– Ты же сказал, что приведешь нашего клиента в два часа. Засчитываю тебе опоздание.
Бауэр неопределенно пожал плечами.
– А, это вы, господин Адлер, – с напускным безразличием протянула Илона. – Давненько не виделись. Франц сообщил мне о вашем заказе. Ну, как, не передумали?
Петер задумался, прежде чем ответить.
Эта минутная пауза и, как ей показалось, слегка презрительное выражение его лица вызвали у Илоны мгновенное раздражение. Но в то же время ей вдруг стало ясно, что это самый привлекательный из мужчин, каких она когда-либо встречала. Куда им всем до Петера Адлера! Последний из них, Ульрих, проигрывал ему даже во внешности.
Петер был повыше ростом, худощавее и элегантнее. Строгий светло-серый, под цвет глаз, костюм сидел на нем просто великолепно. А безукоризненно прямой нос и эта пикантная ямочка на подбородке…
Он стоял перед ней, как воплощение мужской красоты, ума, аристократизма.
Итак, решено… Илона сделала окончательный выбор. Вот отец ее будущего ребенка!
Но она понимала, что заполучить эту редкую дичь будет непросто. Холодные, стальные глаза Петера безразлично скользнули по ее лицу, потом – по соблазнительному, тщательно продуманному наряду. Просто не мужчина, а какой-то кусок льда!
Илона взяла себя в руки и решила, что не стоит форсировать события. Игра стоит свеч, ради такого донора можно и потерпеть. Со своей родословной и воспитанием он даст ее ребенку такие качества, которыми она всегда восхищалась. Внешность, интеллект, сильный характер, даже манера поведения – все это станет достоянием семьи Орошвар! И будет только лучше, если потом он исчезнет. Это значит, что ее дитя никогда не узнает, что такое презрение к людям, эгоизм, хищнические инстинкты. Ребенок – неважно, будет это девочка или мальчик – вырастет в атмосфере любви и доброты.
– Нет, я не передумал, – наконец ответил Петер. Его голос показался ей еще красивее, чем тогда, год назад. – Мои планы не изменились, и я по-прежнему рассчитываю на ваши услуги.
И еще как рассчитываю, с иронией подумал он. Похоже, инициативу проявлять не придется. Вон как она рассматривает его… С какой-то наивной жадностью, словно ребенок, которому во что бы то ни стало хочется заполучить желанную игрушку.
Ну, а как насчет гордости? Неужели этой чертовке незнакомо подобное чувство? Однажды он уже отверг ее предложение и сделал это достаточно жестко. Тем не менее лукавый огонек в глазах Илоны говорил о том, что она готова предпринять вторую атаку. Господи, если бы она только знала, какие хрупкие стены у «неприступной» цитадели, которую ей не терпится завоевать!
– Ты уже показывал господину Адлеру нашу красу и гордость – коттедж под названием «Альпийская фиалка»? – спросила Илона Франца, ослепительно улыбаясь. – Если нет, я буду только рада сделать это сама. А ты снова сможешь навестить Амелию и малышку сегодня вечером.
– Правда? Это было бы мило с твоей стороны. Петер, вы не обидитесь, если я перепоручу вас попечению моей коллеги?
Обидится? Да он только об этом и мечтает!
– Если фрейлейн Орошвар найдет возможность прервать свои занятия и показать мне дом, – ответил торопливо Петер, удивляясь собственному самообладанию, – я, конечно же, ничего не буду иметь против. Разумеется, если у нее нет более срочных, неотложных дел. – Тут он окончательно смешался и замолчал.
Илона с трудом подавила рвущийся из груди вздох. Да, совсем не просто будет затащить этого светского сноба в свою постель. Пожалуй, без хорошей подготовки дело вряд ли выгорит. Интересно, подумала она язвительно, его белье так же безупречно, как и он сам? Или за вывеской «Банкир Адлер и сыновья» скрывается обычный мужчина из плоти и крови?
Она быстро взглянула на Петера и заметила в его глазах голодный огонек желания.
Итак, ситуация повторяется. Он и хочет, и не хочет. Боится? Или умышленно сдерживает себя, желая, чтобы она сама приползла к нему на коленях?
Илоне были хорошо знакомы эти игры. Но, следует признаться, ей еще не приходилось сталкиваться с таким упорством и непреклонностью. Как приятно было бы сломать это железное самообладание, заставить этого человека умолять ее о любви!
