Тяжелая лапа взметнулась, ударилась о поперечину и послала закрученный снаряд во тьму. В течение нескольких секунд искры, тянувшиеся за шнуром, пропали. Рикол ждал, молча считая. Затем услыхал глухой стук. И у него перехватило дыхание. Как он и предчувствовал, снаряд не подействовал. Там, где должно было вспыхнуть ослепительное пламя, не было ничего; тьма осталась непроницаемой. Теллеман воззрился на военачальника. Рикол угрюмо улыбнулся и передернул плечами.
— Если они подойдут, — сказал он достаточно громко, чтобы голос его достиг всех этих вслушивающихся взвинченных солдат, — мы услышим. Они будут двигаться достаточно крупной толпой, видеть их нам не понадобится. — Он надеялся, что немного приободрил своих людей. А вот себя — не очень…
Недалеко от пригорка, где Борс подстерегал разведчиков из Тамура, воин-дротт наблюдал тучу пыли, которая заполнила ущелье Идре. Она висела в небе, как нарисованная, жирная и черная, неподвижно перекрывшая реку, точно занавес, сброшенный со стены Лозин. Хотя нездешний ветер дул среди чахнущих деревьев, свист его почти тонул в тяжком стуке топоров и возгласах лесных жителей при падении каждого дерева.
Все кругом были заняты, а его избавили от этого тяжкого труда только указания Тоза. Посланец сказал, что его человеку нужно быть под рукой все последние дни — на случай чего-нибудь срочного. Остальные люди, от бар-Офф до простых воинов, теперь усердно валили деревья и волокли их к дороге. Там стволы очищали от коры и веток и распиливали на части, отмеренные Тозом, придавая им вид в соответствии с рисунками, сделанными краской на множестве дочиста выскобленных шкур. Дело еще не довели до конца, но, изучив рисунки, Борс легко представлял себе, как все это будет составлено вместе, образовав осадные башни и баллисты, тараны и передвижные прикрытия.
Нилок Яррум сперва возражал против новой задержки, его-то замысел был много проще. Обычный для варваров способ ведения войны: сплотиться и двинуться вперед, стремясь прорваться одним численным перевесом, невзирая на потери.
— Ты бы вскарабкался на стены по трупам своих воинов? — спросил его Тоз, и презрение в его голосе вызвало темную вспышку на смуглом лице хеф-Улана. — А сколько их останется после? Достаточно, чтобы покорить Королевства?
Нилок стиснул челюсти. Гнев, который зрел в нем с тех пор, как они добрались до края лесов и вождь начал чуять близость боя, почти заклокотал в ответ на поучения колдуна.
— Послушайте, — сказал Тоз, обводя взглядом лица Уланов, сидевших за столом Яррума. — Вы ведь не лесное убежище должны взять приступом. Вы идете на могущественнейшие крепости во всех Трех Королевствах. Это Лозинские ворота. Или вы считаете, что можно просто бросить на них ваших людей и победить? Если да, ну и дурни же вы.
— Ты не поможешь нам? — спросил Баландир, словно не слыша оскорбления. — Твоя магия может обрушить их стены?
— В свое время, — ответил Тоз, — я это сделаю. Но за воротами будет еще больше препятствий.
— За воротами — Королевства, — проскрежетал Нилок, — открой нам ворота, Посланец, и мы сделаем остальное.
Красные зрачки кудесника задержались на хеф-Улане, и Нилок отвел взгляд, неспособный этого вынести.
— Я отдам тебе Королевства, — пообещал Тоз, — но Лозинские ворота — это лишь первый шаг. Пройдя их, ты встретишься с воинами Дарра, он поднимет и приведет много солдат. Они уже собираются: в Тамуре, в Кеше и в Усть-Галиче. У тебя больше людей, знаю, и все люди Королевств станут драться отчаянно, как загнанные в угол крысы, ибо ты угрожаешь всему, что им дорого. Я могу отворить тебе ворота, и отворю. Но по-своему. Чтобы не пришлось изводить людей, клинки которых пригодятся, когда ты вступишь на земли Королевств.
— А как мы будем биться? — спросил Вран.
— Военными машинами, — ответил Тоз.
— Военными машинами? — с недоверием переспросил Нилок Яррум. — И что мы знаем о военных машинах, колдун? Мы бьемся мечом, копьем, луком и секирой. Ты желаешь, чтобы мы изменили обычаям предков?
— Ваши предки не смогли взять Лозинские ворота, — негромко заметил Тоз с угрозой в голосе.
Баландир умиротворяюще положил руку на плечо Нилоку Ярруму и спросил:
— Что ты задумал, Тоз?
