Дались мне его губы! Надо встать, попрощаться и уйти.
— Музыкальные программы? Оперу? Клипы?
Поп-музыку? Джаз?
Боже, что я несу? Почему он молчит? Почему у меня вспотели руки? Почему вдруг так трудно стало дышать? Почему в животе защекотали крыльями бабочки?
— Или вы сами поете им? Вы владеете музыкальными инструментами? Гитарой? Балалайкой?..
— Пойдемте. — Он взял меня за руку, и мы оба вздрогнули, одновременно с силой сжав друг другу пальцы, и почему-то вскочили с дивана. — Пойдемте скорее! Скорее, Софи!
Он потянул меня к двери, другой рукой распахивая ее, а я вдруг подумала: зачем куда-то идти, почему это не может произойти здесь, если оно все равно должно произойти, и совершенно ясно, и давно ясно, что оно произойдет, что оно неизбежно...
— Поцелуй меня! — От озноба мои зубы щелкнули, и волна огненного тока прокатилась по спине. — Ну же! Виктор!
— Не здесь! Там, там! В спальне! Скорее! — По его побледневшему лицу блуждали красные пятна, и дрожь била его не слабее, чем меня.
— Почему? — Я схватила его за обе руки и потянула к себе.
— Здесь нель...
Но я не дала ему договорить, прижала своп ладони к его вискам и впилась в его губы. У меня сразу закружилась голова... Наверное, у Виктора тоже, потому что мы тут же оказались на полу, но, едва переведя дух, Виктор отстранился и опять позвал меня в спальню, хотя он точно так же, как и я, был в полуобмороке от нестерпимого лихорадочного жара.
— Можно, Виктор, можно...
Я подползла к нему и провела ладонями по его груди. Радостно чувствуя биение внутри его тела, мои руки двигались ниже, расстегивая пуговицы его рубашки. Виктор застонал и набросился на меня, беспорядочно целуя все, что попадалось на пути его губам. Он шептал какие-то сумбурные ласковые слова, а потом, когда на нас оставалось уже совсем мало одежды и оно должно было вот-вот произойти, очень отчетливо произнес:
— Это в первый раз, в первый раз!..
И вдруг прямо над моим ухом тонко залаял щенок. От неожиданности мы громко охнули, невольно разжимая объятия. Щенок на всех четырех лапах меховой подушкой отпрыгнул в сторону, и под ним начала расползаться лужица. В полуметре от наших лиц.
— Что же ты наделал, глупыш? — грустно произнес Виктор, помогая мне встать, а щенок сконфуженно попятился к двери и юркнул в коридор.
Мы растерянно смотрели друг на друга.
— Я же говорил вам, миледи, что этим надо заниматься в спальне, а не в гостиной на глазах у прародительницы.
Он поднял с пола и протянул мне мои и свои вещи. Отцовская булавка на его галстуке укоризненно блеснула. Я промолчала.
— Не расстраивайтесь, миледи. — Виктор погладил меня по плечам. — Я сейчас все уберу, и мы пойдем в спальню, если вы не передумали.
Зачем он это сказал? Вся предыдущая сцена сразу же показалась мне невероятно пошлой и безнравственной. У меня есть Анри, а я возжелала какого-то чужого парня, причем странного и сомнительного...
Виктор, не одеваясь, пошел за тряпкой, а я же начала одеваться, не раздумывая. Надо бы радоваться, что ничего не произошло, уговаривала я себя, но почему-то радоваться не получалось. Может быть, все-таки пойти с ним в спальню и попробовать довести все до конца?
Нет! Нет! Ни в коем случае!
Где-то в недрах квартиры зазвонил телефон.
Виктор вернулся с тряпкой в одной руке и с телефонной трубкой в другой.
— Ладно, патрон, не переживай, я все сделаю, — не особенно убедительным тоном говорил он. — Хорошо, хорошо, буду через полчаса.
Ну не через полчаса, так минут через сорок.
Можно подумать, ты не знаешь, как меня найти. Да, сестра улетела. Проводил... Патрон, ну честное слово, я уже еду!
Виктор выглядел ужасно нелепо: в расстегнутой рубашке и без брюк...
— Вот. Надо на работу. — Виктор бросил тряпку в лужу и протянул мне телефон как вещественное доказательство. — Ох, извините.
Он смущенно запахнул рубаху, вероятно, только сейчас до него дошло, что я уже оделась.
Рубаха все равно не прикрыла того факта, что Виктору теперь тоже вовсе не до секса. Он взял с дивана свою одежду и, повернувшись ко мне спиной, надел трусы, а потом брюки. Я чувствовала его неловкость и старательно рассматривала посуду в стеллаже.
