На обдумывание этой идеи у жителей деревни ушло полтора месяца, после чего они вдруг сообразили, какое отличное предложение им сделано, ужасно обрадовались и немедленно его приняли.Десять дней жители деревни спали днем и бодрствовали ночью, однако продолжать подобное существование было невозможно; люди то и дело наносили себе всевозможные травмы, не могли вскопать как следует ни одной борозды; к тому же крестьяне из окрестных сел, не вполне понимая, что происходит, забирались в деревню средь бела дня и уносили все, что только можно было унести. В результате жители деревни вынуждены были вернуться к привычному распорядку, однако их не покидало чувство гордости оттого, что о них наконец-то заговорили.– Что бы нам сделать такого, чтобы стать еще интереснее? – задавались они вопросом, в приливе энтузиазма хлопая друг друга по спине, ведь теперь они были знамениты – и не потому, что живут в темноте, а потому, что иногда живут в темноте, причем недолго и именно тогда, когда этого ждешь от них меньше всего. Успех совершенно вскружил им голову.– Почему бы нам не поменять название деревни? – предложила нищенка после того, как спустя полгода эйфория постепенно пошла на убыль. Она пришла к выводу, что ее жизнь – коротка и безотрадна, а потому следует перебраться в деревню побольше: там ее жизнь будет, понятно, столь же краткой и безотрадной, зато более веселой и разнообразной. Уехать она решила на следующий же день.В то время деревня эта называлась просто: «Деревня, которая не находится у подножия горы и которой нет ни в низовьях реки, ни в ее верховьях» или, если еще проще, – «Деревня, которой нет».– Почему бы не назвать нашу деревню просто «Жопа с ручкой»?– предложила нищенка.– С чего бы это? – с недоверием переспросили односельчане.– Потому что это смешно. Неужели вы сами не пошли бы в деревню, которая называется «Жопа с ручкой»? Народ повалит, вот увидите, – будет кому спиртное продавать.Жители деревни задумались, однако никому не пришло в голову возразить нищенке, что с тем же успехом можно было бы дать деревне какое-нибудь громкое имя, например: «Истина в последней инстанции», или «Колдовские чары», или «Место, лучше которого нет на всем земном шаре», и при этом избежать позора.На следующий день после того, как деревню назвали по-новому, нищенка уехала. Посетителей и в самом деле заметно прибавилось, они приходили, хихикали, однако надолго не задерживались, да и спиртное приобретали неохотно.Кончилось, как всегда, тем, что явились мародеры. Начали они с того, что посадили на кол двух переводчиков, которые на вопрос «Есть здесь что грабить?» ответили: «Жопу с ручкой». Нищета потрясла мародеров. Они сожгли деревню дотла, заставили жителей целый день бегать по горящим углям, после чего схватили местного нищего и пообещали, что оставят его в живых, если тот собственными руками перережет глотки своим односельчанам.– Давайте нож, – сказал нищий.Ему вручили ложку.– Что мне с ней делать?– А ты подумай.– На это уйдет много времени.– Мы не торопимся.Ложка была маленькой, жертвы – большими, криком кричала вся деревня, однако мародеры особого внимания на экзекуцию не обращали: они не на шутку увлеклись жонглирующими горностаями. Табата землю роет Такое впечатление, что у меня выросли ноги.Роза всюду таскает меня с собой. Мы идем в гости к Табате, где меня оставляют в спальне, похоронив под куртками, пальто, сумками и всевозможными запахами их владельцев. Общаются гости на другом конце квартиры, так что даже мой острый слух не может уловить в разноголосице подробности разговора, что, впрочем, нисколько меня не волнует: вечером Роза опустит руки в мои мнемонические карманы, и я сделаю то же самое. К несчастью, ничего развратного или непристойного в спальне не происходит, и через несколько часов меня забирают.Когда мы возвращаемся домой, Роза так счастлива и пьяна, что мне кажется, она сейчас же отправится в царство Морфея, однако она ложится в постель, поворачивает голову ко мне и кладет на меня руки.Моя сегодняшняя история: «Корейцы, которые пытались съесть Китай, или Три брюха против империи».А вот ее история, которую, когда она засыпает, я читаю в ее памяти, как по книге.