А как относится законодательство Союза к браку, совершенному в другой стране и более не являющемуся действительным?
– По этому поводу законодательство Союза набрало в рот воды. Неужели ты полагаешь, что мы позволяем правительству вмешиваться в столь важные вещи? И нечего понапрасну тревожить свою красивую головушку.
Мои родственники все поймут, а формальности мы уладим, когда получим такую возможность.
Они обнялись, а потом она посерьезнела.
– Давай-ка обдумаем еще кое-что, мой дорогой, – предложила она. – Там, куда мы направимся – если, конечно, не передумаешь – тебя ждет не тихое убежище с невинными сельскими развлечениями – задворки культуры.
Тебе не разрешат ни отпусков, ни внешних сношений до завершения работы, а до этого как минимум может пройти еще пара лет. Я буду занята – что твой однорукий осьминог и, приходя домой, буду валиться с ног. Наши действительно торопятся. Быть может, меня снова отправят разыскивать делящиеся вещества, а ты не умеешь этого делать. Конечно, Ляска – страна живописная, там тебе – охота, рыбалка и все прочее…
Но и суровая зима на носу. Рассчитывай на то, что все время придется сидеть дома.
– Ну, – возразил он, – полагаю, что мог бы…
– Иерн, – перебила она его, – ты только что назвал себя ребячливым, быть может, так оно и есть в известной мере, но в главном ты – мужчина, энергичный и не любящий отдыха. Неужели ты сможешь вести жизнь наложницы мужского рода?
«Сумею ли?» – удивился он про себя.
– А надо ли? – услышал он свой напряженный голос.
Она помрачнела.
– Да. И… о Боже… – Она стукнула кулаком о землю. – .Чем больше я думаю об этом, тем более думаю, что подобная ситуация отравит наши отношения. Быть может, нам все-таки лучше расстаться? Как бы долго ни продлилась разлука.
– Нет! – он вспыхнул гневом. – Зачем держать меня пленником? Разве я не заслужил доверия?
– Орион – предмет для нас чересчур важный, мой дорогой. Чересчур важный для меня самой. – Она выложила все напрямик. – Ты ведь говорил, что как сеньор своего Клана выказывал особое расположение маураям.
«Я могу накричать на нее и разрушить то счастье, которого мы добились, – сверлил новый голос голову Иерна. – Или же я могу ответить осторожно, вдумываясь старательнее, чем когда-либо в жизни».
Пытаясь умно подбирать каждое слово и говорить ровным голосом, он поежился.
– Роника, слушай. Действительно, я стремился к более близким отношениям с маураями. Но… тогда я считал, что будущее науки и техники принадлежит им. А у вас я узнал, что Союз продвинулся в этом направлении, быть может, дальше. Неужели оба пути несовместимы?
Неужели освобождение Союза означает гибель маураев?
– Ах нет, – прошептала она. – Я же говорила тебе, что Орион – не оружие. По крайней мере, он не может убивать людей миллионами. Если все сложится как надо, мертвых не будет.
– Итак, ты можешь работать над ним с чистой совестью?
– Да. – Нелегкое воспоминание о Плике вползло в память Иерна. Он отбросил его, повинуясь порыву… как во время того полета в бурю или перед прыжком из Скайгольма. Иерн ощутил, что это решение давно тайно созревало в нем. И теперь вырвалось на свободу.
– Почему тогда я не могу присоединиться к вам? – потребовал он ответа.
– Что? – вослликнула она.
Голос его отдавался в голове.
– Запиши меня в вашу лавочку. По твоим обмолвкам я уже отчасти представляю, чем может оказаться ваш Орион. Если я не ошибаюсь – великолепно. Я хочу помочь вам. И если я не прав, все равно постараюсь помочь вам. Я предлагаю вам свои услуги… помимо технического образования, я еще и первоклассный пилот. Могу сделать пару полезных предложений. Роника, бери меня.
– Иерн, Иерн, Иерн! – Он заключил ее в объятия. – Иерн, мы вместе увидим, как взойдет Орион.
Вовсю свистел ветер, волны мощными валами катились к берегу: от Северного полюса надвигалась зима.
Глава 17
1
Новый порыв ветра вырвался из Саунда и, взмыв над городскими домами, сбросил дождь на крыши и улицы. Вода хлестала струями, бурлила в канавах, поблескивала на мокрой мостовой, под фонарями, гнавшими раннюю тьму. Улицы были полны пешеходов в плащах с капюшонами, велосипедистов и мотоциклистов в пончо, пузырились лужи, мылись под дождем автомобили и автобусы, то и дело проскакивал всадник, проползала телега, влекомая животными. Гудки, звяканье, стук… шумные вокзалы, дворы, доки, фабрики, работавшие допоздна. В небе – огненные вывески таверн, ресторанов, игорных домов, театров, публичных домов.
