– Мэтр, куда же вы? – растерялся адъютант.
– Чтобы вести беседу с потерпевшим, нужно как минимум выучить старотурецкий. – Голос Птенчикова долетал из дальнего конца коридора. – За мной, коллега!
В Лаборатории Погружения в языковую среду Ивана встретили как старого приятеля и выразили желание помочь, несмотря на поздний час. Еще бы: готовясь к предыдущему расследованию, мэтр успел выучить и древнерусский, и древнегреческий, и идиш, и даже санскрит! Такая тяга к знаниям в комплекте с профессиональной самоотверженностью не могла не вызвать уважения ученых. Пока автомиксер растворял в воде соответствующий языковой концентрат, Иван угощался травяным чаем, облегчающим усвоение материала, и сочувственно выслушивал жалобы пожилого лаборанта.
– Вы не поверите! После этой ужасной аварии чуть не рухнули все языковые барьеры. Теперь нам приходится вести непрекращающуюся борьбу за чистоту языка. Фильтры меняем едва ли не каждый день! – Безутешный в своем горе, лаборант так закатил глаза, что Иван всерьез обеспокоился, удастся ли ему вернуть их на место. – А ведь раньше вполне хватало ежегодных профилактических процедур. Вы не поверите!
– Что вы, я охотно вам верю, – попытался утешить лаборанта Иван.
– О-о, вы не поверите! – упорствовал тот. – Англичане – весьма культурные люди, но их вездесущий язык так и норовит вылезти за рамки приличия! Удержать его в родной ванне стало невозможно. Портит фильтры, просачивается во все щели, засоряет исторически чужеродную речь. Настоящий лингвистический узурпатор! Вы не поверите…
Во что еще должен был не поверить Иван, так и осталось тайной. На панели управления замигал зеленый глазок, сигнализируя о том, что лингвистический раствор готов.
– К сожалению, я должен вас покинуть. Профессиональный долг, знаете ли, обязывает искупаться… то есть поучиться. – Иван торопливо вскочил. Молоденький адъютант, оставленный в компании не в меру разговорчивого лаборанта, проводил Птенчикова тоскливым взглядом.
К некоторому разочарованию Ивана, в лингафонном кабинете его ждала самая обычная ванна, заполненная зеленоватой мерцающей жидкостью. А он-то надеялся попариться в настоящей турецкой бане! Что ж, не будем привередничать, у специалистов лаборатории сейчас и без того немало забот. Мэтр скинул банный халат, заботливо выданный на входе, и с наслаждением погрузился в языковую среду.
Крошечные пузырьки приятно покалывали тело. Иван устроился поудобнее и постарался максимально расслабиться, впитывая всей кожей сложный и немалый по объему лингвистический материал. Перед внутренним взором поплыли поначалу неясные, потом все более отчетливые картинки: минареты, султаны, дервиши, шумные караваны… Очарованный непривычными образами, Иван испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. По лицу его блуждала блаженная улыбка.
Два часа пролетели незаметно – просто в какой-то момент картинки, проплывающие перед внутренним взором обучаемого, померкли и прекратили движение. Иван нехотя покинул ванну. «Все-таки в научно-техническом прогрессе есть свои плюсы, – размышлял он, промокая влажные волосы полотенцем. – Тот же злополучный английский я учил шесть лет в школе плюс еще пять – в институте. А толку? А тут – пара часов удовольствия, и любой язык у тебя в кармане, то есть в голове».
Иван вышел в холл лаборатории. Несчастный адъютант, измученный словоохотливым ученым, так этому обрадовался, что едва не опрокинул стол, выскочив мэтру навстречу.
– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался сотрудник ИИИ.
– Чувствую себя замечательно, – бодро отрапортовал Иван. – Вот только левый висок немного покалывает. Но это ерунда, сейчас пройдет.
– Я так и знал! – всполошился лаборант. – Вы не поверите, но это наверняка вездесущий английский снова просочился сквозь фильтр. Прошу вас, сядьте, закройте глаза и попробуйте сконцентрировать свое внимание на болевой точке.
Иван послушно опустился в кресло и сосредоточенно засопел.
– Что чувствуете? – почему-то шепотом поинтересовался сотрудник ИИИ.
– Кажется, я забыл около ванны свои носки, – мучительно наморщив лоб, сообщил Иван.
– Так, хорошо, – констатировал лингвист. – Продолжаем концентрироваться. А что теперь?
