— Хозяин! Тревога!
Вот так всегда.
— Уйди, одноглазый… — промычал я. — Не хочу ничего знать! Какие тревоги в тихий час?..
— Хозяин! Разбойники! Напали на твой загородный лагерь!
— Ну и хрен с ним. Лито, закрой за дурачком дверь.
Лито вытолкал глупого «жаба» в коридор, и снова стало тихо. Впрочем, мое литое, хромированное спокойствие дало трещину. Разбойники напали на лагерь? Какой лагерь имеется в виду? Надеюсь, не любимый бункер «У кактуса»? Тот самый, где я так люблю проводить рабочие совещания с секретаршами, горничными и переводчицами?
— Лито, ты слышал? — взревел я, вылетая из кресла (треск половиц, пыль взметнулась). — Там же целых десять бочек «Опорьевского»! В подвальчике, помнишь?!
— Надо ехать, атаман, — серьезно сказал Лито.
— Телегу к подъезду! — рыкнул я. Ну, тля! Щас этим разбойникам не повезет. Они узнают, как обижать скромного беззащитного скомороха!
Через минуту мы уже летели по проспекту на спортивной телеге с мигалками.
— Я выцарапаю им уши, — хрипел Лито.
— Я оторву им глаза, — шипел Язвень.
— Я отгрызу им задницу! — визжала Ластя, дергаясь на заднем сиденье. Девочка тоже любила «Опорьевское».
Народ в ужасе разбегался, издали заслышав рев нашей сирены (сегодня в роли сирены выступал Гнедан). Я улыбался, задыхаясь от встречного ветра: терема, домики, заборчики свистели мимо с безбашенной скоростью; в стороны разлетались лихо посшибанные собаки, куры и старушки — щедро наскипидаренные лошади летели впереди собственного визга. Следом едва поспевала охрана на паре «квадратных» — черных повозок, запряженных четверками вороных чудовищ.
Изрядно пошумев, кавалькада вынеслась из престижного района Студеной горы, пропахала огненный след по мостовым помпезного Овручича, шуганула пешеходов в ремесленном Кариче, выломала пару шлагбаумов в зазаборенной, фортифицированной Напреди — и наконец, вылетев на простор пригородных полей, устремилась к Холмистой Плешине.
Ух ты! Вот они, гады, появились на горизонте — гнусное множество каких-то оборванных разбойников! Ряхи славянские, недобрые… Тусуются вокруг моего бункера, бегают с копьями, оцепили вершину холма, срубили любимый кактус! Вот гады. Чует мое чуткое сердце, быть большой драке…
Передняя телега нашего кортежа круто вылетела на склон холма, с визгом затормозила — «боевые жабы» с гиканьем посыпались в траву, выхватывая заблестевшие железяки. Вражеские негодяи тоже засуетились — заметались из угла в угол, собираясь в боевые порядки, вытягивая стрелы из колчанов. Человек пятьдесят, не меньше. А сколько у меня охранников? Десять? Отлично, значит мы их замочим!
Я решительно спрыгнул с телеги и, вальяжно почесывая задницу сквозь полосатые штаны, с хозяйским видом двинулся вперед, навстречу опасности.
— Эй, козлы!!! Вы че, в натуре, казни хотите? А ну, Гнедан, подай-ка мою любимую дубину…
— Патрон, не ходите туда, — с идиотской улыбкой сказал подбежавший Гнедан. — Их много, они нам попы оторвут.
— Да? — растерялся я. — А что же делать? Там, в бункере, — десять бочек «Опорьевского»…
— А! Ну тогда ладно! — понимающе кивнул Гнед, протягивая дубину.
Я вздохнул и скомандовал своим:
— Мужики! Наше пиво в опасности! Гранаты к бою!
«Боевые жабы» радостно заревели, расхватывая бутыли с зажигательной смесью. Перед боем я всегда разрешаю своим отважным берсеркам хлебнуть из заранее заготовленных бутылей «Перпендикулярного» лосьона. Чтоб ловчее разить врага — не в смысле перегаром, а в смысле чтоб насмерть.
Вау! Я не поверил своим заплывшим глазам: среди гадских захватчиков отчетливо нарисовалась знакомая наглая харя! Мерзкий тип! Тот самый козлище, который у меня сапоги пытался перехватить в Дымном Урочище! Помните белобрысого гада с исцарапанной спиной? Вот он, сволочь, — стоит в красной рубахе, глядит на меня злобными глазками и ловчей перехватывает в пальцах рукоять топора!
— Эй ты! — гаркнул я, дурея от ратного пыла. — А ну иди сюда, на честный бой! Щас мы с тобой, как Пересвет с Ослябей, сразимся.
Ну, думаю, нынче раззудится мое богатырское плечо. Давненько мы, Бисеровы, не крушили чужих позвоночников!