К. дверям их жались бродяги, другие слонялись по переулкам, стараясь удержать в себе тепло, которое приносила доставшаяся по случаю кружка дешевой выпивки или сигарета с марихуаной.
Патруль Инспектората шествовал по нижнему Сиэттлу, намерзая ледяной коркой, от них разбегалось молчание, и повсюду сапоги маураев топали в неимоверной тишине. Все были вооружены, не просто дубинками и ножами – пистолетами и винтовками. Патрульные шли тесным строем и неприязненно поглядывали по сторонам. Казалось, они были бы рады открыть огонь… это мягкосердечные-то маураи, так стремившиеся после войны завести здесь друзей.
Но дом Элвина Халмера не видел их. Он прятался среди старых домов, местами еще сохранившихся в индустриальных районах, проглотивших соседние кварталы. В теплой гостиной, уставленной всяческими реликвиями, неяркие отблески очага ложились на пастельные обои.
Устройство камина было тщательно продумано, но сложен он был из грубых камней, над резными костяными подсвечниками на каминной доске висела эмблема Волка, выжженная на куске моржовой шкуры.
– Шах… и как будто бы мат, – объявил Плик.
Его хозяин и страж поглядел на доску.
– Черт побери! Ты прав. Ну что ж, неплохая партия. – Тон его противоречил словам.
Плик распрямился и вылез из-за стола к буфету с бокалом в руке, чтобы налить себе виски. Норрмен покачал головой.
– И как это ты умудряешься? – удивился он. – Пьешь так, что вот-вот разоришь Ложу, и тем не менее выигрываешь у меня три партии из четырех.
– Быть может, тебе тоже лучше бы выпить, – предложил Плик. Теперь его англиш был вполне приличным. – Раз Ложа проявляет ко мне любезность и платит за все, наверное, я могу поделиться с тобой. По-своему я прав: твои хозяева хотят, чтобы я был доволен своим заточением, а кто может радоваться, когда пить не с кем.
Элвин нахмурился:
– Ты же знаешь, что я тут ничем не могу тебе помочь, мне надо сбросить лишний вес.
Среди маураев своего возраста он бы не вызвал удивления, Однако в этих краях полнота не была в обычае.
Плик ухмыльнулся. Жидкость забулькала в горлышке бутылки.
– Я знаю, я как раз сочинил для тебя песню, мой друг.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну же… я говорил тебе, что дома был сочинителем всяких баллад.
Позволь, спою – без сопровождения…
Доктор сказал – диета: так есть, а вот этак пить.
Я кивнул и подумал: все-таки будут кормить.
Потом заглянул в тарелку – крохи, но главная боль:
В моем бокале водичка, а не алкоголь.
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
– Неплохо для тебя, – буркнул Элвин.
Плик вернулся в свое кресло.
– Слушай дальше.
Милка, моя умилка! Я в ужасной тоске -
Кормят меня как птичку, ругая при каждом глотке.
Мой рацион, голубка, очень похож на ноль,
Но хуже всего: водичка не заменит мне алкоголь.
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
(Следующий куплет требует женского голоса.)
Миленок мой, приободрись, голубем не стони.
Знаю я верное средство: вот как будем одни,
Прыг в постель и, как хочешь, метель. Но уж изволь -
Забудь про диету u алкоголь.
Боль! Бо…
– Ну-ка, цыц! – воскликнул Элвин, сжав кулаки. – Ты решил еще посмеяться надо мной, тощая свинья, жалкий пьянчуга?
Плик потянулся к трубке и горшочку с табаком.
– Да нет же, с чего это ты взял? Во всяком случае, не более над тобой, чем над собой.
– Целый месяц я испоганил на тебя и твою охрану…
Побагровевшие от выпитого щеки англемана приобрели еще более густой оттенок.
– Трудись на свою паршивую Ложу, получишь повышение за труды, переведут на следующую ступень… Назовут клоподавом первого класса, что там у вас на этот счет принято. Или ты полагаешь, что мне приятно сидеть в твоей конуре, да еще чтобы гулять выпускали только на коротком поводке?
