— Даже откровенная лесть в устах великой писательницы звучит, простите за тавтологию, откровением! Жаль, что я не имею возможности предложить вам вина — я дал обет не держать в доме спиртного, пока на свет не явится...
— Наш малыш, — подала голос Жаннет и попыталась изобразить свою былую журнальную улыбку.
— Достойный продолжатель вашего возвышенного служения искусству!
Боже мой, с облегчением подумала Марта, а я беспокоилась, что пересластила с комплиментами.
— Мы все служим искусству, каждый как может, — заскромничал Маршан и влажно заблестел глазами. — И, если моя малая лепта окажется кому-нибудь полезной, я смогу смело смотреть в глаза своему сыну. Сынок, скажу я ему, я сделал все, что мог, мне осталось немного, но твоя мать, эта святая женщина...
— Милый, — «святая женщина» нежно прикоснулась к руке супруга, — не мог бы ты дать мне воды? Мадам Рейно, не желаете ли тоже лимонада? Но он без сахара, мне все время хочется кисленького.
Особенно после таких медовых речей, подумала Марта, вот теперь старик уж точно перестарался, даже его «святую женщину» вовремя потянуло на кислое.
— Лимонада? С удовольствием, мадам Маршан, вы так заботливы. О, какие чудесные серебряные кубки!
— Семнадцатый век, мадам Рейно, — уточнил Маршан, протягивая жене и гостье лимонад в антиквариате. — Мы теперь питаемся дома только на серебре, это очень полезно для здоровья будущего ребенка.
— Случайно, не работа ли это Парижской гильдии серебряных дел мастеров?
Марта пригубила и едва заставила себя не поморщиться. Жуткая кислятина! Интересно, американский дядюшка Карнеги добавлял сахар в свой лимонад?
— Да у вас верный глаз, мадам Рейно! — Маршан восхищенно покачал головой. — Да, Парижская гильдия. Как вы догадались? Вы же не переворачивали кубок, эмблема на обратной стороне донышка.
— Дело в том, мэтр.., мне вообще-то не хотелось бы разглашать творческие планы моего мужа, но он как раз сейчас собирается снимать пилотную серию сериала... — Марта застенчиво запиналась, мучительно придумывая сюжет пилотной серии, он же должен быть таким, чтобы Маршам или его подружка поняли, что Марте известно про сервиз Марии-Антуанетты. — В общем, господа, я рассчитываю на нашу дружбу.
Я ведь могу доверять вам?
— Конечно, мадам Рейно, мы никому не скажем. Правда, киска?
Киска согласно мяукнула, как и положено киске.
До чего же Маршан любопытный, подумала Марта, даже про высокий штиль забыл.
— Речь пойдет о похищенных сокровищах и об их владельцах, — заговорщицки выдала Марта и многозначительно замолчала. Пусть думают, что хотят; она же пока не решила, что врать дальше.
— То есть сокровища были похищены, потом вернулись к хозяевам и хозяева рассказывают о них?
— Потрясающе, мэтр! Вы настоящий провидец!
— Но это же так просто, мадам Рейно. — Довольный Маршан скромно пожал плечами.
Люди всегда радуются, когда думают, что угадали, тоже порадовалась Марта и выдала новую порцию:
— А в пилотной серии, она же должна быть ударной, мой муж хочет рассказать о чем-нибудь драгоценном и в тоже время большом. — Марта подождала, не подкинет ли Маршан новую идею, но и он, и его киска молчали. — Например, о серебряном сервизе, — продолжила Марта и почувствовала, как напряглась Жаннет.
Или это только ей показалось? — О так называемом сервизе Марии-Антуанетты.
Жаннет пошла пятнами. Марта внутренне возликовала и тут же одернула себя. Киска-то беременная, наверное, я поступаю слишком жестоко и неблагородно. А благородно торговать краденым, причем краденным у достаточно хорошо знакомых людей? Кто играл в Альпах в карты с мэтром Ванве?
— Неужели полиция его нашла?! — радостно спросил Маршан, и, похоже, он радовался искренне, во всяком случае, Жаннет повела себя совсем по-другому.
— Ты-то чему радуешься, Жореф? — равнодушно спросила она. — Надеешься, что теперь он продаст его тебе? Не думаю.
— А вот я уверен. Извините нас, мадам Рейно, но мы знакомы с Августеном, то есть с мэтром Ванве, владельцем сервиза. Мы вместе как-то раз встречали Новый год в Альпах, и надо же случиться такому, именно тогда Ванве обокрали. Августен сам говорил мне, — обратившись к Жаннет, напомнил ей Маршан, — когда мы вернулись из Альп, — что лучше бы давным-давно продал его кому-нибудь, может быть, сервиз бы и не пропал бесследно. Как-никак это же не только его личная вещь, это же наше национальное культурное наследие! Мадам Рейно, вы же наверняка видели этот сервиз, ведь шедевр, поистине шедевр!
