— Я теперь подремлю, — сказал он. Когда они выходили из больницы, Лаура взяла Сабрину за руку.
— Мне кажется, я должна извиниться за только что сказанные твоим отцом слова.
— Что он сделал?
— Отослал нас, как только сказал то, что собирался, и добился, что с ним согласились. Он всегда поступает так. Это оказывается очень эффективным в дипломатии, но в обычной жизни помогает не всегда.
— Но разве не успокаивает то, что он последователен даже в горе?
Лаура пристально посмотрела на дочь.
— Вот такое двусмысленное замечание могла бы сделать Сабрина. Это не по-доброму по отношению к твоему отцу.
Сабрина вздохнула:
— Мама, с тобой иметь дело не легче, чем с ним.
«Родители, — подумала она снова. — Но мы продолжаем их любить и жаждать их одобрения, сколько бы лет нам ни было. Как она найдет в себе мужество сказать им правду, когда Гордон поправится? Радуйся, мама, Сабрина не умерла. Горюй сильнее, отец: умерла твоя любимая Стефания». Они оба никогда ее не простят.
— Я надеялась, — сказала на следующее утро Лаура, когда Сабрина отпирала своим ключом «Амбассадор», — что ты не продашь магазин. Конечно, может быть, несправедливо просить тебя об этом. Я знаю, что вам с Гартом нужны деньги, но я надеялась, что ты его сохранишь.
Сабрина не ответила. Ее не было здесь так давно, и теперь, идя по сумеречному залу, она глубоко втягивала в себя воздух, прикасаясь к знакомым вещам, и чувствовала то же, что и когда вошла в дом на Кэдоган-сквер: она вернулась на свое место. Магазин, дом. Здесь каждый дюйм принадлежит ей, создан ею, удерживался на месте ее работой.
— Конечно, я сохраню его, — сказала она.
— Но что ты будешь с ним делать? Если ты не сможешь им управлять…
— Конечно, я буду им управлять, о чем ты говоришь, мама?
— Стефания, я спрашиваю, как ты собираешься управлять «Амбассадором» из Эванстона? Или… ты хочешь сказать, что, возможно, не будешь в Эванстоне? Что вы с Гартом…
— Нет. — Остановившись рядом с матерью у двери в свой кабинет, Сабрина вернулась на землю. — Я как-нибудь договорюсь с Николсом Блакфордом. Он заинтересован в партнерстве.
— Тогда ты будешь изредка приезжать. Ну что ж, это может получиться. Но, конечно, «Амбассадор» на самом деле был делом рук Сабрины. Нужен человек ее калибра, чтобы магазин не потерял своей репутации. Но ты можешь это сделать, если поучишься или поработаешь в каком-нибудь небольшом магазине в Чикаго, чтобы приобрести некоторый опыт. И я буду тебе помогать. — Она обняла Сабрину одной рукой. — О, я могла бы научить тебя очень многому! Ну не здорово ли это будет? Так вот, я предлагаю…
— Мама…
Холодность, прозвучавшая в голосе дочери, заставила Лауру отступить.
— Если ты сейчас не хочешь об этом говорить…
— Я не хочу сейчас об этом говорить.
Сабрина чувствовала, как в ней нарастает напряжение. Этой ночью она не спала, думая о Стефании, и, оказавшись в постели одна впервые за много недель, ощущала себя одинокой и ранимой без прибежища, которое ей давали руки Гарта. Но сильнее всего был гнев на мать: как она осмеливается оскорблять Стефанию, считая, что та не справится с «Амбассадором»? Всю жизнь она предпочитала Сабрину, и вот теперь делает это снова, ведя себя так, словно Стефания обязательно потерпит провал, если возьмет на себя магазин.
«Погоди, это бессмысленно, — сказала она сама себе. — Кто я — Сабрина, защищающая умершую Стефанию? Или Стефания, которая сердится из-за того, что мать в нее не верит?»
— Я не хочу сейчас об этом говорить, — сказала она Лауре. — Мне надо встретиться с Сидни Джонсом, и Николсом, и Брайаном, и через несколько дней я буду лучше знать, что я собираюсь делать.
Она уже шла к двери, увлекая за собой Лауру. Магазин закрыт на неделю. Завтра она придет сюда одна и подумает о будущем.
К следующему дню у нее появился еще один повод идти в «Амбассадор» — это было единственное место, где она могла быть одна. В ее доме жили Лаура и Габриэль, и обе хотели с ней разговаривать. Миссис Тиркелл придумывала какие-то мелкие дела на верхних этажах, чтобы найти кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить о леди Лонгворт. Телефон звонил не умолкая: все хотели принять у себя американскую сестру Сабрины, прежде чем та уедет из Лондона, и хотя она просила миссис Тиркелл всем отказывать, приглашения продолжали поступать. Каждый день приносили цветы, письма и телеграммы. Сабрина бежала в сумеречное тихое прибежище «Амбассадора».