— Я чувствую себя полным идиотом, — не поворачиваясь ко мне, пожаловался Виктор. — И вы передумали, и патрон потерял...
— Все к лучшему, Виктор. У меня есть жених, — жестоко отрезала я. — Забудем это недоразумение, чтобы не жалеть ни о чем, если придется встретиться позже при других обстоятельствах.
Следовало бы добавить: «А, именно в суде по поводу похищенных ценностей», — но я решила, что будет лучше, если подробности он узнает от комиссара полиции, а не от меня, и не сейчас.
— Значит, вы не против, если сегодня мы поужинаем вместе?
— По-тря-сающе устроены мужчины! Вы всегда сумеете вывернуть все в собственную пользу!
Вы не расслышали, что у меня есть жених?
— Но ведь я же предлагаю вам не соединиться со мной узами брака, а всего лишь поужинать вместе!
От возмущения я даже не нашлась, что ответить, и лишь судорожно сглотнула воздух.
И тут в комнату ворвался Шено, лихо мотая головой, а вместе с ней — и моей сумочкой в «зубах. Следом тянулся ее донельзя изгрызенный ремешок. А сам же малыш ньюф был весь в какой-то не то муке, не то в светлой пыли. Он бросил сумочку, чихнул и задорно тявкнул, приглашая поиграть всем вместе с его добычей.
— Что же это вам, Софи, так везет сегодня, — попытался пошутить Виктор, отбирая у щенка мою сумочку, которая к тому же оказалась пустой, поскольку, как выяснилось минутой позже, все ее содержимое было раскидано по коридору и обильно посыпано пудрой из моей разбитой пудреницы. — Мы сейчас же поедем и купим вам все новое — и сумочку, и косметику...
Он помог мне собрать уцелевшее от зубов щенка в целлофановый пакет, виновато
повторяя, что доставил мне столько неприятностей, затем взял со стеллажа одну из табакерок, порылся в ней и протянул мне крошечное колечко с изумрудами:
— Возьмите хотя бы это». Прошу вас, не отказывайтесь.
Усталость давно подбиралась ко мне, но сейчас она обрушилась на мои плечи, как неверно рассчитанная крыша. Не возражая и не благодаря, я надела кольцо. В моих ушах стоял шум от ударов о землю покореженных балок, разбившихся кирпичей и осыпавшейся черепицы, а горло и глаза саднило от заслонившего солнце облака пыли...
— Как я рад, что оно вам впору!
Естественно, оно пришлось мне впору, потому что это было мое кольцо! Вместе с уцелевшим колье и уже упоминавшимися серьгами оно некогда составляло комплект, но мамины пальцы поправились с возрастом, и она отдала его мне... Допустим, к «знакомой замужней даме» каким-то образом попали наш сервиз, серьги и папина булавка, все это было украдено одновременно. Но кольцо! Я ведь была уверена, что потеряла кольцо, катаясь на лыжах в Альпах, и столько раз ругала себя за то, что взяла его с собой!..
Потом мы спустились к машине и поехали на Риволи <На улице Риволи находится крупный универмаг BHV Bazar de l'Hotel de Ville.>. Виктор, незаметно, по его мнению, поглядывая на часы, молниеносно приобрел мне сумочку и гору косметики. Я отдавала себе отчет, что все это доставляет ему исключительное удовольствие, и он накупил бы еще больше, будь у него впереди свободное время, а не встреча с начальством. Наверное, мне следовало бы вести себя иначе, а не снисходительно кивать при виде очередного флакона духов или тюбика помады, но гул от падения крыши стоял в моих ушах, а шершавая пыль засела в горле. И, похоже, в глазах, в носу, в волосах и под одеждой тоже...
— До вечера, миледи? — спросил Виктор, когда я наотрез отказалась от предложения подвезти меня куда-либо. — Шено будет очень рад.
— Да-да, конечно, — хрипловато ответила я и, не дожидаясь, пока Виктор попытается поцеловать меня или пожать мою руку, бросилась прочь.
Вернее не прочь, а всего лишь к ближайшему киоску. Я купила сигареты и зажигалку, собственное безволие больше не беспокоило меня.
Глава 7, в которой я вернулась домой
С новой сумочкой и со старым кольцом на пальце я вернулась домой. Неубранная постель, чашки с остатками утреннего кофе, засохшие рогалики, распечатанная, но нетронутая плитка шоколада, горка выжатых апельсинов, из которых ночью Анри делал мне сок...
Боже! Прошла целая вечность! Анри наверняка давным-давно прилетел и уже сто раз позвонил мне! И что я объясню ему? Где я была?
Хорошо, купила себе новую сумочку на Риволи.