— Я напущу на них чары, — пообещал кудесник. — Морок ослабит их дух и смутит разум. Пока я стану этим заниматься, вы соорудите машины. Я покажу, какие. Башни, чтобы всходить на стены, баллисты, чтобы громить их оборону, прикрытия, которые помогут вашим воинам приблизиться к воротам и применить таран.
— Оружие Королевств, — вознегодовал Нилок. — Почему ты не можешь свалить ворота своим колдовством?
— Ты станешь оспаривать волю Ашара? — огрызнулся маг. — Я пообещал тебе Королевства, но они не спелый плод, который я сорву и очищу, избавив тебя от хлопот. Ты должен потрудиться, человечишка. Ашар требует, чтобы его слуги не отлынивали.
— Покажи, — сказал Баландир, не замечая разъяренного взгляда, которым наградил его Нилок Яррум за самовольство.
Тогда Тоз приказал принести кожи и краску и набросал чертежи, которые затем воспроизвели лесные умельцы — так, чтобы плотники и резчики могли заняться делом, распоряжаясь несколькими подручными.
Нилоку Ярруму не принесла удовольствия эта новая задержка. И пока деревья валили, очищали и волокли к придорожным полянам, он оставался у себя в шатре, лишь порой выходя наружу, чтобы посмотреть, как продвигается дело, выплескивая нетерпение в приступах внезапного гнева. Борс был рад возможности не попадаться ему на глаза. Ярость хеф-Улана приводила все к новым кровавым орлам, а Тоз был занят своими приготовлениями.
Колдун приказал сложить костер как раз за пределами видимости крепостей на западном берегу — размерами почти такой же, как тот, что пылал посреди Великого Становища во время Сбора Племен. Костер горел три дня, а кудесник сидел перед ним, не двигаясь ни днем, ни ночью, глядя в пламя, не тронутый жаром, хотя расположился куда ближе к огню, чем дерзнул бы любой смертный. Вечером третьего дня, когда солнце закатилось за стену великих гор, он поднялся, воздел руки и воззвал к Ашару. И дым костра превратился в мощный черный столп, темнее кромешной ночи. Он сперва поднялся к звездам, а затем двинулся по ветру, исходящему, казалось, от самого мага, поворачиваясь и свиваясь в густые маслянистые петли и выпуская жадные когти в южную сторону. Там столп собрался, тяжелый и мощный, и весь лесной народ следил, как над речным ущельем расплывается тьма, пока она совсем не скрыла Идре, окрестные горы и все, что находилось между ними. Тут даже Нилок Яррум вышел из своего шатра, чтобы полюбоваться таинственным облаком. И Борс, взглянув на хеф-Улана, увидел на лице у того благоговение.
Тогда Тоз повернулся спиной к своему порождению и пошел к себе, знаком велев Борсу присоединиться. Воин последовал за ним в шатер из шкур и ждал, пораженный печатью усталости на изможденных чертах мага.
— Ты думаешь, моей силе нет пределов? — спросил Тоз, улыбаясь, точно матерый волк после тяжелой, но успешной охоты. — У всего своя цена, Борс, и мы должны платить, если желаем чего-то добиться. Я хорошо потрудился и теперь голоден.
Борс воззрился на Посланца, не понимая, к чему тот клонит. Он никогда не видел, чтобы Тоз подкреплялся, и был в растерянности.
— Выйди, — велел ему маг, — и прикажи первому воину, которого увидишь, явиться сюда. Приведи его ко мне.
Свет, полыхнувший в глубоко запавших глазах, воспламенил страх в душе Борса. Отчасти он помнил: голод колдуна больше, чем плотский голод. И Борс поспешил исполнить приказ.
Снаружи он встретил ята, бар-Оффу, возвращавшегося с валки леса. У того отвисла челюсть, когда Борс сообщил, что Посланец требует его к себе. Ят пожелал узнать, зачем.
— Ты нужен ему, — сказал дротт. — Зачем, не знаю. Но если тебе дорога твоя душа, повинуйся.
Устрашившись, но еще более опасаясь вызвать гнев Посланца, ят последовал за Борсом в шебанг.
Едва они вступили в шатер, маг поднялся на ноги. Красные глаза грозно заполыхали, пока он рассматривал усталого ята. Губы искривились, обнажив острые зубы в жутком подобии улыбки. Ят отступил на шаг, но сзади стоял Борс, загораживавший выход. Тоз шагнул вперед, и ят потянулся рукой к мечу, висевшему в ножнах у бедра. Затем рука замерла, а негодующий крик, готовый вырваться из горла, угас, когда Посланец приковал взгляд ята своим. Борс с радостью закрыл бы глаза, чтобы не видеть того, что последует далее — но не смог. У него не было никакого желания смотреть, но он не сумел воспротивиться силе, заставившей его не сводить взгляда с Тоза, поднявшего руки, ставшие внезапно чешуйчатыми и когтистыми. Они с грозной нежностью коснулись щек ята, откинули голову немного назад и запрокинули бледное от ужаса лицо — точно лицо любимой, которую колдун желал поцеловать.
