- Сеньор, - обратился Пьер к де Бриту, - позвольте мне использовать хотя бы четверть пороха и припаса, и я обещаю снять осаду крепости. Мы вполне сможем этого добиться. Позвольте, сеньор! - Еще не время, мой Пьер! Всему свой черед. Порох нам еще пригодится. - Не будет ли потом слишком поздно, сеньор? Лучше не доводить до этого. Время вряд ли играет на нас. К тому же король Бирмы может додуматься и до других методов ведения войны и осады. - Хорошо, Пьер, я подумаю о твоем предложении и посоветуюсь со знающими людьми. А пока отдыхайте, сеньоры! - Фелипе де Бриту помахал рукой и удалился. Пьер был несколько раздосадован. Де Бриту явно пренебрегал его мнением и затягивал осаду. Это было столь непростительно, что Пьер стал жаловаться друзьям: - Как де Бриту не может понять, что только решительные действия могут изменить положение и склонить победу на нашу сторону?! - Не кипятись, Пьер, мой дорогой, - успокаивал того капитан. - Де Бриту сейчас не может мыслить здраво. Он так осторожен, что не смеет и подумать о решительных действиях. Будем ждать. - Но чего, капитан? Пока бирманцы одумаются и возьмут нас измором? Это для них самое легкое, что только можно было бы придумать. - И все же, Пьер, это дело де Бриту. Придется это учитывать, мой дорогой. Пьер отвернулся, и его мысли заполнили воспоминания о доме, Марселе, Ивонне и детях. Как хорошо, что Эжен уехал! Хоть это скрашивало ему теперешнюю никчемную жизнь. Мрачные мысли портили настроение, он начинал сомневаться в правильности своего решения ехать в такую даль. Хорошо, что Эжен захватил с собой все накопления, хотя что там у него накоплено? Мелочь! Но бумага о дворянском звании наверняка будет Эжену полезна.
Несколько дней бирманцы лишь вяло обстреливали крепость из пушек, на что португальцы отвечали редкими выстрелами, экономя драгоценный порох. Шла четвертая неделя осады. Запасы продовольствия уменьшались, а подвоза никакого не было. Бирманские корабли заполнили рейд, да купцы и сами не отваживались приходить в осажденный город. Впереди был мрак неизвестности и угроза бесславного конца. Иезуиты назначили всеобщий молебен в соборе, и с утра туда потянулись солдаты и немногие оставшиеся при них семьи. Было и несколько недавно окрещенных бирманцев. Они просто боялись вызвать своим отсутствием гнев проклятых иезуитов. Молебен подходил к концу, когда со стороны ближайших к собору ворот донеслись шум и вопли, смешанные с выстрелами. В храм вбежал солдат и, не обращая внимания на то, что идет служба, закричал: - Все на площадь! К оружию! В городе бирманцы! Кто-то открыл ворота! Португальцы стали выбегать из собора, выхватывать пистолеты и шпаги. В воротах уже шла яростная резня. Редкие выстрелы не покрывали истошных воплей дерущихся. Горстка стражников отражала нападение целой толпы бирманцев. Они рвались в город, пытаясь захватить площадь и обеспечить проникновение остальных войск. - Оттесняй врагов к воротам! - Де Бриту подгонял солдат, махая шпагой. - Руби нещадно язычников! Закрывай ворота! Иезуиты тоже выскочили из собора, подобрали сутаны и со шпагами в руках ворвались в толпы бирманцев, круша их с неистовством фанатиков. Пьер с друзьями рубился у самых ворот. Фернан уже силился сдвинуть их тяжелую створку, зовя на помощь. Арман подбежал к нему, тоже навалился на ворота. Бирманцы отступали, оставляя на земле истекающие кровью трупы своих и чужих убитых воинов. - Закрывай, закрывай! Быстрее, пока не подоспела помощь к этим язычникам! Выстрелы затихали, последние бирманцы убегали под яростным натиском португальцев. Ворота медленно закрылись, и засовы со скрежетом вошли в петли. - Неужели отбились? - спросил Фернан, когда они с Пьером встретились. - Я чуть дар речи не потерял, когда услышал вопли у ворот. - Видишь, Фернан, уже нашлись предатели, - сказал Пьер. - Это уже конец. - Это не предатели, Пьер, - заметил капитан. Он сильно побледнел и дышал с трудом, весь был забрызган кровью, и Пьер испугался, что тот ранен. - Нет, мой Пьер, я