– А я первым делом беру партнера за яйца, – говорит девица, вокруг которой собралось почти все мужское общество; мужчины делают вид, что такого рода откровения – дело для них привычное. Девица – типаж до боли знакомый. Вокруг таких, как она, всегда толчется много мужчин, это тертые, ушлые люди, у которых хватает денег и досуга на массажные кабинеты и коллекционные вина. Их костюмы изо всех сил стараются выглядеть как можно более неброско, незаметно, однако носят такие костюмы люди, которые имеют дело с шестизначными цифрами, а этого при всем желании не утаишь.Роза ест авокадо и беседует с юристом в золотых очках. Лицо у юриста одутловатое – и не от обжорства, а от жизни. Тяжелая челюсть свидетельствует о решительности и самодовольстве. Весь вечер они перебрасываются молниеносными репликами, точно пинг-понговым шариком, и, перепробовав все возможные блюда и темы, расстаются с ощущением, будто знают друг друга с колыбели.Мистер Челюсть (номер сорок тысяч сто девять) издевается над представителями творческой элиты; Роза, в свою очередь, отпускает довольно банальные шуточки по адресу законников. (Запомните, пристрелить законника – святое дело.) Сразу видно, Роза ужасно волнуется: а вдруг он сделает что-то непоправимо гнусное или не откликнется на ее предложение?! Когда же он записывает Розин телефон, Табата, которая стоит в другом конце комнаты, расплывается в лучезарной улыбке. На следующий день Роза не покидает квартиру ни на минуту, что, вообще говоря, довольно странно, ибо есть в доме решительно нечего. Ни разу не присев, она ходит взад-вперед по квартире – ждет, надо понимать, телефонного звонка, во всяком случае, каждые сорок минут подымает трубку удостовериться, что телефон работает. И вот после мучительного ожидания, продолжавшегося в общей сложности одиннадцать часов и двадцать шесть минут, телефон, словно одумавшись, наконец-то звонит. Прежде чем поднять трубку, Роза считает до десяти, после чего предлагает абоненту поужинать в одном из четырех самых дорогих лондонских ресторанов.Однако на следующий день Роза передумывает и, позвонив мистеру Челюсть, приглашает его не в ресторан, а к себе домой, на ужин собственного изготовления. Что, как мы все знаем, может значить только одно.– Никки, – говорит Роза, – ты не могла бы со вторника на среду вообще не приходить ночевать?– Хочешь оттянуться? Он крупный мужчина?– Да, но полноват.– Это не важно. Запомни раз и навсегда: лучше, когда маленький у большого, чем большой у маленького.Накануне Роза весь день стоит у плиты. А также лихорадочно убирает дом: до двух часов ночи драит ванную и пытается вывести невыводимые пятна на полу в кухне. «Все равно уборка назрела», – успокаивает она себя, протирая лампочку в коридоре и подкрашивая уголок ведущей в гостиную двери.Звонит Табата:– Не торопи события. Думаю, он воспринял твои слова правильно. Рагу из мяса молодого барашка – аргумент очень веский.Звонок в дверь. Роза впускает мистера Челюсть, улыбаясь ему так, как обычно женщины улыбаются мужчинам, собирающимся отвезти их домой. Впрочем, в следующее мгновение улыбка исчезает безвозвратно: мистер Челюсть явился с женщиной.– Добрый вечер, Роза. Познакомьтесь, это моя жена, Джеки. Надеюсь, вы не против, что мы пришли вместе?– Нет, конечно, – машинально произносит Роза. – Проходите.Мистер и миссис Челюсть весело щебечут. Роза угрюмо молчит. Она подает закуску: пирожки с грибами. Гости в восторге. Больше переносить это Роза не в состоянии.– Послушайте... вы должны меня извинить... но я больше не могу... Я полагала, что Саймон не женат. Простите, но я не вижу смысла...– А рагу между тем пахнет потрясающе, – вздыхает миссис Челюсть.– У меня пропал аппетит.– Право же, Роза, какая, в сущности, разница, женат я или нет? Давайте поужинаем, а потом обговорим условия.– Условия?!– Будем же откровенны. Вы находите меня привлекательным. Я нахожу привлекательной вас. Всем нам нужна l'amour. Пусть будет, как будет. А Джеки может нами полюбоваться со стороны.– Разумеется, – говорит Джеки, – l'amour – это именно то, что нужно нам всем. Должна вам сказать, Роза, что и я нахожу вас весьма привлекательной и готова всячески вам соответствовать.– Пожалуйста, уходите.