А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Так вместо Виргинского университета Клэй попала в колледж Барда.
Стараясь как можно реже возвращаться в Виргинию, Клэй предпочитала проводить каникулы в Коннектикуте со своей лучшей подругой и соседкой по комнате, чернокожей девушкой по имени Гарнет Тернер. Но даже когда Клэй приезжала в Уиллоуз, ей почти не удавалось побыть с отцом наедине, потому что Санни старалась, чтобы все это время он был чем-нибудь занят. Их маленький сын, Кеньон Маккракен Фитцджеральд Пятый, был ласковым, милым ребенком, и, несмотря на то что поначалу его появление на свет вызывало у Клэй обиду и раздражение, вскоре она полюбила маленького брата и с удовольствием играла с ним. Чтобы возместить краткость их встреч в Уиллоуз, Мак дважды в год приезжал в Нью-Йорк, и они с Клэй проводили вдвоем неделю, а то и две, посещая бродвейские шоу и выставки живописи, посвященные лошадям и конному спорту. Санни ни разу не сопровождала Мака в этих поездках, Клэй же очень дорожила ими. Вот и сейчас она с нетерпением ждала встречи с отцом.
Натянув шарф на самый нос, Клэй брела по улице сквозь снежную метель, надеясь вовремя успеть на занятия по английской литературе, как вдруг сквозь завывание ветра ей послышались чьи-то торопливые шаги за спиной. Вздрогнув, Клэй обернулась.
– Слава Богу, это ты; а я повсюду тебя ищу! – Ее подруга, Гарнет Тернер, все еще задыхалась от быстрой ходьбы. – Тебе надо немедленно лететь домой – у твоего отца сердечный приступ!
Чтобы сократить время, Клэй пришлось сперва добираться до Ла-Гурдиа, затем на рейсовом автобусе до Вашингтона и уже оттуда лететь на самолете. Когда она наконец оказалась на месте, в аэропорту ее дожидались Нелл и Бак Смит, чтобы как можно скорее доставить в клинику Виргинского университета.
– Как папа? – обняв друзей, первым делом спросила она.
На глазах Нелл выступили слезы.
– Ничего хорошего. – Бак опустил голову. – Жизнь еще теплится в нем, но…
– Что говорят врачи?
Нелл заморгала, пытаясь стряхнуть непрошеную влагу с ресниц, и глубоко вздохнула.
– Всегда остается надежда на чудо.
– Значит…
– Доктора считают, что его шансы почти равны нулю, – мрачно произнес Бак.
В клинике Клэй застала Санни, бледную и похудевшую. С ней были Одри, Нона, Пит и еще несколько работников фермы. Обменявшись с Клэй негромкими приветствиями, все вновь погрузились в молчание, дожидаясь вестей от доктора, который неотлучно находился у постели Мака.
Дверь распахнулась, и на пороге показался седовласый старик с выдающимся вперед тяжелым подбородком.
– Как он? – Все невольно подались вперед.
– Пока в сознании. Он хочет видеть дочь. Даю вам минуту или две, он слишком слаб.
Клэй с трудом поднялась, чувствуя, что сама едва держится на ногах; в ее округлившихся серых глазах застыло страдание.
Мак Фитцджеральд лежал, окутанный трубками и проводами; его ввалившиеся глаза были закрыты, заметно постаревшее лицо казалось бесцветным. Когда Клэй взяла его руку, на нее повеяло могильным холодом.
– Папа, – хрипло прошептала она. – Это я… Клэй. Мак открыл глаза и посмотрел на нее мутным взглядом.
– Папа! Я люблю тебя!
На какой-то миг ей показалось, будто глаза отца оживают, его веки смежились и открылись опять.
– Клэй… – Голос Мака был столь слаб, что ей пришлось приблизить ухо к его губам. – Ты приехала…
– Да, папа. Теперь ты поправишься, и все будет хорошо… – У нее было такое чувство, будто она пытается убедить самое себя.
– Я… мне очень стыдно за то, что я сделал.
– Не надо об этом, папа; тебе нельзя волноваться. Главное, мы теперь вместе.
– Бью… Я знал, что ты говоришь правду… Я не должен был… – Голос Мака прервался, и он болезненно поморщился. – Я люблю тебя…
Его глаза снова закрылись.
– Папа! – Клэй сжала руку отца, но Мак не шевелился. Тогда она вскочила и побежала за доктором.