не ранен, слава Богу. Просто устал, сердце чуть не выпрыгивает из груди. - Ложись, капитан, я постелю свой кафтан. Отдышись, а то будет хуже. - Так вот, я говорил, что это не предательство, Пьер. Они же открыли ворота своим, бирманцам. Но найти и покарать их надо. - Некоторые уже убежали к осаждающим, пока ворота были открыты, - заметил Арман. - Скоро в городе из местных мало кто останется, - сказал Пьер. - Доверие к властям полностью утрачено. - Да, теперь дела наши пойдут намного хуже, - сказал капитан. - Почему, капитан? - спросил Фернан, глядя на его бледное лицо. Эжен-старший с трудом приходил в себя. - А потому, что постоянно будем ожидать каких-либо неприятностей от местных жителей. Уследить за всеми невозможно. Мы постоянно будем испытывать страх и недоверие друг к другу. - Вон ведут двух пленных бирманцев, - обратил внимание друзей Пьер. - Сейчас их как следует помучают, а потом повесят. Зрелище не из приятных. - Капитан отвернулся и прикрыл рукой глаза. Тут же на площади де Бриту распорядился разжечь костер, и схваченных стали пытать раскаленным железом. Их вопли и стоны разнеслись по всему городу. Полчаса спустя пленники, не сказав ничего вразумительного, да скорее всего, они ничего важного и не знали, были повешены в воротах.
Потянулись нерадостные дни, голод становился все ощутимее, пороха оставалось все меньше. Осажденным удалось отбить еще один штурм, но он был более упорным и кровопролитным. Тринадцать португальцев сложили головы, было много раненых. Пьер тоже получил небольшую рану в бок, а Фернан поймал стрелу, но она лишь проткнула кожу на левой ладони. Зато был сильно ранен Юсуф. Он лежал на циновке в ближайшем доме сбежавшего купца, и глаза его горели лихорадочным блеском. Раненый с трудом дышал и все просил пить. Пьер находился рядом, лечил его травами и мазями, но здоровье татарина не улучшалось. Стрела засела глубоко в боку, и наконечник вытянуть не удалось. Юсуф кашлял, кровавая пена выступала на его губах. - Ну что, выживет? - спросил капитан у Пьера, когда они отошли умыться и выпить по глотку вина. - Скорее всего, нет, капитан. Слишком серьезное ранение. - Жаль, сильный был человек и отличный солдат. Плохо, что Гардана нет рядом. Кто закроет ему глаза и проводит в последний путь? Он же не христианин. - Что же можно сделать с этим, капитан. Такова, значит, воля Господня. Юсуф умер ночью. Утром друзья похоронили его в вырытой наскоро могиле. Сверху навалили большой камень без надписи и отметины. Времени и сил на все это уже не было.
С крепостных стен было видно, что бирманцы готовятся к чему-то. Они подтягивали ближе к стенам пушки, их отряды перемещались по пригороду и концентрировались большими колоннами. - Чего ждет де Бриту? - восклицал Пьер, глядя на все эти приготовления бирманцев. - Ведь и дураку ясно, что самое время ударить из всех имеющихся у нас пушек и разметать это сборище по кускам! А выйти из крепости и довершить начатое мушкетным огнем и шпагами нам уже не составит труда. - Скорее всего, ты прав, Пьер, - ответил Арман. - Но де Бриту, видимо, считает иначе. - У нас еще есть порох на пять-восемь выстрелов на каждую пушку. Этого вполне хватит для полного разгрома. Ладно, пусть не разгрома, но паники и неразберихи в войске будет предостаточно. А что нам нужно еще? Бирманцы не выдержат такого огня и в ужасе станут разбегаться. Вот тут бы их и прикончить, выйдя на вылазку. - Как хорошо было бы, Пьер, если бы тебя поставили во главе наших доблестных войск, - воскликнул Арман не то серьезно, не то с некоторой издевкой. Пьер поглядел на друга странным взглядом. В нем читалось неодобрение, возмущение и непонимание. Капитан Эжен успокаивающе поднял руку, призывая обоих прекратить бесполезный разговор. Он понимал, как тяжело друзьям сохранять хорошие отношения и не скатиться к перепалке. Невзгоды осады всем осточертели, накалили нервы, и теперь по всякому ничтожному поводу можно было ожидать вспышки гнева любого человека, даже самого спокойного.
