А то и две.
Мы нашли церковь Святого Освальда на улице Влюбленных. Некоторое время мы просто стояли и смотрели, как проходит служба. Хотя я навострил уши, ничего не доносилось оттуда, кроме голосов и шарканья обуви, а в теплом воздухе пахло только людьми и слабым ароматом табака. Джинни не хотелось вытаскивать палочку посреди улицы и проверять достоверность моих наблюдений. Само здание действительно выглядело невзрачно — квадратная приземистая каменная коробка.
— Неудачный образец неоклассицизма, — пробормотала она под нос. Здание-то не виновато, что выглядит так скучно. Стоящее рядом аббатство затмевало маленькую церковь. Величественный и сияющий храм, словно на нем лежало личное благословение Творца.
— Ну что, — первым заговорил я, — пойдем?
Она кивнула. Мы поднялись по лестнице и вошли в помещение. Внутри было холодно и мрачно. Не знаю, то ли алтарь специально перенесли, то ли просто он был сделан в стиле рококо. На стенах висели мемориальные таблички под стеклом, а роспись явно ждала своего Берн-Джонса. Парочка скорбных бюстов стояла в стенной нише и осуждающе глядела на нас.
Кроме нас, там был только маленький седой служка. Мы милостиво позволили ему поводить нас по церкви и рассказать об этих двух джентльменах. Поскольку один из них сражался в американской Войне за независимость, а мы были американцами, то слушать пришлось долго. Наконец мы опустили деньги в ящичек для пожертвований и попросили поглядеть подвал.
— Конечно, конечно. Билеты стоят шиллинг. Это на благотворительность… Большое спасибо. Сюда, прошу вас.
Он просеменил к двери, отпер ее, включил эдисонку и повел нас вниз по ступеням. Несколько первых были кирпичные, недавние, а следующие уже — каменные, срубленные еще во времена норманнского нашествия.
— Понимаете, подвал у нас маленький. Без сомнения, когда здесь было аббатство, он был побольше, но его завалило. Мы надеемся, что можно раскопать стены еще двенадцатого века и фундамент, а еще — все может быть — сокровища, которые монахи спрятали во времена короля Генриха VIII. Поставить бы тут современные металлические ступени… Смотрите, пожалуйста, под ноги… Но боюсь, у нашего молельного дома не хватит средств.
Лампа отбрасывала блики на сырые стены. Ступеньки терялись во тьме.
— Обратите внимание на кладку «елочкой», — с гордостью сказал старик. — Это римский метод. — Он указал на ровную каменную стену напротив. — Кроме этой. Георгианские каменщики построили ее, чтобы остановить оползень. Кто знает, что скрывается за ней?
Почти весь подвал занимали застекленные выставочные стенды. Они сами по себе были музейной редкостью — девятнадцатый век, если не раньше. На мгновение Джинни сжала зубы, а у меня мурашки проползли по спине: мы увидели меч. Первым желанием было схватить его и бежать.
Но мы придали лицам благообразное выражение и восхищенно отзывались на реплики нашего провожатого, который показывал нам то одно. то другое.
— …медаль, завешанная полковником Горацием Булливантом, который проявил себя в Испанской войне… Мушкет из роковой битвы при Майвенде… Древние четки, принадлежавшие последнему католическому епископу…
И так далее, пока я не осмелился спросить самым невинным тоном:
— А что это за меч?
Он покоился вместе с красивым глиняным кувшином, бронзовым распятием, парочкой костяных шахматных фигур и еще какой-то дребеденью из Средних веков. Но оружие сразу бросалось в глаза. Длиной в три фута, лезвие расширялось к острию и не слишком сужалось к основанию. Небольшая прямая гарда, тоже железная, и крупный закругленный набалдашник, похожий на мороженое в стаканчике. И все это в золотой чеканке. Меч наполовину был вынут из шагреневых ножен, явно реставрированных. Они были деревянные, обтянутые кожей, и украшены шлифованными гранатами. То ли мне показалось, то ли я и вправду почуял скованную силу, готовую расправиться как освобожденная пружина. Драгоценные камни мерцали в свете лампы…
— А, да, — без особого энтузиазма отозвался служка. — Интересный экземпляр, датированный датским периодом. Возможно, его было бы лучше передать музею, но ведь он пролежал здесь несколько веков. Необычен этот меч тем, что до сих пор выглядит так сохранно. Этот кувшин, который перед вами, прекрасный образчик гончарного искусства тринадцатого века. Он был подарен Ульфридой, женой знатного торговца соленой рыбой. В народе ее называли святой, хотя Рим никогда не канонизировал…
Табличка на стенде гласила: «Меч принесен в дар в 1225 году сэром Ральфом Дауней из поместья Тершоу в знак искупления прошлых кровавых дел, прежде чем он принял монашеский сан. Изготовлен в Скандинавии примерно в девятом веке. Вероятно, привезен в Англию датчанином, чьи потомки остались и переженились с норманнскими завоевателями. Хотя по форме он уже устарел, некоторые семейные хроники утверждают, что меч брали в битвы, считая его счастливым. Реконструкция рукояти и ножен, драгоценные украшения, которые были и раньше, — дар мистера Хамфри Седворта, банкира, 1846 год».