Клэй осталась в городе у Нелл – вдвоем легче было переживать горе. После похорон она съездила в Уиллоуз повидаться с Кенни и заодно прогуляться на Мультяшке. Теперь, когда отца не стало, поместье превратилось в обычную ферму, заурядное жилище Санни, которую все время плотным кольцом окружали друзья и просто сочувствующие. «Бедная Санни, – говорили они. – Второй раз остаться вдовой – какой ужас». Клэй тоже досталась ее доля соболезнований, но никакие, даже самые искренние слова не могли унять боль от утраты отца.
Через несколько дней состоялось оглашение завещания. Мак упомянул в нем многих, включая Нелл и Бака Смит, Нону и Пита, а также мать Блюджея; основная же часть его имущества – поместье Уиллоуз, конезавод и скотоводческая ферма – отходила в равных частях его двум детям и Санни.
На следующий день Клэй назначила встречу Джеку Расселу, адвокату и душеприказчику отца.
– Джек, я бы предпочла как можно быстрее продать свою долю поместья Санни – пусть делает с ней что хочет.
– Детка, лучший совет, который я могу тебе дать, – немного подумать, прежде чем принимать ответственные решения. – Адвокат порылся в куче бумаг, лежавших на его столе. – В любом случае тебе придется подождать еще год, пока ты не достигнешь совершеннолетия, – только тогда закон позволит тебе распоряжаться своей частью наследства. – Рассел откинулся на спинку вращающегося кресла и запыхтел трубкой.
– Это еще не все, – продолжал он. – В течение последних двух лет твой отец чересчур увлекся расширением дела. Все его деньги вложены в лошадей и недвижимость. Насколько мне известно, Санни не располагает собственным капиталом, и, даже вступив во владение третью поместья, она не сможет собрать достаточную сумму, чтобы выкупить твою долю.
– Иными словами, Уиллоуз не стоит ни гроша? – недоверчиво спросила Клэй.
– Я бы так не сказал. Уиллоуз – это громадный капитал, но пока только на бумаге; однако в будущем поместье может принести немалый доход. Трудность заключается в том, что в последнее время твой отец потратил немало денег.
«Он потратил их на Санни», – подумала Клэй, а вслух спросила:
– Значит, если не считать акций, которые мне оставила мать, я всего лишь бедная фермерша?
Джек рассмеялся:
– Не стоит драматизировать ситуацию, Клэй. Пройдет несколько лет, и твои дела поправятся.
– А если продать Уиллоуз?
– Тебе принадлежит треть, а Санни контролирует две трети, поскольку до совершеннолетия Кенни она является его опекуном. Продать поместье без ее согласия невозможно, а она, если я не ошибаюсь, никогда не пойдет на такой шаг.
Джек Рассел действительно не ошибся. Стоило Клэй заговорить о своей идее, как мачеха тут же подняла ее на смех. Поместье составляло для Санни неотъемлемую часть той жизни, к которой она так долго стремилась, и она не собиралась отказываться от Уиллоуз. Тем охотнее Санни согласилась выкупить у Клэй ее долю наследства, как только сумеет изыскать необходимые средства.
Вплотную столкнувшись с угрозой сосредоточения всей полноты власти над Уиллоуз в руках мачехи, Клэй несколько поостыла и пока ограничилась тем, что собрала свою одежду, книги и фотографии и сложила их на чердаке дома, который Нелл купила на доходы от своего рукоделия.
В последний раз Клэй переночевала в своей детской кровати, а на следующее утро, поиграв с Кенни, которому еще не исполнилось двух лет, оседлала Мультяшку и совершила прощальную прогулку по заснеженным окрестностям. Объехав знакомые места, она галопом поскакала в соседнее поместье Рэндольфов, где подарила кобылу Робин, с которой и провела остаток дня, посвятив его воспоминаниям. Только после этого Клэй почувствовала, что готова покинуть Виргинию.
К этому времени в колледже Барда началась зимняя практика. Гарнет Тернер отправлялась на шесть недель во Флориду, где ее ждала работа ассистента у известного писателя, давнего друга матери; Клэй же собиралась посвятить месяцы практики фотоочерку о скульптурном парке площадью шесть с половиной акров – детище одного из бывших профессоров колледжа Барда. Однако теперь, после тяжелого испытания, которым явилась для нее смерть отца, она совсем не была уверена, что без осложнений перенесет суровую зиму штата Нью-Йорк, и поэтому, позвонив подруге, попросила прихватить для нее спальный мешок, решив, что во Флориде сумеет найти подходящую тему для своей работы.
Покидая Уиллоуз, Клэй попрощалась со всеми, кроме мачехи.
Глава 17
Плакат на стене в однокомнатной квартирке Гарнет Тернер в Старом городе гласил: «Ки-Уэст: последнее прибежище». Гарнет впихнула в дверь два чемодана Клэй, толкая их босой ногой.