При этой мысли глаза ее хищно сузились, как у кошки, изготавливающейся к прыжку. Чисто физиологическое удовлетворение от близости с мужчиной не шло ни в какое сравнение с ощущением моральной победы при виде его капитуляции.
Илона любила секс, причем в самых разнообразных его формах и проявлениях. Но еще ни разу в жизни ей не доводилось испытать то таинственное и, наверное, прекрасное состояние, которое в эротических изданиях высокопарно именуется пиком блаженства, а в медицинских книгах – оргазмом. Никогда, – несмотря на то, что ее партнерами были мужчины, от одного взгляда которых трепетали десятки привлекательных женщин. Впрочем, ее любовники и не догадывались о том, что все их старания, все ухищрения пропадают даром, – артистичной Илоне ничего не стоило притвориться изнемогающей от страсти. И каждый из них уходил от нее в твердом убеждении, что оказался ничем не хуже своего предшественника.
Впрочем, так оно и было на самом деле.
И вот теперь Петер Адлер. Мужчина ее мечты, которая никогда не осуществится. Победитель, побежденный ею… У Илоны перехватило горло от волнения, когда она представила себе этого гордеца у своих ног. Она не только одержит победу, но и получит приз. Ребенка…
Теперь она сгорала от нетерпения.
– Я только возьму ключи, – сказала она, интимно понизив голос, – и мы немедленно отправимся. Надеюсь, вы готовы?
3
Стоило Петеру только оказаться в машине Илоны, как его мистические опасения быстро сменились самым обычным, естественным страхом за свою жизнь. Он изо всех сил вцепился в ремень безопасности, чтобы удержаться на сиденье, когда ее автомобиль, рванув с места, сделал крутой вираж.
Это было похоже на взрыв мины замедленного действия. Хотя сама машина выглядела вполне невинно – эдакий громоздкий черный рыдван с большой серебряной решеткой впереди.
Илона с гордостью сообщила, что точно на такой модели ездил и был смертельно ранен в Сараеве наследник австрийского престола эрцгерцог Фердинанд, после чего, как известно, началась Первая мировая война.
Петер, естественно, осведомился, как удалось убийце попасть в машину, идущую на такой скорости, и она только довольно улыбнулась в ответ…
Нет, все-таки надо было настоять на том, чтобы ехать на его взятой напрокат машине. И уж, конечно, самому сесть за руль. Петер почувствовал, как под воротничок стекают капельки ледяного пота.
Его не оставляло ощущение, что он неподвижно стоит перед надвигающимся паровым катком, панически соображая, что же делать. Мечтать об этой сумасшедшей, находясь на расстоянии многих миль, в полной безопасности, это еще полбеды, но мчаться куда-то в преисподнюю, касаясь ее плечом…
– Не машина, а мечта, правда? – воскликнула Илона, в то время как автомобиль благополучно преодолевал крутой поворот, опираясь всего на два колеса из четырех.
Они выскочили на шоссе и полетели вперед на запредельной скорости. Казалось, осенние облачка над головой просто отбрасывало назад. И вдруг Петер с удивлением констатировал, что несколько машин обогнали Илону.
– Гм, – вот и все, что он смог вымолвить.
– Я слишком быстро еду? – спросила она невинным голосом. – Если что не так, скажите…
Он едва сдержался, чтобы не ответить, что она все делает слишком быстро. Но, возможно, эта мысль отразилась на его бледном лице, так как Илона немного сбросила скорость и рассмеялась.
– На шоссе медленней нельзя, – пояснила она. – Знаете, а Франц поставил на свою машину мотор от гоночного автомобиля. Получилось нечто космическое.
– Кажется, вы с Бауэром очень близки, – осмелился заметить Петер.
– Да. Очень, – явно поддразнивая его, она выделила это слово. – Я на все готова ради Франца.
– На все? – так же подчеркнуто переспросил он.
Илона взглянула на него, изобразив на лице притворный ужас. И тут же, облизнув кончиком языка губы, порочно улыбнулась.
– Если я правильно поняла, что вы имеете в виду, господин Адлер, – с неожиданной чопорностью сказала она, – то вам должно быть стыдно. Франц не свободен. Более того, его жена – моя лучшая подруга. Даже если бы я решила изменить своему непреложному правилу, – спать только с холостыми мужчинами, – то все равно никогда не смогла бы предать Амелию. Вы ведь знакомы с ней?