Действительно, романтично.
Мы с Джинни успели продумать план действий. И ситуация сама подсказала, что предпринять. Мы проявили живой интерес к остальным реликвиям, пояснив, что я увлекаюсь военной историей, а Джинни сходит с ума по литературе времен Регентства. Мы морочили служке голову, пока он не сдался и не взмолился. чтобы его отпустили. Как только мы согласились, он захромал вверх по лестнице.
А мы бросились к мечу. Джинни выхватила волшебную палочку. Когда она прошептала нужные слова, звездочка на конце палочки засияла ровным белым светом. Она коснулась скованных силовых полей осторожно, как колибри, когда пьет цветочный нектар. Я вспомнил, что колибри считались символом бога войны у ацтеков. Что до меня, то я отщелкал кучу кадров на поляроиде, заходя к мечу с разных сторон.
Мы не стали задерживаться слишком долго. Через полчаса выбрались наружу, радостно пощебетали и удалились. Служка сердечно попрощался с нами. Не часто посетители проявляли такой интерес к его экспонатам.
До отеля мы шагали молча. Я упал в кресло. Джинни принялась распаковывать необходимое оборудование.
— Не нравится мне все это, — проворчал я.
— По сути, это грабеж, — нахмурилась она. — Конечно, мы вернем меч на место, когда все закончим.
— Если получится. Все равно мы сыграли на доверии.
— По необходимости. Раньше ты не колебался.
— Да, пока не встретил этого славного старичка.
— Что бы ни случилось, мы можем пожертвовать церкви значительную сумму. Именно значительную. Анонимно, конечно, зато они могут потратить ее на реставрацию или на бедных прихожан.
«Если только нас не убьют или чего похуже», — промелькнуло у меня в голове.
Но все дело было в нахлынувших сожалениях. Кажется, британцы называют это состояние сплином. Я же сам говорил дочери, что иногда нам, людям, приходится идти против правил, включая некоторые законы морали, и… пожизненно нести вину, если выйдет, что мы поступили неверно. Я встряхнулся и предложил Джинни помочь.
Не стану описывать, над чем мы трудились в течение следующих часов. Кое-что и так всем известно, кое-что дозволено только опытным магам, остальное — изобретение самой Джинни. Магия включает в себя как Искусство, так и Технологию. Собственно, это замечание верно и для инженерного дела. В целом. мы использовали добытые сведения и мои расчеты, чтобы отобразить меч и ножны — ауру этих материальных объектов. Затем Джинни выложила заготовку, которую мы припасли еще в Кембридже, следуя описаниям Фрогмортона. Это был железный брусок, пара обручей, полоска кожи и несколько стекляшек. Она закляла их Иллюзией. Для любого непрофессионала этот набор материала приобрел видимость меча с выставки. Понадобится точный прибор, чтобы установить различия и химический анализ, который все равно не проводился для настоящего меча. Тот, кто выдаст более сильное заклятие или просто имеет мощный Дар, заметит что-то странное, но едва ли такая личность забредет в подвал в скором времени.
Потом мы спустились вниз. Ужинать было еще рано. Потому мы просто напились крепкого чаю, а я плеснул в свой немного спиртного. Вернувшись в номер, мы опустили шторы и попытались уснуть. Я немного поворочался, но заснул, как провалился. Летом в Англии ночь спускается быстро.
Быстро и кончается. Будильник поднял нас в два часа пополуночи. Под одежду я напялил свой вязаный костюм, сверху набросил пальто, а Джинни — плащ с капюшоном, который должен был скрыть от посторонних взоров то, что мы несли к церкви и, надеюсь, понесем обратно. Преимущество дорогого отеля заключалось в том, что нам не нужно было поднимать хозяев с постели в такой поздний час. Нас ведь могли и запомнить.
