Но на этот раз все было иначе. Ее собственная жизнь казалась интересной и полной, и впервые она была с людьми, которых любила.
Она поставила тесто, чтобы приготовить вишневый пирог, накрыла кастрюлю полотенцем и оставила подниматься. Напевая, она отобрала дюжину апельсинов, чтобы приготовить свежий сок, включила автоматическую кофеварку, достала копченую ветчину, яйца, а когда был готов кофе, налила себе чашку.
Она прошла в гостиную, которая уже была отремонтирована, и наслаждалась плодами своих трудов. Хотя еще много нужно было сделать, ее коттедж теперь был похож на дом: отремонтирован деревянный пол, заново покрашены стены, обновлена кухня.
На каменной доске стояли толстые свечи. В центре гостиной высилась елка, украшенная красными ленточками и крошечными белыми огоньками, наверху сверкала звезда. Под ней были сложены подарки, которые Ники выбирала с такой любовью. Никогда раньше она не покупала столько подарков, никогда раньше ей не хотелось поздравить стольких людей.
Услышав шум наверху, Ники вернулась на кухню. Быстро и ловко поставила пирог в печь, накрыла стол, взбила омлет.
Когда появились Хелен и Ральф, все уже было готово.
— Счастливого Рождества, Ники, дорогая! — сказала Хелен.
— Счастливого Рождества, Хелен! Я так счастлива, что ты смогла приехать!
— Здесь чудесно, — смущенно сказал Ральф, стоя рядом. — Я давно по-настоящему не праздновал Рождество.
— Я так рада видеть тебя здесь, — сказала Ники, обнимая дедушку. Ральф похудел с тех пор, как она его впервые увидела в Калифорнии. После двух лет разлуки он сильно постарел.
Ел он очень мало, как заметила Ники.
— Может быть, ты хочешь чего-нибудь еще? — спросила она. — Тосты…
— Нет, спасибо, — ответил он, — просто я старею. Пропадает все, даже аппетит.
— Чепуха, — возразила Хелен. — Если следить за собой, то человеческий организм может функционировать замечательно даже в пожилом возрасте.
Ральф согласно улыбнулся и, достав из кармана пачку сигарет, закурил.
— В этом вы весь, мистер Сандеман, — указывая пальцем на сигарету, сказала Хелен. — Если вы наполняете свои легкие ядом, то чего же ждать?
— Я выброшу сигарету, если это вас беспокоит, мэм, — предложил Ральф.
— Я не о себе говорю, мистер Сандеман, — возразила Хелен. — Ваше здоровье всякий раз страдает, когда вы зажигаете один из этих… один из этих гвоздей гроба!
— Хелен, пожалуйста… — вмешалась Ники, надеясь спасти праздничное настроение.
— Все в порядке, — отозвался Ральф, — если бы, мэм, я был помоложе, то непременно бы обратил внимание на ваш совет. Но в моем возрасте, — он пожал плечами, — я помню только об одном, что от чего-нибудь умру. Пусть это будет что-то, что доставляет мне удовольствие.
Хелен поджала губы, но, поймав взгляд Ники, воздержалась от дальнейших комментариев.
Через несколько минут, когда они убирали со стола, Ральф начал кашлять. Ники кинулась подать ему стакан воды, но он замахал руками. Она беспомощно наблюдала, как он упал на стул и пытался обрести дыхание.
Когда приступ прекратился, Ники сказала:
— Я думаю, что стоит вызвать доктора. Ральф покачал головой.
— Он не скажет мне ничего нового. Это эмфизема. Нечего беспокоиться.
— Звучит ужасно, — запротестовала Ники. Ральф выдавил из себя улыбку.
— Этого недостаточно, чтобы убить такого стреляного воробья, как я. Я прошел две войны, помнишь? Кроме того, у меня есть красавица внучка, так что мне стоит жить.
— И все-таки нужно вызвать врача, — настаивала Ники. — Вдруг что-то…
— Я займусь этим, когда вернусь в Калифорнию, — пообещал Ральф. — Сейчас есть более важные дела.
Он взял Ники за руку и провел в гостиную. Здесь протянул руку и достал из-под елки сверток, который оставил тут накануне вечером.
— Счастливого Рождества, дорогая, и наилучших тебе пожеланий.
В свертке был голубой кожаный альбом, полный фотографий — солдаты на войне, простые граждане, защищающие правое дело, женщины и дети, чьи лица были омрачены ужасом войны.
— Они некрасивы, — извинился Ральф, — но это моя лучшая работа, и я хочу, чтобы она была у тебя.