Борс так и не смог оторвать взгляда, когда чародей поцеловал ята: угловатое лицо склонилось над лицом бар-Оффы, губы сомкнулись с губами, непристойная нежность так и не покинула это жуткое лицо. Рука ята упала с рукояти его меча, конечности задрожали, колыхания, переходившие в судороги, охватили тело. Наконец все кончилось, и Тоз выпустил лишенную жизни жертву. Та еще раз дернулась и осела на пол. Маг что-то довольно промурлыкал, его язык, пугающе красный по сравнению с бледными лицом, вынырнул и скрылся за бесплотными губами.
Борс вздрогнул, когда багряный взгляд оборотился к нему. Но Тоз не двинулся к воину, а лишь махнул рукой, отпуская, и промолвил:
— Убери это.
Воин склонился, чтобы подхватить мертвого ята за кольчугу в подмышках, и выволок труп из жилища, не отвечая на перепуганные взгляды, устремлявшиеся на него, пока он волочил тело по каменистой площадке. Он догадывался, что должен поведать собратьям ята по клану об участи этого человека и предоставить им возможность достойно похоронить его, но боялся их реакции и размышляя, что пока Тоз сидит у себя, мало что помешает мстителю всадить нож его помощнику меж ребрами. Поэтому Борс отнес тело к себе, снял доспехи, сложил их вместе с оружием покойного в некотором отдалении и свистнул собакам.
Те выбежали из сгущающихся сумерек, рыча, ибо почуяли поживу. Борс оставил их над трупом и, спотыкаясь, двинулся домой с запавшими глазами и дрожащими кистами рук.
— Что с тобой? — Сулья отвела взгляд от своей стряпни и убрала со лба пшеничную прядь.
— Пива! — Борс бросился на меха, на которых спал, вытирая пот, покрывший лицо.
Сулья поспешно повиновалась, сняв с колышка бурдюк и плеснув темную жидкость в большую кружку резного дерева. Она приподняла полу, вытерла то, что с пеной пролилось через край, а затем вручила кружку Борсу и проследила, как тот поглощает содержимое одним глотком. Наполнила вновь, едва он выставил руку, затем склонилась и погладила спутанные черные волосы.
— Ты выполнял его волю?
Ей не требовалось ничего уточнять. Борс кивнул, подумав, что чары, которые наложил на нее Тоз, чтобы обеспечить нежность к Борсу, изгладили из ее памяти участь Андрата. Он, не говоря ни слова, покончил со второй кружкой, затем, пока она наполняла третью, вдруг заговорил:
— Он проголодался.
— Проголодался? Тоз не ест и не пьет…
— Не мясо и не пиво. Но ест, — он задрожал, пиво разбрызгалось из кружки на меха, Борс не заметил. — О, еще как ест.
— Что? — спросила она с угрюмым любопытством.
— Души, — Борс покачал головой. — Не знаю. Он сказал, что проголодался, и велел кого-нибудь привести. Кого угодно.
Лицо Сульи нахмурилось еще сильней, когда он умолк, глотая пиво. В ее синих глазах оставался вопрос. Она отвернулась, помешала в горшке, затем присела рядом с мужем, положила руку на плечо, надеясь этим утешить его, и ощутила, как он напряжен.
— Я увидел ята. Бар-Оффу, судя по торквесу. — Борс не мигая глядел в пламя очага. — Я предложил ему идти со мной или испытать на себе гнев Посланца. Я привел его к Тозу. — Он опять замолчал, вытирая рот, словно пытаясь изгладить все это из памяти. Сулья крепче вцепилась в его плечо, глядя ему в глаза, видя там ужас и отвращение к самому себе, слыша их в голосе мужа.
— Тоз поцеловал его в губы. И ят умер. Я выволок наружу его тело, оно было похоже на тело насекомого, высосанного пауком. Я отдал его собакам.
— Он убивает, целуя? — голос ее упал до шепота. Борс кивнул.
— Да. И больше, чем убивает, как я думаю. Он забирает душу, основу жизни.
— Ты не мог выбирать, — сказала Сулья. — Что тебе оставалось? Он Посланец.
