— Опомнись! — снова крикнула ей мать. — Ты погубишь нас всех и саму себя!
— Лишь бы не Дэла! — ответила девочка.
Нас уже заметили. Линда первой завизжала и присела на корточки, тыча в нас пальцем:
— Вот они! Убийцы, предатели!
Я мог бы проглотить обвинения и покруче. Но не мог не признать, что Кэтлин О'Доннел даже сейчас, разъяренная и оскалившаяся, как бешеная рысь, остается самой красивой и желанной женщиной из всех, кого я знаю. Роскошная грудь умопомрачительно колыхнулась, когда Кэтлин рывком повернулась ко мне.
— Подонок! — выпалила она. — Как ты посмел привезти сюда это… Это!
Ее рука метнулась в сторону отравленной земли, но ни жесты, ни ругань не выдерживали напора ярости и ненависти. Кэт двинулась ко мне, в глазах кипело стремление убить. И я застыл, осознав, что вот-вот должен буду вогнать нож в это великолепное тело. Старина Фрейд, растолковывая сексуальные символы, уделил очень много внимания ножам, и, согласно его учению, я должен был испытывать сейчас возбуждение — но вопреки всем теориям я остолбенел. А нелюди уже все шли на меня: оскаленные, кричащие, полубезумные. Правым замыкающим в их короткой шеренге был Дилан. Он держал лом и ухмылялся. Надо броситься на него первым. Приказать Делберту и Айрис убегать, а самому схватиться с Диланом. Кэ'тлин я все равно не смогу убить,
подбери сопли, слюнтяй, она такой же монстр, как и остальные!
а этому подонку перережу глотку с удовольствием… Если получится…
— Стойте! — крикнула Айрис. — Стойте, слышите? Если вы их тронете, я вылью яд на последний мох!
Она качнула пустой канистрой над выжжеными стебельками. Я знал, что ее угроза — блеф, но моухейцы не видели, остались ли живые побеги мха с той стороны камня, над которой стояла девочка. Они остановились, только Дилан помалу, не отрывая ног от земли, продвигался вперед и вправо.
— Бегите к машине, мистер Хиллбери! — Айрис наклонила канистру чуть сильнее. Еще немного — и станет видно, что она пуста. — И ты, Дэл! Вас никто не тронет!
Нам всем повезло, что канистра была не прозрачной. И что реакция Делберта была намного лучше, чем у его старшего брата. Дилан кинулся вперед неожиданно, с ревом занес лом над головой, намеренный превратить голову брата в разбитую тыкву, но Делберт не позволил ему пробежать и трех шагов. Левая рука мальчика в быстром замахе двигалась так же уверенно, как и правая, и как камни, пущенные в полет правой рукой, находили свою цель, так теперь не сбился с нужной траектории молоток. Почти по прямой он пролетел короткое расстояние и врезался Дилану в переносицу. Победный рев оборвался, но и вопля боли мы не услышали. Дилан рухнул на землю, готовый присоединиться к старым друзьям в аду; Молли и Линда с криком помчались к нему, а мы с Делбертом рванулись в другую сторону и оказались рядом с Айрис до того, как штурмовая бригада моухеек развернулась. Я положил нож на верхний камень в груде, рассчитывая снова схватить его в нужный момент, и выдернул канистру из рук девочки.
— Давай сюда! А теперь бегите к пикапу вдвоем.
— И кто сядет за руль? — выдохнул Делберт. — Прикрывать буду я.
Его глаза блестели, и выкрик Молли: «Он убил его, выродок убил Дилана!» — не заставил его вздрогнуть.
— Разве я не прав, Уолт?
— Прав. Только держи поосторожнее, чтобы не расплескал без дела, — громко ответил я, передавая ему пустую канистру. — А если кто-то сделает хоть один шаг нам вслед, лей прямо на мох.
Делберт быстро глянул на черную поверхность без единого стебелька.
— Понятно. Сначала на те стебли, что слева, или по центру?
— Все равно. Лишь бы все залил. Так что вы, — посмотрел я на моухеек, — оставайтесь, где стоите, если не хотите передохнуть в корчах.
Они не ответили. Кэтлин качала головой, будто не верила в происходящее. А я не отводил от нее глаз, протягивая руку за ножом, и, конечно, толкнул рукоятку, вместо того, чтобы обхватить ее. Нож скользнул в щель между камнями в одно мгновение. У Сельмы в доме утварь, видно, заговоренная! Второй раз никакого толку от ее ножа. А сама она, наверное, уже очухалась. Вот-вот явится.