Марта растерялась.
— К сожалению, нет, господа, я его не видела, — честно призналась она и тут же пожалела Об этом, потому что в глазках на отечном лице Жаннет сверкнуло недоверие. — Я ведь в последнее время совсем редко вижу Жюля, конечно, он делится со мной своими планами, но... — Она смущенно развела руками. — Я и про Парижскую гильдию угадала случайно, так, к слову пришлось, потому что Жюль все время говорит только об этом...
— Подождите, мадам Рейно, не расстраивайтесь. — Маршан поднялся со своего кресла и панибратски похлопал Марту по плечу. — Я вам его сейчас покажу, фото есть в альбоме про шестисотлетие Парижской гильдии серебряных дел.
Надеюсь, милым дамам будет о чем поболтать в мое отсутствие?
— Конечно, дорогой! Я расспрошу у мадам Рейно, как и когда нашли сервиз, а потом все расскажу тебе, чтобы не задерживать нашу гостью. У писателей так мало времени на светскую болтовню. Еще лимонаду, мадам Рейно?
— Благодарю вас, мадам Маршан. — Марта улыбнулась и проводила взглядом будущего молодого папашу, скрывшегося в недрах квартиры. — Достаточно.
— Так все-таки сервиз найден или нет, мадам Рейно?
— Найден. — Марта безмятежно отпила из своего кубка, лимонад сейчас не показался ей безумно кислым.
— Его уже вернули мэтру Ванве? В газетах ничего не было об этом.
— В газетах вы вскоре прочтете о свадьбе дочери мсье Ванве, сервиз будет свадебным подарком. Впрочем, вас же наверняка пригласят, вы ведь знакомы.
— Да, да... — Жаннет, задумалась. — Жених Софи, как же его зовут? Ах да! Анри. Очень милый, вполне светский молодой человек.
— Вероятно, мадам Маршан, вы давно не виделись с Софи. У нее совсем другой жених.
— Кто же?
— Сотрудник моего мужа. Небезызвестный вам Виктор Пленьи. Кинокадры свадебной церемонии также войдут в пилотную серию будущего сериала о похищенных и возвращенных хозяевам сокровищах. Ну, естественно и кадры передачи сервиза законному владельцу в присутствии представителей властей, полиции....Дорогая мадам Mapшан, что с вами? Воды? — Какая же я жестокая, мерзкая тварь, ругала себя Марта, зачем я издеваюсь над ней так изощренно? Она ведь может выкинуть до срока, и я буду винить себя всю оставшуюся жизнь. Ведь ее малыш не виноват ни в чем! — Открыть окно? Помочь прилечь? Вызвать врача? Жаннет, успокойтесь, полиции пока ничего не известно, я затем и приехала...
— Говорите, что вам нужно, и убирайтесь!
— Ровным счетом ничего, я просто хотела предупредить вас!
— Я вам не верю! Вы все ненавидите меня!
Что я вам такого сделала?! Почему вы все так ненавидите меня?!
Марта хотела было сказать, что Жаннет натворила немало и причин для ненависти наберется не на один том, но внутри Жаннет страдал невинный, еще не рожденный ребенок. Крошечные ручки, ножки, сердечко... Он не должен расплачиваться за грехи своей стервы-мамаши!
— Умоляю, Жаннет, успокойтесь! Ради вашего будущего ребенка! Выпейте лимонаду, возьмите себя в руки. Сейчас вернется ваш муж, я попрощаюсь и уйду. Но как поведет себя невеста Виктора, я не знаю.
— Уговорите, умолите ее! Я не виновата! Меня шантажировали! Я вам все скажу!
— Жаннет, я прошу вас успокоиться! Я не следователь, мне все равно, кто вас шантажировал. Успокойтесь, прекратите рыдать, подумайте о малыше.
— Меня шантажировал Анри! И в Альпах, и месяц назад! У него куча моих фотографий...
— Замолчите! Ваш муж услышит!
— Не услышит. Библиотека на другом этаже. — Жаннет со стоном вздохнула, кашлянула пару раз, а потом без малейшего стеснения шумно высморкалась прямо в подол домашнего платья. — Вы любите Матисса? — уже совершенно спокойно спросила она.
— В смысле? — не поняла Марта; Жаннет ошеломила ее своим переходом из одного состояния в другое.
— Возьмете любого, — она показала рукой на двух небольших, размером с книгу, но очень выразительных Матиссов, — и сделаете так, чтобы никакого скандала с полицией не было.