И вдруг… появился Старцев и все испортил. Растолкав передний ряд вражеских громил, он вышел вперед в модном импортном доспехе, поднял забрало и говорит:
— Здравствуй, Славик. Не надо убивать Стырьку, он свой. Это мы к тебе в гости приехали… Я только руками развел
— Ну, — говорю, — вы даете.
И все пошли в бункер брататься.
* * *
— Дико рад видеть вас, парни, в моем комфортабельном бункере, — сказал я, с трудом приподнимаясь над праздничным столом и прилагая все силы к тому, чтобы не расплескать из дрожащего кубка. — Первым делом предлагаю принять за встречку. А потом будет дискотека по полной программе: сначала, как говорится, хали-гали, потом жуки-пуки, а в итоге — полные люли-пилюли. И холодное пиво в постель. Ура?
— Ура! — хором сказали все.
Мы выпили, и Данька Каширин спросил:
— Ну, как у тебя дела?
— Ой, — отвечаю, — не спрашивай. Веду информационную войну на два фронта. Вот, кстати, могу развлечь вас новым рекламным роликом. Наш общий друг доктор Язвень только что подготовил свежий компромат.
Свет в подземном зале потух, и на стене засветился экран демонстрационного блюдца.
— Поразительно, — прозвучал в темноте голос Лехи Старцева. — Этот Бисер даже в былинной Руси себе киношку обустроил…
Между тем на экране возникло изображение рыкающего тушканчика в вензелях с надписью «Лубочное Видео представляет». Под напряженную музыку величаво расцвела багровая надпись:
ВЗГЛЯД ПОД ПАРАНДЖУ
Документальный фильм об истинном облике Плены Кибалы
(Примечание: только для взрослых! Фильм содержит детальное изображение отвратительных предметов и явлений.)
И началось. Поначалу зрители недоуменно пожимали плечами и сдержанно хихикали — особенно когда на экране возникла фигура женщины в черно-золотистой парандже с садовой лейкой в руках. Приблизительно пять минут женщина расхаживала среди цветочных клумбочек, рассеянно поливая цветики водицей Но вот зазвучал за кадром вкрадчивый голос Язвеня: «Эти чудовищные кадры сняты скрытой камерой. Очевидец проник в личную резиденцию Плены Кибалы, чтобы посмотреть, как живет величайшая злая волшебница современности. Каково же было его удивление, омерзение и ужас, когда он своими глазами увидел Плену Кибалу… в цветнике! Нет, не в бестиарии, не в камере пыток, как можно и должно было предположить! Увы! Только на публике наша почтенная богиня ласкает аспидов и тарантулов. Но стоит ей остаться одной — и она окружает себя страшными разноцветными созданиями, источающими дурманящую вонь… Кто бы мог подумать такое?! Повелительница темных сил тайком разводит омерзительную флору — словно теплокровная деревенская самка! Эти кадры заставляют о многом задуматься. Что еще Плена Кибала скрывает от посторонних глаз?»
Блестяще, думал я, жадно пожирая глазами изображение на экране. Смена кадра — и вот: женщина в парандже, воровато оглянувшись по сторонам, присаживается за обеденный стол, сплошь заставленный клевым дизайнерским хавчиком. Крупным планом — шокирующий план: серебряная вилка вонзается в сочный помидорчик. Помидорчик кроваво брызгает, хлюпает… Шлеп! — на экране мигом возникает черный прямоугольничек цензуры, голос Язвеня поспешно сообщает: «Мы не можем показать вам полностью этот кошмар. Нам бы не хотелось, чтобы у кого-то из зрителей не выдержало сердце. Между тем приходится с горечью констатировать: наша повелительница Плена Кибала — тайная вегетарианка. У себя дома она запирается одна в комнате и… оскверняет себя растительной пищей. Она жадно поглощает чудовищные блюда из овощей, неядовитых грибов и даже фруктов!»
Да. Это был самый фантастический компромат в истории черного пи-ар. Время от времени я с удовлетворением поглядывал на Старцева, сидевшего рядом. Короткие сюжеты сменяли друг друга, и челюсть Старцева отвисала все ниже: глядите! Кибала спасает птенчика, выпавшего из гнезда! Перевязывает ему крылышко! Гладит бездомную собачонку! Сногсшибательный, мозгодробительный успех! Фильм уже закончился, слуги внесли факелы — а зрители сидели молча еще с минуту, глядя в погасший экран.
— Браво! — выдохнул наконец Леха Старцев. — Такого наваристого нонсенса я еще не видел.
— Ты молодец, Бисер, — кивнул Каширин. — Будь я скелетом или упырем, крепко бы призадумался.
— Одного я не пойму, — нахмурился Леха. — Почему вы показали Плену Кибалу в образе Маринки Потравницы?