Джинни очаровательно улыбнулась сонному портье.
— Мы хотели бы полюбоваться звездным небом и ночным городом, — проворковала она голосом, который растопил бы и камень.
— Не заблудитесь, — предупредил он, как любящий дядюшка. — Вы прихватили фонарик, мадам? Хорошо. Приятной прогулки.
И проводил нас ностальгическим взглядом.
Я обнял Джинни за талию.
— И правда, хорошо бы погулять, — вздохнул я. — А то за спасением мира не успеваешь его как следует рассмотреть.
Она прижалась ко мне.
— Этим мы займемся в следующую очередь.
И отстранилась.
Воздух был прохладным и безветренным. Большие улицы освещались фонарями, но всякие там «ворота» тонули в непроглядной тьме. Один раз нам встретился полисмен. Он окинул нас пристальным взглядом, понимающе кивнул и прошествовал мимо. Почему-то мы почувствовали себя еще больше одинокими.
Церковь Святого Освальда была слишком ярко освещена. Правда, мы так и думали. Проверив все вокруг, мы быстро подошли к дверям. Джинни достала из кармана Руку Славы. Простая обезьянья лапка, маленькая сморщенная ручка, которая полыхнула синим огнем, когда коснулась двери. (Эта обезьяна померла в преклонном возрасте, обожравшись бананов.) Не особо сильная штука. Но для обычного дверного замка хватило и ее. Дверь щелкнула, открылась, мы проскользнули внутрь и захлопнули ее за собой.
Внутри не горела ни одна свеча — церковь Святого Освальда была протестантской. Наш фонарик — ах да, в Англии почему-то говорят «лампочка» — осветил путь через неф до внутренней двери, а потом вниз.
Нам даже не пришлось отключать сигнализацию, поскольку эти непуганые души ее не установили. Лапка открыла стеллаж. Я сдвинул стекло и достал меч. Массивный, но не тяжелый. В отличие от многочисленных героев фантастических фильмов наши праотцы были людьми практичными, которые не станут таскать на себе ненужный вес. Даже боевой топор весил не больше пяти фунтов. Тем не менее мне показалось, что я держу в руке что-то живое!
Джинни вытащила из моего левого рукава сверток и достала нашу подделку. Положила ее на место настоящего клинка, тщательно выверяя положение, потом повесила меч мне за плечо и помогла снова надеть пальто. Она опустила стеклянную витрину, я даже услышал, как она защелкнулась — слишком долго ее не смазывали. И мы заторопились обратно.
Улицы все еще были пустынны. Я осознал, что меня бьет дрожь, и уловил даже запах собственного пота.
— Слишком легко все удается, — заметила Джинни.
— Д-думаешь, враги знают и… помогают нам?
— Нет, думаю, что, если мы так скоро вернемся, портье удивится. — Она хмыкнула и взяла меня под руку. — Так что придется немного прогуляться.
Необъяснимая радость снизошла на меня. Страхи и волнения отступили.
— Ну и слава богу!
Переулок вывел нас к городской стене. В основном это были остатки средневековых оборонительных укреплений. Поверху она была вымощена, чтобы легче ступалось. Мы неторопливо прогуливались рука об руку вдоль по стене. Под ногами лежал спящий город. По другую сторону блестела река, и цепочка светящихся окон далеких домов отмеряла простор сельской местности. На фоне ярких звезд темнели башенки, порталы и колокольни аббатства. Сейчас никто не летал по небу, так что мы наслаждались тишиной и ароматом цветов с ближайших городских садов. Мы часто останавливались. Восток светлел, когда мы вернулись в отель.
Портье улыбнулся, увидев нас.
— Надеюсь, вам понравилось, — весело сказал он.
Неожиданно я заметил, как растрепались волосы моей любимой девочки, и насупился. Жена же мило улыбнулась в ответ.
— О, да, — промурлыкала она.
— Наверное, завтракать вы будете поздно? Может, к обеду?
— Нет, лучше вовремя, — возразила Джинни. — Мы пока не хотим спать.
Он сдержался, чтобы не расплыться в понимающей ухмылке. Вес, который оттягивал мне плечо, напомнил, что нам еще много что предстоит сделать. И откладывать нельзя. Нет, не о том ты подумал, парень. Черт! А ведь неплохо бы…
Мы вошли в номер, заперли дверь и вывесили табличку «Не беспокоить». Я выскользнул из пальто, взял в руки меч и осторожно положил его на стол. Джинни встала рядом. Не знаю, сколько времени мы простояли, глядя на оружие. За шторами разгорался день. У меня едва не сдали нервы, когда я услышал шаги постояльцев на лестничной площадке.