Сидя в одиночестве, она просмотрела книги учета и подшивки бумаг, пролистала каталоги, которые пришли в ее отсутствие. Стефания записала, что продана кушетка, французская бисерная сумочка и несколько других вещей. В записную книжку, лежавшую на полочке за столиком вишневого дерева, она внесла три заказа на устройство интерьера, которые приняла на ноябрь и декабрь. Сабрина уже собиралась положить записную книжку на место, когда увидела, что в ее конец вложено письмо. Оно начиналось словами «Дорогая Сабрина» и было датировано двадцать третьим октября. За день до начала круиза.
"Я все гадала, — писала Стефания, — какой подарок могу тебе оставить, когда уеду в Чикаго, в благодарность за самые чудесные дни моей жизни. Я могла бы купить тебе что-нибудь, но я только что придумала подарок получше, чем все, что можно найти в лондонских шикарных салонах. Это история, которую я держала в секрете, и я записываю ее, чтобы ты ее обнаружила, когда вернешься. Мне будет так забавно представлять твое лицо, когда ты об этом прочтешь, а потом ждать твоего звонка…
Это началось некоторое время тому назад на вечере у Оливии Шассон. Я разговаривала с Розой Рэддисон, когда произошло печальное происшествие…"
«Как чудесно, — подумала Сабрина, читая о разбитом аисте. — Такое простое решение. Почему оно не пришло мне в голову, когда я пыталась сообразить, что делать? Может быть, пожив с двумя живыми ребятишками, я бы тоже это придумала?» Она взяла письмо, чтобы его дочитать:
«Вот почти и все, если не считать того, что Рори Карр действительно приходил позже, после того как я видела его на аукционе, с чудесным севрским фарфором, от которого было страшно обидно отказываться. Но к тому времени ты уже велела мне не иметь с ним дел. Да он и пришел не для того, чтобы продавать на самом деле. Он услышал об аисте и хотел выудить какую-нибудь информацию. Когда он все продолжал любопытничать, я разыграла полицейского следователя и сказала: „Вы не можете рассказать мне ничего, чего бы я уже не знала“. Это его достало — он все поправлял шейный платок с элегантной нервозностью и поспешно удалился. Ох, звонят в дверь. Постараюсь дописать завтра».
Но завтра она умерла.
Вошедшая Александра увидела, как Сабрина аккуратно складывает письмо.
— Миссис Тиркелл выдала ваше убежище. Вы не против, чтобы я нарушила ваше уединение?
— Конечно, нет. Пожалуйста, садитесь. Я все равно мало что делаю.
— Думаете о Сабрине?
— Думаю о Сабрине и Стефании.
— Забавно, я никогда не знала, как вы близки. Наступило молчание.
— Не приготовить ли мне чаю? — спросила Александра.
— Ох, какая я невежливая. Я сейчас. Сабрина поставила чайник на плитку в кабинете Брайана.
— Боюсь, у нас ничего нет, кроме печенья.
— Печенье годится. — Опять молчание. — Вы все еще беспокоитесь об отце?
— Нет, ему намного лучше. Он поедет домой в воскресенье.
— И вы с ним?
— Я… наверное. Скорее всего. Они посидели молча.
— Извините, милочка, — не выдержала, наконец, Александра. — Я никак не могу привыкнуть. Вы привидение? Сабрина говорила мне, что вы двое не похожи.
— Но… зачем ей было так говорить?
— Откуда мне знать? Я думала, она сказала это, потому что это правда. Николс во что-то играл: он обвинил ее в том, что она — Стефания, что вы поменялись местами в Китае — или что-то в этом духе, и Сабрина была великолепна: она так серьезно нахмурилась и велела Николсу сказать ей, кто она, потому что он ее так запутал, что она не может вспомнить. Знаете, я любила эту леди, хотя, кажется, так прямо и не сказала ей об этом. Ну, так вот, после того как Николс объявил, что она Сабрина, я спросила ее, действительно ли вы двое идентичны, а она сказала — нет, он просто так подумал из-за пирожных или его диеты или еще чего-то такого.
Сабрина засмеялась. «Ох, Стефания, молодец. Ты это оставила, чтобы рассказать мне, когда мы встретимся в Чикаго, правда? Чтобы мы могли вместе посмеяться».
Но они не смогут больше ничего делать вместе. Она поспешно встала:
— Посмотрю, что там с чайником.