А кольцо? Он же прекрасно помнит это кольцо и то, как я рыдала, лишившись его позапрошлой зимой...
Я прокрутила автоответчик, но не обнаружила никаких известий от Анри. Странно. Неужели у него до сих пор не было времени позвонить? Я взглянула на часы. Шестой час вечера. А ведь я ничего не ела со вчерашнего дня, если не считать сока и крошечных пирожных.
«От пирожных губы делаются сладкими, — заметила пухлая русская прабабушка и облизнулась. — Мой муж любит целовать сладкие губы...»
А у меня горькие! Я тоже облизнулась, передразнивая ее.
Во рту опять была мерзкая горечь вместе с привкусом песка и сухой пыли. Я заглянула в холодильник. Йогурт, остатки сыра в целлофане, апельсины, открытая банка с корнишонами, увядший кочанчик салата, бутылка пива Анри, в морозилке — пара пакетов с мороженой цветной капустой. Ну и гадость же все это!
«На твоем месте я бы попробовала шоколаду, сварила бы свежий кофе», — не унималась чужая родственница.
И этот сойдет! Учить меня вздумала!
Я допила глоток из утренней чашки, поморщилась от горечи, допила из чашки Анри. Его кофе был приторно-сладким, и на дне, как обычно, — лепешка слипшегося сахара. Мерзость!
Я закурила и легла на диван поверх неубранной постели, поставив пепельницу рядом.
Ну и что мне теперь делать? Позвонить в полицию и сказать: «Здравствуйте, комиссар Лестье, это Софи Норбер. Полтора года назад вы расследовали дело об ограблении квартиры моего отца. Я знаю, где находятся все пропавшие вещи. Серебряный кофейный сервиз — так называемый „сервиз Марии-Антуанетты“, булавка для галстука, серьги, кольцо...»
Но кольцо ведь никто не похищал! Как же оно оказалось с остальными вещами вместе?
Впрочем, оно уже у меня... Я закурила очередную сигарету, заставив себя сосредоточиться на деле.
Хорошо, я позвоню и продиктую адрес Виктора; я прекрасно запомнила номер квартиры и номер дома на улице Пайен. Они заберут его, Шено останется один... Попрошу комиссара привезти щенка ко мне!
Нет, я не могу звонить в полицию, полиции придется рассказывать, каким образом я познакомилась с Виктором, что делала у него дома...
Допустим, я опущу подробности, а кто запретит ему? И тогда все узнают, как мы пили с ним кофе и чуть было не стали любовниками!
У него такие красивые губы и шелковистые волосы... Он сильный и нежный... И рассказывает сказки... Нет, это подло, взять и заявить на него в полицию! Надо просто попросить Виктора самому сходить в полицию и не наболтать там лишнего! Он сделает это для меня, я же не безразлична ему, не стал бы он просто так дарить кольцо...
Да, но тогда мне придется рассказать Виктору про похищение, и где гарантия, что он не сообщит «замужней даме»? С какой стати ему идти в полицию, если он ничего не украл, а все купил у нее? Он же наверняка заплатил, и кругленькую сумму — даже если считать сервиз копией, все равно серебро стоит недешево. Ведь полиция не вернет ему денег, а «замужняя дама» вернет скорее всего...
Нет, Виктору ничего рассказывать нельзя.
Надо звонить комиссару Лестье и «просить его ничего не рассказывать моим близким! Сейчас выкурю еще одну сигарету и позвоню. Это что же, в пачке осталось четыре штуки? Нет, не может быть! Неужели я выкурила шестнадцать сигарет подряд после того, как рассталась с Виктором? А ведь он тоже бросил курить вчера. Интересно, закурил бы он, если бы узнал про сервиз? Закурил бы, точно бы закурил. Он же просил у меня сигарету перед тем как... А если бы щенок не помешал нам и все бы произошло?
Все-таки как хорошо, что ничего не было'. Что бы я тогда сказала Анри?
Ничего бы не сказала... А кольцо? Анри же спросит, откуда у меня кольцо?.. Это что, предпоследняя сигарета? И я после этого удивляюсь, почему во рту такая горечь?
Нет, ну все-таки, почему до сих пор не звонит Анри? Разве я не могу рассказать ему про то, что была у Виктора? Ничего не произошло, я просто познакомилась с ним, чтобы разведать про булавку. Потому и пошла к нему домой. Что такого? По большому счету я ни в чем не провинилась перед Анри.
Я сама расскажу все сначала ему, а потом сообщу в полицию. И будет совсем не важно, что там наболтает им Виктор, Анри поверит мне, а не полицейским. И вообще, с какой стати комиссару полиции передавать что-либо Анри?
