Девушки молчали до самой комнаты, затем Каэдэ прошептала:
– Ему все известно.
– Нет, – ответила Шизука, взяв расческу и начиная расчесывать волосы госпожи. – Он ни в чем не уверен. У него нет доказательств. Вы прекрасно держались.
Пальцы массировали виски Каэдэ. Напряжение постепенно спадало. Госпожа оперлась о плечо служанки.
– Я хочу поехать в Хаги. Ты отправишься со мной?
– Если этому желанию суждено сбыться, то я вам более не понадоблюсь, – улыбаясь, ответила Шизука.
– Мне кажется, ты всегда будешь мне нужна, – проговорила Каэдэ. В голос прокралась нотка печали. – Может, я буду счастлива с господином Шигеру. Если бы я не встретила Такео, если б он не любил…
– Ш-ш, – прошипела Шизука, чьи пальцы не переставали гладить голову госпожи.
– У нас могли бы быть дети, – продолжила Каэдэ, замедляя сонную речь. – Теперь это невозможно, а мне придется притвориться, что все будет хорошо.
– Мы на грани войны, – прошептала Шизука. – И не знаем, что будет завтра, не говоря уже о далеком будущем.
– Где сейчас Такео? Ты не знаешь?
– Если он до сих пор в столице, то в одном из тайных домов Племени. Однако, возможно, его уже вывезли за пределы феода.
– Я когда-нибудь увижу его? – спросила Каэдэ, не ожидая ответа.
Шизука промолчала, ее пальцы неустанно трудились. За открытыми дверьми расплывался в жарком воздухе сад, сверчки достигли пика своей трескотни.
Постепенно день сменялся вечером, начали расти тени.
Без сознания я находился всего несколько секунд. Когда пришел в себя, кругом была темнота, и я сразу догадался, что нахожусь внутри тележки. Кроме меня там было не менее двух человек. Один из них, как я узнал по дыханию, Кенжи, другой, судя по духам, девушка. Они вывернули мне руки за спину, удерживая туловище в согнутом положении.
Я почувствовал сильнейшую тошноту, словно меня ударили по голове. Тряска не шла на пользу.
– Меня сейчас вырвет, – сказал я, и Кенжи отпустил мою руку.
Когда я сел, тошнота уже подступала к горлу. Я понял, что девушка отпустила вторую руку. В своей отчаянной попытке сбежать я забыл про рвоту и ударился, закрыв голову руками, о крышку телеги, крепившуюся с одной стороны на петлях.
Она была прочно закреплена снаружи. Руку оцарапал гвоздь. Кенжи и девушка схватили меня, сломили сопротивление и прижали к полу. Кто-то снаружи резко прикрикнул.
Кенжи раздраженно прошептал мне:
– Замолчи и лежи тихо! Если люди Тогана найдут тебя, ты покойник!
Однако я потерял разум. Когда я был мальчиком, то приносил домой животных: лисят, горностаев, детенышей кроликов. Мне ни разу не удалось приручить их. Все, чего они хотели, слепо, интуитивно, так это вырваться и убежать. Теперь на меня нахлынула та же бешеная неугомонность. Мне было плевать на все, лишь бы Шигеру не подумал, что я предал его. Я никогда не останусь в Племени, им меня не удержать.
– Заткни его, – прошептал Кенжи девушке, и от ее удара мир снова поплыл перед глазами и пропал во тьме.
Когда я пришел в себя в следующий раз, то искренне поверил, что мертв и нахожусь в подземном царстве. Я ничего не видел и не слышал. Непроницаемая темнота, погруженная в полную тишину. Затем чувствительность начала возвращаться. Для мертвеца я слишком хорошо чувствовал боль. Горло ныло, рука пульсировала, запястье другой занемело, его слишком сильно отогнули назад. Я попытался сесть, но меня связали таким образом, что веревки не давали выпрямиться. Я повернул голову, встряхнул ею. На глазах была повязка, но труднее переносилось ощущение глухоты. Я понял: в уши что-то вставлено. Значит, слух не потерян.
К лицу притронулась чья-то рука, отчего я подпрыгнул. Повязку сняли, и я увидел Кенжи, сидящего рядом на коленях. Горела керосиновая лампа, освещая его лицо. Я вспомнил, как он опасен. Однажды он поклялся защищать меня хоть ценой своей жизни. Меньше всего мне теперь хотелось его защиты.
Его губы задвигались, произнося что-то.
– Я ничего не слышу, – сказал я. – Убери затычки.
Он вытащил их, и мой мир вернулся ко мне. Я некоторое время молчал, входя в него. Вдалеке текла река, значит, я еще в Инуяме. Дом, в котором я находился, стоял в тишине: все спали, кроме стражников. Они перешептывались с внутренней стороны ворот. Я догадался, что на дворе глубокая ночь, и тут услышал, как колокольный звон далекого храма пробил полночь.
