Отдавшись во власть молчаливого парикмахера, Дьюк закурил сигарету и принялся подводить баланс удач и неудач. Плюсом было то, что он одержал верх над «Ригал Тобакко» в борьбе за покупку «Бирмингэм Бразерз», маленькой компании, которая производила нюхательный и жевательный табак. Дьюку хотелось приобрести эту фирму со столетней историей, кроме того было приятно одержать верх над «Ригал».
Но хорошее настроение было испорчено еще одной выходкой Пеппер. Включив телевизор, чтобы посмотреть вечерние новости, Дьюк услышал об аресте своей сестры, которую обвиняли в том, что она нарушала общественное спокойствие и оскорбила офицера. Было похоже на то, что Пеппер и ее бездельники-друзья решили дополнить свою пьяную вечеринку фейерверком. После того как соседи, напуганные тем, что это террористы, сообщили о взрывах в полицию, к дому для расследования подкатила полицейская машина. Увидев у двери полицейского, Пеппер пригласила его присоединиться к ним. Он отказался, и Пеппер, впав в пьяную ярость, принялась оскорблять и бить полицейского.
Лицо Дьюка исказила гримаса, когда он подумал о том, какие скоро появятся статьи, и о том, что имя Хайлендов будет опять вымазано грязью. Дочь Джоан была колючкой у него в боку, теперь даже больше, чем когда они были детьми.
Парикмахер закончил свою работу, слегка припудрил шею Дьюка английским тальком, убрал белую льняную салфетку и исчез, пробормотав:
— До следующей недели, сэр.
Дьюк встал с кресла и подошел к шкафу, где за стеклом хранилась бесценная коллекция сувениров его отца. Здесь все имело отношение к царским и королевским фамилиям, начиная от яиц Фаберже, которые принадлежали последнему русскому царю, и кончая табакеркой с бриллиантами французского короля Людовика XIV.
Дьюк открыл стеклянную дверцу шкафа и достал лучшую вещь коллекции — чудесный золотой кубок, инкрустированный рубинами. Если верить легенде, он принадлежал Генриху VIII, королю Англии, и обладал волшебными свойствами. X. Д. переименовал кубок в «Кубок Хенри» — в свою собственную честь — и говорил, что если выпить из него перед важным делом, то это гарантирует успех.
Дьюк наполнил кубок виски и, подняв его перед портретом отца, осушил.
В детстве Дьюк боялся своего легендарного отца. Но став взрослым, сумел развенчать его образ, напоминая себе о его неудачах и ошибках.
Дьюк опять поднял кубок, но уже обернувшись в сторону большого необработанного изумруда, который был помещен на медную подставку. Дьюк называл его «Безрассудство Хайленда». Ведь его отец купил бесполезную шахту в Бразилии из-за этого одного-единственного камня.
Последний тост он поднял в честь корабля «Хайленд Куин», предположительно первого корабля пароходной линии, известной как «Морское пароходство Хайленда». Но X. Д. закрыл предприятие, после того как его сожгли бразильцы, отдав себя целиком лишь одному бизнесу табачной промышленности.
Глупо, пробормотал Дьюк, допивая виски, — чертовски глупо. После второй мировой войны был шанс купить лишние корабли по низким ценам, но X. Д. пренебрег им. И оставил сына состязаться с компаниями, которые раньше поняли ценность многоотраслевого хозяйства.
Еще одна ошибка X. Д. это жены, которые после его смерти налетели, как вампиры, жаждущие крови, стараясь отобрать еще миллион или два из его собственности.
Дьюк улыбнулся. Он показал этим сукам, включая собственную мать, что для них все кончено. Своим собственным бывшим женам он тоже объяснил, что их ждет, если они переступят границы его щедрости.
Он широко улыбнулся, вспомнив, как его вторая жена потребовала от него дополнительно пятьдесят тысяч долларов за восстановление ее духовных сил каким-то полоумным гуру из Нью-Мексико.
— Ты должен мне, Дьюк, — настаивала она. — Брат Сингх сказал, что ты травмировал мою психику и что уйдут годы, чтобы восстановить ее. Самое малое, что ты можешь сделать, это заплатить за ущерб.
В нескольких крепких выражениях Дьюк разъяснил суке, что случится с ее психикой и с ее бесполезным ослом, если она не уберется из его жизни.
Раздался звонок.
— Вы готовы принять своего брата, мистер Хайленд? — спросила секретарша.
Дьюк бросил взгляд на записную книжку. По его расписанию, Бейб должен был бы подождать с полчаса.