Но от центра деревни донесся не обиженный голос Сельмы, а рокот автомобильных моторов, и до меня дошло, почему возле поля не топтались мужчины. Обнаружив диверсию, они решили, что женщины сами смогут уговорить девочку — важнее поймать того, кто все это затеял.
То есть тебя, великий умник. А ты, между прочим, управляешь далеко не гоночным «Феррари». И вряд ли бывшие хозяева бронировали бедолагу-пикапчик.
Поэтому мужчины вернулись к своим домам, взяли машины и выехали на дорогу, готовые перехватить меня.
Я думал об этом, когда бежал к своему пикапу. Когда поворачивал ключ в зажигании, сдавал слегка назад и во всю силу легких орал:
— Делберт, сюда!
Когда канистра стукнулась о камни и отлетела в сторону, мальчик помчался на мой зов, а Айрис подвинулась, освобождая ему место, и тесно прижалась ко мне бедром. В человеческом облике моухейки не могли соревноваться с Делбертом в беге, а едва он прыгнул на пассажирское сиденье, я дал полный газ — все еще думая о моухейцах, полных решимости НИ ЗА ЧТО не упустить нас еще раз.
Но когда пикап оказался в поле видимости с дороги и тут же прозвучал крик Стэна «вон они!», я не думал уже ни о чем. Намертво вцепился в руль и попытался насквозь продавить пол педалью газа.
Мысли отстали. Моухейцы — нет.
ГЛАВА 24
Кочки. Колдобины. Вопли позади. Дикая тряска. Выстрел, похоже, из охотничьего ружья. Слава богу, мимо. Вой надсаженного мотора. Вцепившиеся друг в друга подростки рядом со мной. Айрис без передышки что-то шепчет Делберту. Рев моторов со всех сторон. Повисший на хвосте «Белэр» — за рулем Чарльз Маккини, рядом Расти Биннс. Слева заходит рыже-коричневый пикап, и Роджер Энсон снова целится в меня. Машину ведет Паула. Ни она, ни ее муж-снайпер еще не знают, что Дилан мертв. Иначе они попросту пошли бы на таран.
Я выворачиваю руль и бросаю свою машину к середине дороги, обогнав Энсонов всего на десяток футов. С другой стороны мелькает еще один пикап,
зрелище века: гонка на старых пикапах! Гран-при — немедленная смерть
темно-синий. Я не вижу лица водителя, но представляю, как он сейчас улыбается своей фамильной улыбочкой. Может, и Рой сидит рядом с отцом, тоже сверкая зубами. Я предпринимаю еще одну попытку оторваться от Клейменов и их приятелей, но Стэн не собирается мне это позволять. Его машина уже почти поравнялась с моей, я отчаянным броском ухожу влево, сжимая зубы, чтобы не прикусить язык, мотор начинает стучать… Нет, нет, он держится, старый бродяга, это мое сердце стучит, колотится в ушах огромным африканским маракасом. Я подаюсь вперед, будто могу этим подтолкнуть машину, Делберт и Айрис хватаются за приборный щиток. Шины визжат. «Белэр» Маккини заносит на вираже, но я не успеваю обрадоваться: Паула Энсон занимает его место и начинает притирать меня к обочине. Я резко сбрасываю скорость, пропускаю ее вперед и по косой ухожу на середину дороги, снова выжимая газ до отказа и чуть не столкнувшись с Клейменами.
Еще один выстрел. Сердце заходится. Визг тормозов сбоку. Рессоры вот-вот не выдержат. Пикап Клейменов толкает нас, и я выкручиваю, выкручиваю руль, а он сопротивляется рукам. Хочется зажмуриться. Делберт что-то говорит. «Белэр» подскакивает на ухабе и отстает. Колдобина. Выстрел. Крик. Мотор перегревается. Пот стекает в глаза. Сумерки сгущаются. Еще один ухаб. Крик. Лязг металла. Полный газ. Держись, старина, держись!
Такой мне запомнилась эта сумасшедшая погоня. Может, я что-то путаю. Может, в воспоминания вкралась их вечная родственница — фальшь. Но связной истории об этом отрывке моей жизни я не смогу слепить никогда. Да и какое значение имеет, кто из моухейцев приближался к моему пикапу на пять футов, а кто чиркнул по нему крылом? Все они одинаково стремились меня остановить, и если бы еще у кого-то, кроме Энсона, было оружие или если бы Роджер умел стрелять, как Ларри,
или как Делберт
все мои маневры оборвались бы в первые пять минут. Но он палил в белый свет, а остальные рассчитывали, что смогут остановить меня, не калеча собственные машины. И я, надрывая старый мотор, плясал на лезвии ножа, но никак не падал с него.