– Может, вы бы хотели посмотреть, как это получается у нас? Товар, так сказать, лицом.– Нет.– Признаться, Роза, я не ожидал от вас подобного поведения. Джеки слишком хорошо воспитана, чтобы читать вам мораль, но представьте, каково ей– получить отказ без всяких объяснений.Роза демонстрирует своим гостям, как открывается входная дверь.– Вы правы. Мы, видимо, и в самом деле ведем себя излишне настырно. Давайте вот как договоримся. Мы будем в пабе на углу. Запишите мой номер мобильного и, если окажется, что по телевидению сегодня смотреть нечего и вы передумали, обязательно нам позвоните. С вас еще рецепт пирожков с грибами.Роза опускается на диван и впивается ногтями себе в локти.Во все времена принято превозносить тех, кому сопутствует успех: богатых, предприимчивых, хозяев жизни, лидеров. Как же это о-о-ошибочно, кто бы знал! Ведь, во-первых, все эти люди совсем не так благополучны, как кажется, а во-вторых, по ним совершенно невозможно судить обо всех остальных.Властелины, миллионеры, хозяева жизни – исключение, не они должны подавать нам пример. Мы должны подражать не им, а неудачникам: оставшимся без медалей конькобежцам, разорившимся филателистам, изверившимся изобретателям, ожесточившимся государственным чиновникам, всем тем, кто, несмотря на одаренность, образованность, энергию, влачит жалкое существование. Пусть люди не считают, что жизнь им не удалась, пусть знают – они живут как все. Из тех, кто отбивается от жизни с помощью спиртного и наркотиков, не следует делать национальных героев.На каждого победителя приходится тысяча проигравших и еще две тысячи тех, кто почему-то забывает явиться, или заболевает гриппом, или переживает ссору с любимой девушкой и поэтому не успевает вовремя подать необходимые бумаги. Если кто-то не понимает в жизни, так это именно победители. Жизнь – это не победа, не первое место, а борьба за третье. И тем не менее люди превозносят победителей, проигравшие же упорно им подражают в надежде хоть что-то у них перенять. Вопрос: чем отличается миллионер от Немиллионера? Ответ: миллионами.Следует уяснить себе не то, как добиться успеха, что по определению является уделом немногих избранных, а как не отвести глаз, глядя в лицо неудаче, как перенести затхлый запах обыденности. Мы должны поднять на пьедестал нищего маляра, который потерял работу и которого забирают в полицию, даже если он попытался вынести из магазина всего-то навсего фляжку дешевого виски; который за тридцать лет каторжного труда не нажил ничего, кроме залитого краской комбинезона, и дочь которого, единственную отраду в его безотрадной жизни, неумело насилует в подъезде какой-то жалкий проходимец. Этот нищий маляр, а также многодетная уборщица, у которой, когда она едет усталая домой с работы, крадут в метро единственные серьги, и могут преподать нам важнейший урок жизни. Только у них мы и можем научиться самому главному – искусству проигрывать.Роза берет почтовую открытку и сначала выводит на обороте адрес сестры, а потом несколько минут грызет ручку, раздумывая, что бы такое написать. Про ее сестру мне известно только то, что Роза сказала Никки во время их четырнадцатого чаепития: «Она вышла замуж за первого, с кем пошла, представляешь?» После шестнадцатиминутного размышления Роза наконец пишет: «Ты поступила правильно».Написав сестре, Роза решает пораньше лечь спать. Около часа она лежит без сна, потом протягивает ко мне свои ру-у-уки. Чувствуется, что она хочет продлить сегодняшние мучения. Носатая – Все они одинаковы, – говорили ей в швейной мастерской. Хуже всех были старухи. Защищать от них собственного мужа было стыдно и глупо.– С чего ты взяла, что он хоть чем-то отличается от других? – язвили они. – Он у тебя что, с горбом и без прибора? Впрочем, в наше время пристают к чужим женам даже такие.В женщинах постарше чувствовалась ожесточенность. Мужья им не только изменяли с кем попало, но еще напивались и частенько их избивали; самые же безжалостные иногда, назло им, вдобавок и умирали. Из пятнадцати женщин, работавших в швейной мастерской, только у Родинки был тихий, трезвый, трудолюбивый муж (да и тот умирал от чахотки). И у нее.– Лишь бы он не делал это прямо у тебя под носом, – шутили швеи.