– Да.
– Тогда вы должны понимать, что человек, способный обидеть такую прелестную женщину, заслуживает самого жестокого наказания. Кроме того, Франц без ума от нее. Он и не смотрит на других женщин, и тем более на меня.
– Почему «тем более»? – удивился Петер.
– Потому что я ему не нравлюсь. Мы просто хорошие друзья.
– А он вам?
– Нет, святой отец. Говорю как на духу, Франц – не в моем вкусе.
– А какие мужчины вас привлекают? Она так посмотрела на него, что Петер возблагодарил судьбу за то, что не сидит за рулем. Аварии было бы не избежать.
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем он осмелился взглянуть на Илону, но она снова сосредоточилась на дороге.
Некоторое время они мчались в полной тишине, хотя, казалось, в воздухе потрескивали невидимые электрические разряды.
Илона просто изнемогала от желания… Бог ты мой, как ей хотелось дотронуться до этого изумленного лица и целовать, целовать его, не переставая… Забыть все на свете, шептать Петеру на ушко упоительные слова, заставляя его трепетать от упоительной страсти. А как было бы чудесно освободить это прекрасное тело от сковывающей все движения одежды и ласкать его исступленно, до изнеможения…
Такого Илона не испытывала еще никогда. Ее, опытную в любви женщину, бросало в жар, когда она представляла себе, что их тела сольются в единое целое. Господи, как ей нужен этот человек! Нужен, но для чего? Для постели? А может быть…
Нет, нет и еще раз нет! Она выбрала этого мужчину для того, чтобы родить от него ребенка. Но почему тогда от одной только мысли о близости с ним все вокруг наполняется каким-то особым смыслом?
В молчании они проехали полчаса, потом еще столько же. Наконец Петер не выдержал:
– Еще далеко?
– Нет. Горы уже рядом.
И точно – длинная тень улеглась под колеса их автомобиля, в полуоткрытое окно пахнуло холодком. С левой стороны дороги потянулись пологие склоны Альп.
– Говорят, ночью на шоссе выскакивают зайцы и горные олени, – вздохнула Илона. – Бедняги. Большинство из них не успевают увернуться из-под колес.
Наконец они свернули с шоссе и двинулись вверх по горной дороге. Дул слабый ветерок, и облака неспешно плыли в вышине, то прячась за высокие горы, то нахлобучиваясь на вершины, словно белые шапки. Ветер слегка раскачивал еще влажные после дождя деревья, и они негромко поскрипывали, рассыпая тысячи капель. Порою с вершин доносился свежий запах снега, и тогда воздух становился одновременно и сладким, и терпким.
Неужели это аромат ее кожи? – подумал Петер. У него закружилась голова, и он откинулся на спинку сиденья.
Илона резко вывернула руль, и машина нырнула в сторону, на подъездную аллею. Петер приподнял голову, и сердце его сжалось от радостного предчувствия. Впереди он увидел «свой дом» – нечто среднее между современным коттеджем и уютным убежищем горных троллей.
Он вспомнил название строительного проекта – «Альпийская фиалка» – и подивился его точности. Действительно, издалека казалось, что выточенный из дерева изящный цветок зацепился за краешки гор и повис над головокружительной бездной.
Автомобиль с грохотом подкатил к гребню крутого склона, клюнул носом и остановился как вкопанный прямо на краю скалы, у несуществующей стенки строящегося гаража.
Петер с облегчением вздохнул.
– Извините меня, – сказала Илона, но в голосе ее не слышалось сожаления. – На таком автомобиле, как мой, нелегко ездить по горным дорогам. Не сомневайтесь, с вашей машиной проблем не будет.
– В таком случае в следующий раз мы поедем именно на ней, хорошо? – попросил Петер, поправляя и без того безупречно завязанный узел галстука. Ах, если бы так же просто можно было привести в порядок свои чувства!
– Как хотите.
Она с безразличным видом пожала плечами, вышла из машины и провела ладонями по бедрам, разглаживая складки на кожаной юбке.
Петер подумал, что Ирена никогда бы не села за руль такой развалюхи, да еще в умопомрачительной кожаной юбочке. И, наверное, она была бы права – со своей точки зрения. Но что поделаешь, если ему нравятся не безупречно одетые рассудительные дамы, а сумасбродки в кабриолетах времен Первой мировой войны?