Не говоря ни слова, Ники крепко обняла дедушку, желая, чтобы ее подарок был также драгоценен для него. Она протянула ему плоский сверток.
— Это не очень оригинально, — сказала она, пока он развязывал ленточку.
Но когда она увидела, что его глаза наполнились слезами, то поняла, что подарок превосходен. Это была рамка ручной работы, разделенная на три части. В центре была фотография Ральфа Сандемана, каким он был много лет назад, когда его карьера фотожурналиста была в расцвете. С одной стороны была фотография Элл, сидящей в этой самой комнате, молодой, красивой, полной надежды. С другой фотография Ники, когда ей было всего лишь восемь лет, в нарядном платьице.
Ральф трогал фотографию дочери, которую никогда не видел и не знал, дрожащими пальцами.
— Моя малышка, — в его голосе было изумление, — моя Гейбриэл.
Ники ласково погладила его щеку, вытерев слезы.
— Откуда это у тебя? — спросил он, указывая на свою фотографию.
— Я позвонила на фотовыставку в Калифорнию. Сказала им, что хочу удивить своего дедушку. Они помогли мне найти фотографию.
Прижимая подарок к сердцу, Ральф встал и покинул комнату.
Ники хотела было пойти следом, но Хелен остановила ее.
— Он хочет побыть наедине с воспоминаниями, Ники. Дай ему время. — Ники опять села.
— Я горжусь тобой, — сказала Хелен. То, что ты сейчас сделала, показывает, как ты выросла. Что ты многое понимаешь в любви.
«Правда ли это?» — думала Ники.
— Я не забыла о тебе, — сказала она Хелен, протягивая ей обтянутую атласом коробку, наполненную дорогим мылом, ароматизированными солями для ванн, кремами, пудрой.
— Спасибо, Ники. А теперь прими мой подарок и совет. Она подождала, пока Ники распаковала ее подарок — кремовую шелковую блузку с длинными рукавами и высоким воротником, отделанную кружевами ручной работы.
— Просто чудо! — воскликнула Ники.
— Только в том случае, если ты будешь ее носить. Я советую тебе помнить о своей женственности. Ты можешь работать, как мужчина, но ты женщина. Помни об этом.
— Да, мэм, — поддразнила ее Ники, понимая, что Хелен говорит не только о кружевах.
Внезапно за окном послышались звуки веселой рождественской песенки. Ники побежала открывать дверь. Это были Кейт и Тим и целая орава ребятишек, которые пели тонкими голосами. Ники запела с ними, еще раз моля о чуде о том, чтобы у Кейт и Тима появился свой собственный ребенок.
Когда пение кончилось, Ники пригласила всех в дом. Опять обменялись подарками, а каждый ребенок получил носок, полный конфет. Потом певцы поехали дальше, а Ники прошла на кухню, чтобы пригласить всех к столу. Ральф с сигаретой в руке стоял у окна, пристально глядя вдаль.
— Может быть, ты должен бросить это, — сказала она. Ральф рассмеялся:
— И ты тоже? Ну не странно ли, ведь ты выращиваешь табак!
— Не думаю. Я, конечно, не так… радикальна, как Хелен, но, учитывая состояние твоего здоровья, было бы разумно бросить курить.
— Может быть, — согласился он. — Но попробуй бросить после того, как курил сорок лет. Это непросто, Ники. Для меня во всяком случае.
Она хотела еще поговорить с Ральфом, но тут один за другим стали приходить с поздравлениями друзья из кооператива, Джим Дарк и Джоди Макинтайр из соседнего графства. Потом появился Бо с гирляндой, которую сделал из сосновых веток. Он быстро и смущенно преподнес свой подарок. Сказав, что пришел проверить «бьюик», зашагал прочь. Ники окликнула его, но он продолжал идти. Она позвала погромче, но он не остановился. Внезапно у нее появилась идея. Она взяла на кухне маленький бумажный пакет и пошла следом за Бо. Она сказала ему, чтобы он закрыл глаза, а когда он сделал это, она надула пакет и хлопнула по нему. На лице Бо не дрогнул ни один мускул. Потом она громко похлопала в ладоши, но он по-прежнему не двигался. Может быть, Бо не отстает в развитии, а просто плохо слышит? В этом случае ему можно помочь? Что бы это был за новогодний подарок, подумала она.
Стараясь скрыть свое волнение, Ники дотронулась до Бо, давая ему понять, что игра окончена. Он выглядел озадаченным, но последовал за ней в дом, где она дала ему кусок сочного окорока, перевязанный красной ленточкой, такой же, какой жарился у нее на плите. Лицо юноши просияло. Он взял руки Ники в свои и долго не отпускал их. Затем помчался домой, торопясь принести окорок к рождественскому обеду.