В свое время муж ухаживал за ней с благородством и страстью. Они совершали длинные прогулки, такие длинные, что, заблудившись, нередко возвращались лишь с наступлением сумерек. Держал он себя с ней почтительно и, лишь взяв ее впервые за руку, почувствовал, как от вожделения весь покрылся мурашками.Над ней все издевались из-за ее носа – длинного и крючковатого. В первую брачную ночь муж произвел тщательный учет ее достоинств и недостатков.– Твои пальчики я буду защищать, – говорил он. – Твой пупок я буду лизать. Твои волосы чудесны. Твои груди безупречны. Большего нельзя и желать. Что же до твоего носа, то если б не он, я бы не полюбил тебя и ни за что бы на тебе не женился.Она закатила ему пощечину, посчитав, что он, как и все остальные, издевается над ее носом. Она плакала до тех пор, пока слезы сами не высохли у нее на щеках. Однако вскоре он доказал ей на деле, что его ринофилия вовсе не шутка, – в ту ночь и во все последующие он делал с ней такое, о чем раньше она не могла и помыслить и что со временем ей очень даже понравилось.С ним она всегда ощущала себя в безопасности, и если б не постоянные разговоры в швейной мастерской о его неверности, она никогда бы не усомнилась в его любви.Однажды она надела на голову платок, который взяла у подруги, и вечером, когда он, как обычно, отправился с друзьями в таверну, пошла за ним следом. Она видела, как к их столику подсела какая-то хорошенькая женщина, все с ней стали заигрывать, и только ее муж не проявил к красотке ни малейшего интереса. Он начал зевать и вскоре встал из-за стола.По многу часов в день он проводил с детьми, учил их читать и писать. Когда у нее не было времени, он сам относил ее матери пироги. Одежда его совсем истрепалась, но уговорить его купить себе новую она не могла.– К чему тратить деньги? – говорил он. – Эти вещи служили мне верой и правдой. И потом, зачем мне наряды? Охмурять женщин мне больше незачем.Жили они скромно – единственной по-настоящему ценной вещью в доме была великолепная фарфоровая ваза, которую им подарил его друг, отличавшийся безупречным вкусом.И тут она вдруг поняла, что его равнодушие к красотке в трактире, его всегдашняя готовность помочь ей, безразличие к своей внешности могут иметь только одно объяснение: он завел себе любовницу. Она постоянно следовала за ним по пятам и из-за того, что ничего предосудительного не замечала, еще больше убеждалась в его неверности, ибо отсутствие улик означало только одно– он их тщательно скрывает. И то сказать, как мог он отчитаться за каждый грош, если заранее не ждал допроса с пристрастием?Однажды вечером он вернулся домой на полчаса позже обычного и сказал, что ходил к зубному врачу. Она обвинила его во лжи. Он рассердился и бросил вазу на пол. За все годы, проведенные вместе, он впервые опоздал, впервые на нее рассердился. Но ведь достаточно разозлиться всего один раз, чтобы стать потом злым человеком, точно так же, как достаточно уронить вазу всего один раз, чтобы ее разбить. Трещины на упавшей вазе должны были постоянно напоминать ему о том, что у него есть жена.У-у-убрала ру-у-уки.Звонит телефон. Очень некстати – ведь финал моей истории весьма поучителен.Роза берет трубку. Телефонистка предупреждает, что звонят из Нигерии и что разговор оплачивается абонентом.– Из Нигерии?! – Роза озадачена: сейчас два часа ночи да и в Нигерии у нее нет знакомых, однако, боясь, что это что-то важное, она просит телефонистку ее соединить.– Алло, – слышится в трубке. – У меня к вам деловое предложение.– Боюсь, вы ошиблись номером.– Нет-нет, мы познакомились полгода назад.– Назовите в таком случае мое имя.– Я вас очень хорошо помню.– Вы ошиблись номером.– Нет, позвольте мне в нескольких словах рассказать вам о моем деловом предложении.– Слушайте внимательно. Я не знаю, кто вы, зато я точно знаю, что вы – жопа с ручкой.Роза бросает трубку, включает телевизор и долго мотрит на пустой экран. Синева экрана точно ножом рассекает мрак, в который погружен мир. Она выпивает столько виски, что спустя два часа, когда снова ложится спать, с трудом добирается до постели. Терпеть не могу, когда меня прерывают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24