Глава 13
Всеобщее уныние быстро распространилось в городе. Португальцы уже не верили в победу и помощь из Гоа. Все чаще и чаще они поглядывали на залив, где уже не виднелось ни одного судна. Рейд опустел, и лишь одинокий заброшенный бот покачивался у причала. В этих взглядах сквозила неприкрытая жажда улизнуть из ловушки, устроенной проклятым Анаутпетлуном. И де Бриту, этот авантюрист и искатель приключений, вызывал теперь лишь раздражение. Они кляли его за то, что тот отказался сдать город и поступить на службу к королю Бирмы. И теперь португальский гарнизон должен был терпеть голод, раны и испытывать страх за свою судьбу. - Да, не позавидуешь нашему досточтимому де Бриту, - говорил капитан. Он чувствовал себя неважно, поглядывал на друзей, и в глазах его светилась мольба о прощении. - От него скоро отвернутся все португальцы. - Капитан, а разве это так неожиданно? - Пьер стал несколько раздражителен и с трудом сдерживал гнев, часто охватывающий его в последнее время. - Мы ведь завоеватели, искатели приключений и богатств. Разве иначе мы можем себя вести в чужих странах? - Это так, мой друг. Но все же можно было бы что-то иметь и за душой. - Это если душа есть, - подал голос постоянно молчавший Арман. - Ну, душа у всех есть, мой Арман, - обиделся капитан. - Смотря какая, капитан. Во всяком случае, души бродяг и авантюристов не стоят очень дорого. А у наших португальцев они и того хуже. - Друзья, не стоит так резко говорить, - вмешался в разгоравшийся спор Пьер. - Не так хороши наши дела, чтобы еще и ссориться из-за пустяков. - Верно, Пьер, - заметил Фернан, который в последнее время был особенно хмур и неразговорчив. - Что толку болтать, если скоро нас всех вздернут. - Не надо так мрачно шутить, Фернан. - Капитан непроизвольно потрогал ладонью загорелую шею. - Однако поглядите, друзья, - обратил внимание компании на неприятельский лагерь Арман. - Уже третий день бирманцы что-то спешно готовят. Сколько суеты и приготовлений. Что бы это означало? - Готовят новый и последний штурм, мой Арман, - ответил Пьер, оглядывая лагерь противника. - Раньше этого не было, Пьер. Раньше бирманцы так не волновались. - Подождем малость, и все станет ясно, друг мой. Осталось недолго. - Между прочим, вчера скрылись трое португальцев. Они попросту сбежали, - в голосе Армана слышались нотки зависти и надежды, но никто не отозвался на его намек, и он замолчал. Над крепостью прозвучал звук рожка, призывавший защитников занять свои боевые места. И капитан заметил: - Видно, и начальство беспокоится по поводу суеты у бирманцев. - Ладно, друзья, - сказал Пьер, вставая, - пошли по местам. Видимо, скоро и штурм начнется. Они не успели попрощаться друг с другом, как в разных местах страшно загрохотало. Столбы дыма и пыли взметнулись над крепостью. Вопли и крики защитников покрыл общий боевой клич бирманцев. Они двинулись к крепости. - Это бирманцы все же заложили мины под стены, - в страхе сообщил свои соображения Арман. - Теперь они ворвутся в город, и тогда всему конец. - Не торопись, Арман, - ответил Пьер с улыбкой обреченного. - Может быть, и не судьба еще нам встретиться с Господом Богом. Редкая пальба мушкетов и одинокий выстрел пушки явно показывали, что защитники не спешат отбивать атаки противника. Португальцы отбегали подальше от проломов, куда устремились колонны бирманцев, а туземные друзья португальцев откровенно бросали оружие и разбегались в разные стороны. - Все, друзья, - сказал очень спокойно Арман, - театр закрывается. Пьеса окончилась, зрители могут покидать свои места. - Да, друзья, сопротивляться бесполезно, - ответил капитан с сожалением в голосе. - Арман прав, театр закрывается. Друзья переглянулись. Кругом суетились португальцы, хотя их осталось не более сотни. Они с опаской поглядывали, как толпы бирманцев заполняют крепость. Многие португальцы уже побросали оружие и ждали, когда их захватят в плен и отведут в место их сбора. Всех европейцев действительно тут же с криками и воплями окружили, наставив мушкеты и пики, опасаясь, что те начнут сопротивляться. Но дух защитников города был так подавлен, что об этом никто из них даже не задумывался. - Пошли, нас приглашают