— Ага, — хмыкнул Борс, — он Посланец, и слово его закон. Нилок Яррум склоняется перед ним; Баландир не смеет с ним спорить. Уланы ходят близ него на цыпочках. Что бы еще я мог сделать?
— Ничего, — твердо произнесла она.
— А поймет ли это клан мертвого ята? — Борс осушил кружку; Сулья проворно наполнила ее. — Или они объявят о кровной мести?
— Посланцу?
— Мне! — Тут Борс взглянул на нее, и она увидела страх в его темных глазах.
— Как они могут? Ты повиновался приказу Посланца. Ты его человек. Это знает вся Орда. Кто посмеет встать против тебя? Даже сам Нилок Яррум не посмел бы сделать это после того, как Тоз уничтожил его коня. Весь лесной народ знает, что ссора с тобой означает ссору с Посланцем.
— Дура! — Борс вздохнул с горечью. — Я вознесен над остальными, верно? Дьюан и его гехрим не смеют окликать меня; хеф-Улан смотрит, куда идет, когда я рядом. Но какую цену плачу, женщина. Я воин или игрушка? Тоз словно дергает за ниточки, заставляя поворачивать туда или сюда. Я больше себе не хозяин.
— Ты воин, — сказала верная, но не все понимающая женщина. — Ты выполняешь волю Тоза, как, в большей или меньшей степени, мы все. Сам Нилок Яррум, хеф-Улан Орды, выполняет волю Тоза. А когда хеф-Улан допрашивал тебя после того, как ты взял его коня, разве не показал Тоз, что доверяет тебе? Может ли честь быть большей, чем близость к Посланцу?
— Честь, добытая в бою, — угрюмо пробормотал ее муж. — Черепа, взятые в честной схватке. Как прежде, до появления Тоза.
Сулья широко раскрыла рот, бросив взгляд на занавеси у входа и сотворив оберегающий знак, словно боялась, что рядом возникнет Посланец и покарает их за эту дерзость.
— Будет достаточно черепов, когда мы вторгнемся в Три Королевства, — поспешила сказать она. — И можно добыть честь у стен Высокой Крепости.
— А заодно и снискать мщение ята, — хмыкнул Борс, не поддаваясь на утешение.
— Они не посмеют! — Придя в ужас при этой мысли, Сулья взяла лицо Борса в ладони и повернула к себе его голову. — Если Тоз потребовал, чтобы ты к нему кого-то привел, тебе ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Лучше ят, чем кто-нибудь из нашего Дротта. Лучше какой-нибудь бар-Оффа, чем ты.
— Ты так думаешь? — спросил он, устало улыбаясь, несмотря на скверные предчувствия, ибо то, как она держала его лицо, напомнило прикосновение Тоза к своей жертве.
— Да, — подтвердила она. — Ты мой муж, Борс, и я горжусь тем, что я твоя жена. Я гордилась бы, даже если бы ты был простым воином, но знание, что ты в милости у Посланца, удваивает мою гордость.
Борс хрипло рассмеялся. Она и впрямь забыла Андрата, забыла, как стала женой Борса. А Сулья приняла этот смех за одобрение и приникла губами к его губам.
На мгновение Борс одеревенел. Ожило воспоминание о том, чему он еще недавно стал свидетелем. Но близость ее тела воспламеняла иной огонь, и он обвил Сулью руками, потянув на меха рядом с собой.
В тот вечер у них пригорел ужин, но им было совсем не до того.
Весь следующий день и еще девятнадцать дней после него горел великий костер, посылая на юг наваждение, в то время как топоры, тесла и рубанки обрабатывали дерево, и военные машины постепенно приобретали должный вид.
Было построено три больших катапульты, каждую взгромоздили на подставку с колесами.
Метательные лапы были вырезаны из цельных кусков дерева, их уравновесили с одного конца тяжелыми каменными блоками и закрепили у точки опоры плетеными шнурами из сыромятной кожи. Шкивы, которые нарисовал Тоз, опускали лапы, чтобы наполнить их корзины камнями. Каждое орудие могло метать огромные валуны высоко и далеко.
Три осадные башни поднимались над тропой, они также стояли на колесах. Каждая имела вид пирамиды, увенчанной конусом, была обшита досками, а сверху покрыта сырыми шкурами, распространявшими вонь, но зато плохо загорающимися. Внутри от площадки к площадке поднимались лесенки. Наверху торчал поднятый мостик, который можно будет опустить, перекрыв промежуток между башней и крепостной стеной.
Соорудили и три прикрытия на колесах, похожие на длинные передвижные дома с крышами из прочного дерева, покрытыми шкурами. Прикрытия предназначались для защиты людей от снарядов, летящих сверху. С высоких стоек свисали канаты для поддержки таранов.
