А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Нет, правда!Положив руку на влажное плечо Лайзы, Мэгги излучала волны любви.– Ерунда, Мэгги. Ты двигалась прекрасно. Я отмечала тебя несколько раз, У тебя получается, правда.– Знаешь, Лайза, я люблю тебя в таком случае, но спасибо за поддержку.Мэгги не питала иллюзий относительно себя. Мешок с картошкой – и тот наверняка двигался бы изящней. Это было так в духе Лайзы – щадить ее чувства. Но все равно, с точки зрения Мэгги, Лайза всегда поступала правильно, и Мэгги с удовольствием погружалась в тепло ее ауры.– Ладно, Мэгги, давай выпьем кофе и чего-нибудь перекусим. Я к этому времени обычно жутко хочу есть.Ни та ни другая и не подумали принять душ. Душ мог подождать. Если бы они помылись и остыли, то снова расплавились бы от влажного воздуха Флориды, прежде чем добрались домой. Почему-то потная Лайза выглядела бесконечно более соблазнительно, чем потеющая Мэгги.В столовке на Клематисе они заказали кофе без кофеина и пончики. Лицо Мэгги приняло серьезный вид.– Знаешь, Лайза, у тебя действительно очень хорошо получаются эти занятия. Мне кажется, тебе надо всерьез подумать о переходе на полную ставку.Лайза рассмеялась.– Тебе это просто кажется, потому что я снисходительна. Меня можно заменить любым, кто потребует большей отдачи.– Нет, Лайза, я серьезно. Ты прирожденный тренер. Другим преподавателям до тебя далеко. Не только я так думаю. Вся группа об этом говорит. Ронни бесится, что у других девушек в группах больше никого не осталось.На этот раз смех Лайзы прозвучал более задумчиво. Ситуация действительно складывалась таким образом, и из-за этого начали возникать некоторые проблемы. Она была на много голов выше остальных, и клиентура, естественно, это отмечала. Ронни, которому принадлежал гимнастический зал, действительно за последние недели охладел к Лайзе. Если остальные инструкторы начнут травлю за ее спиной, то она может оказаться жертвой собственного успеха.– Да эти кошки просто ждут того, чтобы я перегорела, разорвала связку или чтобы со мной случилось что-нибудь еще. Ну что ж, ждать им придется долго. Мое тело меня не подведет.Мэгги прочла решимость в глазах подруги. Иногда ей казалось, что Лайза отлита из самой лучшей закаленной стали. Как будто ничто не могло смутить ее. Прошел лишь год после страшной трагедии, способной подкосить любого, однако Лайза справилась, стала сильнее, чем прежде, прошла испытания и не сломалась от непоправимой беды. Не то чтобы она не страдала от горя. Лайза, естественно, ощущала боль, потому что она была сильной, но не жестокой. Тут есть разница.Мэгги решилась высказать свою идею.– Я и еще несколько девушек считаем, что тебе надо отколоться и заняться своим делом. Открыть собственный зал. Ты уведешь от Ронни всех клиентов. Мы все перейдем на твою сторону, до последнего бойца.Они обе улыбнулись при невольном упоминании о противоположном поле. От некоторых привычек не избавишься без боя.Лайза заговорила с сомнением в голосе:– Но, Мэгги, любовь моя, для того чтобы открыть гимнастический зал, необходима такая вещь, как деньги. Надеюсь, ты не забыла, что это такое. Да нужно еще разбираться в счетах, собственности, займах и тому подобных вещах. Я могу взять группу, а все остальное – извините-подвиньтесь. Я разбираюсь в прыжках на месте, а не в бизнесе.– Этому можно научиться – я бы помогла. Может быть, кто-нибудь вложит свои деньги. У меня есть пятьсот долларов. Ими можно частично оплатить профессиональные консультации.– Кажется, у меня есть страховка, – неуверенно сказала Лайза. – Но я вообще-то рассчитывала использовать ее для учебы в колледже и потом заняться преподаванием.Мэгги поняла, что дело сдвинулось с места.– Послушай, милая. В этом мире полно преподавателей, и они ни черта не знают, кроме того, о чем им рассказали другие. Что ответил этот художник, Брак, на вопрос о том, был ли у него талант, когда он обучался искусству? «Если и был, то мой преподаватель узнал бы об этом последним».