— Вы уверены, что я смогу?
— Сможете, потому что я сделаю так, что деньги за Пикассо получит проект вашего напыщенного толстяка Жюля. Вы же за этим пришли, на Матисса-то вы явно не рассчитывали?
— А теперь рассчитываю, — оскорбилась Марта и к Матиссу в придачу получила маленькую постельку Дега в лимонных тонах.
Глава 24, в которой Марта довезла меня до самого дома
Заботливая Марта довезла меня до самого дома, но я не стала подниматься сразу в свою квартиру, а, дождавшись в подъезде, когда за углом скроется ее машина, молнией метнулась через дорогу в кафе.
Я испытывала такой голод, как будто не ела несколько лет; от запеканки Марты, потрясающей, безусловно, в моем организме не осталось даже воспоминаний, а соки, коньяк и персики только разожгли аппетит. И на какое-то время мне не составило труда не думать ни о чем, кроме процесса поглощения пищи.
Моя мама считает, что у меня здоровая крестьянская психика, поскольку в моменты отчаяния я зверски хочу есть, а вовсе не испытываю к еде отвращения, как было бы положено утонченной творческой натуре. Я постеснялась признаться в этом мадам Рейно.
Дома я содрогнулась от беспорядка в собственной квартире. Конечно, можно бы обойтись малым: убрать постель и сложить диван к приходу Марты, все равно во вторник придет мадам Сифиз и наведет чистоту, но сегодня всего лишь пятница, а я вряд ли сумею пережить выходные в таком безобразии. Тем более что и моим мыслям — даже после основательного подкрепления сил половиной блюд из меню кафе напротив — до гармонии все равно далеко. Хорошо хоть частично побеждена распроклятущая лестница, но и без нее проблем достаточно: сервиз, комиссар Лавузье, Маршан, Анри, Виктор... Марта велела думать о Викторе... Нет уж, сейчас я буду думать только о внешней гармонии, тогда и внутренняя придет сама собой! Я смогу спокойно сесть за компьютер и заняться делом.
Я решительно покидала постельное белье и кухонную скатерть в стиральную машину, восстановила гармоничный вид дивана, включила пылесос, и мне сразу стало легче от предвкушения будущей чистоты и порядка вокруг. Мой бывший, Норбер, всегда подтрунивал над моей любовью к внешнему порядку. Он считал это явным признаком отсутствия таланта. По его мнению, гений на то и гений, чтобы быть выше буржуазных предрассудков, уборки квартиры в том числе. А я не могу сосредоточиться ни на чем, если вокруг бардак. Для сосредоточенности мне нужна внутренняя гармония, а она не наступит, если не будет внешней. Нет, естественно, когда внутренняя гармония у меня есть, до внешней мне действительно нет никакого дела, но когда ее нет!..
Особенно благотворно на меня действует процесс мытья плиты. Собственно говоря, она и так чистая — я же практически ничего не готовлю, а кофе варю в кофеварке, — но почему-то именно ее белая эмалированная поверхность и серебристые грибки конфорок умиротворяют меня больше всего.
Но сейчас эта белизна вызвала из моей памяти белоснежные Альпы и, соответственно, Анри... И Жаннет! Неужели Марта действительно права и между ними уже что-то было? Недаром ведь Жаннет так самоуверенно добивалась его, как будто имела на то какое-то законное право! Даже Маршан заметил и в полушутку предложил мне составить клуб разбитых сердец.
А ведь обычно супруги ничего не замечают!
Допустим, они еще не состояли тогда в официальном браке, как и мы с Анри. Значит, я напрасно не придала этому значения? Значит, они уже были в сговоре и, пока мы там катались на лыжах и играли в карты, ее щуплый братец с приятелем грабили отцовскую квартиру? Боже мой! Но ведь и Маршану в таком случае тоже очень опасно держать при себе в качестве жены эту воровку.
А вдруг... У меня опять похолодела спина.
Вдруг они действовали с его ведома? Как это так, что ни с того ни с сего Маршан оказался в том же отеле?.. Но Анри! Как он мог?! А как я могу подозревать его? Пытаюсь оправдать собственное распутство?
Я с ожесточением терла ни в чем не повинную плиту. «Думайте только о хорошем, — сказала Марта, — например, о Викторе». Не хочу я думать о Викторе! Не хочу! И, как нарочно, я совсем отчетливо опять увидела его фигурные призывные губы, круглые карие глаза под девичьими ресницами, растрепанные светлые кудри: «Мы свободные люди, я люблю тебя, ты любишь меня»...
И тут зазвонил телефон. От волнения я неловко схватила трубку мокрыми руками и услышала лишь протяжные гудки. Кто бы это мог быть?