– Ага, и к кошкам на ближайшую крышу. Они выбрали мой дом не просто из-за расположения, но и потому – ты, сукин сын, сам знаешь это – что моя жена уже год как в могиле, и я не шляюсь…
– Если ты считаешь, что я преднамеренно… это оскорбление, сэр.
Они яростно глядели друг на друга через стол, напряженность, собиравшаяся неделями, готова была разразиться грозой… Бурю унял один из стражников – он вошел, как всегда, при ноже – они следили, чтобы Плик оставался в доме, и сопровождали его в городе по различным оказиям.
– К вам гость, – объявил он, Вошел Иерн. Аэроген скинул дождевик, но влага еще покрывала лицо, казалось, источавшее запах вечернего дождя. За ним невозмутимо следовал его собственный адъютант.
– Добрый вечер, – сказал Иерн на англише.
– Рад, рад, рад и еще раз рад! – Плик сорвался с места и, оступаясь, рванулся навстречу другу. – Кому еще, кроме Лозочки, могу я так радоваться? – булькнул он, отступив назад. – Ну как ты, старина?
– Дела все, – рассеянно отвечал Иерн. – А ты?
– Хм, здесь, конечно, уютно, меня просто завалили развлечениями; прогулки там, театры, книги, сам представляешь – но время все равно тянется, как резина… Но к черту мои горести – в особенности если ты принес мне свободу. Так ведь?
Иерн помедлил.
– В известной мере.
Они разговаривали на англее. Элвин Халмер недоуменно кашлянул.
– Да-да, правильно. – Иерн перешел на англишекий. – Мой охранник все понимает. Но, все равно, извините. – Он решил приступить к делу. – Я пришел, чтобы обсудить свои планы с вашим гостем.
– А почему в такой поздний час? – спросил Плик.
– По вполне очевидной причине – чтобы не привлекать внимания. Теперь в Сиэттле маураи кишмя кишат, как, наверное, и в каждом городе Союза, в который могут добраться. Сумели даже еще прислать.
Плик внимательно посмотрел на Иерна:
– Итак, ты решил встать на сторону северян.
– Умм… в известной степени. Но я не могу разговаривать с тобой о подробностях, пока ты не примешь решения.
Они сели. Элвин заставил себя проявить гостеприимство и предложил выпивку. После того юропанцы не замечали остальных.
– …Я отправляюсь с Роникой на север. Вне сомнения, ты прекрасно понимаешь, в чем дело, но я обещал молчать, да и, по сути дела, мне ничего не сказали, обещали все объяснить в пути. Не хочешь ли ты отправиться с нами? Учти, на все уйдет год или два. Если ты откажешься, весь этот срок тебя продержат здесь в заключении. Но здесь ты сохранишь все развлечения, которые только что перечислил, а в тех краях, где мы окажемся, о них придется забыть.
– Ну вот, уже и разговариваешь, как она.
– Неужели? Ну что ж… я попросил за тебя, она уговорила своих начальников; словом, Ложа тебя приглашает.. Я считаю, что ты заслужил, чтобы тебе предоставили право выбора. Там тебе будет менее одиноко. Но вообще-то не исключено, что подобное приглашение принимать просто глупо.
Плик вспыхнул.
– Глупо? При чем тут скулящий от страха слабый умишко, когда представляется шанс увидеть гибель богов? Конечно, я согласен!
Иерн пристально разглядывал его: тени порхали по худощавой физиономии поэта, а в глазах его мерцали отсветы очага.
– Не понимаю тебя.
– Неужели ты, изгнанный принц, не понимаешь? – полились слова. Плик отчаянно зажестикулировал. – Ну что ж, такое часто бывает; он не знает себя самого – кто он есть и кем был прежде, пока не вернет своего королевства или не встретит смерть. Здесь ты попал в миф; понимаешь, полностью погрузился в него. Ты стал на сторону Ориона, а в этих краях он – спящий герой, который пробудится, чтобы освободить свой народ, или же гигант в цепях, который разорвет свои оковы и приступит к отмщению. Мертвецы оставляют свои могилы. В этой дождливой земле я увидел, как древний мериканский дух восстает из земли, в которой он покоился столько столетий, и основания мира уже сотрясаются…
– Плик, ты пьян, ты снова напился.
– А как же иначе? Иди сюда, выпьем, пока у нас еще есть такая возможность.
2
Полог тумана, густого и белого, скрывал даже ближайшие деревья. От вечной сырости Тераи постоянно чихал… она отдавала могилой.
Безмолвие царило в доме. Изредка вдалеке запевала труба, но не призывая, а скорее скорбя о давно потонувших кораблях.