Почему Анри? Комиссар может рассказать моим родителям... Что, например? Например, про кольцо. Виктор же обязательно скажет, что подарил мне кольцо, а его не крали из квартиры, оно пропало в Альпах...
Я повертела кольцо на пальце и, заглянув в пачку, невольно вздохнула. Все, Софи Норбер, принимай решение! У тебя осталась последняя сигарета и ты получишь право выкурить ее только после того, как примешь решение!
Любое решение? Да, любое. Я встала с дивана. Очень хорошо, в таком случае я сейчас пойду в кафе напротив и пообедаю, вернее поужинаю, потому что за окном темнеет. А вдруг, пока тебя не будет, позвонит Анри? Ну и что, мобильный со мной и совершенно не пострадал от щенячьих зубов! А если позвонит Виктор? Ты же собиралась ужинать с ним! Вовсе нет, и к тому же, вдруг пришло мне в голову, Виктор не позвонит! Он не знает моего телефона!
Как это я раньше не сообразила, когда он сказал мне: «До вечера, миледи!» и «Шено будет рад». Он что, предполагал, что я сама явлюсь к нему домой, общаться с Шено? Так не назначает свидания тот, кто действительно хочет встретиться! Тот, кто хочет встречаться, спрашивает номер телефона, а Виктор не спросил. Значит, он больше не хочет встречаться со мной?
Конечно, не хочет! Эта мысль принесла мне облегчение, но и некоторую обиду. Выходит, он не намерен встречаться, но по-джентльменски сделал мне подарок, как бы в смысле извинения за причиненные неудобства... И очень хорошо! Я имею полное право не переживать и звонить в полицию!
Молодец, Софи Норбер! Ты приняла решение, можешь спокойно выкурить последнюю сигарету и тем временем продумать, что ты расскажешь Анри, а потом позвони ему на мобильный. Не в моих правилах звонить мужчинам, даже собственному жениху, однако сейчас это вполне уместно, потому что речь идет о фамильных ценностях.
Я достала последнюю сигарету и щелкнула зажигалкой, но вместо язычка пламени выскочила беспомощная искорка. Я щелкнула еще раз и еще, но дешевая зажигалка только искрила, безмятежно забыв о своем предназначении. Да что же это такое! Я обвела взглядом свое жилье — не может быть, чтобы в доме не было другой зажигалки! Я же хорошо помню, как вчера Анри Щелкал зажигалкой за моей спиной, когда раскладывал свои дурацкие карты, вон они до сих пор лежат на журнальном столике, а червонный король сверху...
Червонный король! С ума сойти, ведь Анри точно нагадал мне рандеву и блондина — червонного короля! И еще безумную любовь и прибыль... Ладно, любовь побоку, главное, прибыль!
Кольцо уже «прибыло» ко мне, скоро «прибудет» и все остальное. Я должна срочно рассказать об этом совпадении Анри, он будет очень горд, что его любимые карты случайно оказались правы!
Я набрала номер его мобильного и вдруг услышала приглушенные телефонные сигналы.
Наверное, звонит мой мобильный в сумочке, подумала я. А Анри не отвечал мне. Я ошиблась или плохо соединили? Я повесила трубку, чтобы достать из сумочки свой аппаратик, но телефонные сигналы тотчас умолкли. На всякий случай я положила мобильный рядом с собой и еще раз набрала номер Анри. Попискиванье раздалось снова, причем оно определенно шло вовсе не от моего мобильного, а из письменного стола. Странно.
Не вешая трубку, я по очереди заглянула в ящики письменного стола, и в нижнем обнаружила мобильник Анри, который призывно верещал и высвечивал номер моего телефона. Что за ерунда! Я принялась нажимать на все кнопки подряд, похоже, все из памяти было стерто, и вдруг на экранчике возникло слово «Прощай!»...
Я похолодела, буквально физически ощущая, как подо мной с грохотом рушатся какие-то скалы и утесы... Нет, никакие не скалы и не утесы, а лестница! Это подо мной рушится безобразная лестница Маршана! Конечно, сначала обвалилась крыша, а теперь лестница! Все из-за нее! Если бы не это чудовище, ничего бы не произошло!
Мерзкое чудище! Я тебя уничтожу!
Я включила компьютер. Скорее! Так, фасад, вид слева, крыша... Ага! Файл «Интерьер»!
На мониторе появилась лестница... Сейчас, сейчас! У меня затряслись руки, и мышь начала вести себя беспомощнее зажигалки... А лестница нагло и непоколебимо взирала на меня с экрана!
Она изощренно мстит мне за то, что я хочу ее разрушить! Если бы не она, я бы не поссорилась ночью с Анри, и не поехала бы утром провожать его в аэропорт, и не наболтала бы ему дури, и он бы не сказал мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— Музыкальные программы? Оперу? Клипы?
