Эдвин получил исковое заявление о продаже дома. Дженни продала его за гроши и теперь собиралась открыть в нем какой-то Центр Восхождения на Радугу. И затем, собравшись с духом, Эдвин вскрыл другой конверт, украшенный маргаритками. В нем оказались документы, заполненные розовой шариковой ручкой, с улыбающимися рожицами над «й», и брошюра «Развод по любви: отпусти и подрасти [мы все когда-нибудь полюбим эту остроумную игру слов], советы от Тупака Суаре». «Все понятно, — подумал Эдвин, — меня кинули по клонированной брошюре».
Вспомнив эту слащавую бракоразводную процедуру и легальную кражу имущества, Эдвин рассвирепел и накинулся на сейф. Треснул фомкой по наборному диску, расколол корпус, но ничего не добился, кроме отдачи в локоть и резкой боли в запястье.
— Да чтоб тебя! — завопил он. — «Иисус Христос — Суперзвезда»! «Элеонор Ригби»! «Вьетнам»! Чего тебе надо?
Он набирал слово за словом, дергал за ручку, но все бесполезно.
— Попробуй «постмодернистские изыски», — посоветовал мистер Мид.
Перепуганный Эдвин обернулся. В комнате стоял бывший начальник.
— Вот срань, — сказал Эдвин.
— Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? Лишь «срань»? — Мистер Мид остановился и поднял фотографию в рамке, которую Эдвин уронил, роясь в столе. Затем язвительно проговорил: — Значит, решил выкрасть свои премиальные?
Эдвин стиснул в руках ломик.
— Мне нужны деньги, мистер Мид, и я не уйду без них. Если что, мне придется вас ударить.
— Это угроза? Ты мне угрожаешь? Врываешься в мой кабинет, как мелкий воришка в дурном детективе, и думаешь, что можешь угрожать мне?
Эдвин всегда считал, что Леон Мид только прикидывается таким бравым малым, а на самом деле трус. Но тот с мрачной решимостью направился к нему и ни на миг не сбавил шаг. Эдвин поднял ломик, словно бейсболист биту. По голове? По плечам? По колену?
— Мистер Мид, честное слово. Ведь мы одни. Свидетелей нет.
— Вот именно, — ответил тот, и на губах его играла жесткая усмешка. — Свидетелей-то нет.
Эдвин сглотнул, фомка начала выскальзывать из потных ладоней.
И тут по глазам ударила яркая вспышка. Комната осветилась. В дверях стоял человечек с безумным взглядом, пальцы прижаты к выключателю. Он стоял и вопил:
— Месть!
Мистер Мид обернулся ко второму нежданному посетителю:
— Боб?
Человечек театрально шагнул вперед, поднял автомат и навел его на мистера Мида.
— На самом деле, — произнес Эдвин, — мне кажется, это читается «Бубба».
Человечка это остановило. Он глянул на бирку, пришитую к рубашке:
— Что? Это? Это не мое. Мне дал ее… — Он хотел сказать «друг», но прозвучало бы как-то натянуто. — …бывший коллега. По тюрьме. Да, это я! Доктор Роберт Аластар! Более известный как мистер Этик!
— А я вас не узнал, — сказал Эдвин. — На фото вы кажетесь куда внушительнее.
— О да. В последнее время я здорово исхудал. В этих ваших тюрьмах строгого режима возмутительно плохо кормят. Минуточку… я чего-то хотел… А, да. Месть! Месть! Ты предал меня, Лёон, послал меня на смерть. А я вернулся свершить акт возмездия. — Он подошел ближе и приставил дуло к голове мистера Мида.
К изумлению Эдвина, тот не вздрогнул, не уклонился, не пал на колени с мольбой о пощаде. Вместо этого взял со стола сигарету, как ни в чем не бывало щелкнул «Зиппо», закурил и с удовольствием затянулся.
— Шкловский В. Б., «МК-47», — сказал он. — Широко использовался на владивостокском фронте. Караульная служба и мотопехота советской Красной Армии. Стреляет очередями, пули усовершенствованного калибра. Последний завод, выпускавший «МК-47», закрылся на афганской границе в 1982-м. Вскоре эти автоматы списали, признав ненадежными. Боб, это антиквариат. Более того — советский антиквариат. То есть десять шансов к одному, что он даст осечку или взорвется тебе в лицо. Боб, ты ведь уже пробовал стрелять из него, правда?
Мистер Этик сощурился:
— Блефуешь.
— Думаешь?
— Месть! — завопил мистер Этик и нажал изо всех сил на курок.
Раздался взрыв. Патронник лопнул, оглушив мистера Этика, всю комнату засыпала шрапнель. Взрывная волна ударила Эдвина, мистер Этик зашатался.