В этот момент я как раз должен был залезть в замок.
– Сожалею, что мы причинили тебе боль, – сказал Кенжи. – Не нужно было так сильно сопротивляться.
Меня трясло от гнева и горечи, но я сдержался.
– Где я?
– В одном из домов Племени. Мы вывезем тебя из столицы в ближайшие дни.
Его спокойный официальный тон вгонял меня в еще большее бешенство.
– Ты сказал, что никогда не предашь Шигеру. В день моего усыновления, помнишь?
Кенжи вздохнул.
– Тем вечером мы оба говорили о конфликте обязательств. Шигеру знает, что прежде всего я служу Племени. Я предупреждал его тогда, да и позже, что у Племени есть виды на тебя и что рано или поздно они о себе заявят.
– Почему именно сейчас? – зло спросил я. – Вы могли оставить меня еще на одну ночь.
– Может, лично я и дал бы тебе эту возможность. Но твой поступок в Ямагате вывел ситуацию из-под моего контроля. В любом случае ты был бы сейчас мертв и уже никому не смог бы принести пользы.
– Я мог бы сначала убить Йоду, – пробурчал я.
– Эта возможность рассматривалась, – сказал Кенжи, – и было принято решение, что она не соответствует интересам Племени.
– Вы, наверное, почти все работаете на него?
– Мы работаем на того, кто больше заплатит. Нам нравится стабильное общество. Во время открытых военных действий трудно выполнять задания. Правление Йоды жестоко, но стабильно. Нас оно устраивает.
– Значит, ты все время обманывал Шигеру?
– Как, несомненно, и он часто обманывал меня. – Кенжи замолчал на минуту, а затем продолжил: – Шигеру был обречен на поражение с самого начала. Слишком много могущественных людей хотят избавиться от него. Он молодец, что так долго продержался.
Во мне проснулся ребенок.
– Он не должен умереть, – прошептал я.
– Йода, конечно же, воспользуется первым же предлогом убить его, – осторожно сказал Кенжи. – Шигеру стал слишком опасен, чтобы позволить ему жить. Помимо личного оскорбления Йоде – любовной связи с госпожой Маруямой и твоего усыновления, – клан Тоган глубоко встревожили толпы в Ямагате. – Лампа вспыхнула и погасла. Кенжи тихо добавил: – Главная беда Шигеру в том, что его любят люди.
– Мы не можем бросить его! Пусти меня к нему.
– Не я принимаю решения, – ответил Кенжи. – А если б и принимал, то ничего уже не смог бы поделать. Йода знает, что ты один из Потаенных. Он отдаст тебя Андо, как и обещал. Шигеру, несомненно, умрет смертью воина, быстрой и достойной. Тебя же будут мучить: сам знаешь, как они это делают.
Я молчал. Голова болела, по венам кралось ощущение провала. Каждая моя клеточка была направлена, словно копье, к одной мишени. Но державшая его рука разжалась и выронила меня на землю, никчемного.
– Забудь об этом, Такео, – сказал Кенжи, глядя мне в лицо. – Все кончено.
Я медленно закивал головой, изображая согласие.
– Ужасно хочется пить.
– Я заварю чай. Он поможет тебе заснуть. Хочешь?
– Нет. Можешь развязать меня?
– Не сегодня, – ответил Кенжи.
Погружаясь в дремоту и пробуждаясь вновь, я думал о его словах. Трудно было найти удобное положение, чтобы спать со связанными ногами и руками. Значит, Кенжи думает, что я все еще могу убежать, если уж боится меня развязать. А если мой учитель считает, что побег в моих силах, то, скорее всего, оно так и есть. Этот вывод служил мне единственным утешением, но недолго.
Ближе к рассвету начался дождь. Я слушал, как наполняются сточные канавы, как капает с карнизов вода. Закричали петухи, и город проснулся. В доме зашевелились слуги, на кухне разожгли огонь, и до меня донесся запах дыма. Я слушал голоса и шаги, считал их, рисовал в голове план дома, его расположение, здания справа и слева от него. Судя по звукам и запахам рабочего утра, меня спрятали внутри пивоварни, в одном из крупных имений купцов, что располагаются на окраине города-замка. Комната, где я сидел, не имела внешних окон. Она была узкой, словно жилище угря, и оставалась во мраке еще долго после рассвета.
Свадьба назначена на послезавтра. Доживет ли до нее Шигеру? А если его убьют раньше, что станет с Каэдэ? Подобные мысли непрестанно раздирали меня. Как проведет Шигеру следующие два дня? Что он делает сейчас? Думает ли обо мне? Меня бросало в жар оттого, что он мог предположить, будто я сбежал по собственной воле. А какого мнения обо мне его люди? Наверное, презирают меня.