Конечно, все это – увы! – не свидетельствует о тонкости или изысканности его вкуса. Что поделаешь, таким уж он уродился. Наверно, его матушка пришла бы в ужас, увидев своего сына в подобной компании… Впрочем, кто знает. После того, как умер отец, глава банкирского дома Адлеров, мать сильно изменилась. Она расслабилась, – лучшего слова не подберешь. Стала более уверенной в себе. Удивительно, но именно она поддержала его решение разорвать помолвку с Иреной и, оставив Гуго бразды правления, перебраться, – разумеется, на время, – в Австрию.
Петер втайне надеялся, что мама снова выйдет замуж за какого-нибудь хорошего человека, который будет ее обожать. Она заслужила это, ведь ей столько пришлось пережить с Адлером-старшим.
– Что-нибудь не так? – осведомилась Илона.
Петер покачал головой и, облокотившись на капот, впился взглядом в ее ярко-красные губы, изнывая от желания ощутить их вкус.
– У вас какой-то хмурый, озабоченный вид, – констатировала она. – Я давно это заметила.
– Это семейное, – сказал он смущенно. – Привычка.
– Но вам это не идет, – дружелюбно заметила Илона.
Петер был застигнут врасплох этим замечанием. Ни одна женщина не осмеливалась критиковать его так откровенно. Наверное, следовало немедленно поставить на место эту бестактную особу, но непослушные губы сами собой растянулись в улыбке.
– Хорошо. Как скажете, фрау учительница.
Она тоже мило улыбнулась, обезоруженная его кротостью.
– Понимаете, вы намного красивее, когда не напускаете на себя серьезность.
Петер, наверное, покраснел бы от смущения, если бы знал, как это делается.
– Вы так думаете?
– И вот еще что я хотела сказать, господин Адлер. Вы самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. – Илона склонила голову набок, окидывая его оценивающим взглядом. – Я бы хотела нарисовать вас.
– Нарисовать меня? Вы имеете в виду – сделать портрет?
– Что-то вроде этого. Живопись – мое хобби, которое, кстати говоря, приносит неплохой доход. Но с вас, естественно, я денег не возьму. Меня привлекают разные люди. Как ни странно, среди них еще не встречался германский тип. Вы не согласитесь позировать мне? Учтите, я – профессиональный художник, неоднократно выставлялась…
– Германский тип? – Он обошел машину и остановился перед ней на расстоянии вытянутой руки. – А что вы под этим подразумеваете?
– Ну, такой современный Зигфрид: светловолосый, решительный, сильный.
Петер был польщен и смущен одновременно.
Наверное, все дело было в сверкающем взгляде Илоны. Она раздевала его глазами, вызывая ощущение, словно он стоит перед ней нагишом, в чем мать родила.
– А вы уверены, что я подхожу? – спросил он.
– Абсолютно. О лучшем натурщике я не могла бы и мечтать. И не бойтесь, что вас узнают, мы создадим некий обобщенный образ и подберем такой ракурс, что это будете и вы, и в то же время не вы.
У Петера перехватило дыхание.
– Что вы имеете в виду? Почему я должен быть неузнаваем на портрете?
– Ах, да, я забыла сказать, что пишу только обнаженную натуру.
– Обнаженную?
Он чуть не задохнулся. Стоять перед ней совершенно голым… Смотреть на нее, трепеща, а то и откровенно дрожа от едва сдерживаемого желания. Нет, это выше человеческих сил! Он так разволновался, что не заметил, как повторил последнюю фразу вслух.
– Не глупите, милый Петер. – Она мягко взяла его за руку и потянула к входной двери. – Воспользуйтесь случаем запечатлеть себя… хотя бы для потомства. – В ее сияющей улыбке была, однако, некоторая двусмысленность. – Соглашайтесь, мой Зигфрид. Обещаю вам, что никто ни о чем не узнает. Это будет нашей тайной…
Он вгляделся в это удивительное лицо. Слегка выступающие скулы, карие с поволокой глаза, сочный рот. Экзотическая, непривычная красота. Интересно, найдется ли на свете мужчина, способный отказать ей?
– Там будет видно, – холодно произнес он. – Я должен все хорошенько обдумать. Поймите, Илона, не всегда человек моего ранга и положения может поступать так, как ему хочется…
Петер оборвал себя, поняв, что проговорился. Но было уже поздно…
Илона, пряча довольную улыбку, наклонилась в поисках замочной скважины. – Только не затягивайте с ответом.