— Впустите его, — сказал Дьюк. Дверь кабинета медленно открылась, чтобы впустить человека, чья внешность мало изменилась. Годы, проведенные под солнцем, оставили загар на его мальчишеском лице. Выцветшие глаза говорили о неудачах и разочарованиях, но он был все еще поразительно красив. В качестве уступки брату Бейб был одет в строгий серый костюм, а не как обычно, в свободную одежду яхтсмена, которую предпочитал.
— Заходи, маленький братец, — пригласил, Дьюк, — заходи и отдохни. Ты, должно быть, устал после перелета.
— Сдвиг во времени, — заметил Бейб. — Ничто не может заменить хороший ночной сон.
— Конечно. Хочешь кофе? — спросил Дьюк, ставя серебряный термос на письменный стол: он отлично знал, какое взбадривающее нужно его брату, чего он хочет.
— Нет, нет, спасибо, — отказался Бейб, бросив долгий взгляд на бар красного дерева, дверцы которого были открыты и где поблескивали бокалы и бутылки. Он посмотрел на часы, как бы решая, когда ему будет удобно попросить выпить.
Видя все это, Дьюк продолжал игру, которая ему так нравилась, но которая доставила бы ему еще больше удовольствия, если бы победа не достигалась так легко. Он взял со стола пачку бумаг.
— Я прочитал твой отчет, маленький братец. Должен сказать, — он помолчал, наблюдая, как Бейб подался вперед, — что я удивлен. Разочарован, — добавил он, видя как Бейб осел в своем кресле. Я просил тебя представить исчерпывающий отчет о наших фермах в Бразилии и Зимбабве. Мне нужно было знать о новых сортах табака, которые мы там разводим. Ты не предупредил меня, что такая работа тебе не по силам, маленький братец.
Голос Дьюка был мягким. Ему доставляло удовольствие унижать Бейба за одно только его существование. Особенно когда это ничего не стоило. Никакого риска. Дьюк рассчитывал прижать Бейба, потому что всегда кто-то работал за его спиной, делая дело как надо.
Бейб побледнел под своим загаром спортсмена. Он боялся этого момента.
— Новые сорта растут хорошо, — сказал он, — я включил это в отчет.
— А О чем же тогда весь остальной треп, маленький братец? — Это мое мнение о том, что нам следует сделать.
— Твое мнение, — повторил Дьюк, ив его голосе послышались саркастические нотки. — А кто тебе сказал, что ты имеешь право на собственное мнение? Ты в своей жизни потратил хоть сколько-нибудь времени на что-нибудь, чтобы заработать право на собственное мнение?
— Нет необходимости разговаривать со мной так, — спокойно сказал Бейб, пытаясь отстоять свое достоинство.
— Есть необходимость, если ты привозишь отчет, который может повредить будущему «Хайленд Тобакко». Представляешь, что может быть, если это попадет в руки какого-нибудь любопытного репортера? вопрошал он, для выразительности размахивая бумагами. — Ты хоть минуту подумал, что собираешь материал для наших врагов? Или думать слишком сложно для…?
— Я думал, что мы повредим «Хайленд Тобакко», если будем продолжать так же, — отрезал Бейб. — Если бы ты мог сам все это увидеть, Дьюк, что видел я… Фермеры, которые работают на нас в Бразилии, крайне бедны. Они голы и босы, обрабатывают поля на волах, Дьюк, это в наш-то век! Для транспортировки они используют деревянные тележки, которые похожи на те, что были в каменном веке. Они живут в лачугах, которые не приспособлены для жилья. Это трудно описать! А дети… Дьюк, их тела покрыты незаживающими язвами. Это… это как колония прокаженных!
— Но в будущем у этих людей будет что-то очень ценное, маленький братец, — подчеркнуто терпеливо сказал Дьюк. — Мы даем им наших квалифицированных агрономов, которые учат их выращивать высококачественный табак на их жалких землях. Мы тратим время и силы, вот почему эти люди должны нам что-то возвращать. А тем временем, — добавил он с улыбкой, — мы можем покупать их табак в два раза дешевле, чем у себя дома.
— В Зимбабве еще хуже, — настаивал Бейб. — Сотни рабочих живут в ужасающей тесноте, все пользуются одним-единственным неисправным туалетом. Нет воды, чтобы помыться, на сотни миль вокруг нет медицинской помощи. На деньги, которые мы платим этим людям, нельзя прожить. Меньше двадцати долларов в месяц. Это хуже, чем рабство.
Дьюк покачал головой.