вниз, видимо, на площадь, - сказал капитан и осторожно положил отстегнутую шпагу на парапет. - Да, капитан, - ответил Фернан, - можно спускаться, нас приглашают. Всех пленных согнали на площадь, обыскали, отобрали оружие и ценности и приказали сесть на землю. Весь город уже заполнили воины-победители. В крепости осматривали пушки, складывали горы мушкетов и холодного оружия, стаскивали убитых к валам, где для них уже готовили братскую могилу. В такую жару трупы никак нельзя было оставлять без погребения. Пленные сидели, хмуро оглядывались по сторонам и ждали, что с ними будет. - Если мне предложат службу, я не откажусь, - слышался голос португальского солдата, сидящего недалеко от наших друзей. - Если предложат, - ответил его товарищ. - Я бы тоже хотел получить такое предложение, да можно ли надеяться? Это был бы хороший выход из нашего идиотского положения. - Да, большинству этих проходимцев нет разницы, кому и где служить, - сказал капитан, услышав разговор. - Это их профессия, капитан, она рассчитана именно на такое понимание жизни, - ответил Пьер. - Эти идальго, потерявшие у себя на родине все, более ничего и не умеют. - Это не мы виноваты, Пьер, - заметил Фернан, защищая своих соотечественников. - Просто нравы нашего народа, наверное, не соответствуют требованиям времени. Да и не только нашего. - Глядите, король бирманцев въезжает на площадь! - вскричал Арман. Огромная свита короля Анаутпетлуна на прекрасных лошадях, разукрашенных драгоценной сбруей, входила в ворота крепости. Впереди на белоснежном коне восседал сам король в тюрбане с огромным рубином на лбу. Следом за ним величественно вышагивал его белый слон, обвешанный золотыми цепями и украшениями. На спине слона красовалась затейливая башенка, полуголый погонщик помахивал позолоченным хлыстом. Пленных подняли, выстроили в ряд полукольцом. Де Бриту стоял вместе с У Теном. Бледное лицо его выдавало внутреннюю борьбу. Он был подавлен и старался выглядеть достойно. Его соратник и друг У Тен казался более спокойным. Он был одет в праздничные одежды с украшениями на голове и груди. У де Бриту было лишь одно украшение - золотая цепь с бляхой, на которой был изображен какой-то святой. Анаутпетлун остановил коня, раб овевал его огромным опахалом из разноцветных перьев павлина. Медленно он осматривал пленных и наконец остановил взгляд на де Бриту и У Тене, Недавние враги молча взирали друг на друга. Король был величествен, подчеркнуто спокоен и находился в радужном настроении. И не удивительно. Последний оплот сопротивления рухнул, и он теперь являлся полновластным правителем всей Бирмы. Было от чего радоваться. Советник приблизился к королю и что-то зашептал ему на ухо. Король кивнул, тронул коня серебряными шпорами и остановился в двух шагах от своих врагов. В напряженной тишине раздался его голос. Он говорил по-бирмански, и толмач тут же переводил его слова на португальский: - Поздравляю вас, господа, с окончанием столь многотрудной войны. Последняя провинция страны теперь в моих руках. Я очень рад этому и по случаю победы предлагаю вам просить у меня милости и прощения. В этот радостный и знаменательный день я готов все забыть и принять вас на свою службу. Воцарилась гробовая тишина. Никто не мог подумать, что король будет так щедр и благосклонен. Португальцы перешептывались, на их лицах появилось выражение надежды и даже радости. - Королю не следовало бы говорить де Бриту о службе, - наклонился к Пьеру капитан Эжен. - Это для него неприемлемо. Хотя как знать. - Однако де Бриту молчит. Он обдумывает услышанное, значит, колеблется. Затянувшееся молчание прервал голос У Тена: - Великодушие короля всем известно. Благодарю за столь лестное предложение. Но, король, мне нечего предложить тебе взамен. И я вынужден отказаться, уж прости меня, раба твоего. - И на губах У Тена заиграла ироническая усмешка. Король понял издевку, но не подал вида. А У Тен продолжал после короткой паузы: - Досточтимый король, я отказываюсь от твоего предложения, потому что мой давний друг де Бриту тоже не примет твоего предложения. Он сам король и не может опуститься ниже тебя. Я уверен, что он поддержит меня в столь трудное