Все происходящее казалось Ивану несерьезным, и он уже собрался вскочить с кресла, соврав, что боль прошла. И тут перед его мысленным взором возникло огромное ярко-красное яблоко, из круглой дыры в боку которого, нагло ухмыляясь, таращился жирный червяк. Червяк ехидно прищурился и заголосил: «Apple! Apple!»
Схватившись за голову, Иван в ужасе закружил вокруг кресла, пытаясь избавиться от навязчивого видения. Неожиданно возле его уха раздался сухой щелчок, гадкая картинка исчезла, а вместе с ней пропали и неприятные ощущения в области виска. Иван недоверчиво ощупал свою голову и с благодарностью посмотрел на лаборанта.
– Вы не поверите, – как ни в чем не бывало заявил тот, пряча в нагрудный карман блестящий продолговатый предмет. – Я сейчас упорядочил ваши мозговые файлы при помощи лингвистического микроизлучателя. Он позволяет устранять мелкие погрешности, возникающие при изучении иностранных языков методом погружения. Ведь идеальной чистоты концентрата добиться очень сложно. Многие слова кочуют из языка в язык, адаптируются, трансформируются, а иногда даже кардинально меняют свое значение. Вот помню, у нас был случай…
Мельком глянув на несчастное лицо адъютанта, Птенчиков понял, что молодой человек на грани нервного срыва. Выдав одну из своих самых обворожительных улыбок, Птенчиков прервал излияния лаборанта:
– Мне безумно жаль, что мы не сможем услышать продолжение вашей увлекательной истории. Нас ждут неотложные дела, и мы вынуждены откланяться.
– Да-да, конечно, – засуетился лаборант. – Приходите к нам почаще. И своего юного друга приводите, он такой приятный собеседник. Вы не поверите!
– С чего он взял, что я хороший собеседник? – поразился адъютант, оказываясь за дверью. – За прошедшие два часа я и рта не успел открыть.
– Лучший собеседник тот, кто умеет слушать, – пояснил Иван. – Вы не по… гхм. – Он закашлялся, заметив, как побледнел полицейский. – Словом, я полагаю, что именно это качество мне придется проявить в беседе с нашим обгоревшим пришельцем. Вы не подбросите меня до Реабилитационного центра?
– Конечно! – Адъютант заметно повеселел.
– Тогда нам стоит поспешить.
В центральном холле Института их ждал сюрприз – агрессивно настроенную входную дверь кто-то догадался заклинить тяжелым и неповоротливым утилизатором. Теперь она лишь сердито жужжала, предпринимая тщетные попытки сдвинуть его с места.
– Мэтр, это ловушка! – взвыл адъютант, содрогаясь всем телом при воспоминаниях о своем недавнем знакомстве с железными тисками киберуборшика. Однако Птенчиков его не слышал: внимание мэтра привлек небольшой листок с криво набранным текстом, прикрепленный к стене где-то на уровне колен: «Потерявшего бумажную книгу просят обращаться к администратору».
Словосочетание «бумажная книга» буквально заворожило Ивана. Здесь стоит отметить, что в XXII веке книги выглядели несколько иначе, чем привыкли мы с вами: измельченная информация запрессовывалась в небольшую таблетку, которую следовало проглотить, запивая небольшим количеством теплой воды. Полчаса на переваривание – и готово: мельчайшие подробности сюжета надолго оседают в мозгу «читателя». Поэтому появление настоящей книги, а тем более ее пропажа не могли оставить известного библиомана Птенчикова равнодушным. Сунув голову в окошко администратора, Птенчиков взволнованно поинтересовался:
– Она еще здесь?
– Кто? – растерялась молоденькая девица и испуганно заглянула под стол.
– Книга, – коротко ответил Иван.
– Ах, вы об этом. – Администраторша была явно разочарована. Открыв один из многочисленных ящиков, она двумя пальчиками извлекла оттуда миниатюрную книжонку и небрежно швырнула на стойку. – Ваша?
– К сожалению, нет. Я просто интересуюсь, – признался Иван, перелистывая странички. Книжка оказалась сборником репродукций каких-то восточных миниатюр.
– Какая жалость, – закатила глазки девица. – Валяется здесь уже больше недели, пыль собирает. Эти киберуборщики совсем распоясались. Тащат мне всякий хлам, будто у меня здесь бюро находок, да еще и объявления клепают, стену пачкают.
– Значит, эту книгу принесли после взрыва?