— Ты жалкий дурак, — сказал он, — жалкий, невежественный дурак! Ты ничего не понимаешь в бизнесе и никогда не поймешь!
От унижения у Бейба вспыхнуло лицо, но те кошмарные условия, которые он видел, так потрясли его, что он продолжил:
— Если такие страдания неизбежны при хорошем бизнесе, то да, я невежествен.
— Рад, что ты наконец понял это, — сказал Дьюк с довольной улыбкой. — И поскольку совершенно очевидно, что ты не подходишь для работы за рубежом, придется мне найти на эту должность кого-нибудь менее сентиментального. Но не падай духом, братец, мы скоро снова поговорим. Я думаю, что если мы оба постараемся, то сможем подыскать что-нибудь соответствующее твоим талантам и возможностям…
Бейб начал было подниматься со стула, но Дьюк еще не закончил.
— И вот еще что. Мне не нравится то, что я слышу о твоей личной жизни. Если ты все еще не научился пить как джентльмен, то, возможно, настало время для повторного курса в «Вудленд Хилс»… — Бейб содрогнулся при упоминании об этом заведении, куда Дьюк отправил его вскоре после смерти X. Д., желая продемонстрировать свою власть. Целых тридцать кошмарных дней Бейб подвергался тому, что врачи называли «терапией отвращения»; после этой пытки хотелось просить избавления в смерти. Это ужасное воспоминание придало Бейбу смелости и он заговорил:
— Старик давно умер, — спокойно сказал он, — а тебе все еще нужно обижать меня?
Бейб боялся, что Дьюк взорвется, но тот был поражен. Да, подумал он, старик давно умер, и он может обращаться со своим младшим братом как захочет, и некому остановить его.
— Почему ты думаешь, что я хочу обидеть тебя? — мягко спросил он. — Разве у меня для этого есть причины?
— Я… я не знаю, — пробормотал Бейб, уже сожалея о своем вопросе.
— Давай подумаем, — сказал Дьюк. — Может быть, я обижаю тебя потому, что Х.Д. бросил мою мать и женился на Джоан?
Бейб молчал.
— Может быть, я обижал тебя потому, что старик забыл о том, что я существую? Потому что заставлял меня зарабатывать жалкие карманные деньги и одновременно неимоверно баловал тебя? Почему он давал тебе все, о чем бы ты не попросил? Разрешил тебе распоряжаться железнодорожными вагонами компании? Подарил тебе пони для поло, потому что ты сказал, что эта игра может тебе понравиться. И никогда не говорил ни слова, если тебе все это надоедало?
Бейб сидел молча, не решаясь прервать Дьюка. Он смотрел на модель «Хайленд Куин». Если бы только X. Д. и дальше занимался пароходной компанией, которую основал, тогда у Бейба было бы дело. Дело, для которого он бы подошел.
Когда Дьюк остановился, чтобы перевести дыхание, Бейб сделал попытку положить этому конец.
— Но X. Д. по-своему любил тебя, — сказал он. — Неважно, что он делал для меня, ты стал его наследником.
— «Любил», — передразнил Дьюк. И как ты думаешь, высоко ли эта любовь котируется сегодня? Нет, братец. X. Д. сделал меня своим наследником потому, что я родился первым. Старик придерживался традиций. Мы с тобой оба знаем, чего стоила его любовь.
Нетерпеливо махнув рукой, Дьюк тем самым дал понять, что разговор окончен.
Бейб поднялся и вышел. Как бы там ни было, ему никогда не приходило в голову спорить со своим братом. Он как послушный сын позволял Дьюку руководить собой. Бейб пробовал одну работу за другой, стараясь изо всех сил даже тогда, когда стало ясно, что Дьюк будет видеть в его попытках одни лишь неудачи.
Отдых наступал для Бейба лишь в периоды «безработицы», тогда он мог участвовать в гонках на своих любимых лодках, Удовлетворенный тем, что поставил Бейба на место, Дьюк поздравил себя с тем, что у него нет детей ни от одного брака. Люди думали, что это было разочарованием для него. Однажды журналист из «Тайм» спросил его, что он чувствует в связи с тем, что у него нет сына и наследника, и он ему честно ответил: «У Наполеона был наследник? У Александра Македонского был наследник? Нет, сэр, я думаю, если человек пытается достичь величия, то это у него лучше получается без детей». Потом он улыбнулся и оставил журналиста осмысливать услышанное. Сам бы он сказал, что у него нет никакого желания иметь в лице сыновей слабых бесполезных существ, вроде того, который только что покинул его кабинет. Еще меньше ему хотелось иметь сына, похожего на него, человека, который будет ждать его смерти, чтобы разрушить все то, что он построил в течение своей жизни.