— Я шесть лет проработал у Тома Клэнси, придурок! — взревел мистер Мид, глядя, как оглохший и одуревший горе-убийца качнулся и рухнул на пол.
Затем спокойно и молча мистер Мид забрал у Эдвина фомку. Сел на стол и, качая головой, обвел взглядом жалкую картину: коварный бывший сотрудник пытался совершить кражу со взломом; сбежавший преступник, он же бывший автор, катается по полу, держась за уши и всхлипывая; испорчена панельная обшивка и дверной косяк кабинета, урон минимум на пять тысяч.
— Итак, начнем с тебя, Эдвин. Ты пришел меня ограбить. Зачем?
Уставший и разбитый Эдвин решил, что лгать не имеет смысла.
— Хочу заказать убийство Тупака Суаре.
— Серьезно? Правильно ли я тебя понял: ты явился за моими деньгами, чтобы нанять убийцу для моего самого популярного автора?
— Да.
— Ясно. — Мистер Мид положил ломик на колени, словно школьный учитель указку. — Только не заказывай Бобу. Из него что убийца, что неплательщик налогов.
Мистер Этик сел на колени. Он по-прежнему зажимал уши, но рыдания почти утихли. По лицу текли слезы унижения и бессильного гнева.
— Будь ты проклят, Леон!
— Как только ты умудрился сбежать из тюрьмы строгого режима? Мои поздравления, Боб. Слышишь меня? Или повторить громче?
— Да, да, — произнес тот убитым голосом. — Слышу. Просто… просто это несправедливо.
— Очередное мудрое прозрение от мистера Этика, — сказал мистер Мид. — Мир несправедлив. Браво. С нетерпением жду продолжений. Возможно, ты заметил: как ни странно, небо голубое. Предметы падают преимущественно вниз. Богачи могут делать все, что хотят. Политики лгут. А…
— Довольно, — мягко прервал его Эдвин. — Вы победили, к чему покровительственный тон? Вам явно нравится то, что случилось.
— О да, — ответил мистер Мид. — Нравится. Но не то, о чем ты подумал. Мне нравится, что не все гладко в Счастливии. Что мир — по-прежнему гадкий и грязный. Так и должно быть: редакторы мечтают убить авторов, авторы — издателей. Это, — он задумался, подбирая слово, — это вдохновляет.
Мистер Этик медленно поднялся на ноги.
— Так ты не сдашь меня копам?
— Копам? Боже упаси. Скорее, прочитаю новую глупость от Тупака Суаре. Лучше скажи, ты по-прежнему предпочитаешь светлый коньяк ореховому бренди? Да? Что за мещанство. Ну-ка… — И он, держа в одной руке ломик, оглядел бар. — А, вот он. «Олсон». Лучший норвежский коньяк из подземелий Осло. Что скажешь?
Эдвин и мистер Этик переглянулись. Каждый пытался оценить обстановку, но никто не хотел делать первый шаг.
— Спасибо, я не буду, — как-то слишком небрежно сказал Эдвин. — Я, пожалуй, пойду. А вы посидите, поговорите о былых деньках, расскажете друг другу пару историй из жизни. Может, напьетесь и расчувствуетесь. Увидимся как-нибудь. — И он направился к выходу, сунув руки в карманы и разве что не насвистывая.
— Не торопись, — сказал мистер Мид. Эдвин замер на полпути. — Ты не сказал мне сколько.
— Что?
— Сколько нужно? Сколько с тебя запросили?
— За убийство Тупака Суаре? Пятьдесят тысяч. К сожалению, не хватает самую малость.
Мистер Мид кивнул.
— И как это с точки зрения этики? Ты считаешь, что поступаешь правильно, заказывая убийство всеми любимого автора?
— Я не разбираюсь в этике. Но считаю, что это правильно. — Эдвин не понимал, к чему тот клонит.
— А давай спросим специалиста. Что скажешь, Боб?
Мистер Этик сутулился над бокалом коньяка, держа его обеими руками, и не слышал вопроса.
— Что? В ушах еще звенит.
— Этично ли убивать Тупака Суаре?
— По обстоятельствам, — задумчиво ответил мистер Этик, но тут же воодушевился. — Зависит от того, какой точки зрения вы придерживаетесь — кантовской или прагматической. «Верши правосудие, даже если ад торжествует» — или «Великое добро для великих масс». Несомненно, мистер Суаре осчастливил много народу.
Все молча обдумали его слова.
— В этом вопросе я согласен с Кантом, — сказал Эдвин.