Анри? Марта? Или Виктор?.. Я повесила трубку и подолом вытерла мокрые руки. Подол оказался бархатистым и плохо впитывал воду. Надо же, на мне все еще многострадальное вечернее платье!
Телефон зазвонил снова. Я приказала своим рукам вести себя достойно и сняла трубку.
— Это я! — жизнерадостно сообщила Марта. — Я уже дома, готовлю ужин и звоню вам. Наверное, нажала на кнопку ухом. Извините. Нас разъединили.
— Вы были у Маршана?
— Да, непременно. Не волнуйтесь, я накормлю всех ужином и через час-полтора приеду. Хорошо?
— Так это Маршан?! Или его жена?
— Второе. Вы угадали, я как раз готовлю второе. И Анри, — тихо добавила она.
— Анри? Марта, вы сказали: «Анри»?
— Конечно, Софи, обязательно с гарниром, с гарниром, конечно.
— Марта, вы сейчас не можете говорить? Вы не одна?
— Прихватить что-нибудь по дороге? Сок?
Бутылку вина?
Глава 25, в которой Виктора угораздило
— Как же тебя угораздило? — горестно спросил Жюль.
Он, Марта и Виктор уставились в экран монитора. Там царила статья из «Фигаро» полуторагодичной давности со снимком сервиза из юбилейного издания про гильдию, фото мадам Ванве в украденных серьгах, в уцелевшем колье и с кольцом, пропавшим в Альпах, о котором Софи никому не заикалась; фотографию булавки заменял рисунок в натуральную величину, «выполненный С. Норбер», как гласила подпись.
— Ну влюбился я! — Виктор двумя руками откинул волосы со лба. — Она же потрясающая!
Красивая, страстная, — он смущенно покосился на Марту, — умная, талантливая и совсем как я! Я же тебе говорил, Жюль: она точно так же, как я, сразу после оргазма выскакивает из постели и начинает творить как бешеная!
Жюль запыхтел.
— Буквально выскакивает? — уточнила Марта. — Сразу после оргазма?
— Какие еще, к лешему, оргазмы! — взорвался Жюль. — Я тебя французским языком спрашиваю: как тебя угораздило купить это барахло у Маршановой ехидны?
Марта забеспокоилась, что Виктор взовьется на «ехидну», но он лишь виновато развел руками.
— Жалко ведь. Знаемся столько лет. А тут этот субъект опять шантажирует. А она на сносях, и ребенок, пока непонятно чей.
От обилия информации Жюль затряс головой, но Марта выделила главное:
— Какой субъект?
— Да! — Виктор пренебрежительно махнул рукой. — Один вымогатель-фотограф. Нащелкал ее в Альпах с неким лыжным инструктором, а теперь грозится предъявить снимки Маршану.
— Выходит, ребенок от этого инструктора? — уточнил Жюль.
— Ты в своем уме, патрон? Она была в Альпах полтора года назад, а беременная сейчас!
— От тебя, что ли? — изумилась Марта.
— Марта, мы с Жаннет просто знаемся, а не спим!
— Как это, интересно, вы «знаетесь»? Что это за слово такое «знаемся»?
— Ну росли мы в одном доме. Ее тетка в соседней квартире жила, она Жанну воспитывала.
Ее мать умерла родами, эта дурища до сих пор простить ей не может, дескать, бросила меня, маленькую.
— Кто бросила? — не понял Жюль.
— Мать. Мать умерла, а Жанна считает, что бросила.
— Это что, они тоже русские?
— Нет, французы. Если там кто еще подбавил крови, так только цыгане. Тетушка Мирей в свое время всему Парижу гадала. Ясновидящая мадам Аурелия! Неужели не слыхали?
— А тебе она гадала? — заинтересовалась Марта.
— А то! — Виктор повеселел. — Марьяжная карта червонному королю ложится по поздней дороге, то бишь в зрелых годах, по причине пламенной любви и неотвратимой угрозы через туз пик. Каково? — Он подмигнул. — Полная чушь!
— Туз пик — это кто? — спросила Марта, не обращая внимания на запыхтевшего вновь Жюля.
— Не кто, а что. Казенный дом. Ты чего так на меня смотришь? Я, между прочим, очень даже прилично владею этим самым гадательным сленгом, хочешь, могу тебе карты раскинуть, хоть обычные, хоть таро. Мы же все ассистировали мадам Аурелии — и Элен, и Жанна, и я. Даже тянули жребий, чтобы не ссориться. Но наибольшей популярностью в качестве медиума пользовался я.
Представьте себе белобрысого парнишку с темными глазищами, который погружается в транс, а потом страшным голосом вещает малопонятные даже взрослым слова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17