– Нет, до, – отрезала девица и доверительно понизила голос: – Наши роботы и до катастрофы не отличались хорошими манерами.
– Где же они ее нашли?
– В лаборатории.
– В той самой?! – напрягся Иван.
– Нет, в противоположном крыле. Там как раз ремонт закончили.
– Подождите, подождите… Ничего не понимаю: ремонт ведь начался после взрыва! А второе крыло Института и вовсе не пострадало…
– Так что ж, по-вашему, за помещением нужно ухаживать, лишь когда потолок на пол обрушится? – возмутилась девица. – Нет, милейший, у нас в ИИИ всегда следили за чистотой и порядком. А если вас интересует всякий хлам, – девица брезгливо приподняла книжку закорешок, – то можете забрать его себе, все равно за ним никто не приходит. А у меня и поважнее дела имеются.
Вывалив на стол содержимое объемистой косметички, девица принялась яростно поправлять и без того безупречный макияж, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
Послушно вынырнув из окошка, Птенчиков едва не столкнулся лбом с полицейским, преданно ожидающим окончания разговора.
– Посмотрите, что я нашел. – Птенчиков протянул молодому человеку таинственную книжонку. – Интересно было бы узнать, кому она принадлежит.
– Позвольте мне это сделать, – умоляюще посмотрел на Ивана адъютант. Стыдно признаться, но его приводила в ужас одна мысль о том, что сейчас придется прыгать через смертоносный капкан утилизатора. Уж лучше еще задержаться в Институте!
– О, я буду вам очень признателен за помощь, хоть это дело и не имеет отношения к нашему расследованию! – оживился Птенчиков. – Подумать только, в наше время – и вдруг бумажная книга! Так, знаете ли, хочется найти единомышленников.
Адъютант согласно закивал. Страшный призрак переваривающего его бренные останки утилизатора постепенно отступал. Может, к тому времени, как он сумеет отыскать хозяина книжонки, злополучную дверь все-таки починят и необходимость в подвиге отпадет сама собой…
Птенчиков взглянул на часы:
– Сейчас уже поздновато что-либо предпринимать. Подбросьте меня в Реабилитационный центр и идите отдыхать, а завтра поутру…
– Нет-нет! – горячо запротестовал полицейский. – Я уверен, что и сейчас сумею собрать всю необходимую информацию.
– Вот как? – удивился Иван. – Ну, хорошо: подвезете меня до Центра – и можете сюда вернуться.
И он направился к выходу, собираясь перелезть через громоздкое препятствие. Адъютанта будто огрели по голове: отсрочка отменяется, от подвига не отвертеться!!!
– Мэтр, а вы уверены, что утилизатор не схватит нас за брюки? – просипел он срывающимся от страха голосом.
– Хм… – Птенчиков припомнил оставшуюся нагишом секретаршу. Не хотелось бы разъезжать по городу без штанов! Он оглядел насторожившийся утилизатор и в сердцах плюнул на блестящую панель: – До чего я не люблю всю эту технику!
Утилизатор утробно заурчал, пытаясь распознать степень общественной ненужности попавшего на его поверхность раствора.
– Бежим, пока он задумался! – крикнул Птенчиков перетрусившему полицейскому, и они эффектными скачками покинули пределы ИИИ.
Глава 3
Массивная фигура старшего следователя возвышалась над столом, заставленным разнообразным подслушивающе-подглядывающим оборудованием, будто Эверест, по недоразумению оказавшийся среди капустных грядок. Реабилитационный центр выделил небольшую комнату под нужды полиции, в которую и поступали сигналы с нескольких видеокамер, скрыто установленных в палате таинственного обгоревшего человека, чтобы получать исчерпывающую информацию о том, что там происходит. Впрочем, пока что там не происходило ровным счетом ничего интересного. Человек мирно дремал, совмещая это приятное занятие с полезным: погрузившись по самую шею в регенерирующий раствор, он постепенно обрастал новой кожей. Лицо его было закрыто питательной маской с прорезями для рта, носа и глаз. Рядом с пациентом, заняв позицию, классифицируемую полицейскими методическими пособиями как «утка на гнездовье», притаился лейтенант Забойный. Отчаянно борясь с подступающей дремотой, он периодически принимался сопеть клювом… в смысле, клевать носом, но тут же вспоминал о служебном долге и начинал призывно покрякивать, проверяя потенциальную готовность незнакомца к возобновлению вербального контакта.