Обед, который приготовила Ники, был превосходен. Еда была обычной, но необычным было настроение и компания — включая Джима и Джо. Джим произнес молитву, а Ники добавила: «Аминь!».
После обеда все перешли в гостиную пить кофе и бренди. Ники поставила пластинку. Чуть дрожа, она достала из-под елки подарок Уилла, который он привез раньше. Это была василькового цвета шаль из чудесной английской шерсти. Она набросила ее на плечи, и с ее губ слетел легкий вздох.
Надеялась ли она найти нечто большее в открытке, которая была приложена к подарку, чем просто «Твой хороший друг Уилл»? Но почему же тогда к своему подарку — зеленой рубашке и подходящему к ней платку — она приложила открытку, где было написано «Моему любимому кантристу»?
Нет, подумала Ники, они просто друзья. Возможно, это и к лучшему. Она уже говорила Бейбу, она создала себе хорошую жизнь и не хочет больше рисковать ничем, ни для кого и ни для чего.
Церковь была украшена. Все фермеры кооператива «Виллоу Кросс», их жены и дети были одеты в свое лучшее праздничное платье. Следуя совету Хелен, Ники тоже сменила свои джинсы. На ней была новая шелковая блузка и черная бархатная юбка, ее золотистые волосы были схвачены бархатными ленточками, так что она походила на камею. Она уже не была здесь чужой, многие приветствовали ее, называя по имени, когда она с Тимом и Кейт шла по залу.
— Не знаю, почему ты хочешь встречать Новый год с двумя старыми женатыми людьми, — сказала ей Кейт.
— Мне больше не с кем.
— Правда? Ты веришь этому, Тим? — спросила Кейт мужа.
— Почему нет?
— Я думаю, Ники хочет, чтобы мы сопровождали ее на балы, — улыбнулась Кейт, — она хочет, чтобы мы защищали ее, сам знаешь от кого.
— Сам-знаешь-от-кого? — повторил Тим. — Он собирается сегодня вечером здесь быть?
— А вот и он, — объявила Кейт, указывая на Уилла, который собирался подняться на возвышение.
Ники отметила, что на нем ее рождественский подарок.
— Друзья и соседи, — сказал Уилл, — мое выступление не входит в официальную часть сегодняшних развлечений, но если никто не возражает, то я спою вам свою новую песню.
Он помолчал, ожидая тишины.
— Я назвал ее «Прелестная леди».
Он взял на гитаре несколько аккордов и начал петь.
— «Всякий раз, когда я закрываю глаза, то вижу тебя, прелестная леди… Полночь наступает и уходит, а тебя нет в моих объятиях, прелестная леди…»
«Интересно, кто она, эта прелестная леди, которая живет в его сердце, — подумала Ники. Та женщина, о которой рассказывал Джим? Уилл поет о прошлом?»
Когда песня закончилась, Уилл спел еще одну, потом еще. Наконец его место заняли музыканты, которые начали играть жизнерадостную танцевальную мелодию. А еще через секунду Уилл кружился по залу с одной из поклонниц.
Тим пригласил Ники на танец.
— Готова веселиться? спросил он.
— Спрашиваешь! — ответила она. Тим был хорошим танцором. Он кружил Ники, а другие пары старались следовать за ними.
Музыканты заиграли польку, и преподобный Клей пригласил Ники. Хоть он и был старше нес по крайней мере на тридцать лет, но танцевал с таким подъемом, что когда танец окончился, Ники не могла отдышаться.
Впервые ее пригласил танцевать Уилл, но она это расценила просто как дружеский жест. Как она заметила, Уилл танцевал со всеми дамами, но лишь по одному разу.
— Ты очень красивая сегодня, сказал он.
— Спасибо, — ответила она, разочарованная тем, что он назвал ее красивой, а не прелестной. Она спросила его о матери.
— Все по-прежнему, ответил он. — Она спрашивала о тебе.
— Я хотела навестить ее. — Она будет рада.
Ники думала, что вес это похоже на один из тех жутких школьных вечеров танцев, которые она была обязана посещать. С Уиллом было так просто разговаривать, когда они работали. Тогда она чувствовала себя абсолютно свободно. Почему же все иначе, когда играет музыка и его руки обнимают ее?