для нас время. Мы проиграли, так стоит ли цепляться за то, чего уясе никогда не будет? - Что мне ответит де Бриту, или, как его здесь зовут, Маун Зинга? Де Бриту гордо поднял голову, посмотрел в глаза своему лютому врагу, но ненависти в его взгляде не было. И он ответил: - Король, мне нечего добавить к словам моего друга У Тена. Я его полностью поддерживаю и благодарю за дружбу и верность, - с этими словами де Бриту обнял У Тена и поцеловал его в губы. - Что ж, - ответил король Анаутпетлун, не меняя выражения лица, - такой ответ меня удовлетворяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Несколько дней бирманцы лишь вяло обстреливали крепость из пушек, на что португальцы отвечали редкими выстрелами, экономя драгоценный порох. Шла четвертая неделя осады. Запасы продовольствия уменьшались, а подвоза никакого не было. Бирманские корабли заполнили рейд, да купцы и сами не отваживались приходить в осажденный город. Впереди был мрак неизвестности и угроза бесславного конца. Иезуиты назначили всеобщий молебен в соборе, и с утра туда потянулись солдаты и немногие оставшиеся при них семьи. Было и несколько недавно окрещенных бирманцев. Они просто боялись вызвать своим отсутствием гнев проклятых иезуитов. Молебен подходил к концу, когда со стороны ближайших к собору ворот донеслись шум и вопли, смешанные с выстрелами. В храм вбежал солдат и, не обращая внимания на то, что идет служба, закричал: - Все на площадь! К оружию! В городе бирманцы! Кто-то открыл ворота! Португальцы стали выбегать из собора, выхватывать пистолеты и шпаги. В воротах уже шла яростная резня. Редкие выстрелы не покрывали истошных воплей дерущихся. Горстка стражников отражала нападение целой толпы бирманцев. Они рвались в город, пытаясь захватить площадь и обеспечить проникновение остальных войск. - Оттесняй врагов к воротам! - Де Бриту подгонял солдат, махая шпагой. - Руби нещадно язычников! Закрывай ворота! Иезуиты тоже выскочили из собора, подобрали сутаны и со шпагами в руках ворвались в толпы бирманцев, круша их с неистовством фанатиков. Пьер с друзьями рубился у самых ворот. Фернан уже силился сдвинуть их тяжелую створку, зовя на помощь. Арман подбежал к нему, тоже навалился на ворота. Бирманцы отступали, оставляя на земле истекающие кровью трупы своих и чужих убитых воинов. - Закрывай, закрывай! Быстрее, пока не подоспела помощь к этим язычникам! Выстрелы затихали, последние бирманцы убегали под яростным натиском португальцев. Ворота медленно закрылись, и засовы со скрежетом вошли в петли. - Неужели отбились? - спросил Фернан, когда они с Пьером встретились. - Я чуть дар речи не потерял, когда услышал вопли у ворот. - Видишь, Фернан, уже нашлись предатели, - сказал Пьер. - Это уже конец. - Это не предатели, Пьер, - заметил капитан. Он сильно побледнел и дышал с трудом, весь был забрызган кровью, и Пьер испугался, что тот ранен. - Нет, мой Пьер, я не ранен, слава Богу. Просто устал, сердце чуть не выпрыгивает из груди. - Ложись, капитан, я постелю свой кафтан. Отдышись, а то будет хуже. - Так вот, я говорил, что это не предательство, Пьер. Они же открыли ворота своим, бирманцам. Но найти и покарать их надо. - Некоторые уже убежали к осаждающим, пока ворота были открыты, - заметил Арман. - Скоро в городе из местных мало кто останется, - сказал Пьер. - Доверие к властям полностью утрачено. - Да, теперь дела наши пойдут намного хуже, - сказал капитан. - Почему, капитан? - спросил Фернан, глядя на его бледное лицо. Эжен-старший с трудом приходил в себя. - А потому, что постоянно будем ожидать каких-либо неприятностей от местных жителей. Уследить за всеми невозможно. Мы постоянно будем испытывать страх и недоверие друг к другу. - Вон ведут двух пленных бирманцев, - обратил внимание друзей Пьер. - Сейчас их как следует помучают, а потом повесят. Зрелище не из приятных. - Капитан отвернулся и прикрыл рукой глаза. Тут же на площади де Бриту распорядился разжечь костер, и схваченных стали пытать раскаленным железом. Их вопли и стоны разнеслись по всему городу. Полчаса спустя пленники, не сказав ничего вразумительного, да скорее всего, они ничего важного и не знали, были повешены в воротах.