Поп-музыку? Джаз?
Боже, что я несу? Почему он молчит? Почему у меня вспотели руки? Почему вдруг так трудно стало дышать? Почему в животе защекотали крыльями бабочки?
— Или вы сами поете им? Вы владеете музыкальными инструментами? Гитарой? Балалайкой?..
— Пойдемте. — Он взял меня за руку, и мы оба вздрогнули, одновременно с силой сжав друг другу пальцы, и почему-то вскочили с дивана. — Пойдемте скорее! Скорее, Софи!
Он потянул меня к двери, другой рукой распахивая ее, а я вдруг подумала: зачем куда-то идти, почему это не может произойти здесь, если оно все равно должно произойти, и совершенно ясно, и давно ясно, что оно произойдет, что оно неизбежно...
— Поцелуй меня! — От озноба мои зубы щелкнули, и волна огненного тока прокатилась по спине. — Ну же! Виктор!
— Не здесь! Там, там! В спальне! Скорее! — По его побледневшему лицу блуждали красные пятна, и дрожь била его не слабее, чем меня.
— Почему? — Я схватила его за обе руки и потянула к себе.
— Здесь нель...
Но я не дала ему договорить, прижала своп ладони к его вискам и впилась в его губы. У меня сразу закружилась голова... Наверное, у Виктора тоже, потому что мы тут же оказались на полу, но, едва переведя дух, Виктор отстранился и опять позвал меня в спальню, хотя он точно так же, как и я, был в полуобмороке от нестерпимого лихорадочного жара.
— Можно, Виктор, можно...
Я подползла к нему и провела ладонями по его груди. Радостно чувствуя биение внутри его тела, мои руки двигались ниже, расстегивая пуговицы его рубашки. Виктор застонал и набросился на меня, беспорядочно целуя все, что попадалось на пути его губам. Он шептал какие-то сумбурные ласковые слова, а потом, когда на нас оставалось уже совсем мало одежды и оно должно было вот-вот произойти, очень отчетливо произнес:
— Это в первый раз, в первый раз!..
И вдруг прямо над моим ухом тонко залаял щенок. От неожиданности мы громко охнули, невольно разжимая объятия. Щенок на всех четырех лапах меховой подушкой отпрыгнул в сторону, и под ним начала расползаться лужица. В полуметре от наших лиц.
— Что же ты наделал, глупыш? — грустно произнес Виктор, помогая мне встать, а щенок сконфуженно попятился к двери и юркнул в коридор.
Мы растерянно смотрели друг на друга.
— Я же говорил вам, миледи, что этим надо заниматься в спальне, а не в гостиной на глазах у прародительницы.
Он поднял с пола и протянул мне мои и свои вещи. Отцовская булавка на его галстуке укоризненно блеснула. Я промолчала.
— Не расстраивайтесь, миледи. — Виктор погладил меня по плечам. — Я сейчас все уберу, и мы пойдем в спальню, если вы не передумали.
Зачем он это сказал? Вся предыдущая сцена сразу же показалась мне невероятно пошлой и безнравственной. У меня есть Анри, а я возжелала какого-то чужого парня, причем странного и сомнительного...
Виктор, не одеваясь, пошел за тряпкой, а я же начала одеваться, не раздумывая. Надо бы радоваться, что ничего не произошло, уговаривала я себя, но почему-то радоваться не получалось. Может быть, все-таки пойти с ним в спальню и попробовать довести все до конца?
Нет! Нет! Ни в коем случае!
Где-то в недрах квартиры зазвонил телефон.
Виктор вернулся с тряпкой в одной руке и с телефонной трубкой в другой.
— Ладно, патрон, не переживай, я все сделаю, — не особенно убедительным тоном говорил он. — Хорошо, хорошо, буду через полчаса.
Ну не через полчаса, так минут через сорок.
Можно подумать, ты не знаешь, как меня найти. Да, сестра улетела. Проводил... Патрон, ну честное слово, я уже еду!
Виктор выглядел ужасно нелепо: в расстегнутой рубашке и без брюк...
— Вот. Надо на работу. — Виктор бросил тряпку в лужу и протянул мне телефон как вещественное доказательство. — Ох, извините.
Он смущенно запахнул рубаху, вероятно, только сейчас до него дошло, что я уже оделась.
Рубаха все равно не прикрыла того факта, что Виктору теперь тоже вовсе не до секса. Он взял с дивана свою одежду и, повернувшись ко мне спиной, надел трусы, а потом брюки. Я чувствовала его неловкость и старательно рассматривала посуду в стеллаже.