Когда он пригласил ее на второй танец, она почувствовала неожиданный прилив радости, что ее выделили из всех других. И Ники уже не уговаривала себя быть осторожной. Нет. У Уилла определенно были секреты, которыми он не хотел делиться. И если он знал о любви больше, чем она, о той любви, которая продолжается вечно то более вероятно, что он уже отдал кому-нибудь эту любовь.
Когда музыка закончилась, он поблагодарил ее церемонным: «Спасибо, мэм». Ники кокетливо улыбнулась: «Пожалуйста». После этого он танцевал со всеми по одному разу из числа тех, кто приглашал его. Она тоже несколько раз приглашала на танцы пожилых мужчин, которые были здесь с женами и детьми.
Приближалась полночь. Ники все время следила глазами за Уиллом. Он, как обычно, был окружен восхищенными женщинами. Наконец скрипач заиграл «Счастливый Новый год». Кейт и Тим заключили Ники в объятия, делясь с ней своей любовью. Джим Дарк тоже подошел обнять Ники.
Она оглядывалась вокруг в надежде увидеть Уилла. Но того и след простыл, он исчез с одной из своих прелестных дам.
Глава 24
С того вечера когда Ники произнесла речь вместо Уилла в кооперативе «Виллоу Кросс», она заняла определенное положение в обществе фермеров. Прошло два года, она стала более активной, все признавали, что она одаренный оратор. Фермеры, как правило, были неразговорчивы, терпеливы и принимали все неприятности без жалоб. Их было трудно подтолкнуть к какому-нибудь действию. Но с тех пор как Ники впервые вышла на трибуну, она доказала, что умеет убеждать. Она могла убедить самых скупых вложить что-нибудь в издание брошюр, самых апатичных — принять участие в демонстрации, которая устраивалась перед центром Хайленда. Были предприняты шаги против планов компании увеличить процент ввозимого табака за счет местных фермеров.
Когда Ники задумывалась от источнике своих новых талантов, то склонна была считать, что его питает ее глубокая ненависть к Хайлендам. Этой страстью она была охвачена больше, чем какой-нибудь другой.
На собрании летом 1983 года Ники выдвинула идею бойкота приближающегося пикника, который Хайленды устраивали в День Труда. Сначала это предложение не встретило поддержки. Многие фермеры ссылались на то, что они и люди компании в этот день встречались как друзья.
Одна женщина сказала, что было бы дурным тоном отвергать гостеприимство.
— А что такое хороший тон? — спрашивала Ники. — Спокойно сидеть, есть с их тарелки и благодарить их за это, а потом уйти ни с чем? Какова, по-вашему, цель этого пикника? Какова она была с самого начала — с 1920 года?
— С 1911 года, — раздался голос сзади. — Мой отец бывал там. Говорил, что никогда не пил так много пива.
— Тысяча девятьсот одиннадцатый год. Более семидесяти лет назад. Позвольте мне сказать вам, что и тогда цели были теми же. Накачать вас раз в год пивом с сосисками, чтобы вы не жаловались в остальное время. Все это ерунда, друзья. Пикник должен заставить нас поверить в то, что Хайленды наши друзья… Но все это вранье — что тогда, что сейчас. Мы должны дать им понять, что нам известна эта игра.
Раздались крики, свист, смех, но когда вопрос был поставлен на голосование, то более двух третей членов кооператива проголосовали за то, чтобы впервые с 1911 года бойкотировать пикник.
После собрания Уилл подошел к Ники.
— Должен признаться, что я предлагал это пять или шесть лет назад, когда мы были в тисках цен, но поднялся такой вой, что у меня не было никакой надежды протолкнуть это дело. Может быть, это происходит потому, что ты так здорово выглядишь, когда выступаешь, что люди выслушивают от тебя то, что они не стали бы слушать из уст другого человека. Как бы там ни было, я счастлив, что уступил тебе свое место.
Ники привыкла к лести Уилла. Он использовал каждую возможность, чтобы сказать ей, как она привлекательна, и это было чудесно. Но, отпустив комплимент, он обычно вскакивал в свой «пикап» и ехал куда-нибудь выпить или проводил вечер с кем-нибудь из членов своего клуба поклонниц.
— Знаешь, Уилл, — сказала она, — мне хотелось бы, чтобы ты не был так доволен моими речами. Мне нужно, чтобы ты поговорил о привозном табаке. Пришло время делать следующие шаги, а не только собирать петиции и отправлять их в Вашингтон. В конце концов, у промышленников целая армия лоббистов в Вашингтоне.
— Это факт, — согласился Уилл. — Мы не можем себе позволить купить такую армию.