Никто не упоминал о мертвом яте. Ко времени, когда машины были достроены, у Борса отлегло от сердца и он благодарил судьбу за то, что Тоз больше ничего не требует от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Если они подойдут, — сказал он достаточно громко, чтобы голос его достиг всех этих вслушивающихся взвинченных солдат, — мы услышим. Они будут двигаться достаточно крупной толпой, видеть их нам не понадобится. — Он надеялся, что немного приободрил своих людей. А вот себя — не очень…
Недалеко от пригорка, где Борс подстерегал разведчиков из Тамура, воин-дротт наблюдал тучу пыли, которая заполнила ущелье Идре. Она висела в небе, как нарисованная, жирная и черная, неподвижно перекрывшая реку, точно занавес, сброшенный со стены Лозин. Хотя нездешний ветер дул среди чахнущих деревьев, свист его почти тонул в тяжком стуке топоров и возгласах лесных жителей при падении каждого дерева.
Все кругом были заняты, а его избавили от этого тяжкого труда только указания Тоза. Посланец сказал, что его человеку нужно быть под рукой все последние дни — на случай чего-нибудь срочного. Остальные люди, от бар-Офф до простых воинов, теперь усердно валили деревья и волокли их к дороге. Там стволы очищали от коры и веток и распиливали на части, отмеренные Тозом, придавая им вид в соответствии с рисунками, сделанными краской на множестве дочиста выскобленных шкур. Дело еще не довели до конца, но, изучив рисунки, Борс легко представлял себе, как все это будет составлено вместе, образовав осадные башни и баллисты, тараны и передвижные прикрытия.
Нилок Яррум сперва возражал против новой задержки, его-то замысел был много проще. Обычный для варваров способ ведения войны: сплотиться и двинуться вперед, стремясь прорваться одним численным перевесом, невзирая на потери.
— Ты бы вскарабкался на стены по трупам своих воинов? — спросил его Тоз, и презрение в его голосе вызвало темную вспышку на смуглом лице хеф-Улана. — А сколько их останется после? Достаточно, чтобы покорить Королевства?
Нилок стиснул челюсти. Гнев, который зрел в нем с тех пор, как они добрались до края лесов и вождь начал чуять близость боя, почти заклокотал в ответ на поучения колдуна.
— Послушайте, — сказал Тоз, обводя взглядом лица Уланов, сидевших за столом Яррума. — Вы ведь не лесное убежище должны взять приступом. Вы идете на могущественнейшие крепости во всех Трех Королевствах. Это Лозинские ворота. Или вы считаете, что можно просто бросить на них ваших людей и победить? Если да, ну и дурни же вы.
— Ты не поможешь нам? — спросил Баландир, словно не слыша оскорбления. — Твоя магия может обрушить их стены?
— В свое время, — ответил Тоз, — я это сделаю. Но за воротами будет еще больше препятствий.
— За воротами — Королевства, — проскрежетал Нилок, — открой нам ворота, Посланец, и мы сделаем остальное.
Красные зрачки кудесника задержались на хеф-Улане, и Нилок отвел взгляд, неспособный этого вынести.
— Я отдам тебе Королевства, — пообещал Тоз, — но Лозинские ворота — это лишь первый шаг. Пройдя их, ты встретишься с воинами Дарра, он поднимет и приведет много солдат. Они уже собираются: в Тамуре, в Кеше и в Усть-Галиче. У тебя больше людей, знаю, и все люди Королевств станут драться отчаянно, как загнанные в угол крысы, ибо ты угрожаешь всему, что им дорого. Я могу отворить тебе ворота, и отворю. Но по-своему. Чтобы не пришлось изводить людей, клинки которых пригодятся, когда ты вступишь на земли Королевств.
— А как мы будем биться? — спросил Вран.
— Военными машинами, — ответил Тоз.
— Военными машинами? — с недоверием переспросил Нилок Яррум. — И что мы знаем о военных машинах, колдун? Мы бьемся мечом, копьем, луком и секирой. Ты желаешь, чтобы мы изменили обычаям предков?
— Ваши предки не смогли взять Лозинские ворота, — негромко заметил Тоз с угрозой в голосе.
Баландир умиротворяюще положил руку на плечо Нилоку Ярруму и спросил:
— Что ты задумал, Тоз?
— Я напущу на них чары, — пообещал кудесник. — Морок ослабит их дух и смутит разум. Пока я стану этим заниматься, вы соорудите машины. Я покажу, какие. Башни, чтобы всходить на стены, баллисты, чтобы громить их оборону, прикрытия, которые помогут вашим воинам приблизиться к воротам и применить таран.