В хижине было и тепло, и светло, однако куда деваться от холода, ее обступавшего? Тераи видел причину в том, что хижина служит тюрьмой, и окна ее – на скорую руку – прикрыты прочными решетками, а входная дверь укреплена и забита гвоздями. Им с Ваироа была отведена половина домика, и через внутреннюю дверь были слышны голоса охранников в другой его половине. Они сидели за покером, Тераи хотелось выйти и присоединиться к ним, чтобы просто чем-то заняться, нарушить однообразие, но у него не было денег. К тому же игра игрой, но он сомневался в том, что его примут: скука заставляла северян недовольно коситься на пленников. Маураи могли бы завязать со своей стражей лучшие отношения, и теперь уже было поздно заводить дружбу.
Тераи расхаживал между стен из суковатой сосны. Трубка в зубах дымила, окутываясь собственным облачком, голубым и едким… Во рту уже стоял вкус горелой кожи, но что остается делать мужчине?
Ваироа сидя читал книгу. Вожди Волков щедро обеспечивали ими узников.
Еще у них было радио, фонограф и запас записей к нему. Ложа устроила на острове курорт для своих членов. В это время года окружающие хижины пустовали, или же редких гостей уговаривали переехать в другое место на остаток отпуска. Тераи мечтал, чтобы его допустили в мастерскую, и он мог бы заняться каким-нибудь ремеслом, но тюремщики имели строгий приказ остерегаться громадного маурая. Им с Ваироа разрешали прогулки на воздухе, однако всегда под строгой охраной.
– Из огня да в полымя, от монгов к норрменам, – тихо пробормотал он. – Лучше бы мы оставались у монгов. Они обращались с нами намного лучше.
Не отрываясь от книги, Ваироа откликнулся. Он всегда умел делать несколько дел сразу.
– По-моему, вежливо извинившись, эти бы просто перерезали нам глотки.
Наше присутствие могло бы создать серьезные неудобства для различных влиятельных персон.
– Да знаю я, знаю. Мы же столько раз говорили об этом. Но я не могу понять, как ты можешь оставаться настолько спокойным.
– Раздражают лишения. У меня нет семьи, о которой я мог бы скучать, и на этом клочке суши меня окружает вечно переменчивая реальность.
Кругом вода, над головой небо. Разве ты не помнишь, что говорила Роника Биркен… Ну-ка, тихо.
Ваироа опустил книгу и поднял руку.
Еще минуту Тераи прислушивался к тишине, и только потом наконец услышал далекий шум мотора приближающейся лодки. Удивленные восклицания, довольные возгласы, стулья, застучавшие по дощатому полу, засвидетельствовали, что услышала и охрана. «Кто же, во имя Нана, явился к нам? Это не случайный лодочник, держу пари… кто может позволить себе так тратить топливо». Сердце в груди Тераи застыло.
Мотор умолк, и от воды понеслись другие звуки: из тумана вынырнули несколько человек, путь им показывали люди, казавшиеся незнакомыми в клубах тумана. Их повели в сторону – вероятно, под крышу – всех, кроме одного, направившегося прямо к их хижине и исчезнувшего из виду за углом. Вскоре перед маураями предстал Мнили Карст.
– Скажи, ради Харисти.. какой ты хочешь от нас радости… мы ведь не забыли, что ты собирался убить нас?
Сидевший в кресле Микли поглядел на нависавшего над ним маурая.
– Это было желание профессионала, а не личности, – ответил он. – Я бы на вашем месте относился к нашим взаимоотношениям как спортсмен.
– А потом заперли нас, как зверей, что еще хуже, – буркнул Тераи, Ваироа сидел безмолвно в углу, наблюдая исподлобья, впивая все вокруг своими загадочными чувствами. Туман за окном был еще более красноречив, чем его лицо. Из соседней комнаты до Тераи не доносилось ни звука: охрана притихла за дверью, вне сомнения, надеясь, что скучная служба наконец закончилась.
Микли взмахнул сигареткой.
– Я бы сказал, что эти звери у нас словно сыр в масле катались, – усмехнулся он. – Сами же понимаете, у нас не было иного выхода: или убить вас, или лишить возможности общаться с людьми.
«Да, мы слишком много знаем, – устало подумал Тераи в сотый или тысячный раз. – Знаем, где искать плутоний и обломки перевозившего боеголовки самолета – безусловное доказательство вины сеаерян; такой повод для войны убедит самого трусливого пацифиста – и все доказательства того, что Ложа Волка увязла в этом деле по самые кончики своих мохнатых ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– По этому поводу законодательство Союза набрало в рот воды. Неужели ты полагаешь, что мы позволяем правительству вмешиваться в столь важные вещи? И нечего понапрасну тревожить свою красивую головушку.