Старший следователь не считал нужным лишать себя здорового сна и раскатисто храпел, приведя кожаное кресло-трансформер в горизонтальное положение. Тактичные покашливания Птенчикова, прибывшего в Реабилитационный центр взглянуть на пострадавшего, не возымели должного эффекта. Иван постучал. Пару раз крикнул «извините», выдерживая нарастающее крещендо, потопал ногами и включил мобильный видеофон в режиме будильника. Старший следователь не реагировал. Немного подумав, Иван набрал в грудь воздуха и со всей моченьки гаркнул: «Рота, подъем!» Судя по ассоциациям далекой юности, затерявшейся в конце XX века, полицейский должен был резво вскочить и вытянуться по стойке «смирно», но, вопреки ожиданиям, он лишь устроился поудобнее и сладко причмокнул толстыми губами. Тогда Иван решился на крайние меры – он быстро осмотрел ящики стола и извлек на свет то, что и предполагал найти.
Янтарная жидкость, искрясь в прозрачном бокале, плескалась под самым носом старшего следователя, источая дерзкий аромат коньячного спирта двадцатилетней выдержки. Почуяв любимый запах, следователь зашевелил ноздрями и, медленно приподнявшись в кресле, открыл осоловевшие глаза.
– Вы так стонали во сне! Я решил, что вам плохо, – невинно сообщил Птенчиков, ловко выливая содержимое рюмки обратно в бутылку. – К сожалению, в этой каморке не оказалось нашатырного спирта, пришлось воспользоваться подручными средствами.
– Я… я и не думал спать, – смущенно засопел старший следователь. – Я как раз размышлял об этом запутанном деле.
– И что же вы надумали? – вежливо поинтересовался Иван.
– Вы разбу… прервали мои логические построения на самом интересном месте, – пробубнил он и зыркнул на бутылку с коньяком. – Как удачно, что вы ее нашли. Я, знаете ли, принес ее… э-э, чтобы руки протирать.
– Это новый метод стимуляции мыслительного процесса?
– Ну, в общем, безусловно, – серьезно покивал полицейский. – К тому же никогда не знаешь, какую заразу можно подцепить в этом Реабилитационном центре.
Следователь неодобрительно покосился на монитор. Иван проследил за его взглядом и понял, что прибыл как раз вовремя – потерпевший беспокойно завозился в своем гидрофутляре и открыл глаза. Лейтенант Забойный мгновенно оживился, радостно замахал руками-крыльями, приветливо крякнул и изрек на старотурецком:
– Наконец-то ты проснулся, дружище, а то я уже начал скучать. Как, говоришь, тебя зовут? Что-то я подзабыл…
Разумеется, в столь нехитрую ловушку «шпион» не попался. Он тяжело вздохнул и произнес:
– Увы, стал я подобен старухе, выжившей из ума – не отличаю и четверга от субботы.
– Э, ты мне голову не морочь, я-то точно знаю, что сегодня понедельник, – напрягся Забойный. – Или ты хочешь сказать, что когда-то наряжался старухой? С какой целью? Новогодний маскарад, служебная конспирация, ведение наружного наблюдения, побег из-под стражи?
Пострадавший недоуменно заморгал.
– Эх… – Лейтенант доверительно придвинулся к нему. – Не так давно мне тоже довелось побыть женщиной. И я, в отличие от некоторых, даже помню, как меня звали. У меня было удивительное имя – Муза…
Глаза пострадавшего в прорези маски подернулись мечтательной дымкой.
– Ты заставляешь звенеть струны моего сердца!..
Забойный вздрогнул и с подозрением уставился на собеседника:
– Ты это на что намекаешь? Ты это дело брось. Была Муза – стал Музон, и нечего тут попусту струнами звенеть! – Вдруг на лице лейтенанта отразилась новая мысль: – Или ты не можешь вспомнить не только своего имени, но исобственной половой принадлежности? Пострадавший испуганно замер.
– Ну, приятель! – расхохотался Забойный. – Тут я могу тебя утешить. Знай же: ты определенно мужик.
– Хвала Аллаху! – возликовал обгоревший, благодарно таращась из-под питательной маски, однако тут же сник и тяжко понурился: – О, светоч мудрости, да будет тебе и горстка риса горой рахат-лукума… Знай: ты избавил меня от ветки, но не избавил от корня!
Лейтенант Забойный разинул рот, тщетно пытаясь переварить этакий дието-древесный коктейль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34