— Я тоже, — сказал мистер Этик. — Надо прикончить этого мудака. Я внесу лепту в твой смертоносный фонд. У меня… — он порылся в карманах и обнаружил пригоршню мелочи, — восемьдесят девять центов. Может показаться, что этого мало, но количество денег нужно соизмерять с моральным вкладом. Это ведь все, что у меня есть.
— Итого, — сказал Эдвин, подсчитывая, — нужно еще где-то сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов и десять центов. Десять центов я наскребу. Остальное… как вы, мистер Мид?
Тот очень долго молчал. А когда наконец заговорил, то, как обычно, начал издалека.
— Роберт Льюис, — сказал он и снова замолчал. — Роберт Льюис. Так звали пилота «Энолы Гей». Капитан Роберт А. Льюис. Этот человек сбросил бомбу на Хиросиму 6 августа 1945-го. И знаете, какова была его первая реакция? Знаете, что он сказал, увидев слепящий свет и клубящееся облако? Он сказал: «Господи, что мы наделали?» Примерно так я себя и чувствую. Я опубликовал книгу Тупака Суаре, разрекламировал ее, как только она стала бестселлером, я переоформлял и перепродавал сотни ее разновидностей. А теперь думаю: «Господи, что мы наделали? Что мы выпустили в мир?» И теперь вы просите меня присоединиться к вашему крестовому походу. Помочь вам избавиться от Тупака Суаре. — Лёон последний раз затянулся и погасил сигарету в черепаховой зеленой пепельнице, украшенной золотыми листьями. — Давайте. Давайте прикончим его.
От радости Эдвину хотелось подпрыгнуть и завопить, но хорошее воспитание взяло верх, и он предпочел важно кивнуть.
Всеобщее внимание переключилось на сейф за мини-баром.
— Значит, код — «постмодернистские изыски»?»
— Нет, — сказал мистер Мид. — «Дети слов». Слов, понимаешь?
— А… — Эдвин сделал вид, что ему смешно. Вот он, фиглярский юмор бэби-бумеров, — с ним ничто не сравнится.
— Но сейф я не открою, — продолжал Мид. — Пятьдесят штук? С ума сошли. Что я вам, денежный мешок?
Эдвин растерялся:
— Но я думал…
— Хотите действовать, действуйте сами. Эдвин, принеси-ка выпивку. Я вам сейчас кое-что покажу. Это лучше денег. — Мистер Мид провел рукой по боковой панели, отыскал потайную «точку оргазма» и нажал на нее. Сейф открылся, и он продолжал:
— Помните «Балканского орла»? А Бешеного Пса Маллигана?
— Да, конечно. Генерал. Что с ним?
— Где-то в Айове прослушал курсы Тупака Суаре «Как перестать сердиться и начать жить». Сменил имя на Чуть Раздраженного Пса Маллигана. Конечно, не так звучно, но что поделать. В общем, до своего блаженного слияния с мирозданием генерал в знак благодарности сделал мне небольшой подарок. — Мистер Мид протянул обе руки в сейф и достал нечто холодное, блестящее и смертоносное — «Атку-17». Новое поколение самообороны. Всевозможные примочки. Разрывные пули с магниевыми насадками. Прибор ночного видения. Лазерный прицел. Просто наводишь и стреляешь. Высокая технология для любителей. Между прочим, Клэнси позеленел бы от зависти, узнай он, что в моем распоряжении такая штучка. Эта пушка, — мистер Мид бросил презрительный взгляд на мистера Этика, — рассчитана на дураков. Стрелять может любой идиот. И нужно быть полным придурком, совершенным…
— Хватит уже! Я понял тенденцию, — сказал мистер Этик.
— И кто же совершит подвиг? — поинтересовался Эдвин.
— Бросим жребий, — ответил Мид. — Тупака прикончит проигравший… или победитель, это как посмотреть. Лично я хотел бы его пришлепнуть, но не могу. Артрит, — и он показал свои шишковатые пальцы.
— А у меня сломан большой палец, — быстро сказал Эдвин, демонстрируя бинты.
— Да брось ты, — вмешался мистер Этик. — Не большим же пальцем курок спускать… К тому же ты молодой и проворный. Я выставляю кандидатуру Эдвина.
— Да? — сказал тот. — А кто сбежал из тюрьмы? Только ловкач на такое способен.
— Верно, — подтвердил мистер Мид. — Тут он прав, Боб.
— Но ведь я не смог убить тебя, Леон. Вот вам лишнее доказательство, что я не подхожу. Я сказал бы, «от каждого по возможностям». От Леона — оружие, от меня — этическое обоснование, от Эдвина требуется лишь молодой задор. Априори ясно, что война — удел молодых.
— Дискриминация по возрасту, — горько констатировал Эдвин. — Может, лучше я возьму на себя этическое обоснование?