Мои родственники все поймут, а формальности мы уладим, когда получим такую возможность.
Они обнялись, а потом она посерьезнела.
– Давай-ка обдумаем еще кое-что, мой дорогой, – предложила она. – Там, куда мы направимся – если, конечно, не передумаешь – тебя ждет не тихое убежище с невинными сельскими развлечениями – задворки культуры.
Тебе не разрешат ни отпусков, ни внешних сношений до завершения работы, а до этого как минимум может пройти еще пара лет. Я буду занята – что твой однорукий осьминог и, приходя домой, буду валиться с ног. Наши действительно торопятся. Быть может, меня снова отправят разыскивать делящиеся вещества, а ты не умеешь этого делать. Конечно, Ляска – страна живописная, там тебе – охота, рыбалка и все прочее…
Но и суровая зима на носу. Рассчитывай на то, что все время придется сидеть дома.
– Ну, – возразил он, – полагаю, что мог бы…
– Иерн, – перебила она его, – ты только что назвал себя ребячливым, быть может, так оно и есть в известной мере, но в главном ты – мужчина, энергичный и не любящий отдыха. Неужели ты сможешь вести жизнь наложницы мужского рода?
«Сумею ли?» – удивился он про себя.
– А надо ли? – услышал он свой напряженный голос.
Она помрачнела.
– Да. И… о Боже… – Она стукнула кулаком о землю. – .Чем больше я думаю об этом, тем более думаю, что подобная ситуация отравит наши отношения. Быть может, нам все-таки лучше расстаться? Как бы долго ни продлилась разлука.
– Нет! – он вспыхнул гневом. – Зачем держать меня пленником? Разве я не заслужил доверия?
– Орион – предмет для нас чересчур важный, мой дорогой. Чересчур важный для меня самой. – Она выложила все напрямик. – Ты ведь говорил, что как сеньор своего Клана выказывал особое расположение маураям.
«Я могу накричать на нее и разрушить то счастье, которого мы добились, – сверлил новый голос голову Иерна. – Или же я могу ответить осторожно, вдумываясь старательнее, чем когда-либо в жизни».
Пытаясь умно подбирать каждое слово и говорить ровным голосом, он поежился.
– Роника, слушай. Действительно, я стремился к более близким отношениям с маураями. Но… тогда я считал, что будущее науки и техники принадлежит им. А у вас я узнал, что Союз продвинулся в этом направлении, быть может, дальше. Неужели оба пути несовместимы?
Неужели освобождение Союза означает гибель маураев?
– Ах нет, – прошептала она. – Я же говорила тебе, что Орион – не оружие. По крайней мере, он не может убивать людей миллионами. Если все сложится как надо, мертвых не будет.
– Итак, ты можешь работать над ним с чистой совестью?
– Да. – Нелегкое воспоминание о Плике вползло в память Иерна. Он отбросил его, повинуясь порыву… как во время того полета в бурю или перед прыжком из Скайгольма. Иерн ощутил, что это решение давно тайно созревало в нем. И теперь вырвалось на свободу.
– Почему тогда я не могу присоединиться к вам? – потребовал он ответа.
– Что? – вослликнула она.
Голос его отдавался в голове.
– Запиши меня в вашу лавочку. По твоим обмолвкам я уже отчасти представляю, чем может оказаться ваш Орион. Если я не ошибаюсь – великолепно. Я хочу помочь вам. И если я не прав, все равно постараюсь помочь вам. Я предлагаю вам свои услуги… помимо технического образования, я еще и первоклассный пилот. Могу сделать пару полезных предложений. Роника, бери меня.
– Иерн, Иерн, Иерн! – Он заключил ее в объятия. – Иерн, мы вместе увидим, как взойдет Орион.
Вовсю свистел ветер, волны мощными валами катились к берегу: от Северного полюса надвигалась зима.
Глава 17
1
Новый порыв ветра вырвался из Саунда и, взмыв над городскими домами, сбросил дождь на крыши и улицы. Вода хлестала струями, бурлила в канавах, поблескивала на мокрой мостовой, под фонарями, гнавшими раннюю тьму. Улицы были полны пешеходов в плащах с капюшонами, велосипедистов и мотоциклистов в пончо, пузырились лужи, мылись под дождем автомобили и автобусы, то и дело проскакивал всадник, проползала телега, влекомая животными. Гудки, звяканье, стук… шумные вокзалы, дворы, доки, фабрики, работавшие допоздна. В небе – огненные вывески таверн, ресторанов, игорных домов, театров, публичных домов.