— Может быть, и нет, — сказала Ники, — но мы не можем ее игнорировать, если хотим сохранить наши фермы. Уилл с минуту изучал Ники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Она поставила тесто, чтобы приготовить вишневый пирог, накрыла кастрюлю полотенцем и оставила подниматься. Напевая, она отобрала дюжину апельсинов, чтобы приготовить свежий сок, включила автоматическую кофеварку, достала копченую ветчину, яйца, а когда был готов кофе, налила себе чашку.
Она прошла в гостиную, которая уже была отремонтирована, и наслаждалась плодами своих трудов. Хотя еще много нужно было сделать, ее коттедж теперь был похож на дом: отремонтирован деревянный пол, заново покрашены стены, обновлена кухня.
На каменной доске стояли толстые свечи. В центре гостиной высилась елка, украшенная красными ленточками и крошечными белыми огоньками, наверху сверкала звезда. Под ней были сложены подарки, которые Ники выбирала с такой любовью. Никогда раньше она не покупала столько подарков, никогда раньше ей не хотелось поздравить стольких людей.
Услышав шум наверху, Ники вернулась на кухню. Быстро и ловко поставила пирог в печь, накрыла стол, взбила омлет.
Когда появились Хелен и Ральф, все уже было готово.
— Счастливого Рождества, Ники, дорогая! — сказала Хелен.
— Счастливого Рождества, Хелен! Я так счастлива, что ты смогла приехать!
— Здесь чудесно, — смущенно сказал Ральф, стоя рядом. — Я давно по-настоящему не праздновал Рождество.
— Я так рада видеть тебя здесь, — сказала Ники, обнимая дедушку. Ральф похудел с тех пор, как она его впервые увидела в Калифорнии. После двух лет разлуки он сильно постарел.
Ел он очень мало, как заметила Ники.
— Может быть, ты хочешь чего-нибудь еще? — спросила она. — Тосты…
— Нет, спасибо, — ответил он, — просто я старею. Пропадает все, даже аппетит.
— Чепуха, — возразила Хелен. — Если следить за собой, то человеческий организм может функционировать замечательно даже в пожилом возрасте.
Ральф согласно улыбнулся и, достав из кармана пачку сигарет, закурил.
— В этом вы весь, мистер Сандеман, — указывая пальцем на сигарету, сказала Хелен. — Если вы наполняете свои легкие ядом, то чего же ждать?
— Я выброшу сигарету, если это вас беспокоит, мэм, — предложил Ральф.
— Я не о себе говорю, мистер Сандеман, — возразила Хелен. — Ваше здоровье всякий раз страдает, когда вы зажигаете один из этих… один из этих гвоздей гроба!
— Хелен, пожалуйста… — вмешалась Ники, надеясь спасти праздничное настроение.
— Все в порядке, — отозвался Ральф, — если бы, мэм, я был помоложе, то непременно бы обратил внимание на ваш совет. Но в моем возрасте, — он пожал плечами, — я помню только об одном, что от чего-нибудь умру. Пусть это будет что-то, что доставляет мне удовольствие.
Хелен поджала губы, но, поймав взгляд Ники, воздержалась от дальнейших комментариев.
Через несколько минут, когда они убирали со стола, Ральф начал кашлять. Ники кинулась подать ему стакан воды, но он замахал руками. Она беспомощно наблюдала, как он упал на стул и пытался обрести дыхание.
Когда приступ прекратился, Ники сказала:
— Я думаю, что стоит вызвать доктора. Ральф покачал головой.
— Он не скажет мне ничего нового. Это эмфизема. Нечего беспокоиться.
— Звучит ужасно, — запротестовала Ники. Ральф выдавил из себя улыбку.
— Этого недостаточно, чтобы убить такого стреляного воробья, как я. Я прошел две войны, помнишь? Кроме того, у меня есть красавица внучка, так что мне стоит жить.
— И все-таки нужно вызвать врача, — настаивала Ники. — Вдруг что-то…
— Я займусь этим, когда вернусь в Калифорнию, — пообещал Ральф. — Сейчас есть более важные дела.
Он взял Ники за руку и провел в гостиную. Здесь протянул руку и достал из-под елки сверток, который оставил тут накануне вечером.
— Счастливого Рождества, дорогая, и наилучших тебе пожеланий.
В свертке был голубой кожаный альбом, полный фотографий — солдаты на войне, простые граждане, защищающие правое дело, женщины и дети, чьи лица были омрачены ужасом войны.
— Они некрасивы, — извинился Ральф, — но это моя лучшая работа, и я хочу, чтобы она была у тебя.
