О, Силы Небесные! Он стал яростно грести. Аммиак вскипал при каждом гребке и обломки неторопливо продвигались вперед. Тихая бухта все приближалась.
И вдруг — перестала. Похоже было, что он стоит на месте. Когда его мускулы ослабли и он откинулся на распорки, чтобы отдохнуть, то заметил, что фьорд удаляется. Он не мог подплыть к нему.
Теор рискнул встать на ноги, чтобы лучше видеть. Вход в бухту опоясывала полоска относительно ровной земли длиной в милю. Дальше начинались скалы. Внутренняя часть бухты была освещена серым сиянием, озарявшим склоны и уходящим вглубь аммиака.
Плавающая конструкция накренилась и чуть не перевернулась. Теор поспешно присел и восстановил равновесие. Он недоумевал, но постепенно, шаг за шагом, нашел объяснение этому явлению. Поверхность Юпитера редко охлаждается настолько, чтобы замерзал аммиак. Но это иногда случается в горах, когда с полюсов дуют ветры. Под действием гравитационного поля образующиеся там ледники движутся быстрее, чем на равнине. Так как твердая фаза аммиака плотнее жидкой, ледник не образует айсбергов. Огромные куски льда обламываются и тонут. При небольшой глубине они быстро тают. Из фьорда вытекал поток. Колесный корабль, возможно, преодолел бы его, но Теору это было не под силу.
«Остается надеяться, что другая бухта будет дружелюбней», — подумал он.
Но не стоило долго обманывать себя. Он видел карты исследователей севера. Хотя они были неточными, их было достаточно, чтобы перечеркнуть все надежды. Скоро течение отнесет его к Кеттлз, длинному мысу, где, разбиваясь о рифы, поток образует водовороты, которые могут поглотить его навеки. Там можно было надеяться только на удачу.
— Марк, — позвал он.
Море ответило эхом, и он вспомнил, что Фрезера сейчас не было у приемника. Хотя… все равно… глупо ожидать дальнейших спасительных советов от жителя Земли.
Но — стоп. Погоди. Ведь когда-то, очень давно, Фрезер рассказывал…
Теор судорожно вспоминал. Он вспомнил… фильм, который он видел в Доме Оракула — «Серфинг.» Если взять плоскую доску и попасть на самый гребень прибоя, то он доставит вас на берег невредимым. И… поплавок сверху был плоским и достаточно большим, чтобы удержать его на плаву.
К Теору вернулись силы. Он снова стал грести. Приблизившись он почувствовал дыхание зыби. Ничего, кроме рычания у подножья рифов, не было слышно. Теор начал орудовать ножом. Дело продвигалось медленно и трудно.
Барахтаясь в аммиаке, он держался одной рукой за балку, а другой отрезал крепления, державшие распорки. Потеряв терпение, впрочем, как и надежду, и страх, он лишь последовательно выполнял задания, не задумываясь над их конечной целью. Наконец поплавок был освобожден. Теор трижды перевернулся, прежде чем взобрался на него. Лежа на животе и обхватив ногами доску, он продолжал грести.
Его подхватила волна. Он почувствовал, как его подняло и понесло быстрее. Мимо пролетала ослепительно белая пена. Он помнил, что ему надо взобраться на гребень волны и держаться там, иначе его сомнет. Он стал неистово грести. Неуклюжее приспособление прибавило ходу, и он оказался там, где ему положено было быть. Он припал к доске, и прибой понес его к берегу.
Теора охватила странная тишина. Только шипение над головой и рокот под ним, сотрясавший его внутренности. С высоты своего положения он наблюдал за искривленным фронтом волны. С исключительной ясностью был виден ее пенящийся гребень и изрезанный рельеф. Подошва волны была абсолютно темной. Берег приближался с головокружительной скоростью. Теор бросил весло, ставшее бесполезным. Все равно контролировать свое положение он мог лишь за счет перемещения центра тяжести. Возможно, человек не смог бы выдержать такое стремительное движение. Но у Теора были нечеловеческие чувства, и он происходил из рода, который в течение многих поколений имел дело с силами природы. Он передвигался внутри волны.
Волна достигла своей вершины и стала разрушаться. Пловец полетел вниз. От такого удара любой, имевший легкие, испустил бы дух. Но Теор тут же рванулся к поверхности. Вокруг кипел аммиак. Его бросало как щепку, и он уже был готов распрощаться с жизнью.