Лайза могла согласиться с этим. Оригинальное мышление в профессии преподавателя имеет тенденцию к истощению, как духовная пища на сходках Ку-Клукс-Клана. Однако преподавательская карьера надежна. Может быть, не так увлекательна, но гарантирует кусок хлеба на всю жизнь. У нее будут профессия, муж, возможно, двое-трое детей, и она сможет вносить выплаты по закладным. Это и есть американская мечта. Лайза инстинктивно содрогнулась. Она попыталась выразить свою дилемму словами:– Преподавание – это так легко, Мэгги, так надежно. Тяжеленько отказаться от устойчивых доходов. Беда в том, что я знаю – это будет бегство от действительности. Насколько увлекательней взять жизнь за шкирку и встряхнуть ее, как на тренировке. Мне кажется, я всегда смогу вернуться к профессии преподавателя позднее… – Лайза запнулась. В жизни все совершенно иначе, и она об этом знала. Как только ты сходишь с привычной лестницы, как тут же кто-то другой занимает твое место.Появляются новые отличники, любимчики учителей, у которых нет подозрительных прогулов в расписании. А если попробуешь вновь забраться на нижнюю ступеньку, то получишь в морду сапогом, а то и чем-нибудь похуже. Так система вырабатывает послушных рабов, которые служат ей. Только выйдешь, как дверь захлопывается перед твоим лицом. Не рыпайся и живи по правилам, и тогда твои вены будут принимать все большее количество вызывающего привыкание наркотика надежности, причем каждая доза будет тщательно вымерена и мучительно растянута по времени. Чем больше получаешь – тем больше хочешь, чем выше лестница – тем круче с нее спрыгивать. Это ловушка, в которую с таким большим удовольствием попадают мистер и миссис Средние Американцы, – наркота, добровольно садящаяся на иглу привычки к комфорту. Эта мысль заставила Лайзу ужаснуться. В нежном семнадцатилетнем возрасте она и представления не имела, кем станет, но она знала, что в любом случае добьется феноменального успеха – в том или ином смысле. Сейчас ее честолюбие не находило точки применения и дожидалось повода, чтобы устроить бунт против обыденности; однако вечно это продолжаться не могло, и внутренне Лайза осознавала, что надо не просиживать штаны, а отдаться на волю инстинкта.Мэгги облизнула последние крупинки сахара от пончиков на своих коротеньких пальцах. Ей ни в коем случае нельзя было есть пончики, не говоря уже о том; чтобы заказывать новую порцию. Она украдкой поймала взгляд официантки.– О нет, Мэгги, нельзя – у тебя еще мало мускулов. Лайза рассмеялась своей роли жандарма. Жировым клеткам Мэгги было еще очень далеко до превращения в мышечный белок.Мэгги не стала возражать. Не многие могли противиться Лайзе. Она обладала очарованием волшебницы из детских комиксов, какой-то мягкой силой, которой невозможно, да и не хочется сопротивляться. Мэгги часто пыталась анализировать эту особенность характера подруги, но потерпела фиаско, и в целом так и не могла найти ответ. Пришлось успокоиться на том, что дело здесь в мотивации. Просто Лайза желала людям добра.– Э, Лайза, знаешь, я действительно загорелась этой мыслью о гимнастическом зале. Тебе, правда, надо решиться. Попробуй.В ее воображении возникла волшебная палочка. Стоит Лайзе захотеть, и она своего добьется.Пару секунд Лайза молчала. Обхватив подбородок обеими руками, она задумчиво смотрела на сидевшую напротив подругу.Наконец она заговорила:– Знаешь, Мэггс, наверное, я попробую. Только я хочу сказать одну вещь. Я, правда, благодарна тебе за предложение – ну, насчет пятисот долларов. Это действительно мило с твоей стороны, но если я берусь за дело, то делаю его одна. Может, я займу деньги в банке или воспользуюсь страховкой. Это будет чертовски рискованно, зато действительно здорово.Мэгги не удержалась и вскрикнула от восторга. Отлично! У Лайзы получится, и, как всегда, она увлечет за собой и подругу. В больших карих глазах Мэгги между яркими пятнами щек, раскрасневшихся от возбуждения, появилось мечтательное выражение. Они – настоящие подруги. Конечно, это тривиально – девушка с роскошной внешностью и ее простенькая подружка. Однако надо смириться с тем, что в эти трудные времена, когда удача сопутстствует, скорее, красивым, чем отважным, во всем мире девушкам по имени Мэгги приходится стоять на танцах у стеночки, смотреть и ждать, в то время как девушки по имени Лайза стремительно вращаются в пируэтах под безудержные звуки музыки. И Мэгги искренне не жалела