Потянулись нерадостные дни, голод становился все ощутимее, пороха оставалось все меньше. Осажденным удалось отбить еще один штурм, но он был более упорным и кровопролитным. Тринадцать португальцев сложили головы, было много раненых. Пьер тоже получил небольшую рану в бок, а Фернан поймал стрелу, но она лишь проткнула кожу на левой ладони. Зато был сильно ранен Юсуф. Он лежал на циновке в ближайшем доме сбежавшего купца, и глаза его горели лихорадочным блеском. Раненый с трудом дышал и все просил пить. Пьер находился рядом, лечил его травами и мазями, но здоровье татарина не улучшалось. Стрела засела глубоко в боку, и наконечник вытянуть не удалось. Юсуф кашлял, кровавая пена выступала на его губах. - Ну что, выживет? - спросил капитан у Пьера, когда они отошли умыться и выпить по глотку вина. - Скорее всего, нет, капитан. Слишком серьезное ранение. - Жаль, сильный был человек и отличный солдат. Плохо, что Гардана нет рядом. Кто закроет ему глаза и проводит в последний путь? Он же не христианин. - Что же можно сделать с этим, капитан. Такова, значит, воля Господня. Юсуф умер ночью. Утром друзья похоронили его в вырытой наскоро могиле. Сверху навалили большой камень без надписи и отметины. Времени и сил на все это уже не было.
С крепостных стен было видно, что бирманцы готовятся к чему-то. Они подтягивали ближе к стенам пушки, их отряды перемещались по пригороду и концентрировались большими колоннами. - Чего ждет де Бриту? - восклицал Пьер, глядя на все эти приготовления бирманцев. - Ведь и дураку ясно, что самое время ударить из всех имеющихся у нас пушек и разметать это сборище по кускам! А выйти из крепости и довершить начатое мушкетным огнем и шпагами нам уже не составит труда. - Скорее всего, ты прав, Пьер, - ответил Арман. - Но де Бриту, видимо, считает иначе. - У нас еще есть порох на пять-восемь выстрелов на каждую пушку. Этого вполне хватит для полного разгрома. Ладно, пусть не разгрома, но паники и неразберихи в войске будет предостаточно. А что нам нужно еще? Бирманцы не выдержат такого огня и в ужасе станут разбегаться. Вот тут бы их и прикончить, выйдя на вылазку. - Как хорошо было бы, Пьер, если бы тебя поставили во главе наших доблестных войск, - воскликнул Арман не то серьезно, не то с некоторой издевкой. Пьер поглядел на друга странным взглядом. В нем читалось неодобрение, возмущение и непонимание. Капитан Эжен успокаивающе поднял руку, призывая обоих прекратить бесполезный разговор. Он понимал, как тяжело друзьям сохранять хорошие отношения и не скатиться к перепалке. Невзгоды осады всем осточертели, накалили нервы, и теперь по всякому ничтожному поводу можно было ожидать вспышки гнева любого человека, даже самого спокойного.