«Разрази меня гром», — промелькнуло в голове у Теора.
Его ноги чиркнули о дно. Обратное течение дернуло их назад. Он перестал плыть, опустился на дно и, крепко упираясь в песок, медленно двинулся вперед.
Мелководье… шаткий бег… и сухой песок. Забытье и обволакивающая ночь. Когда он очнулся, солнце уже спряталось за туманными западными берегами. Прибой все еще ревел в сумеречном свете. А утесы казались гигантскими с песчаного склона, на котором он лежал. Казалось, что он уже видит возможный маршрут подъема. Но там, за утесами была неизведанная земля. А он был один, вооруженный лишь ножом.

Глава 11

Некоторое время Фрезер сидел, глядя на передатчик. Затем сцепил руки и положил их на панель. Лишь свист ветра нарушал тишину. Луч солнца, проникший через передний иллюминатор, оттенял его вздутые вены и узловатые пальцы. Глянув на них, он понял, что страдал от перенапряжения.
«Черт побери! Сорок — это же не старость. Но иногда чувствуешь себя стариком. Ну, хватит хныкать! Соберись. Развонялся тут, как старый козел.»
С надменным видом он поднялся и обошел вездеход. Данни Мендоза предоставил ему машину специально для связи с Юпитером. Он мог использовать аппаратуру и отдыхать в перерывах между сеансами. Раздевшись, он налил в таз воды и стал тереть себя губкой, хотя в этом не было необходимости. Раскаяние после встречи с конформисткой?
По-своему она была привлекательной. Он усмехнулся, вспомнив, как она сунула ему записку. Это было в Авроре — очевидно, после роскошного угощения динамитом никто не появился бы в штабе Свейна на корабле и не рискнул бы закурить. Фрезер сопровождал Сэма Хоши. Там была Лорейн и двое старших офицеров. Очевидно, она представляла город. Комната была переполнена. Все угрюмо сидели на краешках стульев. Все, кроме Свейна, доминировавшего на сцене. Не потому, что он кричал или ругался. Он демонстрировал самообладание победителя.
Его рука рассекла воздух.
— Давайте прекратим споры, — сказал он. С моей точки зрения, вы мятежники. Вы убили и ранили много преданных людей. Ваши потери меньше тех, которых вы заслуживаете.
Хоши открыл было рот, но, опомнившись, лишь хрустнул пальцами. Двое из его сыновей были мертвы.
В глазах Свейна затаилась улыбка.
— У вас, конечно, другое мнение по этому поводу, — продолжал он. Маловероятно, чтобы сейчас кто-то изменил его. Так вот, я профессиональный военный и могу понять, что вы были искренни, хотя и введены в заблуждение. Вопрос не в чувствах, а в делах. Я больше заинтересован в успехе моего дела, чем в вынесении приговоров.
— А как насчет приговоров впоследствии? Скажем, когда появится политическая полиция? — поинтересовался Фрезер. — Зачем нам сдаваться, если через год нас арестуют, посадят в тюрьму, расстреляют или промоют мозги?
Лорейн нахмурила брови.
— Это нехорошее слово, Марк.
— Назовите это перевоспитанием, — продолжал он. — Лучше умереть стоя.
— Я не могу дать вам никаких гарантий, — признался Свейн. — Однако, я подумаю над этим.
Фрезер смотрел в аскетичное лицо и верил. Что касается полиции и судов — да, но у Свейна было полно других возможностей свести счеты с мятежниками. Как бы то ни было, поражение было тем комом, который надо было проглотить. Хоши потянулся вперед.
— В системе Юпитера пять тысяч человек, — сказал он бесстрастно. Намного меньше, чем может убить одна из ваших ракет на Земле. Не говоря уже о тех, кто погибнет от рук карательных отрядов. Мы же, со своей стороны, готовы пожертвовать всей колонией, чтобы остановить вас.
— Однако у вас это не получится, — отвечал Свейн. — Будет задержка, да. Но «Вега» по-прежнему останется на свободе. Есть другие места, куда мы можем отправиться. Некоторые астероиды, например. Они не столь удобны, как Ганимед, но в случае его потери могут быть использованы. Хотя я не верю, что вам это удастся.
Он подался вперед и, сцепив пальцы, сверлил присутствующих взглядом.
— Признайте факт, — продолжал он. — Вы разбиты. У вас остался лишь долг перед вашими женами и детьми. Я повторяю свое предложение: расходитесь по домам и прекратите дальнейшее сопротивление. В свою очередь мы оставим вас в покое.