— В смысле? — не понял я. Старцев почесал переносицу:
— Ну вот вы говорите, что это Плена Кибала. А выглядит она у вас как Маринка Потравница. Точь-в-точь. По былинам, именно Маринка носила глухую узорчатую паранджу, изукрашенную каменьями-самоцветами. Вы даже покрой угадали: множество пуговок, длинные рукава, капюшон…
— Видимо, это совпадение, — зевнул Каширин.
— Язвень! — Я обернулся к талантливому режиссеру, гордо восседавшему в дальнем конце стола. — Ты с чего взял, что у Кибалы паранджонка с капюшончиком?
— Гм… — Язвень поднялся с места, изящно поклонился. — Видите ли, господа… Некоторое время назад я имел несчастье сотрудничать с господином Куруядом. Однажды довелось сопровождать Куруяда на праздник девок-полуночиц в окрестностях Здитова, что в Червоной Руси. Там я имел возможность мельком повидать великую Плену. Я запомнил одежду — и нынче постарался воспроизвести ее в точности…
Дзинь! Симпатичная рослая девица из Данькиной ватаги вдруг уронила серебряный ножичек… Резко вскочила и, вильнув аккуратной попкой под жемчужной кольчугой, пулей вылетела из комнаты.
— Ой. — Я удивленно воззрился ей вслед. — Девушка, вы чего? Чай, живот прихватило? Замучила диарея? У меня есть иммодиум!
— Не удивляйся, — шепнул Старцев. — Это вила Шнапс, Стенькина комиссарша. Очевидно, побежала срочно звонить своему боссу по телефону.
Жаль, подумал я. Глазоньки такие голубенькие. Личико правильное, чистый фарфор. Только я хотел познакомиться поближе…
— Еще познакомишься, — тонко улыбнулся Старцев, будто прочитав мои мысли.
— Гм, — сказал я.
— Ты, наверное, недоумеваешь, как я прочитал твои мысли? — Улыбка Старцева сделалась еще тоньше, вот-вот порвется. — Не удивляйся. Все эти нехитрые мысли на лбу написаны.
Я возмущенно фыркнул. Схватил со стула Гнеданову шляпу и надвинул на лоб. Я их тут кормлю, киношками развлекаю, а они мне гадости говорят! Хотелось ответить Старцеву что-нибудь едкое, хлесткое, задиристое. Я напрягся, поднатужился, раскрыл рот, и…
— Господа! Хватит жрать! Аида спортом заниматься! И мы пошли играть в боулинг.
* * *
Подземный боулинг — моя гордость. Не удивлюсь, если это вообще первый кегельбан в мировой истории.
— Что это? — в ужасе спросил Старцев, указывая длинным дрожащим пальцем на веселенький желтенький череп песиголовца, подкатившийся к ногам.
— Это шар на восемь, — не моргнув, разъяснил я. — У песиголовцев головы маленькие, легкие. Если хочешь выбрать потяжелее, могу рекомендовать вот такой, белый. Двенадцатый калибр.
— Череп настоящего угадая! — простонал Леха. — Да это же… уникальная находка!
— Угу, — хмыкнул Каширин, перехватывая тяжелую черепушку. — Очень уникальная. В окрестностях Медовы, я думаю, добрая сотня таких находок в земле валяется…
Широко размахнувшись, Даня запузырил страшный оскаленный шарик в самую середину пустых бутылок, расставленных в конце длинной ковровой дорожки. Бац! Дзинь-передзинь! Осколки красиво разлетелись в стороны. Неплохой удар, ревниво подумал я. Впрочем, нет! Две крайние бутылки остались стоять, как влитые.
— Сплит! — радостно заметил я. — А ну, подайте-ка мне тот черненький шарик…
Язвень с поклоном передал потемневший череп дива с огромной красной цифрой «14», начертанной прямо на неандертальском лобешнике. Щас я покажу вам класс, улыбнулся я, вкладывая три пальца в глазницы и носовую дырку черепа.
Разбежался и, грациозно присев на согнутой ножке (как учили!), с легкой подкруткой запустил шарик по соседней дорожке. Бутылки дружно взорвались серебристо-зеленым облаком стеклянных брызг.
— Страйк! — гордо выдохнул я, потирая руки. — Ну че, будем на деньги играть?!
— Есть серьезный разговор, Слава, — вдруг сказал занудный Старцев. — Нужна твоя помощь.
— Не хотите на деньги играть — как хотите! — быстро согласился я. — Я согласен на щелбаны.
— Подожди, Славик. — Старцев мягко отклонил мою руку с вежливо предложенным шариком. — Ты должен спасти жизнь одного человека.
— Вы че, в натуре, издеваетесь? — испуганно прошептал я. — Сколько можно, братцы? Мне уже надоело вас спасать — по три раза в день без обеденного перерыва! Все, не хочу ничего слышать. Играем в боулинг!