— Я чувствую себя полным идиотом, — не поворачиваясь ко мне, пожаловался Виктор. — И вы передумали, и патрон потерял...
— Все к лучшему, Виктор. У меня есть жених, — жестоко отрезала я. — Забудем это недоразумение, чтобы не жалеть ни о чем, если придется встретиться позже при других обстоятельствах.
Следовало бы добавить: «А, именно в суде по поводу похищенных ценностей», — но я решила, что будет лучше, если подробности он узнает от комиссара полиции, а не от меня, и не сейчас.
— Значит, вы не против, если сегодня мы поужинаем вместе?
— По-тря-сающе устроены мужчины! Вы всегда сумеете вывернуть все в собственную пользу!
Вы не расслышали, что у меня есть жених?
— Но ведь я же предлагаю вам не соединиться со мной узами брака, а всего лишь поужинать вместе!
От возмущения я даже не нашлась, что ответить, и лишь судорожно сглотнула воздух.
И тут в комнату ворвался Шено, лихо мотая головой, а вместе с ней — и моей сумочкой в «зубах. Следом тянулся ее донельзя изгрызенный ремешок. А сам же малыш ньюф был весь в какой-то не то муке, не то в светлой пыли. Он бросил сумочку, чихнул и задорно тявкнул, приглашая поиграть всем вместе с его добычей.
— Что же это вам, Софи, так везет сегодня, — попытался пошутить Виктор, отбирая у щенка мою сумочку, которая к тому же оказалась пустой, поскольку, как выяснилось минутой позже, все ее содержимое было раскидано по коридору и обильно посыпано пудрой из моей разбитой пудреницы. — Мы сейчас же поедем и купим вам все новое — и сумочку, и косметику...
Он помог мне собрать уцелевшее от зубов щенка в целлофановый пакет, виновато
повторяя, что доставил мне столько неприятностей, затем взял со стеллажа одну из табакерок, порылся в ней и протянул мне крошечное колечко с изумрудами:
— Возьмите хотя бы это». Прошу вас, не отказывайтесь.
Усталость давно подбиралась ко мне, но сейчас она обрушилась на мои плечи, как неверно рассчитанная крыша. Не возражая и не благодаря, я надела кольцо. В моих ушах стоял шум от ударов о землю покореженных балок, разбившихся кирпичей и осыпавшейся черепицы, а горло и глаза саднило от заслонившего солнце облака пыли...
— Как я рад, что оно вам впору!
Естественно, оно пришлось мне впору, потому что это было мое кольцо! Вместе с уцелевшим колье и уже упоминавшимися серьгами оно некогда составляло комплект, но мамины пальцы поправились с возрастом, и она отдала его мне... Допустим, к «знакомой замужней даме» каким-то образом попали наш сервиз, серьги и папина булавка, все это было украдено одновременно. Но кольцо! Я ведь была уверена, что потеряла кольцо, катаясь на лыжах в Альпах, и столько раз ругала себя за то, что взяла его с собой!..
Потом мы спустились к машине и поехали на Риволи <На улице Риволи находится крупный универмаг BHV Bazar de l'Hotel de Ville.>. Виктор, незаметно, по его мнению, поглядывая на часы, молниеносно приобрел мне сумочку и гору косметики. Я отдавала себе отчет, что все это доставляет ему исключительное удовольствие, и он накупил бы еще больше, будь у него впереди свободное время, а не встреча с начальством. Наверное, мне следовало бы вести себя иначе, а не снисходительно кивать при виде очередного флакона духов или тюбика помады, но гул от падения крыши стоял в моих ушах, а шершавая пыль засела в горле. И, похоже, в глазах, в носу, в волосах и под одеждой тоже...
— До вечера, миледи? — спросил Виктор, когда я наотрез отказалась от предложения подвезти меня куда-либо. — Шено будет очень рад.
— Да-да, конечно, — хрипловато ответила я и, не дожидаясь, пока Виктор попытается поцеловать меня или пожать мою руку, бросилась прочь.
Вернее не прочь, а всего лишь к ближайшему киоску. Я купила сигареты и зажигалку, собственное безволие больше не беспокоило меня.
Глава 7, в которой я вернулась домой
С новой сумочкой и со старым кольцом на пальце я вернулась домой. Неубранная постель, чашки с остатками утреннего кофе, засохшие рогалики, распечатанная, но нетронутая плитка шоколада, горка выжатых апельсинов, из которых ночью Анри делал мне сок...
Боже! Прошла целая вечность! Анри наверняка давным-давно прилетел и уже сто раз позвонил мне! И что я объясню ему? Где я была?
Хорошо, купила себе новую сумочку на Риволи.
А кольцо? Он же прекрасно помнит это кольцо и то, как я рыдала, лишившись его позапрошлой зимой...