Глава 13
Всеобщее уныние быстро распространилось в городе. Португальцы уже не верили в победу и помощь из Гоа. Все чаще и чаще они поглядывали на залив, где уже не виднелось ни одного судна. Рейд опустел, и лишь одинокий заброшенный бот покачивался у причала. В этих взглядах сквозила неприкрытая жажда улизнуть из ловушки, устроенной проклятым Анаутпетлуном. И де Бриту, этот авантюрист и искатель приключений, вызывал теперь лишь раздражение. Они кляли его за то, что тот отказался сдать город и поступить на службу к королю Бирмы. И теперь португальский гарнизон должен был терпеть голод, раны и испытывать страх за свою судьбу. - Да, не позавидуешь нашему досточтимому де Бриту, - говорил капитан. Он чувствовал себя неважно, поглядывал на друзей, и в глазах его светилась мольба о прощении. - От него скоро отвернутся все португальцы. - Капитан, а разве это так неожиданно? - Пьер стал несколько раздражителен и с трудом сдерживал гнев, часто охватывающий его в последнее время. - Мы ведь завоеватели, искатели приключений и богатств. Разве иначе мы можем себя вести в чужих странах? - Это так, мой друг. Но все же можно было бы что-то иметь и за душой. - Это если душа есть, - подал голос постоянно молчавший Арман. - Ну, душа у всех есть, мой Арман, - обиделся капитан. - Смотря какая, капитан. Во всяком случае, души бродяг и авантюристов не стоят очень дорого. А у наших португальцев они и того хуже. - Друзья, не стоит так резко говорить, - вмешался в разгоравшийся спор Пьер. - Не так хороши наши дела, чтобы еще и ссориться из-за пустяков. - Верно, Пьер, - заметил Фернан, который в последнее время был особенно хмур и неразговорчив. - Что толку болтать, если скоро нас всех вздернут. - Не надо так мрачно шутить, Фернан. - Капитан непроизвольно потрогал ладонью загорелую шею. - Однако поглядите, друзья, - обратил внимание компании на неприятельский лагерь Арман. - Уже третий день бирманцы что-то спешно готовят. Сколько суеты и приготовлений. Что бы это означало? - Готовят новый и последний штурм, мой Арман, - ответил Пьер, оглядывая лагерь противника. - Раньше этого не было, Пьер. Раньше бирманцы так не волновались. - Подождем малость, и все станет ясно, друг мой. Осталось недолго. - Между прочим, вчера скрылись трое португальцев. Они попросту сбежали, - в голосе Армана слышались нотки зависти и надежды, но никто не отозвался на его намек, и он замолчал. Над крепостью прозвучал звук рожка, призывавший защитников занять свои боевые места. И капитан заметил: - Видно, и начальство беспокоится по поводу суеты у бирманцев. - Ладно, друзья, - сказал Пьер, вставая, - пошли по местам. Видимо, скоро и штурм начнется. Они не успели попрощаться друг с другом, как в разных местах страшно загрохотало. Столбы дыма и пыли взметнулись над крепостью. Вопли и крики защитников покрыл общий боевой клич бирманцев. Они двинулись к крепости. - Это бирманцы все же заложили мины под стены, - в страхе сообщил свои соображения Арман. - Теперь они ворвутся в город, и тогда всему конец. - Не торопись, Арман, - ответил Пьер с улыбкой обреченного. - Может быть, и не судьба еще нам встретиться с Господом Богом. Редкая пальба мушкетов и одинокий выстрел пушки явно показывали, что защитники не спешат отбивать атаки противника. Португальцы отбегали подальше от проломов, куда устремились колонны бирманцев, а туземные друзья португальцев откровенно бросали оружие и разбегались в разные стороны. - Все, друзья, - сказал очень спокойно Арман, - театр закрывается. Пьеса окончилась, зрители могут покидать свои места. - Да, друзья, сопротивляться бесполезно, - ответил капитан с сожалением в голосе. - Арман прав, театр закрывается. Друзья переглянулись. Кругом суетились португальцы, хотя их осталось не более сотни. Они с опаской поглядывали, как толпы бирманцев заполняют крепость. Многие португальцы уже побросали оружие и ждали, когда их захватят в плен и отведут в место их сбора. Всех европейцев действительно тут же с криками и воплями окружили, наставив мушкеты и пики, опасаясь, что те начнут сопротивляться. Но дух защитников города был так подавлен, что об этом никто из них даже не задумывался. - Пошли, нас приглашают вниз, видимо, на площадь, - сказал капитан и осторожно положил отстегнутую шпагу на парапет. - Да, капитан, - ответил Фернан, - можно спускаться, нас приглашают. Всех пленных согнали на площадь, обыскали, отобрали оружие и ценности и приказали сесть на землю. Весь город уже заполнили воины-победители. В