Данила глянул как-то странно, сграбастал в лапы дивий черепок, подбросил пару раз в воздух — не очень высоко, — ловко подхватил цепкими пальцами. Улыбнулся:
— Правильно говоришь, Бисер. Долой Старцева с его бредовыми идеями!
Мягко развернувшись, Каширин взмахнул рукой — бросил почти без разбега. Мертвая голова азиатского воителя, мелькая черными глазницами, отправилась по дорожке — бах! Недурно. Только одна бутылка устояла.
— Вы позволите принять участие в игре? — мелодично пропел женский голос за спиной, я круто обернулся, мигом разбухая в улыбке: милочка явилась! Та самая, которая из-за стола убежала, Стенькина комиссарша. Ах сюси-пуси, губки-бантики, глазки-пуговки! А ручки-то длинные, мускулистые… Вмажет — мало не покажется.
— Прошу! — Я скользнул навстречу, протягивая череп песиголовца изящно и бережно, как корзинку с незабудками. — Меня зовут Мстислав Лыкович. Можно просто — Славончичучичек. А вас?
— Псаня… — ясно улыбнулась вервольфочка. — Можно мне бросить шар? Как это делается?
— О, я вас мгновенно обучу! — оживился я, пристраиваясь сзади и ловко приобнимая милашку за тугую талию. — Вот эта ручка эдак, а ножка вбок. Спину отклячиваете назад…
— Ах вот как? Но это не совсем спина…
— О, так даже лучше! Не he he… точно-точно!
— Будь крайне осторожен, Бисер, — подмигнул Данька. — Потом жениться придется.
Прильнув к длинноногой комиссарше, я помог ей принять правильную позу и грамотно уронить шарик на дорожку. Бух… Череп вяло покатился — бум! Для первого раза очень неплохо: одна бутылка рухнула сразу, вторая угрожающе закачалась… однако устояла. Тля. Могла бы и упасть разок.
— Ах какая забавная игра! — металлически улыбнулась девица. — Мне нравится ваше обучение. Обещайте, что выполните майне кляйне просьбу.
И положила холодные пальчики на мою потную богатырскую шею.
— Для вас, милашка — все что угодно! — сладко прохрипел я, дурея от сладкого хруста кожаных доспехов, стискивавших монументальную грудь комиссарши. — Чем могу служить?
— Выслушайте князя Геурона. У него важное дело.
— Вы сговорились! — пискнул я. — Так нечестно!
— Хватит паясничать, Слава, — строго заметил Старцев. — Твой старый знакомый мосье Куруяд хочет украсть дочку посадника.
— Метанку?! — ошизел я. — Вы шутите, барин.
— Ничуть — Старцев колко блеснул умными глазенками. — Куруяд получил от Чурилы приказ. Похитить девушку во время девичьего праздника.
— Ты гонишь пургу, Леха! — Я отчаянно замотал головой. — Чурила не киднепит девочек! Это мы на него клевещем тут, по каналам СМИ. А на самом деле мы их сами киднепаем. Для пользы общего дела…
— На этот раз речь идет о реальном плане захвата посадниковой дочки, — насупился Старцев. — Ты с ней знаком?
— Нет, что ты!!! Как можно?!!
— Это легко проверить…
— Ах Метанка! Вспомнил… У одного визажиста маникюр делаем… Может быть, на дискотеках пару раз виделись… Ну, целовались раз восемь. Короче — кепочное знакомство.
— Куруяд хочет ее похитить. Мы знаем его план в деталях. Есть смелая идея. Мы оцепляем место похищения, расставляем своих людей и следим за развитием событий. Нужно… позволить Куруяду напасть на телохранителей и схватить девушку!
— Что? Метанку? В объятия! — Ноги мои едва не подкосились, вмиг ослабевшая длань выронила заготовленный шарик. — Ой! Упал…
— Да, Слава. В объятия! — Старцев надвинулся тощей грудью, кидая молнии из глаз. — Как только чародей схватит девушку, наши люди выскочат из засады! Мы возьмем его с поличным!
— Ты… знаешь, что?! Ты даже забудь об этом! — в ужасе отмахнулся я. — На вот, скушай колбаску. И молчи, только молчи!
— С поличным, Слава! На месте преступления! Весь народ увидит это! Чурила будет скомпрометирован — навсегда!
— Нет! Ты лучше колбаску… Колбаску! Даже слышать не хочу!
— Что ты мне суешь? Убери свою колбасу! Слушай сюда!
— Кушай, Леша, кушай! Не разговаривай во время еды!
— Ты должен помочь нам! — Старцев выхватил у меня заветную сосиску, с размаху засарделил ее в стену. — Данила знает особый заговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43