об этом. Ее более чем устраивало жить на вторых ролях, – ощущая триумфы Лайзы как свои собственные и погружаясь в бездны отчаяния при ее неудачах. Так было всегда, насколько помнила Мэгги. С тех далеких дней в школьном дворике, где ее никогда не приходилось уговаривать поделиться конфетами или игрушками с маленькой девочкой, которая была намного красивее, чем любая «александеровская» куколка; с тех времен, когда ее не задевало, что Лайза ходит в любимчиках у учительницы; с тех жарких и влажных дней в Уэст-Палм, когда она с такой гордостью гуляла с Лайзой по улицам и на мальчишечьи «але» высокомерно отвечала, что «им» неинтересно.– О, Лайза, это же просто замечательно! Я просто уверена, что у тебя получится. У тебя все получится. К тебе уйдут все, и мне просто тошно думать о том, как ты впустую тратишь время в этом жутком классе.От возбуждения Мэгги всплеснула руками. Затем выражение живейшей радости на ее лице затуманилось.– Но ты ведь позволишь мне помочь тебе? Я не имею в виду деньги, раз тебе так не хочется, но во всех организационных вопросах. Мне не надо зарплаты. Во всяком случае, большой.– Ну же, Мэгги. Это ведь твоя идея. Я без тебя, скорее всего, и не справлюсь. Без тебя я, скорее всего, не справлюсь ни с чем. И вообще нам надо довести до конца работу над твоим новым телом, сделать кое-какие завершающие штрихи.И они обе рассмеялись.У Мэгги было мало иллюзий относительно того, какое место она заняла бы на конкурсе красоты. Лицо – еще куда ни шло, и уж конечно, она не была настоящей уродиной, хотя чертам ее не хватало четкости, а бледная кожа по цвету мало отличалась от бежевой краски стен гимнастического зала. Нет, подводило ее именно тело, и «завершающими штрихами», о которых говорила Лайза, тут было не обойтись. Однако улучшение произошло резкое, и хотя Мэгги все еще не обрела форму, по крайней мере «формы» у нее уже появились. На первых порах увлечение Лайзы занятиями не вызывало восторга у Мэгги, и она являлась в гимнастический зал в ироническом настроении, высмеивая преклонение перед телом и презрительно подшучивая над почти что религиозной верой в необходимость физического совершенства, которую исповедовали участники занятий. Лайзе, как и всегда, удалось перетянуть ее на свою сторону. Она ни разу не осмеяла ее, перед чем не остановились бы многие другие «подружки» Мэгги. Вместо этого Лайза осторожно провела ее через агонию начальных уроков, и природная самоуверенность, которую Мэгги сохранила, несмотря на недостатки внешности, получила мощное подспорье в результате начавшегося буквально на глазах болезненного процесса преобразования тела.Теперь у нее даже появился молодой человек – раньше у нее ухажеров не имелось.– Обещаю тебе, Лайза. Ты в это не поверишь, но в один прекрасный день я стану первой в группе. Вот попомни.– Знаешь, Мэгги, я рассчитываю на это. Мэгги улыбнулась. Когда такие вещи произносятся вслух, то в них верится легче. Раз Лайза убеждена, то, скорее всего, так оно и будет.– Хорошо, Лайза. Давай сразу приступим к делу. Прежде всего необходимо помещение. На Клематисе сдается отличный зал. Я как раз на днях думала о том, как прекрасно он подошел бы для гимнастических занятий. Одному Богу известно, сколько за него просят. Чем ты собираешься сейчас заниматься, Лайза? Можно, я приду к тебе, и мы начнем разрабатывать планы? Лайза охладила кипучую энергию подруги.– Боюсь, сегодня вечером не получится, Мэгги. Уилли Бой Уиллис обещал заглянуть к половине шестого, чтобы поговорить о былых днях. Ты же знаешь, каким он становится, когда начинает пить пиво.Мэгги заметила, что Лайзу при этих словах охватила грусть. Плечи ее опустились, голос стал глуше, глаза внезапно затуманились. Мэгги знала, в чем тут дело, и протянула руку через стол, чтобы подбодрить подругу.– О, Лайза, милая. Если бы я только могла тебе помочь. Ты ведь такая стойкая. Крепись.