К. дверям их жались бродяги, другие слонялись по переулкам, стараясь удержать в себе тепло, которое приносила доставшаяся по случаю кружка дешевой выпивки или сигарета с марихуаной.
Патруль Инспектората шествовал по нижнему Сиэттлу, намерзая ледяной коркой, от них разбегалось молчание, и повсюду сапоги маураев топали в неимоверной тишине. Все были вооружены, не просто дубинками и ножами – пистолетами и винтовками. Патрульные шли тесным строем и неприязненно поглядывали по сторонам. Казалось, они были бы рады открыть огонь… это мягкосердечные-то маураи, так стремившиеся после войны завести здесь друзей.
Но дом Элвина Халмера не видел их. Он прятался среди старых домов, местами еще сохранившихся в индустриальных районах, проглотивших соседние кварталы. В теплой гостиной, уставленной всяческими реликвиями, неяркие отблески очага ложились на пастельные обои.
Устройство камина было тщательно продумано, но сложен он был из грубых камней, над резными костяными подсвечниками на каминной доске висела эмблема Волка, выжженная на куске моржовой шкуры.
– Шах… и как будто бы мат, – объявил Плик.
Его хозяин и страж поглядел на доску.
– Черт побери! Ты прав. Ну что ж, неплохая партия. – Тон его противоречил словам.
Плик распрямился и вылез из-за стола к буфету с бокалом в руке, чтобы налить себе виски. Норрмен покачал головой.
– И как это ты умудряешься? – удивился он. – Пьешь так, что вот-вот разоришь Ложу, и тем не менее выигрываешь у меня три партии из четырех.
– Быть может, тебе тоже лучше бы выпить, – предложил Плик. Теперь его англиш был вполне приличным. – Раз Ложа проявляет ко мне любезность и платит за все, наверное, я могу поделиться с тобой. По-своему я прав: твои хозяева хотят, чтобы я был доволен своим заточением, а кто может радоваться, когда пить не с кем.
Элвин нахмурился:
– Ты же знаешь, что я тут ничем не могу тебе помочь, мне надо сбросить лишний вес.
Среди маураев своего возраста он бы не вызвал удивления, Однако в этих краях полнота не была в обычае.
Плик ухмыльнулся. Жидкость забулькала в горлышке бутылки.
– Я знаю, я как раз сочинил для тебя песню, мой друг.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну же… я говорил тебе, что дома был сочинителем всяких баллад.
Позволь, спою – без сопровождения…
Доктор сказал – диета: так есть, а вот этак пить.
Я кивнул и подумал: все-таки будут кормить.
Потом заглянул в тарелку – крохи, но главная боль:
В моем бокале водичка, а не алкоголь.
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
– Неплохо для тебя, – буркнул Элвин.
Плик вернулся в свое кресло.
– Слушай дальше.
Милка, моя умилка! Я в ужасной тоске -
Кормят меня как птичку, ругая при каждом глотке.
Мой рацион, голубка, очень похож на ноль,
Но хуже всего: водичка не заменит мне алкоголь.
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
Боль! Боль! Боль! Водичка не алкоголь!
(Следующий куплет требует женского голоса.)
Миленок мой, приободрись, голубем не стони.
Знаю я верное средство: вот как будем одни,
Прыг в постель и, как хочешь, метель. Но уж изволь -
Забудь про диету u алкоголь.
Боль! Бо…
– Ну-ка, цыц! – воскликнул Элвин, сжав кулаки. – Ты решил еще посмеяться надо мной, тощая свинья, жалкий пьянчуга?
Плик потянулся к трубке и горшочку с табаком.
– Да нет же, с чего это ты взял? Во всяком случае, не более над тобой, чем над собой.
– Целый месяц я испоганил на тебя и твою охрану…
Побагровевшие от выпитого щеки англемана приобрели еще более густой оттенок.
– Трудись на свою паршивую Ложу, получишь повышение за труды, переведут на следующую ступень… Назовут клоподавом первого класса, что там у вас на этот счет принято. Или ты полагаешь, что мне приятно сидеть в твоей конуре, да еще чтобы гулять выпускали только на коротком поводке?