Не говоря ни слова, Ники крепко обняла дедушку, желая, чтобы ее подарок был также драгоценен для него. Она протянула ему плоский сверток.
— Это не очень оригинально, — сказала она, пока он развязывал ленточку.
Но когда она увидела, что его глаза наполнились слезами, то поняла, что подарок превосходен. Это была рамка ручной работы, разделенная на три части. В центре была фотография Ральфа Сандемана, каким он был много лет назад, когда его карьера фотожурналиста была в расцвете. С одной стороны была фотография Элл, сидящей в этой самой комнате, молодой, красивой, полной надежды. С другой фотография Ники, когда ей было всего лишь восемь лет, в нарядном платьице.
Ральф трогал фотографию дочери, которую никогда не видел и не знал, дрожащими пальцами.
— Моя малышка, — в его голосе было изумление, — моя Гейбриэл.
Ники ласково погладила его щеку, вытерев слезы.
— Откуда это у тебя? — спросил он, указывая на свою фотографию.
— Я позвонила на фотовыставку в Калифорнию. Сказала им, что хочу удивить своего дедушку. Они помогли мне найти фотографию.
Прижимая подарок к сердцу, Ральф встал и покинул комнату.
Ники хотела было пойти следом, но Хелен остановила ее.
— Он хочет побыть наедине с воспоминаниями, Ники. Дай ему время. — Ники опять села.
— Я горжусь тобой, — сказала Хелен. То, что ты сейчас сделала, показывает, как ты выросла. Что ты многое понимаешь в любви.
«Правда ли это?» — думала Ники.
— Я не забыла о тебе, — сказала она Хелен, протягивая ей обтянутую атласом коробку, наполненную дорогим мылом, ароматизированными солями для ванн, кремами, пудрой.
— Спасибо, Ники. А теперь прими мой подарок и совет. Она подождала, пока Ники распаковала ее подарок — кремовую шелковую блузку с длинными рукавами и высоким воротником, отделанную кружевами ручной работы.
— Просто чудо! — воскликнула Ники.
— Только в том случае, если ты будешь ее носить. Я советую тебе помнить о своей женственности. Ты можешь работать, как мужчина, но ты женщина. Помни об этом.
— Да, мэм, — поддразнила ее Ники, понимая, что Хелен говорит не только о кружевах.
Внезапно за окном послышались звуки веселой рождественской песенки. Ники побежала открывать дверь. Это были Кейт и Тим и целая орава ребятишек, которые пели тонкими голосами. Ники запела с ними, еще раз моля о чуде о том, чтобы у Кейт и Тима появился свой собственный ребенок.
Когда пение кончилось, Ники пригласила всех в дом. Опять обменялись подарками, а каждый ребенок получил носок, полный конфет. Потом певцы поехали дальше, а Ники прошла на кухню, чтобы пригласить всех к столу. Ральф с сигаретой в руке стоял у окна, пристально глядя вдаль.
— Может быть, ты должен бросить это, — сказала она. Ральф рассмеялся:
— И ты тоже? Ну не странно ли, ведь ты выращиваешь табак!
— Не думаю. Я, конечно, не так… радикальна, как Хелен, но, учитывая состояние твоего здоровья, было бы разумно бросить курить.
— Может быть, — согласился он. — Но попробуй бросить после того, как курил сорок лет. Это непросто, Ники. Для меня во всяком случае.
Она хотела еще поговорить с Ральфом, но тут один за другим стали приходить с поздравлениями друзья из кооператива, Джим Дарк и Джоди Макинтайр из соседнего графства. Потом появился Бо с гирляндой, которую сделал из сосновых веток. Он быстро и смущенно преподнес свой подарок. Сказав, что пришел проверить «бьюик», зашагал прочь. Ники окликнула его, но он продолжал идти. Она позвала погромче, но он не остановился. Внезапно у нее появилась идея. Она взяла на кухне маленький бумажный пакет и пошла следом за Бо. Она сказала ему, чтобы он закрыл глаза, а когда он сделал это, она надула пакет и хлопнула по нему. На лице Бо не дрогнул ни один мускул. Потом она громко похлопала в ладоши, но он по-прежнему не двигался. Может быть, Бо не отстает в развитии, а просто плохо слышит? В этом случае ему можно помочь? Что бы это был за новогодний подарок, подумала она.
Стараясь скрыть свое волнение, Ники дотронулась до Бо, давая ему понять, что игра окончена. Он выглядел озадаченным, но последовал за ней в дом, где она дала ему кусок сочного окорока, перевязанный красной ленточкой, такой же, какой жарился у нее на плите. Лицо юноши просияло. Он взял руки Ники в свои и долго не отпускал их. Затем помчался домой, торопясь принести окорок к рождественскому обеду.