И Мэгги увидела, как по прекрасному, но сейчас вдруг помрачневшему лицу покатилась огромная слеза. * * * Мешки под глазами у Уилли Бой были такими, что в них уместился бы весь мусор из бара, и когда ему случалось поздно вечером проходить мимо ящиков с отходами заведения «У Рокси», то такое вполне могло произойти. Заплывший жиром живот свисал у него над ремнем, словно некий непристойный фартук, а между пропотевшей тенниской и поясом столь же неопрятных джинсов на пару дюймов выпирала нездоровая кожа. В рыжей его бороде явно что-то водилось, и обследования, которые время от времени он производил там своими тупыми пальцами с ногтями в трауре, похоже, подтверждали эти тревожные догадки.Однако Лайза не видела того, что видели в Уилли Бой Уиллисе другие, и не ощущала тех его запахов, которые ощущали другие. Для нее Уилли Бой был повлекшей мечтой, горько-сладкой прогулкой по воспоминаниям, пропуском в прошлое, где все было так прекрасно и по-другому.– Да, Лайза, крошка, я помню тот случай, когда твой старик и твой дед устроили в баре арм-рестлинг. Помню его, как вчера. В тот вечер никто не хотел ставить на победителя. Понимаешь, они ругались и орали друг на друга, словно заклятые враги, но так же точно, как то, что я сейчас стою тут перед тобою, я не видел, чтобы кто-нибудь любил друг друга больше, чем эти двое мужчин.Лайза знала это. Мать всегда притворялась, будто ее бесит дружба отца с мужем, однако в душе эта дружба доставляла ей удовольствие.– И что же произошло, Уилли Бой?Усевшись на потертый диван, Лайза поджала под себя длинные ноги и пристально, с напряженным вниманием уставилась в лицо гостя.Уилли Бой наигранно рыгнул. Жизнь, проведенная за стойкой бара «У Рокси», научила его рассказывать истории. Весь фокус был в том, чтобы говорить столько времени, сколько могло хватить для внимания аудитории. Он жадно и долго пил пиво из банки, как бы задабривая недовольных божков своего желудка ценной ритуальной жертвой.– Ну, я уверен, там речь шла о деньгах. Помнится, о больших деньгах. По крайней мере, о пятидесяти баксах – это настоящие деньги. А твой отец и говорит мне:«Держи эти деньги, Уилли Бой, потому что старина Джек, такой гад, никогда не платит свои долги».Лайза мысленно представляла эту сцену, слышала любимые голоса.– И вот они начали. Вот что я тебе скажу, и не Ошибусь. Мне приходилось видеть арм-рестлинг – и большой, и маленький, и высокий, и низкий, – но такого соревнования, какое произошло в тот вечер в баре «У Рокси» между стариной Джеком Кентом и молодым Томми, мне видеть не доводилось никогда. Клянусь жизнью, что если бы в зале пукнул таракан, то мы бы его услышали.Лайза ощутила напряжение в душном от испарений баре, где притихшие пьянчуги наблюдали за борьбой гигантов.Уилли Бой отметил, что увлек аудиторию. Безо всяких усилий. Память у него была уже не та. Спиртное сделало свое дело, однако он знал ценность преувеличения.– И можешь дать мне в ухо, если я вру, но клянусь, что этот поединок продолжался пятнадцать минут по часам, и за все это время я не видел ни капли пива ни на чьих губах – настолько борьба захватила всех, – а такого в часы работы «У Рокси» не случалось ни до, ни после того, это точно.Лайза тоже находилась там. Болела за обе стороны. За отца, который любил ее, защищал ее, доставлял ей самые счастливые минуты в жизни; и за деда, который веселил и пугал ее, который олицетворял собой и радость, и опасность, и приключение.– Знаешь, когда рука старины Джека все-таки рухнула на эту стойку, раздались такие вопли радости, какие услышишь разве что на собачьих бегах. И радовались все за обоих, это точно.Уилли Бой тяжело опустился на стул и потянулся к награде за свой рассказ – банке «бада». Выходить на манеж ради «жидкого ужина» ему случалось не раз. Он слишком крепко сжал банку, и струя смешанного со слюной пива потекла у него изо рта по руке на некогда голубые джинсы.– А как Джек принял поражение?Уилли Бой рассмеялся.– О, Лайза. Его же победил Томми. Бесплатно скажу тебе вот что. Старина Джек был крутой мужик. Настоящий громила. Я видел, как он делал в этом баре из ребят отбивную только за то, что ему не понравились их лица. Он и меня пару раз отодрал. Но Томми Старр мог открутить Джеку яйца, и тот все равно бы любил его. Вот какая у них была дружба.Некоторое время Уилли Бой молчал, как бы взвешивая целесообразность последующего сообщения.– После этого Джек хотел упиться в доску, но Томми не хотел ничего, кроме как вернуться к твоей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52