— Черт, — сказала Александра, иди за ней в кабинет Брайана. — Я дура. Пожалуйста, простите меня, я не хотела вас расстроить. Но я просто не могу привыкнуть к такому сходству — вам, наверное, все время об этом говорят.
Ох, почему я не могу заткнуться и оставить вас в покое?
— Нет, не надо. Я в порядке. Болтовня помогла. — Сабрина уверенной рукой заварила чай и наполнила тарелку печеньем. Она подняла поднос, чтобы отнести его в свой кабинет. — Салфетки, — сказала она Александре, наклоняя голову в сторону шкафчика в углу.
— Вот! Видите? Она сделала то же самое всего неделю тому назад. Понимаете, почему мне трудно? «Стефания сделала это неделю назад. Но я никогда раньше этого не делала».
Сабрина налила чай в чашки и намазала печенье джемом, не спеша раздумывая. Из всех, кого она знала в Лондоне, Александра была самая надежная, ближе всего к ней — и самая закаленная. Александру трудно шокировать. Но она — человек гордый. Останется ли она столь же близким другом, когда узнает, что ее провели?
Это не имело значения. «Я должна кому-то сказать, — думала Сабрина. — Я уже так давно ни с кем не разговаривала — мне необходимо кому-то сказать. Это будет моей репетицией перед тем, как поговорить с Гартом. И рассказать всем остальным».
— Я собираюсь рассказать вам историю, — медленно проговорила Сабрина, — если вы пообещаете выслушать ее до конца, не прерывая и не вынося приговора, пока не узнаете до конца.
— Интригующе звучит. Возможно, что-то нехорошее. Я в нетерпении.
— Вы обещаете?
— Хотите, чтобы я расписалась кровью? Сабрина улыбнулась:
— Нет. Я не стала бы рассказывать, если бы не доверяла…
Звонок над входной дверью прозвенел, оповещая, что кто-то вошел.
— Сейчас вернусь. Я думала, что повесила на дверь табличку «Закрыто».
На фоне витрины вырисовывалась высокая фигура. Сабрина разглядела седеющие волосы, легкую сутулость, тонкую трость в руке.
— Миссис Андерсен? — спросил он.
— Да. Но магазин закрыт. Если вы зайдете на следующей неделе…
— Я из Скотланд-Ярда, миссис Андерсен. — Он предъявил свое удостоверение. — Следователь, сержант Томас Фелпс. Я был бы благодарен вам, если бы вы уделили мне несколько минут вашего времени, чтобы поговорить о смерти вашей сестры.
— Из Скотланд-Ярда? Он прошел мимо нее.
— Мы могли бы где-нибудь сесть?
Ничего, не видя, Сабрина повернулась и провела его в кабинет. «Им как-то удалось узнать? Они знают, что она — Сабрина. Так что ей все же не удастся рассказать все так, как она хотела. Все узнают об этом из путаницы, которую устроит полиция, репортеры, сплетники… И Гарт тоже узнает об этом от полиции, когда они позвонят сказать, что его жена мертва. В лондонском обществе это будет скандалом. Дома, в Эванстоне, будут боль, гнев и слезы…»
— Боже! — вскричала Александра, взглянув в ее лицо, когда она вошла в кабинет. — Что такое? — Она посмотрела на Фелпса и встала. — Если вы считаете, что мне следует уйти, душенька… Стефания.
— Нет, если вы не против, останьтесь… Мне бы хотелось, чтобы вы побыли со мной.
— Это секрет, миссис Андерсен, — сказал Фелпс.
— Тогда княгиня Мартова сохранит ваш секрет, — холодно отозвалась Сабрина. — Я прошу ее остаться. Он поколебался, потом пожал плечами. Все равно это скоро будет знать весь Лондон. Одной сплетницей больше… какая разница? Он сел и достал записную книжку.
— В ходе нашего расследования, — начал сержант, — мы узнали, что некоторые из тех, кто находился на борту яхты мистера Стуйвезанта, были не теми, кем казались.
Сабрина не отводила от него взгляда, ожидая, когда его монотонный неспешный голос назовет ее леди Лонгворт.
— Как вы узнали?
— Пожалуйста, миссис Андерсен, позвольте мне говорить по порядку.
«Миссис Андерсен. Он назвал меня миссис Андерсен».Она наблюдала за ним в ожидании той минуты, когда он попытается ее поймать.