— У тебя мало жизненного опыта, — сказал мистер Этик. — Мудрость приходит с возрастом, Эдвин. Нужен широкий взгляд на вещи, что, увы, напрочь отсутствует у нынешней молодежи.
Мистер Мид не выдержал:
— Давайте тянуть этот проклятый жребий. Эдвин и мистер Этик обменялись мрачными взглядами и кивнули.
— Прекрасно, — сказал мистер Мид. — Все готово. Но прежде, Эдвин, будь так добр, объясни, что случилось с моей подлинной подделкой Уорхола?
Глава сорок третья
Высоко в горах, где снег ложился на еловые лапы и прозрачный морозный воздух окутывал дальние вершины, Тупак Суаре сидел в своем убежище… и ковырял в носу. Он просунул указательный палец глубоко в ноздрю и пытался выудить влажный мягкий катышек.
Тупак Суаре — вовсе не Антихрист. И не злой гений. При ближайшем рассмотрении он оказывался весьма приветливым типом, хоть, как вы знаете, и погубил Западную цивилизацию. Жил в просторной роскошной хижине с видом на горную долину. (Хотя, возможно, редактор должен поставить слово «хижина» в кавычки — на самом деле это большой комплекс сообщающихся домов в псевдо-деревенском стиле, а не просто хижина.) Тупак также владел половиной расположенного внизу города и большей частью окрестных гор. Он не помышлял о роли Мессии и культе собственной личности, который так быстро возник из-за книги, — поначалу не помышлял. Но все же он был человеком, то есть не устоял перед лестью и соблазнами, как и любой на его месте. (При условии, что этот любой — похотливый развратник с тягой к кожаным фетишам.) Когда на него обрушился шквал писем, в которых поклонницы предлагали свою «космическую чувственность», разве он вправе был отказать им в подобном Счастье™?
Тупак Суаре, как и большинство самопровозглашенных гуру, оказался на удивление примитивен, когда дело дошло до удовлетворения его прихотей и капризов. Много секса и лести подчиненных — вот и все. Он долго ломал себе голову, но ничего интереснее так и не придумал.
По правде говоря, Тупаку уже надоела компания красоток, заполонивших его жизнь, он устал от «счастливого священного гарема» и постоянных мелочных капризов его обитательниц. Особенно это касалось новенькой, назвавшейся Счастливым Солнышком.
— Я просветленная? Просветленная?
— Да, — отвечал он устало, в четырехсотый раз за день. — Ты просветленная.
— Правда? Ты правда так думаешь?
— Да, конечно. Ты абсолютно просветленная.
— Просто сегодня такое чувство, что я не очень просветленная.
Конечно, она привезла наличные — наверняка стащила у мужа, — не очень много, меньше двух миллионов, но все равно приятно. (В месяц только на еду у него уходило намного больше. Деньги, которые она, очевидно, украла у мужа, Тупак сложил в общую кучу. Почти каждый день кто-нибудь приносил то «Ролекс», то чемодан с рубинами. Все это порядком надоело.)
— Я просветленная? Просветленная? Правда?
Так продолжалось неделю. Наконец Тупак предложил ей сходить на Опасный Хребет «на поиски прозрения».
— Это далеко в лесу, — сказал он. — Просто иди, а для лучшей концентрации закрой глаза. Там на меня впервые снизошло просветление.
— Я думала, это было в Тибете.
— Тибет, Колорадо… Какая разница?
Но она, увы, не желала отходить от его великолепия ни на минуту. Ни на одну секунду.
— Ты не против, если я схожу в туалет?
Нелегко быть Верховным Просветленным Духом Вселенной. Нелегко быть Самым Почитаемым Мыслителем Своего Времени. Приходится постоянно быть наготове, иметь про запас умную фразу; избегать выражений вроде «фиг знает» или «не врубаюсь». Он часто размышлял над тем, сталкивались ли сэр Исаак Ньютон или Альберт Эйнштейн с подобными трудностями. Давила ли на них эта «обязанность всегда быть в образе».
Но и плюсов было немало: деньги, слава, неумеренное бахвальство и постоянное внимание прессы. Он с удовольствием давал интервью и знакомился со звездами. Первый раз у Опры при виде благоговейной толпы поклонников у него закружилась голова, а однажды он оказался в одной гримерной с… впрочем, неважно. А сейчас знаменитости жаждали с ним познакомиться. Иногда поздно вечером, когда все уже спали, Тупак Суаре бродил по коридорам своего огромного поместья и размышлял: «Почему мне так грустно и печально? Чего не хватает? Вот если бы… Может, когда-нибудь…»
Он часто вспоминал детство (которое прошло отнюдь не в Бангладеш; он вообще с трудом выговаривал это слово) и особенно скучал по беззаботным студенческим денькам. Может, стоило получить степень по компьютерам? В конце второго курса он ходил на лекции по «Юниксу» и его поразило совершенство двоичной системы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Вспомнив эту слащавую бракоразводную процедуру и легальную кражу имущества, Эдвин рассвирепел и накинулся на сейф. Треснул фомкой по наборному диску, расколол корпус, но ничего не добился, кроме отдачи в локоть и резкой боли в запястье.