— Ладно, давай начинать, — очень мягко произнесла Джинни. Она достала палочку и занялась приготовлениями. Потом отступила на шаг, вся настороже, и кивнула мне: — Вытащи его из ножен.
«И посмотрим, что получилось!»
Я взял ножны в левую руку, поднял оружие. Ладонь правой руки плотно обхватила рукоять, так что свободного места там не осталось. Я подумал о том, что так удобнее держать оружие, да и люди раньше были помельче. Медленно я вынул клинок.
Сталь темно взблеснула. Мне припомнилась строка из «Беовульфа»: «смуглый клинок». Но этот отличался красноватым оттенком и волнистой насечкой. Созданный гномами, чтобы рубить камень и сталь, чудовищ и колдунов, — что заключено в нем? Какие молоты ковали его, какой жар закалял, какие руны и песни укрепляли его железное тело? Я взмахнул оружием. Хотя моя ладонь еще не привыкла к мечу, он казался мне продолжением собственной руки. На меня обрушилось ощущение пробудившейся жизни.
Тишину прорезал звук, словно кто-то откашлялся.
— Ага!
Я выронил ножны на ковер.
— Привет-привет, милорд, миледи! — прозвучал хриплый и грубоватый баритон. — Черт, как здорово снова быть свободным! Валялся там, сдыхал со скуки, ни хрена не мог поделать… Прошу прощения за мой язык, миледи… Чем я занимался с тех пор, как Проснулся? Только слушал! Пятьдесят лет? Сто? Как по мне, так всю тысячу! Это ж нарушение всяких прав. Напишу письмо в «Таймс». И подкину вопрос в парламент, пусть знают. А если ухом не поведут, значит в Англии не осталось порядка и справедливости, клянусь богом!
Ничего умного в голову не шло. Меч дрожал у меня в руке.
— Э, я… рад… приветствовать вас, — проблеял я. Ну как пожать руку мечу? Еще отхватит лезвием все пальцы.
Джинни пришла в себя быстрее. Ей чаще приходилось сталкиваться с Созданиями. А я все-таки простой волколак.
— Это большая честь для нас, сэр, — сказала она. — Простите, но, прежде чем мы продолжим разговор, как бы вы хотели расположиться?
Да уж, не могу же я все время держать его в руках, а сразу положить его на стол как-то невежливо.
Вероятно, дух, зачарованный в мече, мог видеть, как и мы, да и разговаривать. И кто знает, что он еще ощущал? Я представил холодные голубые глаза под косматыми бровями, которые стреляют по сторонам.
— Вон туда, — приказал он. — Вот на ту штуку в углу, как там она называется? Лучше места не сыщешь. А где это мы? В каком-нибудь поместье благородного лорда? Честно говоря, меблишка тут паршивая. Ни одного гобелена, стены голые!
— В таверне, сэр, — объяснил я этому кошмарному викингскому тесаку, устраивая его на подставке для зонтов. — Многое изменилось с тех пор, как вы… как вы побывали в последнем деле.
— С последнего Пробуждения, ты хочешь сказать, паренек. Я заснул… сейчас скажу… Последний раз я веселился на, м-м, Тенчебрай. Точно, на Тенчебрай. Правил тогда Генрих. Я недавно вернулся из Константинополя. Да, Тенчебрай. Мы тогда задали жару этому голодранцу Роберту, ему и его банде. Мы стояли тут редкой красной цепью… Нет, перепутал все эпохи, фу ты, черт! Тяжко отделить одну от другой, если после Пробуждения я только и делал, что лежал и внимал всему, что происходит в поле слышимости. Скучища невыносимая, вот так! Церковные крысы, и половина из них еретики-поганцы, а еще эти, тра-та-та, пилигримы. Иногда попадались неплохие вояки, и еще лучше двое или трое за раз, которые разговаривают о стоящих вещах — о драках!
— Генрих, — прошептала мне Джинни, — наверное, это Генрих I (Английский король (1068-1135)). Начало двенадцатого столетия.