Обед, который приготовила Ники, был превосходен. Еда была обычной, но необычным было настроение и компания — включая Джима и Джо. Джим произнес молитву, а Ники добавила: «Аминь!».
После обеда все перешли в гостиную пить кофе и бренди. Ники поставила пластинку. Чуть дрожа, она достала из-под елки подарок Уилла, который он привез раньше. Это была василькового цвета шаль из чудесной английской шерсти. Она набросила ее на плечи, и с ее губ слетел легкий вздох.
Надеялась ли она найти нечто большее в открытке, которая была приложена к подарку, чем просто «Твой хороший друг Уилл»? Но почему же тогда к своему подарку — зеленой рубашке и подходящему к ней платку — она приложила открытку, где было написано «Моему любимому кантристу»?
Нет, подумала Ники, они просто друзья. Возможно, это и к лучшему. Она уже говорила Бейбу, она создала себе хорошую жизнь и не хочет больше рисковать ничем, ни для кого и ни для чего.
Церковь была украшена. Все фермеры кооператива «Виллоу Кросс», их жены и дети были одеты в свое лучшее праздничное платье. Следуя совету Хелен, Ники тоже сменила свои джинсы. На ней была новая шелковая блузка и черная бархатная юбка, ее золотистые волосы были схвачены бархатными ленточками, так что она походила на камею. Она уже не была здесь чужой, многие приветствовали ее, называя по имени, когда она с Тимом и Кейт шла по залу.
— Не знаю, почему ты хочешь встречать Новый год с двумя старыми женатыми людьми, — сказала ей Кейт.
— Мне больше не с кем.
— Правда? Ты веришь этому, Тим? — спросила Кейт мужа.
— Почему нет?
— Я думаю, Ники хочет, чтобы мы сопровождали ее на балы, — улыбнулась Кейт, — она хочет, чтобы мы защищали ее, сам знаешь от кого.
— Сам-знаешь-от-кого? — повторил Тим. — Он собирается сегодня вечером здесь быть?
— А вот и он, — объявила Кейт, указывая на Уилла, который собирался подняться на возвышение.
Ники отметила, что на нем ее рождественский подарок.
— Друзья и соседи, — сказал Уилл, — мое выступление не входит в официальную часть сегодняшних развлечений, но если никто не возражает, то я спою вам свою новую песню.
Он помолчал, ожидая тишины.
— Я назвал ее «Прелестная леди».
Он взял на гитаре несколько аккордов и начал петь.
— «Всякий раз, когда я закрываю глаза, то вижу тебя, прелестная леди… Полночь наступает и уходит, а тебя нет в моих объятиях, прелестная леди…»
«Интересно, кто она, эта прелестная леди, которая живет в его сердце, — подумала Ники. Та женщина, о которой рассказывал Джим? Уилл поет о прошлом?»
Когда песня закончилась, Уилл спел еще одну, потом еще. Наконец его место заняли музыканты, которые начали играть жизнерадостную танцевальную мелодию. А еще через секунду Уилл кружился по залу с одной из поклонниц.
Тим пригласил Ники на танец.
— Готова веселиться? спросил он.
— Спрашиваешь! — ответила она. Тим был хорошим танцором. Он кружил Ники, а другие пары старались следовать за ними.
Музыканты заиграли польку, и преподобный Клей пригласил Ники. Хоть он и был старше нес по крайней мере на тридцать лет, но танцевал с таким подъемом, что когда танец окончился, Ники не могла отдышаться.
Впервые ее пригласил танцевать Уилл, но она это расценила просто как дружеский жест. Как она заметила, Уилл танцевал со всеми дамами, но лишь по одному разу.
— Ты очень красивая сегодня, сказал он.
— Спасибо, — ответила она, разочарованная тем, что он назвал ее красивой, а не прелестной. Она спросила его о матери.
— Все по-прежнему, ответил он. — Она спрашивала о тебе.
— Я хотела навестить ее. — Она будет рада.
Ники думала, что вес это похоже на один из тех жутких школьных вечеров танцев, которые она была обязана посещать. С Уиллом было так просто разговаривать, когда они работали. Тогда она чувствовала себя абсолютно свободно. Почему же все иначе, когда играет музыка и его руки обнимают ее?
Когда он пригласил ее на второй танец, она почувствовала неожиданный прилив радости, что ее выделили из всех других. И Ники уже не уговаривала себя быть осторожной. Нет. У Уилла определенно были секреты, которыми он не хотел делиться. И если он знал о любви больше, чем она, о той любви, которая продолжается вечно то более вероятно, что он уже отдал кому-нибудь эту любовь.