Я крикнул Кенжи, что мне нужно облегчиться. Он развязал мне ноги и повел меня вперед. Мы вышли из каморки в комнату едва просторней, затем вниз по ступеням в сад за домом. Появилась служанка с водой и помогла мне вымыть руки. Я оказался перепачканным в крови, столько крови не могло вытечь от одного пореза гвоздем. Должно быть, я зацепил кого-то ножом. Интересно, где сейчас мой нож?
Затем мы вернулись в тайную каморку, и Кенжи не стал снова связывать мне ноги.
– Что со мной будет? – спросил я.
– Попытайся поспать подольше. Сегодня ничего не случится.
– Поспать! Мне кажется, я никогда больше не засну!
Кенжи внимательно посмотрел на меня и коротко сказал:
– Все пройдет.
Будь мои руки свободны, я бы убил его. Я прыгнул на него, оттопырив кверху связанные руки, чтобы схватить его сбоку. Я застал Кенжи врасплох, и мы покатились по полу, но он вывернулся из-под меня, как змея, и прижал меня к доскам. Если раньше только я находился в состоянии сумасшествия, то теперь и он вышел из себя. Я не раз видел его гнев, но он ничто в сравнении с накатившей на него яростью. Кенжи дважды ударил меня по лицу, со всего размаху, так, что чуть не выбил мне все зубы; у меня закружилась голова.
– Признай поражение! – закричал он. – Если придется, я это в тебя силой вобью. Ты этого хочешь?
– Да! – завопил я в ответ. – Давай, убей меня! Только так ты сможешь удержать меня здесь!
Я изогнул спину и откатился в сторону, избавившись от его веса. Я лягался и пытался укусить его. Кенжи хотел снова ударить меня, но я увернулся и, бешено крича, кинулся на него.
Снаружи послышались быстрые шаги, и дверь отодвинулась. В комнату вбежала девушка из Ямага-ты и один из юношей Племени. Втроем они в конце концов укротили меня, но я находился в состоянии нечеловеческого буйства, и им пришлось немало потрудиться, чтобы связать мне ноги.
Кенжи кипел от гнева. Девушка и юноша смотрели то на него, то на меня.
– Учитель, – сказала она, – оставьте его нам. Мы присмотрим за ним. Вам нужно отдохнуть.
Их, очевидно, поразило, что Кенжи потерял самообладание.
Мы провели вместе много месяцев как учитель и ученик. Кенжи научил меня почти всему, что я знал. Я подчинялся ему беспрекословно, мирился с его подтруниванием и сарказмом, терпел жесточайшие наказания. Я отбросил свои сомнения и полностью доверился ему. Все это разлетелось в пух и прах, ничего уже не восстановишь.
Теперь Кенжи сел передо мной, схватил мою голову и заставил смотреть на него.
– Я пытаюсь спасти тебе жизнь! – крикнул он. – Ты можешь вдолбить это в свой туго думный череп?
Я плюнул ему в лицо и подставил себя для удара, но вмешался юноша.
– Идите же, учитель, – поторопил он. Кенжи отпустил меня и поднялся.
– Что за упрямый сумасбродный нрав ты унаследовал от матери? – прорычал он. Подойдя к двери, он обернулся и сказал: – Глаз с него не спускайте. И не развязывайте ни под каким предлогом.
Когда он вышел, я захотел закричать и забиться в истерике, как ребенок. Слезы ярости и отчаяния кололи глаза. Я лег на матрац и отвернул лицо к стене.
Девушка ушла и вскоре вернулась с тряпкой и холодной водой. Она посадила меня и вытерла лицо. Губа была разбита, вокруг глаза и на скуле проступали синяки. Ее нежность убедила меня в сочувствии, хотя она ничего не сказала.
Юноша тоже наблюдал молча.
Потом принесли чай и еду. Я выпил чай, а есть отказался.
– Где мой нож? – спросил я.
– У нас, – ответила она.
– Я задел тебя?
– Нет, ты задел Кейко. У нее и у Акио раны на руке, но не очень глубокие.
– Жаль, что я не смог убить вас всех.
– Понимаю, – ответила она. – Никто не скажет, что ты не оказал сопротивления. Но против тебя дрались пять членов Племени. Ничего постыдного.
Именно стыд струился по моим жилам, пачкая чернью белую кость.
Длинный день подошел к концу, вечерний колокол зазвенел в храме в конце улицы, когда к двери подошла Кейко и шепотом заговорила с двумя стражниками. Я прекрасно расслышал ее слова, но по привычке притворился, что ничего не ведаю. Кто-то пришел повидать меня, кто-то по имени Кикута.