– Ну вот мы и дома.
– Очень мило. А где же остальные комнаты?
– Э, масса Клэй, мы продать большая дом и выгнать вся прислуга. Мы теперь очень бедный, – отозвалась Гарнет, коверкая слова на манер чернокожей рабыни с плантации.
Клэй направилась к маленькому холодильнику.
– Неужели после такой поездки мы останемся без пива? Отсюда до Майами каких-нибудь сто пятьдесят миль. Как же это вышло, что я ехала четыре с половиной часа?
– Тебе еще повезло. Обычно такой переезд занимает пять-шесть часов. Все из-за мостов, на которых запрещается обгон. Не отчаивайся: Том привезет пиво и вещи. Он умирает от желания познакомиться с тобой.
– Кто это – Том?
– Так, один мой приятель…
– И что ты ему сказала про меня?
– Всего лишь, что ты – нимфоманка.
– Очень остроумно.
– Да ладно, не злись. Я сказала ему, что ты классный фотограф. Здешний коралловый риф кишит потрясающими рыбами, ты с ума сойдешь, когда увидишь эту красоту.
– Боюсь, что на это у меня сейчас нет сил; пока я хочу только одного – залечь на пляже и по меньшей мере неделю ничего не делать.
– Боже, ты ведь еще не знаешь – на Ки-Уэст нет пляжей, во всяком случае, таких, о которых стоило бы упоминать; об искусственных площадках, посыпанных известковой крошкой и пригоршней песка, я, конечно, не говорю. К тому же из-за кораллов здесь опасно плавать: если ты поцарапаешься об огненный коралл, у тебя по всему телу пойдет омерзительная сыпь.
– Нечего сказать, славное местечко для отдыха.
– Ничего, привыкнешь. Этот остров очаровывает новичков постепенно, но в конце концов они прикипают к нему всей душой. Кстати, не пора ли переодеться? – Гарнет махнула рукой в сторону двери. – Я освободила тебе место в чулане.
– И там я буду спать? – Клэй обвела помещение недоуменным взглядом.
– Твой мешок лежит на веранде. Выход из кухни.
– Господи, я так рада, что приехала сюда. – Клэй крепко обняла подругу.
– Я тоже рада; мне так надоело одиночество… Ты, без сомнения, скоро полюбишь эти места, к тому же полная перемена обстановки – это именно то, что тебе нужно.
В этот момент дверь распахнулась, и высокий молодой человек с волосами, собранными на затылке в хвост, влетел в комнату, чуть не споткнувшись о чемодан.
– Вам посылочка, – улыбаясь, провозгласил он.
– Эту неуклюжую личность зовут Том Шульц, – насмешливо глянув на вошедшего, сказала Гарнет. – Он приехал из Колорадского университета провести здесь прошлогодние весенние каникулы, но, как видишь, слегка задержался.
Том согласно кивнул.
– Просто я решил присоединиться к искателям сокровищ, – весело сказал он. – Они платят мне за подводные фотографии…
– Затонувшие сокровища? Старые испанские галионы? – У Клэй загорелись глаза.
– Ага, вы уже о них знаете? – Том заметно воодушевился: – Так вот, в тысяча шестьсот двадцать втором году флот испанских кораблей, груженных серебром и золотом, покинул берега Кубы и отправился на восток. У островов Флорида-Кис они попали в шторм, который потопил двадцать восемь судов и сотни людей. Большая часть сокровищ все еще лежит здесь, дожидаясь своего часа.
– Я читала об этом у Мэла Фишера, того самого, который нашел клад испанских монет…
– Его группа называется «Искатели сокровищ, инкорпорейтед». С начала шестидесятых Фишер полностью посвятил себя этому делу и в конце концов отыскал один из утонувших испанских кораблей.
– Значит, с ним вы и сотрудничаете?
– Нет, ему без меня хватает людей. Меня нанял человек по имени Уилл Стоун – большой оригинал, доложу я вам. Когда-то у него был пункт проката подводного снаряжения в Нью-Джерси, а сюда он наезжал во время летних отпусков искать затонувшие корабли. Как-то раз он обнаружил испанский галион, а в нем несколько мушкетов, старинную астролябию и пару золотых монет, после чего продал все свое имущество, купил спасательный бот и плавучий дом и переехал сюда, чтобы заниматься исключительно поиском затонувших судов.