Я понял, что наш меч заснул, когда магические силы начали умирать. За поколение до этого он попал в руки христианина, который вызнал его секрет и приказал не открываться никому на свете. Потом хозяина убили, и знание было утеряно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Мы нашли церковь Святого Освальда на улице Влюбленных. Некоторое время мы просто стояли и смотрели, как проходит служба. Хотя я навострил уши, ничего не доносилось оттуда, кроме голосов и шарканья обуви, а в теплом воздухе пахло только людьми и слабым ароматом табака. Джинни не хотелось вытаскивать палочку посреди улицы и проверять достоверность моих наблюдений. Само здание действительно выглядело невзрачно — квадратная приземистая каменная коробка.
— Неудачный образец неоклассицизма, — пробормотала она под нос. Здание-то не виновато, что выглядит так скучно. Стоящее рядом аббатство затмевало маленькую церковь. Величественный и сияющий храм, словно на нем лежало личное благословение Творца.
— Ну что, — первым заговорил я, — пойдем?
Она кивнула. Мы поднялись по лестнице и вошли в помещение. Внутри было холодно и мрачно. Не знаю, то ли алтарь специально перенесли, то ли просто он был сделан в стиле рококо. На стенах висели мемориальные таблички под стеклом, а роспись явно ждала своего Берн-Джонса. Парочка скорбных бюстов стояла в стенной нише и осуждающе глядела на нас.
Кроме нас, там был только маленький седой служка. Мы милостиво позволили ему поводить нас по церкви и рассказать об этих двух джентльменах. Поскольку один из них сражался в американской Войне за независимость, а мы были американцами, то слушать пришлось долго. Наконец мы опустили деньги в ящичек для пожертвований и попросили поглядеть подвал.
— Конечно, конечно. Билеты стоят шиллинг. Это на благотворительность… Большое спасибо. Сюда, прошу вас.
Он просеменил к двери, отпер ее, включил эдисонку и повел нас вниз по ступеням. Несколько первых были кирпичные, недавние, а следующие уже — каменные, срубленные еще во времена норманнского нашествия.
— Понимаете, подвал у нас маленький. Без сомнения, когда здесь было аббатство, он был побольше, но его завалило. Мы надеемся, что можно раскопать стены еще двенадцатого века и фундамент, а еще — все может быть — сокровища, которые монахи спрятали во времена короля Генриха VIII. Поставить бы тут современные металлические ступени… Смотрите, пожалуйста, под ноги… Но боюсь, у нашего молельного дома не хватит средств.
Лампа отбрасывала блики на сырые стены. Ступеньки терялись во тьме.
— Обратите внимание на кладку «елочкой», — с гордостью сказал старик. — Это римский метод. — Он указал на ровную каменную стену напротив. — Кроме этой. Георгианские каменщики построили ее, чтобы остановить оползень. Кто знает, что скрывается за ней?
Почти весь подвал занимали застекленные выставочные стенды. Они сами по себе были музейной редкостью — девятнадцатый век, если не раньше. На мгновение Джинни сжала зубы, а у меня мурашки проползли по спине: мы увидели меч. Первым желанием было схватить его и бежать.
Но мы придали лицам благообразное выражение и восхищенно отзывались на реплики нашего провожатого, который показывал нам то одно. то другое.
— …медаль, завешанная полковником Горацием Булливантом, который проявил себя в Испанской войне… Мушкет из роковой битвы при Майвенде… Древние четки, принадлежавшие последнему католическому епископу…
И так далее, пока я не осмелился спросить самым невинным тоном:
— А что это за меч?
Он покоился вместе с красивым глиняным кувшином, бронзовым распятием, парочкой костяных шахматных фигур и еще какой-то дребеденью из Средних веков. Но оружие сразу бросалось в глаза. Длиной в три фута, лезвие расширялось к острию и не слишком сужалось к основанию. Небольшая прямая гарда, тоже железная, и крупный закругленный набалдашник, похожий на мороженое в стаканчике. И все это в золотой чеканке. Меч наполовину был вынут из шагреневых ножен, явно реставрированных. Они были деревянные, обтянутые кожей, и украшены шлифованными гранатами. То ли мне показалось, то ли я и вправду почуял скованную силу, готовую расправиться как освобожденная пружина. Драгоценные камни мерцали в свете лампы…
— А, да, — без особого энтузиазма отозвался служка. — Интересный экземпляр, датированный датским периодом. Возможно, его было бы лучше передать музею, но ведь он пролежал здесь несколько веков. Необычен этот меч тем, что до сих пор выглядит так сохранно. Этот кувшин, который перед вами, прекрасный образчик гончарного искусства тринадцатого века. Он был подарен Ульфридой, женой знатного торговца соленой рыбой. В народе ее называли святой, хотя Рим никогда не канонизировал…
Табличка на стенде гласила: «Меч принесен в дар в 1225 году сэром Ральфом Дауней из поместья Тершоу в знак искупления прошлых кровавых дел, прежде чем он принял монашеский сан. Изготовлен в Скандинавии примерно в девятом веке. Вероятно, привезен в Англию датчанином, чьи потомки остались и переженились с норманнскими завоевателями. Хотя по форме он уже устарел, некоторые семейные хроники утверждают, что меч брали в битвы, считая его счастливым. Реконструкция рукояти и ножен, драгоценные украшения, которые были и раньше, — дар мистера Хамфри Седворта, банкира, 1846 год».