— Да чтоб тебя! — завопил он. — «Иисус Христос — Суперзвезда»! «Элеонор Ригби»! «Вьетнам»! Чего тебе надо?
Он набирал слово за словом, дергал за ручку, но все бесполезно.
— Попробуй «постмодернистские изыски», — посоветовал мистер Мид.
Перепуганный Эдвин обернулся. В комнате стоял бывший начальник.
— Вот срань, — сказал Эдвин.
— Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? Лишь «срань»? — Мистер Мид остановился и поднял фотографию в рамке, которую Эдвин уронил, роясь в столе. Затем язвительно проговорил: — Значит, решил выкрасть свои премиальные?
Эдвин стиснул в руках ломик.
— Мне нужны деньги, мистер Мид, и я не уйду без них. Если что, мне придется вас ударить.
— Это угроза? Ты мне угрожаешь? Врываешься в мой кабинет, как мелкий воришка в дурном детективе, и думаешь, что можешь угрожать мне?
Эдвин всегда считал, что Леон Мид только прикидывается таким бравым малым, а на самом деле трус. Но тот с мрачной решимостью направился к нему и ни на миг не сбавил шаг. Эдвин поднял ломик, словно бейсболист биту. По голове? По плечам? По колену?
— Мистер Мид, честное слово. Ведь мы одни. Свидетелей нет.
— Вот именно, — ответил тот, и на губах его играла жесткая усмешка. — Свидетелей-то нет.
Эдвин сглотнул, фомка начала выскальзывать из потных ладоней.
И тут по глазам ударила яркая вспышка. Комната осветилась. В дверях стоял человечек с безумным взглядом, пальцы прижаты к выключателю. Он стоял и вопил:
— Месть!
Мистер Мид обернулся ко второму нежданному посетителю:
— Боб?
Человечек театрально шагнул вперед, поднял автомат и навел его на мистера Мида.
— На самом деле, — произнес Эдвин, — мне кажется, это читается «Бубба».
Человечка это остановило. Он глянул на бирку, пришитую к рубашке:
— Что? Это? Это не мое. Мне дал ее… — Он хотел сказать «друг», но прозвучало бы как-то натянуто. — …бывший коллега. По тюрьме. Да, это я! Доктор Роберт Аластар! Более известный как мистер Этик!
— А я вас не узнал, — сказал Эдвин. — На фото вы кажетесь куда внушительнее.
— О да. В последнее время я здорово исхудал. В этих ваших тюрьмах строгого режима возмутительно плохо кормят. Минуточку… я чего-то хотел… А, да. Месть! Месть! Ты предал меня, Лёон, послал меня на смерть. А я вернулся свершить акт возмездия. — Он подошел ближе и приставил дуло к голове мистера Мида.
К изумлению Эдвина, тот не вздрогнул, не уклонился, не пал на колени с мольбой о пощаде. Вместо этого взял со стола сигарету, как ни в чем не бывало щелкнул «Зиппо», закурил и с удовольствием затянулся.
— Шкловский В. Б., «МК-47», — сказал он. — Широко использовался на владивостокском фронте. Караульная служба и мотопехота советской Красной Армии. Стреляет очередями, пули усовершенствованного калибра. Последний завод, выпускавший «МК-47», закрылся на афганской границе в 1982-м. Вскоре эти автоматы списали, признав ненадежными. Боб, это антиквариат. Более того — советский антиквариат. То есть десять шансов к одному, что он даст осечку или взорвется тебе в лицо. Боб, ты ведь уже пробовал стрелять из него, правда?
Мистер Этик сощурился:
— Блефуешь.
— Думаешь?
— Месть! — завопил мистер Этик и нажал изо всех сил на курок.
Раздался взрыв. Патронник лопнул, оглушив мистера Этика, всю комнату засыпала шрапнель. Взрывная волна ударила Эдвина, мистер Этик зашатался.
— Я шесть лет проработал у Тома Клэнси, придурок! — взревел мистер Мид, глядя, как оглохший и одуревший горе-убийца качнулся и рухнул на пол.