Иначе мне придется подыскать какого-нибудь другого натурщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Бауэр неопределенно пожал плечами.
– А, это вы, господин Адлер, – с напускным безразличием протянула Илона. – Давненько не виделись. Франц сообщил мне о вашем заказе. Ну, как, не передумали?
Петер задумался, прежде чем ответить.
Эта минутная пауза и, как ей показалось, слегка презрительное выражение его лица вызвали у Илоны мгновенное раздражение. Но в то же время ей вдруг стало ясно, что это самый привлекательный из мужчин, каких она когда-либо встречала. Куда им всем до Петера Адлера! Последний из них, Ульрих, проигрывал ему даже во внешности.
Петер был повыше ростом, худощавее и элегантнее. Строгий светло-серый, под цвет глаз, костюм сидел на нем просто великолепно. А безукоризненно прямой нос и эта пикантная ямочка на подбородке…
Он стоял перед ней, как воплощение мужской красоты, ума, аристократизма.
Итак, решено… Илона сделала окончательный выбор. Вот отец ее будущего ребенка!
Но она понимала, что заполучить эту редкую дичь будет непросто. Холодные, стальные глаза Петера безразлично скользнули по ее лицу, потом – по соблазнительному, тщательно продуманному наряду. Просто не мужчина, а какой-то кусок льда!
Илона взяла себя в руки и решила, что не стоит форсировать события. Игра стоит свеч, ради такого донора можно и потерпеть. Со своей родословной и воспитанием он даст ее ребенку такие качества, которыми она всегда восхищалась. Внешность, интеллект, сильный характер, даже манера поведения – все это станет достоянием семьи Орошвар! И будет только лучше, если потом он исчезнет. Это значит, что ее дитя никогда не узнает, что такое презрение к людям, эгоизм, хищнические инстинкты. Ребенок – неважно, будет это девочка или мальчик – вырастет в атмосфере любви и доброты.
– Нет, я не передумал, – наконец ответил Петер. Его голос показался ей еще красивее, чем тогда, год назад. – Мои планы не изменились, и я по-прежнему рассчитываю на ваши услуги.
И еще как рассчитываю, с иронией подумал он. Похоже, инициативу проявлять не придется. Вон как она рассматривает его… С какой-то наивной жадностью, словно ребенок, которому во что бы то ни стало хочется заполучить желанную игрушку.
Ну, а как насчет гордости? Неужели этой чертовке незнакомо подобное чувство? Однажды он уже отверг ее предложение и сделал это достаточно жестко. Тем не менее лукавый огонек в глазах Илоны говорил о том, что она готова предпринять вторую атаку. Господи, если бы она только знала, какие хрупкие стены у «неприступной» цитадели, которую ей не терпится завоевать!
– Ты уже показывал господину Адлеру нашу красу и гордость – коттедж под названием «Альпийская фиалка»? – спросила Илона Франца, ослепительно улыбаясь. – Если нет, я буду только рада сделать это сама. А ты снова сможешь навестить Амелию и малышку сегодня вечером.
– Правда? Это было бы мило с твоей стороны. Петер, вы не обидитесь, если я перепоручу вас попечению моей коллеги?
Обидится? Да он только об этом и мечтает!
– Если фрейлейн Орошвар найдет возможность прервать свои занятия и показать мне дом, – ответил торопливо Петер, удивляясь собственному самообладанию, – я, конечно же, ничего не буду иметь против. Разумеется, если у нее нет более срочных, неотложных дел. – Тут он окончательно смешался и замолчал.
Илона с трудом подавила рвущийся из груди вздох. Да, совсем не просто будет затащить этого светского сноба в свою постель. Пожалуй, без хорошей подготовки дело вряд ли выгорит. Интересно, подумала она язвительно, его белье так же безупречно, как и он сам? Или за вывеской «Банкир Адлер и сыновья» скрывается обычный мужчина из плоти и крови?
Она быстро взглянула на Петера и заметила в его глазах голодный огонек желания.
Итак, ситуация повторяется. Он и хочет, и не хочет. Боится? Или умышленно сдерживает себя, желая, чтобы она сама приползла к нему на коленях?
Илоне были хорошо знакомы эти игры. Но, следует признаться, ей еще не приходилось сталкиваться с таким упорством и непреклонностью. Как приятно было бы сломать это железное самообладание, заставить этого человека умолять ее о любви!