— Оружие Королевств, — вознегодовал Нилок. — Почему ты не можешь свалить ворота своим колдовством?
— Ты станешь оспаривать волю Ашара? — огрызнулся маг. — Я пообещал тебе Королевства, но они не спелый плод, который я сорву и очищу, избавив тебя от хлопот. Ты должен потрудиться, человечишка. Ашар требует, чтобы его слуги не отлынивали.
— Покажи, — сказал Баландир, не замечая разъяренного взгляда, которым наградил его Нилок Яррум за самовольство.
Тогда Тоз приказал принести кожи и краску и набросал чертежи, которые затем воспроизвели лесные умельцы — так, чтобы плотники и резчики могли заняться делом, распоряжаясь несколькими подручными.
Нилоку Ярруму не принесла удовольствия эта новая задержка. И пока деревья валили, очищали и волокли к придорожным полянам, он оставался у себя в шатре, лишь порой выходя наружу, чтобы посмотреть, как продвигается дело, выплескивая нетерпение в приступах внезапного гнева. Борс был рад возможности не попадаться ему на глаза. Ярость хеф-Улана приводила все к новым кровавым орлам, а Тоз был занят своими приготовлениями.
Колдун приказал сложить костер как раз за пределами видимости крепостей на западном берегу — размерами почти такой же, как тот, что пылал посреди Великого Становища во время Сбора Племен. Костер горел три дня, а кудесник сидел перед ним, не двигаясь ни днем, ни ночью, глядя в пламя, не тронутый жаром, хотя расположился куда ближе к огню, чем дерзнул бы любой смертный. Вечером третьего дня, когда солнце закатилось за стену великих гор, он поднялся, воздел руки и воззвал к Ашару. И дым костра превратился в мощный черный столп, темнее кромешной ночи. Он сперва поднялся к звездам, а затем двинулся по ветру, исходящему, казалось, от самого мага, поворачиваясь и свиваясь в густые маслянистые петли и выпуская жадные когти в южную сторону. Там столп собрался, тяжелый и мощный, и весь лесной народ следил, как над речным ущельем расплывается тьма, пока она совсем не скрыла Идре, окрестные горы и все, что находилось между ними. Тут даже Нилок Яррум вышел из своего шатра, чтобы полюбоваться таинственным облаком. И Борс, взглянув на хеф-Улана, увидел на лице у того благоговение.
Тогда Тоз повернулся спиной к своему порождению и пошел к себе, знаком велев Борсу присоединиться. Воин последовал за ним в шатер из шкур и ждал, пораженный печатью усталости на изможденных чертах мага.
— Ты думаешь, моей силе нет пределов? — спросил Тоз, улыбаясь, точно матерый волк после тяжелой, но успешной охоты. — У всего своя цена, Борс, и мы должны платить, если желаем чего-то добиться. Я хорошо потрудился и теперь голоден.
Борс воззрился на Посланца, не понимая, к чему тот клонит. Он никогда не видел, чтобы Тоз подкреплялся, и был в растерянности.
— Выйди, — велел ему маг, — и прикажи первому воину, которого увидишь, явиться сюда. Приведи его ко мне.
Свет, полыхнувший в глубоко запавших глазах, воспламенил страх в душе Борса. Отчасти он помнил: голод колдуна больше, чем плотский голод. И Борс поспешил исполнить приказ.
Снаружи он встретил ята, бар-Оффу, возвращавшегося с валки леса. У того отвисла челюсть, когда Борс сообщил, что Посланец требует его к себе. Ят пожелал узнать, зачем.
— Ты нужен ему, — сказал дротт. — Зачем, не знаю. Но если тебе дорога твоя душа, повинуйся.
Устрашившись, но еще более опасаясь вызвать гнев Посланца, ят последовал за Борсом в шебанг.
Едва они вступили в шатер, маг поднялся на ноги. Красные глаза грозно заполыхали, пока он рассматривал усталого ята. Губы искривились, обнажив острые зубы в жутком подобии улыбки. Ят отступил на шаг, но сзади стоял Борс, загораживавший выход. Тоз шагнул вперед, и ят потянулся рукой к мечу, висевшему в ножнах у бедра. Затем рука замерла, а негодующий крик, готовый вырваться из горла, угас, когда Посланец приковал взгляд ята своим. Борс с радостью закрыл бы глаза, чтобы не видеть того, что последует далее — но не смог. У него не было никакого желания смотреть, но он не сумел воспротивиться силе, заставившей его не сводить взгляда с Тоза, поднявшего руки, ставшие внезапно чешуйчатыми и когтистыми. Они с грозной нежностью коснулись щек ята, откинули голову немного назад и запрокинули бледное от ужаса лицо — точно лицо любимой, которую колдун желал поцеловать.