– Ага, и к кошкам на ближайшую крышу. Они выбрали мой дом не просто из-за расположения, но и потому – ты, сукин сын, сам знаешь это – что моя жена уже год как в могиле, и я не шляюсь…
– Если ты считаешь, что я преднамеренно… это оскорбление, сэр.
Они яростно глядели друг на друга через стол, напряженность, собиравшаяся неделями, готова была разразиться грозой… Бурю унял один из стражников – он вошел, как всегда, при ноже – они следили, чтобы Плик оставался в доме, и сопровождали его в городе по различным оказиям.
– К вам гость, – объявил он, Вошел Иерн. Аэроген скинул дождевик, но влага еще покрывала лицо, казалось, источавшее запах вечернего дождя. За ним невозмутимо следовал его собственный адъютант.
– Добрый вечер, – сказал Иерн на англише.
– Рад, рад, рад и еще раз рад! – Плик сорвался с места и, оступаясь, рванулся навстречу другу. – Кому еще, кроме Лозочки, могу я так радоваться? – булькнул он, отступив назад. – Ну как ты, старина?
– Дела все, – рассеянно отвечал Иерн. – А ты?
– Хм, здесь, конечно, уютно, меня просто завалили развлечениями; прогулки там, театры, книги, сам представляешь – но время все равно тянется, как резина… Но к черту мои горести – в особенности если ты принес мне свободу. Так ведь?
Иерн помедлил.
– В известной мере.
Они разговаривали на англее. Элвин Халмер недоуменно кашлянул.
– Да-да, правильно. – Иерн перешел на англишекий. – Мой охранник все понимает. Но, все равно, извините. – Он решил приступить к делу. – Я пришел, чтобы обсудить свои планы с вашим гостем.
– А почему в такой поздний час? – спросил Плик.
– По вполне очевидной причине – чтобы не привлекать внимания. Теперь в Сиэттле маураи кишмя кишат, как, наверное, и в каждом городе Союза, в который могут добраться. Сумели даже еще прислать.
Плик внимательно посмотрел на Иерна:
– Итак, ты решил встать на сторону северян.
– Умм… в известной степени. Но я не могу разговаривать с тобой о подробностях, пока ты не примешь решения.
Они сели. Элвин заставил себя проявить гостеприимство и предложил выпивку. После того юропанцы не замечали остальных.
– …Я отправляюсь с Роникой на север. Вне сомнения, ты прекрасно понимаешь, в чем дело, но я обещал молчать, да и, по сути дела, мне ничего не сказали, обещали все объяснить в пути. Не хочешь ли ты отправиться с нами? Учти, на все уйдет год или два. Если ты откажешься, весь этот срок тебя продержат здесь в заключении. Но здесь ты сохранишь все развлечения, которые только что перечислил, а в тех краях, где мы окажемся, о них придется забыть.
– Ну вот, уже и разговариваешь, как она.
– Неужели? Ну что ж… я попросил за тебя, она уговорила своих начальников; словом, Ложа тебя приглашает.. Я считаю, что ты заслужил, чтобы тебе предоставили право выбора. Там тебе будет менее одиноко. Но вообще-то не исключено, что подобное приглашение принимать просто глупо.
Плик вспыхнул.
– Глупо? При чем тут скулящий от страха слабый умишко, когда представляется шанс увидеть гибель богов? Конечно, я согласен!
Иерн пристально разглядывал его: тени порхали по худощавой физиономии поэта, а в глазах его мерцали отсветы очага.
– Не понимаю тебя.
– Неужели ты, изгнанный принц, не понимаешь? – полились слова. Плик отчаянно зажестикулировал. – Ну что ж, такое часто бывает; он не знает себя самого – кто он есть и кем был прежде, пока не вернет своего королевства или не встретит смерть. Здесь ты попал в миф; понимаешь, полностью погрузился в него. Ты стал на сторону Ориона, а в этих краях он – спящий герой, который пробудится, чтобы освободить свой народ, или же гигант в цепях, который разорвет свои оковы и приступит к отмщению. Мертвецы оставляют свои могилы. В этой дождливой земле я увидел, как древний мериканский дух восстает из земли, в которой он покоился столько столетий, и основания мира уже сотрясаются…
– Плик, ты пьян, ты снова напился.
– А как же иначе? Иди сюда, выпьем, пока у нас еще есть такая возможность.
2
Полог тумана, густого и белого, скрывал даже ближайшие деревья. От вечной сырости Тераи постоянно чихал… она отдавала могилой.
Безмолвие царило в доме. Изредка вдалеке запевала труба, но не призывая, а скорее скорбя о давно потонувших кораблях.