Я прокрутила автоответчик, но не обнаружила никаких известий от Анри. Странно. Неужели у него до сих пор не было времени позвонить? Я взглянула на часы. Шестой час вечера. А ведь я ничего не ела со вчерашнего дня, если не считать сока и крошечных пирожных.
«От пирожных губы делаются сладкими, — заметила пухлая русская прабабушка и облизнулась. — Мой муж любит целовать сладкие губы...»
А у меня горькие! Я тоже облизнулась, передразнивая ее.
Во рту опять была мерзкая горечь вместе с привкусом песка и сухой пыли. Я заглянула в холодильник. Йогурт, остатки сыра в целлофане, апельсины, открытая банка с корнишонами, увядший кочанчик салата, бутылка пива Анри, в морозилке — пара пакетов с мороженой цветной капустой. Ну и гадость же все это!
«На твоем месте я бы попробовала шоколаду, сварила бы свежий кофе», — не унималась чужая родственница.
И этот сойдет! Учить меня вздумала!
Я допила глоток из утренней чашки, поморщилась от горечи, допила из чашки Анри. Его кофе был приторно-сладким, и на дне, как обычно, — лепешка слипшегося сахара. Мерзость!
Я закурила и легла на диван поверх неубранной постели, поставив пепельницу рядом.
Ну и что мне теперь делать? Позвонить в полицию и сказать: «Здравствуйте, комиссар Лестье, это Софи Норбер. Полтора года назад вы расследовали дело об ограблении квартиры моего отца. Я знаю, где находятся все пропавшие вещи. Серебряный кофейный сервиз — так называемый „сервиз Марии-Антуанетты“, булавка для галстука, серьги, кольцо...»
Но кольцо ведь никто не похищал! Как же оно оказалось с остальными вещами вместе?
Впрочем, оно уже у меня... Я закурила очередную сигарету, заставив себя сосредоточиться на деле.
Хорошо, я позвоню и продиктую адрес Виктора; я прекрасно запомнила номер квартиры и номер дома на улице Пайен. Они заберут его, Шено останется один... Попрошу комиссара привезти щенка ко мне!
Нет, я не могу звонить в полицию, полиции придется рассказывать, каким образом я познакомилась с Виктором, что делала у него дома...
Допустим, я опущу подробности, а кто запретит ему? И тогда все узнают, как мы пили с ним кофе и чуть было не стали любовниками!
У него такие красивые губы и шелковистые волосы... Он сильный и нежный... И рассказывает сказки... Нет, это подло, взять и заявить на него в полицию! Надо просто попросить Виктора самому сходить в полицию и не наболтать там лишнего! Он сделает это для меня, я же не безразлична ему, не стал бы он просто так дарить кольцо...
Да, но тогда мне придется рассказать Виктору про похищение, и где гарантия, что он не сообщит «замужней даме»? С какой стати ему идти в полицию, если он ничего не украл, а все купил у нее? Он же наверняка заплатил, и кругленькую сумму — даже если считать сервиз копией, все равно серебро стоит недешево. Ведь полиция не вернет ему денег, а «замужняя дама» вернет скорее всего...
Нет, Виктору ничего рассказывать нельзя.
Надо звонить комиссару Лестье и «просить его ничего не рассказывать моим близким! Сейчас выкурю еще одну сигарету и позвоню. Это что же, в пачке осталось четыре штуки? Нет, не может быть! Неужели я выкурила шестнадцать сигарет подряд после того, как рассталась с Виктором? А ведь он тоже бросил курить вчера. Интересно, закурил бы он, если бы узнал про сервиз? Закурил бы, точно бы закурил. Он же просил у меня сигарету перед тем как... А если бы щенок не помешал нам и все бы произошло?
Все-таки как хорошо, что ничего не было'. Что бы я тогда сказала Анри?
Ничего бы не сказала... А кольцо? Анри же спросит, откуда у меня кольцо?.. Это что, предпоследняя сигарета? И я после этого удивляюсь, почему во рту такая горечь?
Нет, ну все-таки, почему до сих пор не звонит Анри? Разве я не могу рассказать ему про то, что была у Виктора? Ничего не произошло, я просто познакомилась с ним, чтобы разведать про булавку. Потому и пошла к нему домой. Что такого? По большому счету я ни в чем не провинилась перед Анри.
Я сама расскажу все сначала ему, а потом сообщу в полицию. И будет совсем не важно, что там наболтает им Виктор, Анри поверит мне, а не полицейским. И вообще, с какой стати комиссару полиции передавать что-либо Анри?