Затем спокойно и молча мистер Мид забрал у Эдвина фомку. Сел на стол и, качая головой, обвел взглядом жалкую картину: коварный бывший сотрудник пытался совершить кражу со взломом; сбежавший преступник, он же бывший автор, катается по полу, держась за уши и всхлипывая; испорчена панельная обшивка и дверной косяк кабинета, урон минимум на пять тысяч.
— Итак, начнем с тебя, Эдвин. Ты пришел меня ограбить. Зачем?
Уставший и разбитый Эдвин решил, что лгать не имеет смысла.
— Хочу заказать убийство Тупака Суаре.
— Серьезно? Правильно ли я тебя понял: ты явился за моими деньгами, чтобы нанять убийцу для моего самого популярного автора?
— Да.
— Ясно. — Мистер Мид положил ломик на колени, словно школьный учитель указку. — Только не заказывай Бобу. Из него что убийца, что неплательщик налогов.
Мистер Этик сел на колени. Он по-прежнему зажимал уши, но рыдания почти утихли. По лицу текли слезы унижения и бессильного гнева.
— Будь ты проклят, Леон!
— Как только ты умудрился сбежать из тюрьмы строгого режима? Мои поздравления, Боб. Слышишь меня? Или повторить громче?
— Да, да, — произнес тот убитым голосом. — Слышу. Просто… просто это несправедливо.
— Очередное мудрое прозрение от мистера Этика, — сказал мистер Мид. — Мир несправедлив. Браво. С нетерпением жду продолжений. Возможно, ты заметил: как ни странно, небо голубое. Предметы падают преимущественно вниз. Богачи могут делать все, что хотят. Политики лгут. А…
— Довольно, — мягко прервал его Эдвин. — Вы победили, к чему покровительственный тон? Вам явно нравится то, что случилось.
— О да, — ответил мистер Мид. — Нравится. Но не то, о чем ты подумал. Мне нравится, что не все гладко в Счастливии. Что мир — по-прежнему гадкий и грязный. Так и должно быть: редакторы мечтают убить авторов, авторы — издателей. Это, — он задумался, подбирая слово, — это вдохновляет.
Мистер Этик медленно поднялся на ноги.
— Так ты не сдашь меня копам?
— Копам? Боже упаси. Скорее, прочитаю новую глупость от Тупака Суаре. Лучше скажи, ты по-прежнему предпочитаешь светлый коньяк ореховому бренди? Да? Что за мещанство. Ну-ка… — И он, держа в одной руке ломик, оглядел бар. — А, вот он. «Олсон». Лучший норвежский коньяк из подземелий Осло. Что скажешь?
Эдвин и мистер Этик переглянулись. Каждый пытался оценить обстановку, но никто не хотел делать первый шаг.
— Спасибо, я не буду, — как-то слишком небрежно сказал Эдвин. — Я, пожалуй, пойду. А вы посидите, поговорите о былых деньках, расскажете друг другу пару историй из жизни. Может, напьетесь и расчувствуетесь. Увидимся как-нибудь. — И он направился к выходу, сунув руки в карманы и разве что не насвистывая.
— Не торопись, — сказал мистер Мид. Эдвин замер на полпути. — Ты не сказал мне сколько.
— Что?
— Сколько нужно? Сколько с тебя запросили?
— За убийство Тупака Суаре? Пятьдесят тысяч. К сожалению, не хватает самую малость.
Мистер Мид кивнул.
— И как это с точки зрения этики? Ты считаешь, что поступаешь правильно, заказывая убийство всеми любимого автора?
— Я не разбираюсь в этике. Но считаю, что это правильно. — Эдвин не понимал, к чему тот клонит.
— А давай спросим специалиста. Что скажешь, Боб?
Мистер Этик сутулился над бокалом коньяка, держа его обеими руками, и не слышал вопроса.
— Что? В ушах еще звенит.
— Этично ли убивать Тупака Суаре?
— По обстоятельствам, — задумчиво ответил мистер Этик, но тут же воодушевился. — Зависит от того, какой точки зрения вы придерживаетесь — кантовской или прагматической. «Верши правосудие, даже если ад торжествует» — или «Великое добро для великих масс». Несомненно, мистер Суаре осчастливил много народу.
Все молча обдумали его слова.
— В этом вопросе я согласен с Кантом, — сказал Эдвин.
— Я тоже, — сказал мистер Этик. — Надо прикончить этого мудака. Я внесу лепту в твой смертоносный фонд. У меня… — он порылся в карманах и обнаружил пригоршню мелочи, — восемьдесят девять центов. Может показаться, что этого мало, но количество денег нужно соизмерять с моральным вкладом. Это ведь все, что у меня есть.