Борс так и не смог оторвать взгляда, когда чародей поцеловал ята: угловатое лицо склонилось над лицом бар-Оффы, губы сомкнулись с губами, непристойная нежность так и не покинула это жуткое лицо. Рука ята упала с рукояти его меча, конечности задрожали, колыхания, переходившие в судороги, охватили тело. Наконец все кончилось, и Тоз выпустил лишенную жизни жертву. Та еще раз дернулась и осела на пол. Маг что-то довольно промурлыкал, его язык, пугающе красный по сравнению с бледными лицом, вынырнул и скрылся за бесплотными губами.
Борс вздрогнул, когда багряный взгляд оборотился к нему. Но Тоз не двинулся к воину, а лишь махнул рукой, отпуская, и промолвил:
— Убери это.
Воин склонился, чтобы подхватить мертвого ята за кольчугу в подмышках, и выволок труп из жилища, не отвечая на перепуганные взгляды, устремлявшиеся на него, пока он волочил тело по каменистой площадке. Он догадывался, что должен поведать собратьям ята по клану об участи этого человека и предоставить им возможность достойно похоронить его, но боялся их реакции и размышляя, что пока Тоз сидит у себя, мало что помешает мстителю всадить нож его помощнику меж ребрами. Поэтому Борс отнес тело к себе, снял доспехи, сложил их вместе с оружием покойного в некотором отдалении и свистнул собакам.
Те выбежали из сгущающихся сумерек, рыча, ибо почуяли поживу. Борс оставил их над трупом и, спотыкаясь, двинулся домой с запавшими глазами и дрожащими кистами рук.
— Что с тобой? — Сулья отвела взгляд от своей стряпни и убрала со лба пшеничную прядь.
— Пива! — Борс бросился на меха, на которых спал, вытирая пот, покрывший лицо.
Сулья поспешно повиновалась, сняв с колышка бурдюк и плеснув темную жидкость в большую кружку резного дерева. Она приподняла полу, вытерла то, что с пеной пролилось через край, а затем вручила кружку Борсу и проследила, как тот поглощает содержимое одним глотком. Наполнила вновь, едва он выставил руку, затем склонилась и погладила спутанные черные волосы.
— Ты выполнял его волю?
Ей не требовалось ничего уточнять. Борс кивнул, подумав, что чары, которые наложил на нее Тоз, чтобы обеспечить нежность к Борсу, изгладили из ее памяти участь Андрата. Он, не говоря ни слова, покончил со второй кружкой, затем, пока она наполняла третью, вдруг заговорил:
— Он проголодался.
— Проголодался? Тоз не ест и не пьет…
— Не мясо и не пиво. Но ест, — он задрожал, пиво разбрызгалось из кружки на меха, Борс не заметил. — О, еще как ест.
— Что? — спросила она с угрюмым любопытством.
— Души, — Борс покачал головой. — Не знаю. Он сказал, что проголодался, и велел кого-нибудь привести. Кого угодно.
Лицо Сульи нахмурилось еще сильней, когда он умолк, глотая пиво. В ее синих глазах оставался вопрос. Она отвернулась, помешала в горшке, затем присела рядом с мужем, положила руку на плечо, надеясь этим утешить его, и ощутила, как он напряжен.
— Я увидел ята. Бар-Оффу, судя по торквесу. — Борс не мигая глядел в пламя очага. — Я предложил ему идти со мной или испытать на себе гнев Посланца. Я привел его к Тозу. — Он опять замолчал, вытирая рот, словно пытаясь изгладить все это из памяти. Сулья крепче вцепилась в его плечо, глядя ему в глаза, видя там ужас и отвращение к самому себе, слыша их в голосе мужа.
— Тоз поцеловал его в губы. И ят умер. Я выволок наружу его тело, оно было похоже на тело насекомого, высосанного пауком. Я отдал его собакам.
— Он убивает, целуя? — голос ее упал до шепота. Борс кивнул.
— Да. И больше, чем убивает, как я думаю. Он забирает душу, основу жизни.
— Ты не мог выбирать, — сказала Сулья. — Что тебе оставалось? Он Посланец.
— Ага, — хмыкнул Борс, — он Посланец, и слово его закон. Нилок Яррум склоняется перед ним; Баландир не смеет с ним спорить. Уланы ходят близ него на цыпочках. Что бы еще я мог сделать?
— Ничего, — твердо произнесла она.