Через несколько минут в комнату вошел стройный мужчина среднего роста, за ним последовал Кенжи. Между ними чувствовалось сходство: тот же бегающий взгляд, делающий их незаметными. Кожа незнакомца была темней, приближаясь по цвету к моей. Его волосы оставались черны, хотя мужчине и было уже около сорока лет.
Пару секунд он стоял и смотрел на меня, потом подошел и опустился рядом на колени, а Кенжи, впервые за наше с ним знакомство, взял мои кисти и повернул ладонями вверх.
– Почему он связан? – спросил незнакомец. Его голос был ничем не примечателен, хотя интонация выдавала в мужчине северянина.
– Он пытается сбежать, учитель, – ответила девушка. – Сейчас он утихомирился, но ранее показал дикую прыть.
– Почему ты хочешь сбежать? – спросил он меня. – Ты наконец там, где должен находиться по происхождению.
– Я не должен быть здесь, – ответил я. – Еще до того, как я впервые услышал о Племени, я дал присягу господину Отори. Я законно принят в клан Отори.
– Ух! – вздохнул он. – Я слышал, что господа Отори зовут тебя Такео. А как твое настоящее имя?
Я молчал.
– Он вырос среди Потаенных, – тихо сказал Кенжи. – Имя, которое ему дали при рождении, Томасу.
Кикута зашипел сквозь зубы.
– Такое имя лучше забыть, – сказал он. – Пока пойдет и Такео, хотя Племя им никогда не пользовалось. Ты знаешь, кто я?
– Нет, – ответил я, хотя и догадывался.
– Нет, учитель, – не удержался юный стражник. Кикута улыбнулся.
– Ты не учил его манерам, Кенжи?
– Вежливость для тех, кто ее заслуживает, – сказал я.
– Ты скоро убедишься, чего я заслуживаю. Я глава твоей семьи, Кикута Котаро, двоюродный брат твоего отца.
– Я никогда не знал отца и не носил его имени.
– Однако многие черты изобличают в тебе Кикуту: острота слуха, артистичность, да и все другие таланты переданы тебе с лихвой, как и линия на ладони. Это ты не можешь отрицать.
Издалека послышался легкий шум – стук в дверь магазина внизу. Человек вошел и завел разговор о вине. Голова Кикуты тоже повернулась. Я почувствовал, что начинаю признавать его.
– Вы все слышите? – спросил я.
– Не так много, как ты, но почти все. С годами умения сглаживаются.
– Когда я был в Тераяме, один молодой человек, монах, сказал «как собака». – Язвительность вкралась в мой голос. – «Полезное свойство для твоих хозяев», сказал он мне. Вы поэтому украли меня? Чтобы пользоваться мной?
– Речь идет не о пользе, – ответил он. – А о рождении членом Племени. Ты принадлежишь ему. Ты бы принадлежал ему, даже не обладая никакими талантами. Но если б ты был самым одаренным в мире человеком, но в тебе не текла бы кровь Племени, мы бы никогда тобой не заинтересовались, и ты бы не смог стать одним из нас. Так оно есть: твой отец Кикута – ты Кикута.
– У меня нет права выбора?
Он снова улыбнулся.
– Такое не выбирают, как и остроту слуха.
Этот человек действовал на меня успокаивающе.
Я раньше не встречал никого, кто знал бы, что такое быть Кикутой. И ощутил, насколько это притягательно.
– Предположим, я признаю свое происхождение. Что меня ждет?
– Мы найдем тебе безопасное место в другом феоде, вдалеке от клана Тоган, и ты закончишь обучение.
– А я больше не хочу ни учиться, ни тренироваться. Мне хватило учителей!
– В Хаги отправили Муто Кенжи ввиду его давней дружбы с господином Шигеру. Он многому тебя обучил, но Кикуту должен воспитывать Кикута.
Я более не слушал его.
Давняя дружба? Он обманул и предал его!
Голос Кикуты стал тише:
– Твои навыки достаточно хорошо отточены, Такео, и никто не сомневается в твоей храбрости и сердечности. Главная проблема – в твоей голове. Тебе нужно научиться контролировать свои чувства.
– Чтобы предавать друзей с такой же легкостью, как Муто Кенжи?
Мимолетное спокойствие прошло. Я вновь почувствовал подступившую к горлу ярость. Хотелось полностью ей отдаться, потому что только она могла заглушить мой стыд. Юноша и девушка сделали шаг вперед, приготовившись удержать меня, но Кикута жестом велел им отступить. Он сам схватил мои связанные руки и крепко их сжал.
– Посмотри на меня, – сказал он.
Сам того не желая, я взглянул ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27