При этой мысли глаза ее хищно сузились, как у кошки, изготавливающейся к прыжку. Чисто физиологическое удовлетворение от близости с мужчиной не шло ни в какое сравнение с ощущением моральной победы при виде его капитуляции.
Илона любила секс, причем в самых разнообразных его формах и проявлениях. Но еще ни разу в жизни ей не доводилось испытать то таинственное и, наверное, прекрасное состояние, которое в эротических изданиях высокопарно именуется пиком блаженства, а в медицинских книгах – оргазмом. Никогда, – несмотря на то, что ее партнерами были мужчины, от одного взгляда которых трепетали десятки привлекательных женщин. Впрочем, ее любовники и не догадывались о том, что все их старания, все ухищрения пропадают даром, – артистичной Илоне ничего не стоило притвориться изнемогающей от страсти. И каждый из них уходил от нее в твердом убеждении, что оказался ничем не хуже своего предшественника.
Впрочем, так оно и было на самом деле.
И вот теперь Петер Адлер. Мужчина ее мечты, которая никогда не осуществится. Победитель, побежденный ею… У Илоны перехватило горло от волнения, когда она представила себе этого гордеца у своих ног. Она не только одержит победу, но и получит приз. Ребенка…
Теперь она сгорала от нетерпения.
– Я только возьму ключи, – сказала она, интимно понизив голос, – и мы немедленно отправимся. Надеюсь, вы готовы?
3
Стоило Петеру только оказаться в машине Илоны, как его мистические опасения быстро сменились самым обычным, естественным страхом за свою жизнь. Он изо всех сил вцепился в ремень безопасности, чтобы удержаться на сиденье, когда ее автомобиль, рванув с места, сделал крутой вираж.
Это было похоже на взрыв мины замедленного действия. Хотя сама машина выглядела вполне невинно – эдакий громоздкий черный рыдван с большой серебряной решеткой впереди.
Илона с гордостью сообщила, что точно на такой модели ездил и был смертельно ранен в Сараеве наследник австрийского престола эрцгерцог Фердинанд, после чего, как известно, началась Первая мировая война.
Петер, естественно, осведомился, как удалось убийце попасть в машину, идущую на такой скорости, и она только довольно улыбнулась в ответ…
Нет, все-таки надо было настоять на том, чтобы ехать на его взятой напрокат машине. И уж, конечно, самому сесть за руль. Петер почувствовал, как под воротничок стекают капельки ледяного пота.
Его не оставляло ощущение, что он неподвижно стоит перед надвигающимся паровым катком, панически соображая, что же делать. Мечтать об этой сумасшедшей, находясь на расстоянии многих миль, в полной безопасности, это еще полбеды, но мчаться куда-то в преисподнюю, касаясь ее плечом…
– Не машина, а мечта, правда? – воскликнула Илона, в то время как автомобиль благополучно преодолевал крутой поворот, опираясь всего на два колеса из четырех.
Они выскочили на шоссе и полетели вперед на запредельной скорости. Казалось, осенние облачка над головой просто отбрасывало назад. И вдруг Петер с удивлением констатировал, что несколько машин обогнали Илону.
– Гм, – вот и все, что он смог вымолвить.
– Я слишком быстро еду? – спросила она невинным голосом. – Если что не так, скажите…
Он едва сдержался, чтобы не ответить, что она все делает слишком быстро. Но, возможно, эта мысль отразилась на его бледном лице, так как Илона немного сбросила скорость и рассмеялась.
– На шоссе медленней нельзя, – пояснила она. – Знаете, а Франц поставил на свою машину мотор от гоночного автомобиля. Получилось нечто космическое.
– Кажется, вы с Бауэром очень близки, – осмелился заметить Петер.
– Да. Очень, – явно поддразнивая его, она выделила это слово. – Я на все готова ради Франца.
– На все? – так же подчеркнуто переспросил он.
Илона взглянула на него, изобразив на лице притворный ужас. И тут же, облизнув кончиком языка губы, порочно улыбнулась.
– Если я правильно поняла, что вы имеете в виду, господин Адлер, – с неожиданной чопорностью сказала она, – то вам должно быть стыдно. Франц не свободен. Более того, его жена – моя лучшая подруга. Даже если бы я решила изменить своему непреложному правилу, – спать только с холостыми мужчинами, – то все равно никогда не смогла бы предать Амелию. Вы ведь знакомы с ней?
– Да.