— А поймет ли это клан мертвого ята? — Борс осушил кружку; Сулья проворно наполнила ее. — Или они объявят о кровной мести?
— Посланцу?
— Мне! — Тут Борс взглянул на нее, и она увидела страх в его темных глазах.
— Как они могут? Ты повиновался приказу Посланца. Ты его человек. Это знает вся Орда. Кто посмеет встать против тебя? Даже сам Нилок Яррум не посмел бы сделать это после того, как Тоз уничтожил его коня. Весь лесной народ знает, что ссора с тобой означает ссору с Посланцем.
— Дура! — Борс вздохнул с горечью. — Я вознесен над остальными, верно? Дьюан и его гехрим не смеют окликать меня; хеф-Улан смотрит, куда идет, когда я рядом. Но какую цену плачу, женщина. Я воин или игрушка? Тоз словно дергает за ниточки, заставляя поворачивать туда или сюда. Я больше себе не хозяин.
— Ты воин, — сказала верная, но не все понимающая женщина. — Ты выполняешь волю Тоза, как, в большей или меньшей степени, мы все. Сам Нилок Яррум, хеф-Улан Орды, выполняет волю Тоза. А когда хеф-Улан допрашивал тебя после того, как ты взял его коня, разве не показал Тоз, что доверяет тебе? Может ли честь быть большей, чем близость к Посланцу?
— Честь, добытая в бою, — угрюмо пробормотал ее муж. — Черепа, взятые в честной схватке. Как прежде, до появления Тоза.
Сулья широко раскрыла рот, бросив взгляд на занавеси у входа и сотворив оберегающий знак, словно боялась, что рядом возникнет Посланец и покарает их за эту дерзость.
— Будет достаточно черепов, когда мы вторгнемся в Три Королевства, — поспешила сказать она. — И можно добыть честь у стен Высокой Крепости.
— А заодно и снискать мщение ята, — хмыкнул Борс, не поддаваясь на утешение.
— Они не посмеют! — Придя в ужас при этой мысли, Сулья взяла лицо Борса в ладони и повернула к себе его голову. — Если Тоз потребовал, чтобы ты к нему кого-то привел, тебе ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Лучше ят, чем кто-нибудь из нашего Дротта. Лучше какой-нибудь бар-Оффа, чем ты.
— Ты так думаешь? — спросил он, устало улыбаясь, несмотря на скверные предчувствия, ибо то, как она держала его лицо, напомнило прикосновение Тоза к своей жертве.
— Да, — подтвердила она. — Ты мой муж, Борс, и я горжусь тем, что я твоя жена. Я гордилась бы, даже если бы ты был простым воином, но знание, что ты в милости у Посланца, удваивает мою гордость.
Борс хрипло рассмеялся. Она и впрямь забыла Андрата, забыла, как стала женой Борса. А Сулья приняла этот смех за одобрение и приникла губами к его губам.
На мгновение Борс одеревенел. Ожило воспоминание о том, чему он еще недавно стал свидетелем. Но близость ее тела воспламеняла иной огонь, и он обвил Сулью руками, потянув на меха рядом с собой.
В тот вечер у них пригорел ужин, но им было совсем не до того.
Весь следующий день и еще девятнадцать дней после него горел великий костер, посылая на юг наваждение, в то время как топоры, тесла и рубанки обрабатывали дерево, и военные машины постепенно приобретали должный вид.
Было построено три больших катапульты, каждую взгромоздили на подставку с колесами.
Метательные лапы были вырезаны из цельных кусков дерева, их уравновесили с одного конца тяжелыми каменными блоками и закрепили у точки опоры плетеными шнурами из сыромятной кожи. Шкивы, которые нарисовал Тоз, опускали лапы, чтобы наполнить их корзины камнями. Каждое орудие могло метать огромные валуны высоко и далеко.
Три осадные башни поднимались над тропой, они также стояли на колесах. Каждая имела вид пирамиды, увенчанной конусом, была обшита досками, а сверху покрыта сырыми шкурами, распространявшими вонь, но зато плохо загорающимися. Внутри от площадки к площадке поднимались лесенки. Наверху торчал поднятый мостик, который можно будет опустить, перекрыв промежуток между башней и крепостной стеной.
Соорудили и три прикрытия на колесах, похожие на длинные передвижные дома с крышами из прочного дерева, покрытыми шкурами. Прикрытия предназначались для защиты людей от снарядов, летящих сверху. С высоких стоек свисали канаты для поддержки таранов.
Никто не упоминал о мертвом яте. Ко времени, когда машины были достроены, у Борса отлегло от сердца и он благодарил судьбу за то, что Тоз больше ничего не требует от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51