— Позвольте рассказать вам то, что нам пока удалось узнать. Леди Лонгворт прилетела в Ниццу с Максом Стуйвезантом и двумя другими парами двадцать четвертого октября. Оттуда они на машине доехали до Монако. Какое-то время они провели в Монте-Карло, пока яхта мистера Стуйвезанта загружалась припасами. Примерно в половине пятого они взошли на борт яхты и покинули гавань. Когда они прошли приблизительно две мили — это было примерно в пять тридцать вечера, — яхта взорвалась и загорелась.
Сабрина подалась назад, а Александра подошла к ней и уселась на ручке кресла.
— Есть необходимость в подробностях? — спросила она.
— Если бы я так не считал, я не вдавался бы в них. — Фелпс заглянул в свои заметки. — К тому моменту, когда подошли спасательные катера, яхта уже затонула. Они сосредоточились на поисках потерпевших и тел погибших. Троих они нашли сразу же, и среди них была леди Лонгворт. Извините, миссис, я понимаю, что это причиняет вам боль, но я пытаюсь объяснить, почему яхту осмотрели всего несколько дней тому назад.
— Какая разница? — спросила Сабрина, удивляясь, почему он так тянет с разоблачением. Они что-то нашли на яхте? Что-то, что было у Стефании?
Фелпс зачитывал из своей книжечки:
— Уверенное опознание, сделанное прежним мужем леди Лонгворт, виконтом Лонгвортом, было произведено в час ночи, и я имею сведения, что вы были извещены примерно часом позже, в Америке в это время наступил вечер. К этому моменту яхта уже затонула, и вместе с ней еще несколько человек из бывших на ее борту. Водолазы смогли поднять ее всего два дня назад. И мы обнаружили, миссис Андерсен, — то есть французская полиция обнаружила — большую дыру в борту ниже ватерлинии в районе салонов. Они сообщили, что…
— Салонов? — Сабрина подалась вперед. — Салоны совершенно не там, где баки с топливом. Так что они не могли быть причиной взрыва.
Фелпс был озадачен. Откровение, к которому он вел дело, было вырвано из его рук.
— Вот именно. Мы считали поначалу, что дело в топливном баке. Теперь мы знаем, что это не так. На самом деле мы думаем….
— Вы думаете, что в салоне взорвалась бомба.
Проигравший Фелпс откинулся на спинку кресла. Он был следователем низкого ранга, который проводит предварительное расследование для того, чтобы вышестоящие люди могли сделать выводы. В его работе было так мало интересного, и она лишена блеска. Единственный момент, когда он мог получать от нее удовольствие, — это если его слушатели ахали, услышав от него неожиданные сведения. И вот теперь, как раз тогда, когда он собирался их выложить, эта бледная красавица, слишком сообразительная — просто рискованно сообразительная — отняла у него момент торжества.
— Но это значит, что было совершено убийство, — говорила теперь она, и сержант посмотрел на нее с невольным восхищением.
— Весьма вероятно, мэм. Так что мы пытаемся выяснить, не имели ли врагов мистер Стуйвезант или его гости. Ну, я не хочу сказать, что у леди Лонгворт были враги, но мы получили сведения от двух журналистов — Майкла Бернарда и Джоли Фэнтом, — что они недавно узнали, что мистер Стуйвезант был владельцем компании под названием «Вестбридж импорт», и они также сказали, что леди Лонгворт иногда покупала… Миссис Андерсен!
Но Александра обняла ее и не дала упасть, пока в уме Сабрины крутилось письмо Стефании: "Я разыграла полицейского следователя и сказала: «Вы не можете рассказать мне ничего, чего бы я уже не знала…»
Вы не можете рассказать мне ничего, чего бы я уже не знала.
Вы не можете рассказать мне ничего…
«Они охотились за мной. Они думали, что я знаю об их подделках».
Фелпс был удовлетворен. Он добился желаемого эффекта.
— У меня есть несколько вопросов, миссис Андерсен, — мягко сказал он.
Сабрина подняла голову. Они не знают, кто она такая. Их интересует нечто похуже.
— Пожалуйста.
Фелпсу было любопытно. «Ее мучает что-то еще, — думал он. — Она напугана. Чем? Чем-то, связанным с „Вестбриджем“. Но что это может быть? Она живет в Америке, она не имеет к ним никакого отношения».
— Во-первых, — начал сержант, — леди Лонгворт рассказывала вам о Максе Стуйвезанте?
— Упоминала, что едет с ним в круиз.
— А что она говорила о круизе? Или о других гостях? Куда они направлялись?
— Нет. Ничего.
— Она не говорила о врагах, которых мог, был иметь Стуйвезант?
— Мистер Фелпс, моя сестра никогда не разговаривала со мной о делах Макса Стуйвезанта или о людях, с которыми он имел дело.
Фелпс был озадачен. Он готов был поклясться, что она говорит правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65