— Можете взять с собой тех, кто хочет покинуть Аврору, — добавила Лорейн. Оставшиеся продолжат снабжать вас всем необходимым.
— Хороший трюк, — фыркнул Хоши. — А заодно избавиться от потенциальных мятежников и саботажников?
— Конечно, — сказал Свейн. — Но неужели вы настолько бесчеловечны, что не возьмете их?
«Он еще говорит о человечности! — подумал Фрезер. — Никогда я не пойму этих Гомо Сапиенс. Может быть, поэтому я так люблю Теора.»
Он разволновался. Необходимо вернуться в машину. Возможно, Теор вышел на связь. Между тем бесконечный бессмысленный разговор продолжался.
— Мы не можем отправиться сию минуту, — сказал Хоши. — Нам надо позаботиться о раненых.
— Я пришлю медперсонал, — пообещала Лорейн.
— Я хотел бы, чтобы вы покинули город немедленно, — настаивал Свейн, и дискуссия начиналась сначала.
В конце концов было заключено промежуточное соглашение. Ганимедяне встали.
— Всего доброго, — попрощался Свейн и стал перелистывать какие-то бумаги. Лорейн подошла к Фрезеру. Он уже был у двери и торопился выйти.
— Марк, — сказала она.
Он окинул ее холодным взглядом.
— Марк, мне очень жаль.
— В этом нет ничего удивительного.
Он открыл дверь.
— Неужели ты не понимаешь? Я должна делать то, что считаю нужным, также как и ты. А откуда мы можем знать, что действительно нужно? Это нечто, чего не взвесишь и не измеришь. Нет… — Она отвернулась, закусив верхнюю губу. — Это раздваивает человека.
Она была одета в платье строгого покроя. Но все же были видны ее стройные ноги и высокая грудь. В изумрудных глазах блестели слезы. Он помнил их совместную работу, их общий смех и не мог ее ненавидеть.
— Давай пожмем друг другу руки, — прошептала она.
Хоши не смотрел в их сторону. Фрезер протянул руку. Она судорожно схватила ее. Другая ее рука сжала его пальцы в кулак. Он почувствовал в нем маленький жесткий предмет. Она неуловимо качнула головой. Его сердце забилось. Он незаметно опустил его в карман, будто за ним следил целый космос.
— Пока, Марк, — сказала Лорейн.
Она повернулась и пошла прочь. Фрезер последовал за Хоши до следующего воздушного клапана. Их сопровождали двое вооруженных космонавтов. Коридоры были пустынны. Большинству жителей Авроры было предписано не выходить из своих квартир до окончания чрезвычайного положения. Хоши шел сгорбившись, не говоря ни слова. В голове Фрезера бушевало столько мыслей, что он не отважился сделать замечание. Да и о чем могли говорить побежденные?
Оставшись один в машине Мендозы, он достал записку. В ней говорилось:
«Встретимся у планетоходов в 08:00 следующего цикла. Не говори никому.»
День Ганимеда длится 7,15 земных дней. Колонисты измеряли время как в сутках, равных 24 часам, так и в циклах Альфа, циклах Браво. Другие спутники были мало заселены, чтобы вводить отдельные системы счисления.
Итак, ему предстояло свидание.
— Черт возьми! Чего она хочет от меня? Объясниться, предложить мне…
С кривой ухмылкой он отверг эту мысль.
Надо смотреть правде в глаза. Безобразный женатый старик. Нет, иногда случайные мысли посещали его голову… Но сейчас, когда Ева ждала его за горами, а сыновья Сэма лежали ледышками на взлетном поле рядом с Махони и многими другими, было не до того.
Фрезер закончил мыться, выжал губку над тазом и вылил воду в ректификатор. Затем провел бритвой по щетине и причесался. Снова скафандр, воздушная камера, и он уже в пути.
Флот колонии стоял в ряд, поблескивая на фоне громады кратера Апачей.
То там, то тут сновали люди, мелькая в лучах заходящего солнца. Но их было немного. Большинство засело в своих вездеходах в ожидании отъезда. На востоке над пиками хребта Гленна сгрудились звезды. Юпитер разбух и достиг половины своей фазы. Тем не менее, земля оставалась в объятиях тьмы.