А потом они все начали отставать. Я не сразу понял, что происходит, когда обнаружил, что с обеих сторон от моего боевого ветерана дорога свободна. Никто больше не рвался вперед, не пытался вытолкнуть меня на обочину. В зеркальце заднего вида я увидел, как темно-синий пикап Клейменов повернул к Моухею.
Это галлюцинации, твои старые знакомые. Поздоровайся с ними, Уолт, а потом протри глаза и увидишь, что на самом деле тебя взяли в вилку.
Маккини тоже развернул свой «Белэр». Я заморгал и прикусил губу, боль слегка ослабила шоковую напряженность, но реальность осталась по-прежнему невероятной. Осторожно сбавляя газ, я не отводил глаз от удаляющихся машин моухейцев. Видит бог, они уезжали! Вот и Энсоны направились обратно, даже не выстрелив на прощание. Еще миля… Еще минута… Я всматривался в сумерки изо всех сил, но не видел уже ни одной машины. Погоня прекратилась ни с того ни с сего. Никаких глюков, это правда! Моухейцы уехали, предоставив нам полную свободу.
В груди будто лопнул шар, наполненный гелием. Я еще немного сбросил скорость и наконец позволил себе оторвать пальцы от руля. Они разгибались с трудом. Плевать — зато фары высветили стрелку-указатель «Гэлтаун — 6 миль». Наверное, мутанты испугались, что вот-вот мы все влетим в обычный город, поэтому и повернули назад.
Еще какую чушь ты придумаешь? Скажешь, что они испугались ежика на дороге задавить? Нет, Уолт, раз уж Клеймен повернул назад, у него была причина посерьезнее.
Я не слушал невидимого пессимиста. Расслабился, заулыбался и чуть не заорал от восторга. Все удалось! Все было хорошо. Отлично! Превосходно! Неужели мои спутники этого еще не поняли? Я чувствовал, как дрожит Айрис, просто-таки трясется. Повернулся к ней, чтобы подбодрить, и увидел, как на дальний от меня край ветрового стекла упала капля.
Одна. Крупная. Прозрачная. Первая. Капля дождя.
Она врезала мне между глаз сильнее молотка. А осознание настоящей подоплеки счастливой развязки прошлось по коже ледяной щеткой. Моухейцы плюнули на погоню и заторопились в родную деревню только потому, что почуяли приближение дождя. Наверное, деформированные преображением лапы не могли управлять автомобилями. Кроме того, как только трансформация завершится, им немедленно потребуется еда. А мы… Я уставился в стекло перед собой, увидел еще одну каплю и проследил за ее извилистым путем вниз, позволив внутреннему голосу закончить предложение: А вы — как раз та самая еда, запертая в одной машине с монстром, готовым перекинуться.
Айрис заерзала, бедро терлось о мою ногу. Я не смел глянуть ни на нее, ни на Делберта. Выбросить девочку из машины после того, что она сделала для нас? Исключено. Позволить ей закусить кем-то из…
Не хитри, закусывать она будет тобой! Мальчишку ведь любит, а вот для тебя и кетчупа не потребуется.
— Остановите! — выпалила вдруг Айрис.
Я повернул голову и увидел в десяти дюймах от себя череп вместо лица. Кожа натянулась так туго, что стала почти прозрачной, волосы уже исчезали. Глаза теряли голубизну. Судорожно скрюченные пальцы правой руки впились в левое запястье Делберта, я заметил, как побелела кожа вокруг, а под ногтями уже наливались лиловые полукруги, но Делберт ничем не выдал, как ему больно. Он смотрел на трясущееся существо с нежностью, и я в одно мгновение понял, что до сих пор ничего не знал о любви.
— Я сказала, останавливайте! Сейчас же!
Голос Айрис вибрировал. Еще немного — и изменившиеся связки смогут издать только бессловесный рев. Девочка понимала это и спешила говорить, пока я сворачивал к обочине.
— Вы врали. Папа, мама и вы, мистер Хиллбери. Все. А теперь я знаю.
Ее голова раздулась, нос исчез. Мускулы вздувались и застывали неестественными буграми. С оголившегося затылка уже свисало два кожистых мешка. До полного преображения осталось не больше минуты. А взгляд Делберта все еще оставался любящим.
— Если двое любят друг друга, — не то произнесла, не то прорычала Айрис, — умирать нельзя ни одному из них. Любовь — это жизнь. Она теряет смысл, если умрет один из любящих. Превращается в пустую выдумку. Вы об этом не говорили, но я сама… — слова прервались коротким хриплым воем, но девочка кое-как совладала с собой, — …теперь знаю. И знаю, что умру, если останусь с вами. А ты, Дэл, умрешь, если будешь со мной. Значит, нам нельзя… потому что…
— Потому что мы по-настоящему любим, — откликнулся Делберт.