— Итого, — сказал Эдвин, подсчитывая, — нужно еще где-то сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов и десять центов. Десять центов я наскребу. Остальное… как вы, мистер Мид?
Тот очень долго молчал. А когда наконец заговорил, то, как обычно, начал издалека.
— Роберт Льюис, — сказал он и снова замолчал. — Роберт Льюис. Так звали пилота «Энолы Гей». Капитан Роберт А. Льюис. Этот человек сбросил бомбу на Хиросиму 6 августа 1945-го. И знаете, какова была его первая реакция? Знаете, что он сказал, увидев слепящий свет и клубящееся облако? Он сказал: «Господи, что мы наделали?» Примерно так я себя и чувствую. Я опубликовал книгу Тупака Суаре, разрекламировал ее, как только она стала бестселлером, я переоформлял и перепродавал сотни ее разновидностей. А теперь думаю: «Господи, что мы наделали? Что мы выпустили в мир?» И теперь вы просите меня присоединиться к вашему крестовому походу. Помочь вам избавиться от Тупака Суаре. — Лёон последний раз затянулся и погасил сигарету в черепаховой зеленой пепельнице, украшенной золотыми листьями. — Давайте. Давайте прикончим его.
От радости Эдвину хотелось подпрыгнуть и завопить, но хорошее воспитание взяло верх, и он предпочел важно кивнуть.
Всеобщее внимание переключилось на сейф за мини-баром.
— Значит, код — «постмодернистские изыски»?»
— Нет, — сказал мистер Мид. — «Дети слов». Слов, понимаешь?
— А… — Эдвин сделал вид, что ему смешно. Вот он, фиглярский юмор бэби-бумеров, — с ним ничто не сравнится.
— Но сейф я не открою, — продолжал Мид. — Пятьдесят штук? С ума сошли. Что я вам, денежный мешок?
Эдвин растерялся:
— Но я думал…
— Хотите действовать, действуйте сами. Эдвин, принеси-ка выпивку. Я вам сейчас кое-что покажу. Это лучше денег. — Мистер Мид провел рукой по боковой панели, отыскал потайную «точку оргазма» и нажал на нее. Сейф открылся, и он продолжал:
— Помните «Балканского орла»? А Бешеного Пса Маллигана?
— Да, конечно. Генерал. Что с ним?
— Где-то в Айове прослушал курсы Тупака Суаре «Как перестать сердиться и начать жить». Сменил имя на Чуть Раздраженного Пса Маллигана. Конечно, не так звучно, но что поделать. В общем, до своего блаженного слияния с мирозданием генерал в знак благодарности сделал мне небольшой подарок. — Мистер Мид протянул обе руки в сейф и достал нечто холодное, блестящее и смертоносное — «Атку-17». Новое поколение самообороны. Всевозможные примочки. Разрывные пули с магниевыми насадками. Прибор ночного видения. Лазерный прицел. Просто наводишь и стреляешь. Высокая технология для любителей. Между прочим, Клэнси позеленел бы от зависти, узнай он, что в моем распоряжении такая штучка. Эта пушка, — мистер Мид бросил презрительный взгляд на мистера Этика, — рассчитана на дураков. Стрелять может любой идиот. И нужно быть полным придурком, совершенным…
— Хватит уже! Я понял тенденцию, — сказал мистер Этик.
— И кто же совершит подвиг? — поинтересовался Эдвин.
— Бросим жребий, — ответил Мид. — Тупака прикончит проигравший… или победитель, это как посмотреть. Лично я хотел бы его пришлепнуть, но не могу. Артрит, — и он показал свои шишковатые пальцы.
— А у меня сломан большой палец, — быстро сказал Эдвин, демонстрируя бинты.
— Да брось ты, — вмешался мистер Этик. — Не большим же пальцем курок спускать… К тому же ты молодой и проворный. Я выставляю кандидатуру Эдвина.
— Да? — сказал тот. — А кто сбежал из тюрьмы? Только ловкач на такое способен.
— Верно, — подтвердил мистер Мид. — Тут он прав, Боб.
— Но ведь я не смог убить тебя, Леон. Вот вам лишнее доказательство, что я не подхожу. Я сказал бы, «от каждого по возможностям». От Леона — оружие, от меня — этическое обоснование, от Эдвина требуется лишь молодой задор. Априори ясно, что война — удел молодых.
— Дискриминация по возрасту, — горько констатировал Эдвин. — Может, лучше я возьму на себя этическое обоснование?
— У тебя мало жизненного опыта, — сказал мистер Этик. — Мудрость приходит с возрастом, Эдвин. Нужен широкий взгляд на вещи, что, увы, напрочь отсутствует у нынешней молодежи.