Почему Анри? Комиссар может рассказать моим родителям... Что, например? Например, про кольцо. Виктор же обязательно скажет, что подарил мне кольцо, а его не крали из квартиры, оно пропало в Альпах...
Я повертела кольцо на пальце и, заглянув в пачку, невольно вздохнула. Все, Софи Норбер, принимай решение! У тебя осталась последняя сигарета и ты получишь право выкурить ее только после того, как примешь решение!
Любое решение? Да, любое. Я встала с дивана. Очень хорошо, в таком случае я сейчас пойду в кафе напротив и пообедаю, вернее поужинаю, потому что за окном темнеет. А вдруг, пока тебя не будет, позвонит Анри? Ну и что, мобильный со мной и совершенно не пострадал от щенячьих зубов! А если позвонит Виктор? Ты же собиралась ужинать с ним! Вовсе нет, и к тому же, вдруг пришло мне в голову, Виктор не позвонит! Он не знает моего телефона!
Как это я раньше не сообразила, когда он сказал мне: «До вечера, миледи!» и «Шено будет рад». Он что, предполагал, что я сама явлюсь к нему домой, общаться с Шено? Так не назначает свидания тот, кто действительно хочет встретиться! Тот, кто хочет встречаться, спрашивает номер телефона, а Виктор не спросил. Значит, он больше не хочет встречаться со мной?
Конечно, не хочет! Эта мысль принесла мне облегчение, но и некоторую обиду. Выходит, он не намерен встречаться, но по-джентльменски сделал мне подарок, как бы в смысле извинения за причиненные неудобства... И очень хорошо! Я имею полное право не переживать и звонить в полицию!
Молодец, Софи Норбер! Ты приняла решение, можешь спокойно выкурить последнюю сигарету и тем временем продумать, что ты расскажешь Анри, а потом позвони ему на мобильный. Не в моих правилах звонить мужчинам, даже собственному жениху, однако сейчас это вполне уместно, потому что речь идет о фамильных ценностях.
Я достала последнюю сигарету и щелкнула зажигалкой, но вместо язычка пламени выскочила беспомощная искорка. Я щелкнула еще раз и еще, но дешевая зажигалка только искрила, безмятежно забыв о своем предназначении. Да что же это такое! Я обвела взглядом свое жилье — не может быть, чтобы в доме не было другой зажигалки! Я же хорошо помню, как вчера Анри Щелкал зажигалкой за моей спиной, когда раскладывал свои дурацкие карты, вон они до сих пор лежат на журнальном столике, а червонный король сверху...
Червонный король! С ума сойти, ведь Анри точно нагадал мне рандеву и блондина — червонного короля! И еще безумную любовь и прибыль... Ладно, любовь побоку, главное, прибыль!
Кольцо уже «прибыло» ко мне, скоро «прибудет» и все остальное. Я должна срочно рассказать об этом совпадении Анри, он будет очень горд, что его любимые карты случайно оказались правы!
Я набрала номер его мобильного и вдруг услышала приглушенные телефонные сигналы.
Наверное, звонит мой мобильный в сумочке, подумала я. А Анри не отвечал мне. Я ошиблась или плохо соединили? Я повесила трубку, чтобы достать из сумочки свой аппаратик, но телефонные сигналы тотчас умолкли. На всякий случай я положила мобильный рядом с собой и еще раз набрала номер Анри. Попискиванье раздалось снова, причем оно определенно шло вовсе не от моего мобильного, а из письменного стола. Странно.
Не вешая трубку, я по очереди заглянула в ящики письменного стола, и в нижнем обнаружила мобильник Анри, который призывно верещал и высвечивал номер моего телефона. Что за ерунда! Я принялась нажимать на все кнопки подряд, похоже, все из памяти было стерто, и вдруг на экранчике возникло слово «Прощай!»...
Я похолодела, буквально физически ощущая, как подо мной с грохотом рушатся какие-то скалы и утесы... Нет, никакие не скалы и не утесы, а лестница! Это подо мной рушится безобразная лестница Маршана! Конечно, сначала обвалилась крыша, а теперь лестница! Все из-за нее! Если бы не это чудовище, ничего бы не произошло!
Мерзкое чудище! Я тебя уничтожу!
Я включила компьютер. Скорее! Так, фасад, вид слева, крыша... Ага! Файл «Интерьер»!
На мониторе появилась лестница... Сейчас, сейчас! У меня затряслись руки, и мышь начала вести себя беспомощнее зажигалки... А лестница нагло и непоколебимо взирала на меня с экрана!
Она изощренно мстит мне за то, что я хочу ее разрушить! Если бы не она, я бы не поссорилась ночью с Анри, и не поехала бы утром провожать его в аэропорт, и не наболтала бы ему дури, и он бы не сказал мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17