Он спрыгнул с подножки пикапа и помог Айрис выбраться. Ступив на землю, она не удержалась: вскинула голову и взвыла. Из распахнутого рта вырвался жутко удлинившийся язык. Бесцветные шары глаз подергивались. Складки кожи трепыхались от каждого движения. Но тварь не бежала за добычей. Она смотрела на Делберта и сумела сложить несколько слов нечеловеческим языком.
— Ты любишь меня?
— Да, — ответил мальчик.
— Навсегда?
— Навсегда.
— Сядь в машину! — крикнул я.
Наверное, булькающие звуки, вырвавшиеся из горла мутанта, обозначали то же самое. Но Делберт не подчинился двойному приказу. Обнял уродливую тварь, с улыбкой приблизил лицо к безносой темной маске и припал ртом к отвислым зеленым губам.
Чудовище не превратилось в прекрасную принцессу. Только в глазах Айрис на миг сверкнули ярко-голубые искры, словно человечность, загнанная мутацией глубоко в подсознание, все-таки отозвалась на его искреннее и самоотверженное признание в любви.
— Навсегда, — повторил Делберт.
Тварь уже не могла ответить. Она метнулась в сторону, ударилась боком о борт пикапа и взвыла не так, как раньше: долго и пронзительно. Это был вой голодного зверя. Делберт сел на пассажирское место и захлопнул дверцу за миг до того, как монстр кинулся к ней. Тварь ударила лапами по стеклу, проскребла ногтями по металлу, отскочила и, еще раз взвыв, помчалась прочь от дороги. За холмы, туда, где можно было найти живое мясо, прыгающее или ползающее по земле… А потом — назад, в Моухей? Может, ее простят еще раз. И позволят ей снова поесть человечины…
Я не мог желать удачи монстру. Не хотел проклинать свою спасительницу. И поэтому молча вел машину, больше не форсируя мотор, соблюдая правила дорожного движения даже на пустынных участках. А рядом со мной, уткнувшись лбом в колени, плакал четырнадцатилетний мальчик, которого жизнь слишком рано сделала взрослым, позволила понять высшую суть любви и тут же разлучила с любимой навсегда. И чтобы случайно не оскорбить его чувств, заткнулся даже мой внутренний голос.
* * *
К «Северному простору» мы подъехали в половине одиннадцатого. Делберт успокоился около часа назад. Выплакавшись, он расстегнул рубашку, левой рукой размотал тряпку на плече, вытер лицо чистым краем и вышвырнул этот кусок ткани в окно.
— Дилан и Айлин вышли из дома Гарделлов раньше, чем рассчитывала Айрис, — сказал он, глядя прямо перед собой. — И еще издали заметили, что поле выглядит не так, как два часа назад. Подбежали и сначала застыли, а потом стали орать, Айлин разревелась, а Дилан ругался. Айрис не сидела в машине, как ты просил, она спряталась за краем холма, видела все и слышала, как Дилан ее проклинает и кричит, что это мы с тобой вернулись. Потом те двое побежали в деревню, и Айрис поняла, что сейчас на поле явятся все, а еще одну схватку с ними мы выиграть не сможем. Тогда она метнулась к камням, схватила канистру и остановила соседей угрозами. Заставила их поверить, хотя сама колотилась от страха.
Он перевел дыхание.
— Так она рассказала мне, пока ты пытался выиграть хоть пару ярдов у мистера Клеймена и моей матери.
— Я видел, что вы шептались.
— Я должен был уйти вместе с ней. — Его руки, лежащие на коленях, сжались в кулаки. — Доказать, что люблю ее больше жизни.
— А что бы она почувствовала, вернувшись в человеческий облик и осознав, что сожрала тебя?
Делберт промолчал.
— Любить могут и люди, и монстры, — сказал я. — Но при этом они остаются собой. А изменив своей сути, любовь не сохранишь. Она переродится во что-то страшное и отвратительное, Делберт, во что-то худшее, чем людоедство.
— Да.
Он помолчал еще несколько минут, тряхнул головой, медленно разжал пальцы и спросил:
— Что это такое? — показывая на автомат по продаже сигарет, стоящий у входа в ярко освещенный бар (мы как раз проезжали Хайшем).
Я понимал, чего стоит спокойный тон в его состоянии, поэтому, ответив, положил руку ему на плечо. Какая-никакая поддержка. Делберт глянул мне в глаза и кивнул.
— Все правильно, Уолт. Мы люди, а они — нет. И этого даже любовь не изменит.
— Покажи плечо, — попросил я.
Рана выглядела не так плохо, как я опасался. Просто небольшая дыра в коже, которая уже начала затягиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44