Действительно, романтично.
Мы с Джинни успели продумать план действий. И ситуация сама подсказала, что предпринять. Мы проявили живой интерес к остальным реликвиям, пояснив, что я увлекаюсь военной историей, а Джинни сходит с ума по литературе времен Регентства. Мы морочили служке голову, пока он не сдался и не взмолился. чтобы его отпустили. Как только мы согласились, он захромал вверх по лестнице.
А мы бросились к мечу. Джинни выхватила волшебную палочку. Когда она прошептала нужные слова, звездочка на конце палочки засияла ровным белым светом. Она коснулась скованных силовых полей осторожно, как колибри, когда пьет цветочный нектар. Я вспомнил, что колибри считались символом бога войны у ацтеков. Что до меня, то я отщелкал кучу кадров на поляроиде, заходя к мечу с разных сторон.
Мы не стали задерживаться слишком долго. Через полчаса выбрались наружу, радостно пощебетали и удалились. Служка сердечно попрощался с нами. Не часто посетители проявляли такой интерес к его экспонатам.
До отеля мы шагали молча. Я упал в кресло. Джинни принялась распаковывать необходимое оборудование.
— Не нравится мне все это, — проворчал я.
— По сути, это грабеж, — нахмурилась она. — Конечно, мы вернем меч на место, когда все закончим.
— Если получится. Все равно мы сыграли на доверии.
— По необходимости. Раньше ты не колебался.
— Да, пока не встретил этого славного старичка.
— Что бы ни случилось, мы можем пожертвовать церкви значительную сумму. Именно значительную. Анонимно, конечно, зато они могут потратить ее на реставрацию или на бедных прихожан.
«Если только нас не убьют или чего похуже», — промелькнуло у меня в голове.
Но все дело было в нахлынувших сожалениях. Кажется, британцы называют это состояние сплином. Я же сам говорил дочери, что иногда нам, людям, приходится идти против правил, включая некоторые законы морали, и… пожизненно нести вину, если выйдет, что мы поступили неверно. Я встряхнулся и предложил Джинни помочь.
Не стану описывать, над чем мы трудились в течение следующих часов. Кое-что и так всем известно, кое-что дозволено только опытным магам, остальное — изобретение самой Джинни. Магия включает в себя как Искусство, так и Технологию. Собственно, это замечание верно и для инженерного дела. В целом. мы использовали добытые сведения и мои расчеты, чтобы отобразить меч и ножны — ауру этих материальных объектов. Затем Джинни выложила заготовку, которую мы припасли еще в Кембридже, следуя описаниям Фрогмортона. Это был железный брусок, пара обручей, полоска кожи и несколько стекляшек. Она закляла их Иллюзией. Для любого непрофессионала этот набор материала приобрел видимость меча с выставки. Понадобится точный прибор, чтобы установить различия и химический анализ, который все равно не проводился для настоящего меча. Тот, кто выдаст более сильное заклятие или просто имеет мощный Дар, заметит что-то странное, но едва ли такая личность забредет в подвал в скором времени.
Потом мы спустились вниз. Ужинать было еще рано. Потому мы просто напились крепкого чаю, а я плеснул в свой немного спиртного. Вернувшись в номер, мы опустили шторы и попытались уснуть. Я немного поворочался, но заснул, как провалился. Летом в Англии ночь спускается быстро.
Быстро и кончается. Будильник поднял нас в два часа пополуночи. Под одежду я напялил свой вязаный костюм, сверху набросил пальто, а Джинни — плащ с капюшоном, который должен был скрыть от посторонних взоров то, что мы несли к церкви и, надеюсь, понесем обратно. Преимущество дорогого отеля заключалось в том, что нам не нужно было поднимать хозяев с постели в такой поздний час. Нас ведь могли и запомнить.