– Тогда вы должны понимать, что человек, способный обидеть такую прелестную женщину, заслуживает самого жестокого наказания. Кроме того, Франц без ума от нее. Он и не смотрит на других женщин, и тем более на меня.
– Почему «тем более»? – удивился Петер.
– Потому что я ему не нравлюсь. Мы просто хорошие друзья.
– А он вам?
– Нет, святой отец. Говорю как на духу, Франц – не в моем вкусе.
– А какие мужчины вас привлекают? Она так посмотрела на него, что Петер возблагодарил судьбу за то, что не сидит за рулем. Аварии было бы не избежать.
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем он осмелился взглянуть на Илону, но она снова сосредоточилась на дороге.
Некоторое время они мчались в полной тишине, хотя, казалось, в воздухе потрескивали невидимые электрические разряды.
Илона просто изнемогала от желания… Бог ты мой, как ей хотелось дотронуться до этого изумленного лица и целовать, целовать его, не переставая… Забыть все на свете, шептать Петеру на ушко упоительные слова, заставляя его трепетать от упоительной страсти. А как было бы чудесно освободить это прекрасное тело от сковывающей все движения одежды и ласкать его исступленно, до изнеможения…
Такого Илона не испытывала еще никогда. Ее, опытную в любви женщину, бросало в жар, когда она представляла себе, что их тела сольются в единое целое. Господи, как ей нужен этот человек! Нужен, но для чего? Для постели? А может быть…
Нет, нет и еще раз нет! Она выбрала этого мужчину для того, чтобы родить от него ребенка. Но почему тогда от одной только мысли о близости с ним все вокруг наполняется каким-то особым смыслом?
В молчании они проехали полчаса, потом еще столько же. Наконец Петер не выдержал:
– Еще далеко?
– Нет. Горы уже рядом.
И точно – длинная тень улеглась под колеса их автомобиля, в полуоткрытое окно пахнуло холодком. С левой стороны дороги потянулись пологие склоны Альп.
– Говорят, ночью на шоссе выскакивают зайцы и горные олени, – вздохнула Илона. – Бедняги. Большинство из них не успевают увернуться из-под колес.
Наконец они свернули с шоссе и двинулись вверх по горной дороге. Дул слабый ветерок, и облака неспешно плыли в вышине, то прячась за высокие горы, то нахлобучиваясь на вершины, словно белые шапки. Ветер слегка раскачивал еще влажные после дождя деревья, и они негромко поскрипывали, рассыпая тысячи капель. Порою с вершин доносился свежий запах снега, и тогда воздух становился одновременно и сладким, и терпким.
Неужели это аромат ее кожи? – подумал Петер. У него закружилась голова, и он откинулся на спинку сиденья.
Илона резко вывернула руль, и машина нырнула в сторону, на подъездную аллею. Петер приподнял голову, и сердце его сжалось от радостного предчувствия. Впереди он увидел «свой дом» – нечто среднее между современным коттеджем и уютным убежищем горных троллей.
Он вспомнил название строительного проекта – «Альпийская фиалка» – и подивился его точности. Действительно, издалека казалось, что выточенный из дерева изящный цветок зацепился за краешки гор и повис над головокружительной бездной.
Автомобиль с грохотом подкатил к гребню крутого склона, клюнул носом и остановился как вкопанный прямо на краю скалы, у несуществующей стенки строящегося гаража.
Петер с облегчением вздохнул.
– Извините меня, – сказала Илона, но в голосе ее не слышалось сожаления. – На таком автомобиле, как мой, нелегко ездить по горным дорогам. Не сомневайтесь, с вашей машиной проблем не будет.
– В таком случае в следующий раз мы поедем именно на ней, хорошо? – попросил Петер, поправляя и без того безупречно завязанный узел галстука. Ах, если бы так же просто можно было привести в порядок свои чувства!
– Как хотите.
Она с безразличным видом пожала плечами, вышла из машины и провела ладонями по бедрам, разглаживая складки на кожаной юбке.
Петер подумал, что Ирена никогда бы не села за руль такой развалюхи, да еще в умопомрачительной кожаной юбочке. И, наверное, она была бы права – со своей точки зрения. Но что поделаешь, если ему нравятся не безупречно одетые рассудительные дамы, а сумасбродки в кабриолетах времен Первой мировой войны?