– Какая прекрасная жизнь, – мечтательно вздохнув, сказала Гарнет. – Трудно поверить, что всего через месяц мне придется покинуть это очаровательное местечко ради скучной учебы…
– А разве нельзя задержаться здесь подольше? – Том вопросительно взглянул на Клэй.
Та пожала плечами:
– Я тоже должна вернуться в колледж, хотя…
В эту минуту ей в голову пришла неожиданная мысль: а стоит ли?
До сих пор Клэй занимала только одна страсть – лошади; она редко выезжала на побережье, и ее знакомство с морем ограничивалось пляжами Виргинии и Северной Каролины. Теперь, попав в Ки-Уэст, она твердо намеревалась поближе познакомиться с морской стихией. Первую неделю Клэй посвятила изучению местных пляжей, у каждого из них были свои завсегдатаи; незримые границы разделяли пространства для хиппи, геев, парочек, студентов колледжей и семей с детьми. Клэй облюбовала площадку, как ей представлялось, лучшую на острове – частный пляж на Ресторан-Бич. Том показал ей узенькую дорожку, по которой местные жители бесплатно проникали на пляж. Неподалеку Клэй отыскала пункт, где всегда можно было взять напрокат ласты, маску и дыхательную трубку. Ей нравилась здешняя безмятежная жизнь, нравилось разыскивать разноцветные раковины, погружаясь в причудливый мир кораллового рифа. Единственным неудобством была ее близорукость; надеть под маску очки было невозможно, и в результате подводные пространства представлялись ей одним расплывчатым колышущимся пятном. Но даже при этом риф поражал Клэй кипением жизни, и в конце концов, засунув свой «Никон» в специальный бокс для подводной съемки, она решилась сделать несколько фотографий.
– Тебе непременно надо заказать контактные линзы, – назидательно произнесла Гарнет, в то время как они с Клэй уминали ужин из моллюсков, горошка и замороженных оладий с чесноком, купленных в супермаркете.
– Когда-то я пробовала, но линзы раздражали глаза, и я их выбросила.
– Наверное, это были жесткие линзы; зато теперь выпускают мягкие, и их может носить практически любой.
– Да, но только не я…
– Клэй, ты невыносима! Ты ведь попросту прячешься за очками, взираешь на окружающий мир, отгораживаясь от него стеклами. Надев контактные линзы, ты сможешь не только на людей посмотреть, но и себя показать… Или, может, ты боишься, что парни начнут чересчур распускать перед тобой хвост?
– Кто здесь распускает хвост? – Том Шульц появился как всегда неожиданно. – Послушай, Клэй, у меня в среду выходной: я собираюсь одолжить у приятеля парусную лодку, и на ней мы сможем обойти сразу несколько островов. Я даже готов рискнуть и доверить тебе свою подводную камеру.
– Том, ты просто прелесть. Видимо, не зря я в прошлом году закончила курсы аквалангистов. Правда, погружаться нам пришлось… в школьном бассейне.
– На этот раз ты не разочаруешься – нырять в океане куда интереснее, чем в кафельной ванне. Поплывешь с нами, Гарнет?
Темнокожая красавица покачала головой:
– Не могу. В среду я должна ехать на Марафон-Ки за книгами для босса и заодно забрать его телевизор из ремонта, а потом заглянуть в бакалейную лавку, отвезти его одежду в прачечную Маргарет Трумэн, и еще…
Клэй сочувственно улыбнулась:
– Неужели все это входит в обязанности ассистента; почему бы твоему шефу не нанять мальчишку-рассыльного?
– Потому что нью-йоркское «Книжное обозрение» объявило его гением. – Гарнет ухмыльнулась. – А все мы знаем, что гениям не пристало заботиться о таких суетных вещах, как майонез или одинаковые носки.
Уступая настоянию Гарнет, Клэй в конце концов приобрела мягкие контактные линзы, а заодно и водостойкую тушь для ресниц.
В результате ее лицо изменилось почти до неузнаваемости. Теперь Клэй выглядела словно фотомодель, и, когда они вдвоем с Гарнет шли по улице, на них засматривались даже голубые.
В тропическом небе не было ни облачка, а разгонявший жару попутный ветер как нельзя лучше подходил для плавания под парусами. Том, умело управляясь с суденышком, одновременно посвящал Клэй в тайны мягко покачивающего их на своей поверхности океана. Главной здешней достопримечательностью были кораллы – ветвистые, пальчатые, огненные, а также мягкие морские веера и шипы, лениво колышущиеся в подводных потоках.
– Существует около двух с половиной тысяч разновидностей кораллов, – увлеченно рассказывал Том, – и все они могут жить только в тропических водах при температуре выше семидесяти двух градусов по Фаренгейту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33