Мистер Мид не выдержал:
— Давайте тянуть этот проклятый жребий. Эдвин и мистер Этик обменялись мрачными взглядами и кивнули.
— Прекрасно, — сказал мистер Мид. — Все готово. Но прежде, Эдвин, будь так добр, объясни, что случилось с моей подлинной подделкой Уорхола?
Глава сорок третья
Высоко в горах, где снег ложился на еловые лапы и прозрачный морозный воздух окутывал дальние вершины, Тупак Суаре сидел в своем убежище… и ковырял в носу. Он просунул указательный палец глубоко в ноздрю и пытался выудить влажный мягкий катышек.
Тупак Суаре — вовсе не Антихрист. И не злой гений. При ближайшем рассмотрении он оказывался весьма приветливым типом, хоть, как вы знаете, и погубил Западную цивилизацию. Жил в просторной роскошной хижине с видом на горную долину. (Хотя, возможно, редактор должен поставить слово «хижина» в кавычки — на самом деле это большой комплекс сообщающихся домов в псевдо-деревенском стиле, а не просто хижина.) Тупак также владел половиной расположенного внизу города и большей частью окрестных гор. Он не помышлял о роли Мессии и культе собственной личности, который так быстро возник из-за книги, — поначалу не помышлял. Но все же он был человеком, то есть не устоял перед лестью и соблазнами, как и любой на его месте. (При условии, что этот любой — похотливый развратник с тягой к кожаным фетишам.) Когда на него обрушился шквал писем, в которых поклонницы предлагали свою «космическую чувственность», разве он вправе был отказать им в подобном Счастье™?
Тупак Суаре, как и большинство самопровозглашенных гуру, оказался на удивление примитивен, когда дело дошло до удовлетворения его прихотей и капризов. Много секса и лести подчиненных — вот и все. Он долго ломал себе голову, но ничего интереснее так и не придумал.
По правде говоря, Тупаку уже надоела компания красоток, заполонивших его жизнь, он устал от «счастливого священного гарема» и постоянных мелочных капризов его обитательниц. Особенно это касалось новенькой, назвавшейся Счастливым Солнышком.
— Я просветленная? Просветленная?
— Да, — отвечал он устало, в четырехсотый раз за день. — Ты просветленная.
— Правда? Ты правда так думаешь?
— Да, конечно. Ты абсолютно просветленная.
— Просто сегодня такое чувство, что я не очень просветленная.
Конечно, она привезла наличные — наверняка стащила у мужа, — не очень много, меньше двух миллионов, но все равно приятно. (В месяц только на еду у него уходило намного больше. Деньги, которые она, очевидно, украла у мужа, Тупак сложил в общую кучу. Почти каждый день кто-нибудь приносил то «Ролекс», то чемодан с рубинами. Все это порядком надоело.)
— Я просветленная? Просветленная? Правда?
Так продолжалось неделю. Наконец Тупак предложил ей сходить на Опасный Хребет «на поиски прозрения».
— Это далеко в лесу, — сказал он. — Просто иди, а для лучшей концентрации закрой глаза. Там на меня впервые снизошло просветление.
— Я думала, это было в Тибете.
— Тибет, Колорадо… Какая разница?
Но она, увы, не желала отходить от его великолепия ни на минуту. Ни на одну секунду.
— Ты не против, если я схожу в туалет?
Нелегко быть Верховным Просветленным Духом Вселенной. Нелегко быть Самым Почитаемым Мыслителем Своего Времени. Приходится постоянно быть наготове, иметь про запас умную фразу; избегать выражений вроде «фиг знает» или «не врубаюсь». Он часто размышлял над тем, сталкивались ли сэр Исаак Ньютон или Альберт Эйнштейн с подобными трудностями. Давила ли на них эта «обязанность всегда быть в образе».
Но и плюсов было немало: деньги, слава, неумеренное бахвальство и постоянное внимание прессы. Он с удовольствием давал интервью и знакомился со звездами. Первый раз у Опры при виде благоговейной толпы поклонников у него закружилась голова, а однажды он оказался в одной гримерной с… впрочем, неважно. А сейчас знаменитости жаждали с ним познакомиться. Иногда поздно вечером, когда все уже спали, Тупак Суаре бродил по коридорам своего огромного поместья и размышлял: «Почему мне так грустно и печально? Чего не хватает? Вот если бы… Может, когда-нибудь…»
Он часто вспоминал детство (которое прошло отнюдь не в Бангладеш; он вообще с трудом выговаривал это слово) и особенно скучал по беззаботным студенческим денькам. Может, стоило получить степень по компьютерам? В конце второго курса он ходил на лекции по «Юниксу» и его поразило совершенство двоичной системы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29