Конечно, все это – увы! – не свидетельствует о тонкости или изысканности его вкуса. Что поделаешь, таким уж он уродился. Наверно, его матушка пришла бы в ужас, увидев своего сына в подобной компании… Впрочем, кто знает. После того, как умер отец, глава банкирского дома Адлеров, мать сильно изменилась. Она расслабилась, – лучшего слова не подберешь. Стала более уверенной в себе. Удивительно, но именно она поддержала его решение разорвать помолвку с Иреной и, оставив Гуго бразды правления, перебраться, – разумеется, на время, – в Австрию.
Петер втайне надеялся, что мама снова выйдет замуж за какого-нибудь хорошего человека, который будет ее обожать. Она заслужила это, ведь ей столько пришлось пережить с Адлером-старшим.
– Что-нибудь не так? – осведомилась Илона.
Петер покачал головой и, облокотившись на капот, впился взглядом в ее ярко-красные губы, изнывая от желания ощутить их вкус.
– У вас какой-то хмурый, озабоченный вид, – констатировала она. – Я давно это заметила.
– Это семейное, – сказал он смущенно. – Привычка.
– Но вам это не идет, – дружелюбно заметила Илона.
Петер был застигнут врасплох этим замечанием. Ни одна женщина не осмеливалась критиковать его так откровенно. Наверное, следовало немедленно поставить на место эту бестактную особу, но непослушные губы сами собой растянулись в улыбке.
– Хорошо. Как скажете, фрау учительница.
Она тоже мило улыбнулась, обезоруженная его кротостью.
– Понимаете, вы намного красивее, когда не напускаете на себя серьезность.
Петер, наверное, покраснел бы от смущения, если бы знал, как это делается.
– Вы так думаете?
– И вот еще что я хотела сказать, господин Адлер. Вы самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. – Илона склонила голову набок, окидывая его оценивающим взглядом. – Я бы хотела нарисовать вас.
– Нарисовать меня? Вы имеете в виду – сделать портрет?
– Что-то вроде этого. Живопись – мое хобби, которое, кстати говоря, приносит неплохой доход. Но с вас, естественно, я денег не возьму. Меня привлекают разные люди. Как ни странно, среди них еще не встречался германский тип. Вы не согласитесь позировать мне? Учтите, я – профессиональный художник, неоднократно выставлялась…
– Германский тип? – Он обошел машину и остановился перед ней на расстоянии вытянутой руки. – А что вы под этим подразумеваете?
– Ну, такой современный Зигфрид: светловолосый, решительный, сильный.
Петер был польщен и смущен одновременно.
Наверное, все дело было в сверкающем взгляде Илоны. Она раздевала его глазами, вызывая ощущение, словно он стоит перед ней нагишом, в чем мать родила.
– А вы уверены, что я подхожу? – спросил он.
– Абсолютно. О лучшем натурщике я не могла бы и мечтать. И не бойтесь, что вас узнают, мы создадим некий обобщенный образ и подберем такой ракурс, что это будете и вы, и в то же время не вы.
У Петера перехватило дыхание.
– Что вы имеете в виду? Почему я должен быть неузнаваем на портрете?
– Ах, да, я забыла сказать, что пишу только обнаженную натуру.
– Обнаженную?
Он чуть не задохнулся. Стоять перед ней совершенно голым… Смотреть на нее, трепеща, а то и откровенно дрожа от едва сдерживаемого желания. Нет, это выше человеческих сил! Он так разволновался, что не заметил, как повторил последнюю фразу вслух.
– Не глупите, милый Петер. – Она мягко взяла его за руку и потянула к входной двери. – Воспользуйтесь случаем запечатлеть себя… хотя бы для потомства. – В ее сияющей улыбке была, однако, некоторая двусмысленность. – Соглашайтесь, мой Зигфрид. Обещаю вам, что никто ни о чем не узнает. Это будет нашей тайной…
Он вгляделся в это удивительное лицо. Слегка выступающие скулы, карие с поволокой глаза, сочный рот. Экзотическая, непривычная красота. Интересно, найдется ли на свете мужчина, способный отказать ей?
– Там будет видно, – холодно произнес он. – Я должен все хорошенько обдумать. Поймите, Илона, не всегда человек моего ранга и положения может поступать так, как ему хочется…
Петер оборвал себя, поняв, что проговорился. Но было уже поздно…
Илона, пряча довольную улыбку, наклонилась в поисках замочной скважины. – Только не затягивайте с ответом.
Иначе мне придется подыскать какого-нибудь другого натурщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12