Джинни очаровательно улыбнулась сонному портье.
— Мы хотели бы полюбоваться звездным небом и ночным городом, — проворковала она голосом, который растопил бы и камень.
— Не заблудитесь, — предупредил он, как любящий дядюшка. — Вы прихватили фонарик, мадам? Хорошо. Приятной прогулки.
И проводил нас ностальгическим взглядом.
Я обнял Джинни за талию.
— И правда, хорошо бы погулять, — вздохнул я. — А то за спасением мира не успеваешь его как следует рассмотреть.
Она прижалась ко мне.
— Этим мы займемся в следующую очередь.
И отстранилась.
Воздух был прохладным и безветренным. Большие улицы освещались фонарями, но всякие там «ворота» тонули в непроглядной тьме. Один раз нам встретился полисмен. Он окинул нас пристальным взглядом, понимающе кивнул и прошествовал мимо. Почему-то мы почувствовали себя еще больше одинокими.
Церковь Святого Освальда была слишком ярко освещена. Правда, мы так и думали. Проверив все вокруг, мы быстро подошли к дверям. Джинни достала из кармана Руку Славы. Простая обезьянья лапка, маленькая сморщенная ручка, которая полыхнула синим огнем, когда коснулась двери. (Эта обезьяна померла в преклонном возрасте, обожравшись бананов.) Не особо сильная штука. Но для обычного дверного замка хватило и ее. Дверь щелкнула, открылась, мы проскользнули внутрь и захлопнули ее за собой.
Внутри не горела ни одна свеча — церковь Святого Освальда была протестантской. Наш фонарик — ах да, в Англии почему-то говорят «лампочка» — осветил путь через неф до внутренней двери, а потом вниз.
Нам даже не пришлось отключать сигнализацию, поскольку эти непуганые души ее не установили. Лапка открыла стеллаж. Я сдвинул стекло и достал меч. Массивный, но не тяжелый. В отличие от многочисленных героев фантастических фильмов наши праотцы были людьми практичными, которые не станут таскать на себе ненужный вес. Даже боевой топор весил не больше пяти фунтов. Тем не менее мне показалось, что я держу в руке что-то живое!
Джинни вытащила из моего левого рукава сверток и достала нашу подделку. Положила ее на место настоящего клинка, тщательно выверяя положение, потом повесила меч мне за плечо и помогла снова надеть пальто. Она опустила стеклянную витрину, я даже услышал, как она защелкнулась — слишком долго ее не смазывали. И мы заторопились обратно.
Улицы все еще были пустынны. Я осознал, что меня бьет дрожь, и уловил даже запах собственного пота.
— Слишком легко все удается, — заметила Джинни.
— Д-думаешь, враги знают и… помогают нам?
— Нет, думаю, что, если мы так скоро вернемся, портье удивится. — Она хмыкнула и взяла меня под руку. — Так что придется немного прогуляться.
Необъяснимая радость снизошла на меня. Страхи и волнения отступили.
— Ну и слава богу!
Переулок вывел нас к городской стене. В основном это были остатки средневековых оборонительных укреплений. Поверху она была вымощена, чтобы легче ступалось. Мы неторопливо прогуливались рука об руку вдоль по стене. Под ногами лежал спящий город. По другую сторону блестела река, и цепочка светящихся окон далеких домов отмеряла простор сельской местности. На фоне ярких звезд темнели башенки, порталы и колокольни аббатства. Сейчас никто не летал по небу, так что мы наслаждались тишиной и ароматом цветов с ближайших городских садов. Мы часто останавливались. Восток светлел, когда мы вернулись в отель.
Портье улыбнулся, увидев нас.
— Надеюсь, вам понравилось, — весело сказал он.
Неожиданно я заметил, как растрепались волосы моей любимой девочки, и насупился. Жена же мило улыбнулась в ответ.
— О, да, — промурлыкала она.
— Наверное, завтракать вы будете поздно? Может, к обеду?
— Нет, лучше вовремя, — возразила Джинни. — Мы пока не хотим спать.
Он сдержался, чтобы не расплыться в понимающей ухмылке. Вес, который оттягивал мне плечо, напомнил, что нам еще много что предстоит сделать. И откладывать нельзя. Нет, не о том ты подумал, парень. Черт! А ведь неплохо бы…
Мы вошли в номер, заперли дверь и вывесили табличку «Не беспокоить». Я выскользнул из пальто, взял в руки меч и осторожно положил его на стол. Джинни встала рядом. Не знаю, сколько времени мы простояли, глядя на оружие. За шторами разгорался день. У меня едва не сдали нервы, когда я услышал шаги постояльцев на лестничной площадке.