Нет, думал Дьюк, его мечта о бессмертии заключалась в его видении будущего. У X. Д. была единственная любовь в жизни — его компания. Эта любовь, эта одержимость сужала его кругозор, он думал ограниченно, а не глобально.
На столе у Дьюка стояла миниатюрная теплица — часть будущего проекта. Под защитной пленкой росли образцы новых сортов шсоиапа пенса, которые особенно хорошо прививались в климате Бразилии и в отдельных районах Африки.
Невзирая на жалобы Бейба, проект этот процветал, и через годы обещал обеспечить Хайлендов тоннами дешевого табака.
Но контроль над дешевым привозным табаком был лишь одним элементом преследующего три цели плана Дьюка на будущее. Тройственный план, любил он называть его, за диверсификацию, которую никогда не понимал его отец, и за поиск рынков сбыта продукции «Хайленд Тобакко» за рубежом. Дьюк знал, что добиться высокой прибыли можно с помощью модернизации. Он уже заказал оборудование для производства сигарет, при использовании которого требовалось на 25 процентов табака меньше. Учитывая борьбу за здоровье нации, которую развернули эти ненормальные в Калифорнии и проклятые хиппи, сигареты в стране не продавались так хорошо, как это было раньше, тогда как поставки за рубеж быстро росли и с каждым днем обещали все больше.
Все, к чему бы ни прикасался Дьюк, процветало. Если в будущем его план оправдает себя, то компания «Хайленд Тобакко» станет самой богатой, самой могущественной в мире. Он привлекал к работе умных молодых людей. Всегда полагаясь на собственный инстинкт, он отбирал людей, которые, как и он, чувствовали атмосферу бизнеса, которыми руководила Жадность. Это были люди, проводившие в жизнь его волю, но привносившие в компанию собственные творческие силы. Неустойчивое равновесие, признавал он, но нельзя было не рисковать.
Дьюк нажал кнопку на письменном столе, давая знать мисс Баттерфилд, что он готов принять следующего посетителя. Посмотрев в записную книжку, Дьюк отметил, что этот человек ждал его дольше, чем Бейб, по крайней мере с час. В следующую минуту в кабинет вошел Стерлинг Уэзерби и приблизился к столу.
Не заботясь о любезности, Дьюк не пригласил адвоката присесть.
— Ну, — сказал он, — что там с этим делом, о котором мы говорили?
Адвокат теребил шляпу и неловко переступал с ноги на ногу..
— Я сделал все, о чем мы говорили.
— Но она все еще здесь, — заметил Дьюк. Он был готов взорваться. Но сдержал себя, потому что Уэзерби начал, запинаясь, извиняться.
— У нее, должно быть, есть другие средства, мистер Хайленд, — сказал он. — Клянусь вам, я сделал все, что только мог. Я держал ее вдали все эти годы, делал все…
— И вам за это хорошо платили, — заметил Дьюк. — Теперь, если вы не можете завершить свою работу, я не буду нуждаться в ваших услугах, Уэзерби, ведь так?
— Это лишь дело времени, мистер Хайленд, — перебил его адвокат. Уверяю вас, что это лишь дело времени.
— Вы это сможете сделать сейчас? — мягко спросил Дьюк. — А если для этого нужно время, то я не нуждаюсь в вас, Уэзерби, ясно?
Адвокат уставился на человека, который подписывал его ежегодные чеки на протяжении двенадцати лет.
— Вы не можете этого сделать, — запротестовал он прерывающимся голосом.
— О, но я делаю это. Считайте себя уволенным, Уэзерби. Без пенсии. Теперь прощайте.
Уэзерби, не веря, смотрел на Дьюка Хайленда. Конечно, его доход состоял не только из того, что он здесь получал. Но как только станет известно, что он больше не работает у Хан-ленда, все другие клиенты могут тоже исчезнуть. А если он будет бороться, то что он выиграет? Может лишь надеяться, что опять понадобится Дьюку и что тот переменит свое решение. Уэзерби вышел из кабинета, постарев на несколько лет.
«Черт бы ее побрал, думал Дьюк, черт бы побрал эту дочь шлюхи!». Было невыносимо думать, что она все еще в том доме. Она была постоянным напоминанием о своей матери — женщине, которую X. Д. украл у него, напоминанием о прошлом, которое он хотел навсегда вычеркнуть из своей памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52