В хижине было и тепло, и светло, однако куда деваться от холода, ее обступавшего? Тераи видел причину в том, что хижина служит тюрьмой, и окна ее – на скорую руку – прикрыты прочными решетками, а входная дверь укреплена и забита гвоздями. Им с Ваироа была отведена половина домика, и через внутреннюю дверь были слышны голоса охранников в другой его половине. Они сидели за покером, Тераи хотелось выйти и присоединиться к ним, чтобы просто чем-то заняться, нарушить однообразие, но у него не было денег. К тому же игра игрой, но он сомневался в том, что его примут: скука заставляла северян недовольно коситься на пленников. Маураи могли бы завязать со своей стражей лучшие отношения, и теперь уже было поздно заводить дружбу.
Тераи расхаживал между стен из суковатой сосны. Трубка в зубах дымила, окутываясь собственным облачком, голубым и едким… Во рту уже стоял вкус горелой кожи, но что остается делать мужчине?
Ваироа сидя читал книгу. Вожди Волков щедро обеспечивали ими узников.
Еще у них было радио, фонограф и запас записей к нему. Ложа устроила на острове курорт для своих членов. В это время года окружающие хижины пустовали, или же редких гостей уговаривали переехать в другое место на остаток отпуска. Тераи мечтал, чтобы его допустили в мастерскую, и он мог бы заняться каким-нибудь ремеслом, но тюремщики имели строгий приказ остерегаться громадного маурая. Им с Ваироа разрешали прогулки на воздухе, однако всегда под строгой охраной.
– Из огня да в полымя, от монгов к норрменам, – тихо пробормотал он. – Лучше бы мы оставались у монгов. Они обращались с нами намного лучше.
Не отрываясь от книги, Ваироа откликнулся. Он всегда умел делать несколько дел сразу.
– По-моему, вежливо извинившись, эти бы просто перерезали нам глотки.
Наше присутствие могло бы создать серьезные неудобства для различных влиятельных персон.
– Да знаю я, знаю. Мы же столько раз говорили об этом. Но я не могу понять, как ты можешь оставаться настолько спокойным.
– Раздражают лишения. У меня нет семьи, о которой я мог бы скучать, и на этом клочке суши меня окружает вечно переменчивая реальность.
Кругом вода, над головой небо. Разве ты не помнишь, что говорила Роника Биркен… Ну-ка, тихо.
Ваироа опустил книгу и поднял руку.
Еще минуту Тераи прислушивался к тишине, и только потом наконец услышал далекий шум мотора приближающейся лодки. Удивленные восклицания, довольные возгласы, стулья, застучавшие по дощатому полу, засвидетельствовали, что услышала и охрана. «Кто же, во имя Нана, явился к нам? Это не случайный лодочник, держу пари… кто может позволить себе так тратить топливо». Сердце в груди Тераи застыло.
Мотор умолк, и от воды понеслись другие звуки: из тумана вынырнули несколько человек, путь им показывали люди, казавшиеся незнакомыми в клубах тумана. Их повели в сторону – вероятно, под крышу – всех, кроме одного, направившегося прямо к их хижине и исчезнувшего из виду за углом. Вскоре перед маураями предстал Мнили Карст.
– Скажи, ради Харисти.. какой ты хочешь от нас радости… мы ведь не забыли, что ты собирался убить нас?
Сидевший в кресле Микли поглядел на нависавшего над ним маурая.
– Это было желание профессионала, а не личности, – ответил он. – Я бы на вашем месте относился к нашим взаимоотношениям как спортсмен.
– А потом заперли нас, как зверей, что еще хуже, – буркнул Тераи, Ваироа сидел безмолвно в углу, наблюдая исподлобья, впивая все вокруг своими загадочными чувствами. Туман за окном был еще более красноречив, чем его лицо. Из соседней комнаты до Тераи не доносилось ни звука: охрана притихла за дверью, вне сомнения, надеясь, что скучная служба наконец закончилась.
Микли взмахнул сигареткой.
– Я бы сказал, что эти звери у нас словно сыр в масле катались, – усмехнулся он. – Сами же понимаете, у нас не было иного выхода: или убить вас, или лишить возможности общаться с людьми.
«Да, мы слишком много знаем, – устало подумал Тераи в сотый или тысячный раз. – Знаем, где искать плутоний и обломки перевозившего боеголовки самолета – безусловное доказательство вины сеаерян; такой повод для войны убедит самого трусливого пацифиста – и все доказательства того, что Ложа Волка увязла в этом деле по самые кончики своих мохнатых ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65