— Ладно, давай начинать, — очень мягко произнесла Джинни. Она достала палочку и занялась приготовлениями. Потом отступила на шаг, вся настороже, и кивнула мне: — Вытащи его из ножен.
«И посмотрим, что получилось!»
Я взял ножны в левую руку, поднял оружие. Ладонь правой руки плотно обхватила рукоять, так что свободного места там не осталось. Я подумал о том, что так удобнее держать оружие, да и люди раньше были помельче. Медленно я вынул клинок.
Сталь темно взблеснула. Мне припомнилась строка из «Беовульфа»: «смуглый клинок». Но этот отличался красноватым оттенком и волнистой насечкой. Созданный гномами, чтобы рубить камень и сталь, чудовищ и колдунов, — что заключено в нем? Какие молоты ковали его, какой жар закалял, какие руны и песни укрепляли его железное тело? Я взмахнул оружием. Хотя моя ладонь еще не привыкла к мечу, он казался мне продолжением собственной руки. На меня обрушилось ощущение пробудившейся жизни.
Тишину прорезал звук, словно кто-то откашлялся.
— Ага!
Я выронил ножны на ковер.
— Привет-привет, милорд, миледи! — прозвучал хриплый и грубоватый баритон. — Черт, как здорово снова быть свободным! Валялся там, сдыхал со скуки, ни хрена не мог поделать… Прошу прощения за мой язык, миледи… Чем я занимался с тех пор, как Проснулся? Только слушал! Пятьдесят лет? Сто? Как по мне, так всю тысячу! Это ж нарушение всяких прав. Напишу письмо в «Таймс». И подкину вопрос в парламент, пусть знают. А если ухом не поведут, значит в Англии не осталось порядка и справедливости, клянусь богом!
Ничего умного в голову не шло. Меч дрожал у меня в руке.
— Э, я… рад… приветствовать вас, — проблеял я. Ну как пожать руку мечу? Еще отхватит лезвием все пальцы.
Джинни пришла в себя быстрее. Ей чаще приходилось сталкиваться с Созданиями. А я все-таки простой волколак.
— Это большая честь для нас, сэр, — сказала она. — Простите, но, прежде чем мы продолжим разговор, как бы вы хотели расположиться?
Да уж, не могу же я все время держать его в руках, а сразу положить его на стол как-то невежливо.
Вероятно, дух, зачарованный в мече, мог видеть, как и мы, да и разговаривать. И кто знает, что он еще ощущал? Я представил холодные голубые глаза под косматыми бровями, которые стреляют по сторонам.
— Вон туда, — приказал он. — Вот на ту штуку в углу, как там она называется? Лучше места не сыщешь. А где это мы? В каком-нибудь поместье благородного лорда? Честно говоря, меблишка тут паршивая. Ни одного гобелена, стены голые!
— В таверне, сэр, — объяснил я этому кошмарному викингскому тесаку, устраивая его на подставке для зонтов. — Многое изменилось с тех пор, как вы… как вы побывали в последнем деле.
— С последнего Пробуждения, ты хочешь сказать, паренек. Я заснул… сейчас скажу… Последний раз я веселился на, м-м, Тенчебрай. Точно, на Тенчебрай. Правил тогда Генрих. Я недавно вернулся из Константинополя. Да, Тенчебрай. Мы тогда задали жару этому голодранцу Роберту, ему и его банде. Мы стояли тут редкой красной цепью… Нет, перепутал все эпохи, фу ты, черт! Тяжко отделить одну от другой, если после Пробуждения я только и делал, что лежал и внимал всему, что происходит в поле слышимости. Скучища невыносимая, вот так! Церковные крысы, и половина из них еретики-поганцы, а еще эти, тра-та-та, пилигримы. Иногда попадались неплохие вояки, и еще лучше двое или трое за раз, которые разговаривают о стоящих вещах — о драках!
— Генрих, — прошептала мне Джинни, — наверное, это Генрих I (Английский король (1068-1135)). Начало двенадцатого столетия.
Я понял, что наш меч заснул, когда магические силы начали умирать. За поколение до этого он попал в руки христианина, который вызнал его секрет и приказал не открываться никому на свете. Потом хозяина убили, и знание было утеряно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46