Когда музыка закончилась, он поблагодарил ее церемонным: «Спасибо, мэм». Ники кокетливо улыбнулась: «Пожалуйста». После этого он танцевал со всеми по одному разу из числа тех, кто приглашал его. Она тоже несколько раз приглашала на танцы пожилых мужчин, которые были здесь с женами и детьми.
Приближалась полночь. Ники все время следила глазами за Уиллом. Он, как обычно, был окружен восхищенными женщинами. Наконец скрипач заиграл «Счастливый Новый год». Кейт и Тим заключили Ники в объятия, делясь с ней своей любовью. Джим Дарк тоже подошел обнять Ники.
Она оглядывалась вокруг в надежде увидеть Уилла. Но того и след простыл, он исчез с одной из своих прелестных дам.
Глава 24
С того вечера когда Ники произнесла речь вместо Уилла в кооперативе «Виллоу Кросс», она заняла определенное положение в обществе фермеров. Прошло два года, она стала более активной, все признавали, что она одаренный оратор. Фермеры, как правило, были неразговорчивы, терпеливы и принимали все неприятности без жалоб. Их было трудно подтолкнуть к какому-нибудь действию. Но с тех пор как Ники впервые вышла на трибуну, она доказала, что умеет убеждать. Она могла убедить самых скупых вложить что-нибудь в издание брошюр, самых апатичных — принять участие в демонстрации, которая устраивалась перед центром Хайленда. Были предприняты шаги против планов компании увеличить процент ввозимого табака за счет местных фермеров.
Когда Ники задумывалась от источнике своих новых талантов, то склонна была считать, что его питает ее глубокая ненависть к Хайлендам. Этой страстью она была охвачена больше, чем какой-нибудь другой.
На собрании летом 1983 года Ники выдвинула идею бойкота приближающегося пикника, который Хайленды устраивали в День Труда. Сначала это предложение не встретило поддержки. Многие фермеры ссылались на то, что они и люди компании в этот день встречались как друзья.
Одна женщина сказала, что было бы дурным тоном отвергать гостеприимство.
— А что такое хороший тон? — спрашивала Ники. — Спокойно сидеть, есть с их тарелки и благодарить их за это, а потом уйти ни с чем? Какова, по-вашему, цель этого пикника? Какова она была с самого начала — с 1920 года?
— С 1911 года, — раздался голос сзади. — Мой отец бывал там. Говорил, что никогда не пил так много пива.
— Тысяча девятьсот одиннадцатый год. Более семидесяти лет назад. Позвольте мне сказать вам, что и тогда цели были теми же. Накачать вас раз в год пивом с сосисками, чтобы вы не жаловались в остальное время. Все это ерунда, друзья. Пикник должен заставить нас поверить в то, что Хайленды наши друзья… Но все это вранье — что тогда, что сейчас. Мы должны дать им понять, что нам известна эта игра.
Раздались крики, свист, смех, но когда вопрос был поставлен на голосование, то более двух третей членов кооператива проголосовали за то, чтобы впервые с 1911 года бойкотировать пикник.
После собрания Уилл подошел к Ники.
— Должен признаться, что я предлагал это пять или шесть лет назад, когда мы были в тисках цен, но поднялся такой вой, что у меня не было никакой надежды протолкнуть это дело. Может быть, это происходит потому, что ты так здорово выглядишь, когда выступаешь, что люди выслушивают от тебя то, что они не стали бы слушать из уст другого человека. Как бы там ни было, я счастлив, что уступил тебе свое место.
Ники привыкла к лести Уилла. Он использовал каждую возможность, чтобы сказать ей, как она привлекательна, и это было чудесно. Но, отпустив комплимент, он обычно вскакивал в свой «пикап» и ехал куда-нибудь выпить или проводил вечер с кем-нибудь из членов своего клуба поклонниц.
— Знаешь, Уилл, — сказала она, — мне хотелось бы, чтобы ты не был так доволен моими речами. Мне нужно, чтобы ты поговорил о привозном табаке. Пришло время делать следующие шаги, а не только собирать петиции и отправлять их в Вашингтон. В конце концов, у промышленников целая армия лоббистов в Вашингтоне.
— Это факт, — согласился Уилл. — Мы не можем себе позволить купить такую армию.
— Может быть, и нет, — сказала Ники, — но мы не можем ее игнорировать, если хотим сохранить наши фермы. Уилл с минуту изучал Ники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52