крепости осматривали пушки, складывали горы мушкетов и холодного оружия, стаскивали убитых к валам, где для них уже готовили братскую могилу. В такую жару трупы никак нельзя было оставлять без погребения. Пленные сидели, хмуро оглядывались по сторонам и ждали, что с ними будет. - Если мне предложат службу, я не откажусь, - слышался голос португальского солдата, сидящего недалеко от наших друзей. - Если предложат, - ответил его товарищ. - Я бы тоже хотел получить такое предложение, да можно ли надеяться? Это был бы хороший выход из нашего идиотского положения. - Да, большинству этих проходимцев нет разницы, кому и где служить, - сказал капитан, услышав разговор. - Это их профессия, капитан, она рассчитана именно на такое понимание жизни, - ответил Пьер. - Эти идальго, потерявшие у себя на родине все, более ничего и не умеют. - Это не мы виноваты, Пьер, - заметил Фернан, защищая своих соотечественников. - Просто нравы нашего народа, наверное, не соответствуют требованиям времени. Да и не только нашего. - Глядите, король бирманцев въезжает на площадь! - вскричал Арман. Огромная свита короля Анаутпетлуна на прекрасных лошадях, разукрашенных драгоценной сбруей, входила в ворота крепости. Впереди на белоснежном коне восседал сам король в тюрбане с огромным рубином на лбу. Следом за ним величественно вышагивал его белый слон, обвешанный золотыми цепями и украшениями. На спине слона красовалась затейливая башенка, полуголый погонщик помахивал позолоченным хлыстом. Пленных подняли, выстроили в ряд полукольцом. Де Бриту стоял вместе с У Теном. Бледное лицо его выдавало внутреннюю борьбу. Он был подавлен и старался выглядеть достойно. Его соратник и друг У Тен казался более спокойным. Он был одет в праздничные одежды с украшениями на голове и груди. У де Бриту было лишь одно украшение - золотая цепь с бляхой, на которой был изображен какой-то святой. Анаутпетлун остановил коня, раб овевал его огромным опахалом из разноцветных перьев павлина. Медленно он осматривал пленных и наконец остановил взгляд на де Бриту и У Тене, Недавние враги молча взирали друг на друга. Король был величествен, подчеркнуто спокоен и находился в радужном настроении. И не удивительно. Последний оплот сопротивления рухнул, и он теперь являлся полновластным правителем всей Бирмы. Было от чего радоваться. Советник приблизился к королю и что-то зашептал ему на ухо. Король кивнул, тронул коня серебряными шпорами и остановился в двух шагах от своих врагов. В напряженной тишине раздался его голос. Он говорил по-бирмански, и толмач тут же переводил его слова на португальский: - Поздравляю вас, господа, с окончанием столь многотрудной войны. Последняя провинция страны теперь в моих руках. Я очень рад этому и по случаю победы предлагаю вам просить у меня милости и прощения. В этот радостный и знаменательный день я готов все забыть и принять вас на свою службу. Воцарилась гробовая тишина. Никто не мог подумать, что король будет так щедр и благосклонен. Португальцы перешептывались, на их лицах появилось выражение надежды и даже радости. - Королю не следовало бы говорить де Бриту о службе, - наклонился к Пьеру капитан Эжен. - Это для него неприемлемо. Хотя как знать. - Однако де Бриту молчит. Он обдумывает услышанное, значит, колеблется. Затянувшееся молчание прервал голос У Тена: - Великодушие короля всем известно. Благодарю за столь лестное предложение. Но, король, мне нечего предложить тебе взамен. И я вынужден отказаться, уж прости меня, раба твоего. - И на губах У Тена заиграла ироническая усмешка. Король понял издевку, но не подал вида. А У Тен продолжал после короткой паузы: - Досточтимый король, я отказываюсь от твоего предложения, потому что мой давний друг де Бриту тоже не примет твоего предложения. Он сам король и не может опуститься ниже тебя. Я уверен, что он поддержит меня в столь трудное для нас время. Мы проиграли, так стоит ли цепляться за то, чего уясе никогда не будет? - Что мне ответит де Бриту, или, как его здесь зовут, Маун Зинга? Де Бриту гордо поднял голову, посмотрел в глаза своему лютому врагу, но ненависти в его взгляде не было. И он ответил: - Король, мне нечего добавить к словам моего друга У Тена. Я его полностью поддерживаю и благодарю за дружбу и верность, - с этими словами де Бриту обнял У Тена и поцеловал его в губы. - Что ж, - ответил король Анаутпетлун, не меняя выражения лица, - такой ответ меня удовлетворяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26