Подходя к кратеру, Фрезер старался держаться в тени. Затем он свернул налево, чтобы покинуть Аврору. Вехи, как старые друзья, указывали ему, как обойти город и незаметно приблизиться к полю с севера. Марка охватило какое-то необъяснимое ощущение, что они закоченели в этой немоте, как погибшие.
Перед ним возникли громады планетоходов. От них отделилась фигура, взяла его за руку и повела за собой. Было слышно, как в тишине ночи постукивали их шлемы.
— Ах, Марк!
Обе ее руки обвили его.
— Я не надеялась, что ты доверишься мне и придешь. Спасибо тебе, спасибо!
Он неловко переступал с ноги на ногу.
— Почему бы и нет?
— Это могла быть ловушка. Знай, твой побег был первым успешным актом неповиновения. Он был в ярости. В своей холодной, пугающей манере. Вчера я сомневалась, что тебя не схватят. И все же, когда готовилась конференция, я была вынуждена предложить твое имя, хотя не была уверена, что иммунитет поможет тебе. — Слова беспорядочно слетали с ее губ, прерываясь от неровного дыхания. — Я сказала им, что ты — самый выдающийся человек в колонии и можешь быть самым подходящим представителем. Лучше, чем Хоши.
— Это не так. Ты же знаешь, я никогда не был политиком или лидером.
Мне не хватает властности, и я недостаточно знаю людей. Я уже хотел отказаться от приглашения.
— Я вовсе не боялась этого. У тебя очень развито чувство ответственности.
— Вот как? Это даже забавно. Но к дьяволу все это! Итак, организовывая конференцию, ты рисковала моей жизнью. Зачем?
— В равной степени я рисковала и своей, — сказала она в оправдание.
— Ты? — усмехнулся он. — Прекрасная блондинка — предводитель мятежников?
— Марк, я думаю также, как и ты!
Он открыл рот от изумления.
— Я не одобряю Сэма Холла, — продолжала она приглушенной скороговоркой. — Я считала их честными людьми, введенными в заблуждение.
Может быть, я и теперь так думаю. Не знаю, все смешалось. Но я не могу поддерживать человека, который… может делать такие вещи… применить ядерное оружие против своей страны. Против любой страны, которая не сделала это первой! Я сидела одна и плакала. Боже, я так боялась. Меня тошнило…
— Но ты стала сотрудничать с ними, — тупо сказал он.
— Да. Разве этого нельзя понять? По громкой связи был объявлен набор волонтеров. Я должна была на что-то решиться. Что я еще могла, кроме как постараться добиться положения, позволявшего мне каким-то образом заниматься саботажем? Они уже успели собрать досье на многих из нас. У них нет психоаналитического оборудования, в противном случае мне не удалось бы одурачить их. Но среди них есть несколько офицеров, умеющих допрашивать.
Хотя у них были свидетельства моей лояльности и я пришла к ним добровольно, мне не поверили на слово. Мне до сих пор снятся эти двое, рявкающие свои бесконечные вопросы. Но я прошла через это. Сама удивляюсь, как мне это удалось. Теперь я майор. Я занимаюсь городом, работаю в качестве посредника. Люди подчиняются, но я знаю, что большинство из них ненавидят меня. Я почти слышу их мысли: «Пусть нам только удастся избавиться от корабля. Эта сука пожалеет, что родилась на свет!»
Она запнулась и замолчала.
— Пожалуйста, прости меня, Лора, — сказал Фрезер.
Она промолчала. Он спросил:
— Какая обстановка в городе?
— Странная, — сказала она загадочно. — Никогда не думала, что она будет настолько странной. Оккупация должна бы походить на тюремное заключение. Но нет, жизнь продолжается, хотя и в необычной манере. Люди занимаются повседневной работой. После смены они возвращаются домой и готовят обед, играют в карты или беседуют, или еще что-нибудь. Охраняются лишь жизненно важные объекты. Охранники — не профессиональные тюремщики.
Люди иногда заговаривают с ними. Слово за слово, — и кто-то из них оказывается родом из Айовы и его начинают расспрашивать, не знает ли он кузена Джо и как теперь выглядит космодром Дес Муанес. Или выглядел.
Возможно, война не пощадила и его, кто знает? Некоторые, проявившие открытое неповиновение, арестованы, но с ними хорошо обращаются и их можно посетить в отведенное время. Даже отпетые коллаборационисты имеют человеческое лицо. Они остались теми же людьми, с которыми мы обычно работаем, болтаем, встречаемся на вечеринках. Смотришь на них и не можешь найти в них никаких перемен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19