Конечно, храбрятся — но ведь это 2 миллиона молодых людей, думающих про себя, что могут это сделать!Повторяю, что все это еще не привело к слому, катастрофе, потому что оказалась неожиданно высокой, даже необъяснимой прочность и советской морали, и советской техники. Народ стихийно (и даже, можем сказать, подпольно) сопротивляется одичанию, и основная масса людей проявляет поразительную нравственную стойкость. Но эти ресурсы не вечны, как не вечны ресурсы советских самолетов, поездов метро и рижских электричек. Не подкрепляемые строем жизни и материальными средствами, все это изнашивается.И не надо, как некоторые, вспоминать войну — и тогда, мол, было трудно, а народ не одичал. Тогда ненормальные материальные условия компенсировались душевным подъемом и солидарностью — было много горя, но не было тоски и апатии, не было моря брынцаловской водки. И главное, само государство и его идеологическая машина — радио, кино, пресса — старались людей укрепить и поднять, а не задавить и духовно растлить.
Проект “поворота рек” — полигон для отработки подрыва “больших программ”
Не пытаясь облегчить себе задачу, возьму как объект рассуждений самый крайний случай, который, похоже, никто не осмеливался ставить под сомнение — проект “ поворота рек ”.Случай этот я рассмотрю в двух планах. Во-первых, тема была выбрана идеологами перестройки как наиболее плодотворная для того, чтобы создать прецедент очернения большой программы советского типа и парадигму для такого очернения — набор постулатов, аргументов и инсинуаций для подрыва легитимности любой большой программы. Плодотворной эта тема была потому, что позволяла легко объединить в отрицании несовместимые по многим другим вопросам течения — либералов-западников и патриотов-почвенников. Создать союз Валентина Распутина с Нуйкиным. С другой стороны, отрицание этой программы, на первый взгляд, не затрагивало прямо жизненные интересы большинства населения центральной части СССР, что упрощало манипуляцию их сознанием. Недовольство “азиатов” только придавало пикантности спектаклю и было лишь на руку перестройщикам.Во-вторых, мощная кампания по дискредитации программы “поворота рек” ошарашила людей так, что ни одного голоса не раздалось против самой постановки вопроса, против той тоталитарной и шизофренической логики, с которой идеологи подошли к одной из принципиальных проблем бытия и которая отныне задавалась как стандарт.Методологический успех кампании виден хотя бы из того, что не только сторонние наблюдатели (читатели, телезрители), но и та сторона в дебатах, которая оборонялась и оправдывала программу “поворота рек”, не смогли вырваться из заданной идеологами схемы. Нельзя предположить, что специалисты, сторонники программы, цинично разыграли вместе с идеологами спектакль, не обратившись к обществу с принципиальными положениями. Скорее, они мямлили что-то невразумительное в силу номенклатурного конформизма, следуя сигналам “из очень большого дома”. Так же, как генерал Родионов не осмелился в 1989 г. на заседании Верховного Совета СССР откровенно сказать, как было дело в Тбилиси. Не осмелился — и стал соучастником Собчака в огромной провокации, потрясшей основы государства.То, что кампания против “поворота рек” навязала обществу совершенно новый тип постановки и обсуждения проблем, который исключал диалог и обращение к здравому смыслу, было результатом огромной важности. Он задал “тип мышления” всей перестройки и затем ельцинской реформы. Важно подчеркнуть, что этот результат был важен сам по себе, он не зависел от того, верно ли по существу или ошибочно отрицание программы “поворота рек”. Хочу настойчиво подчеркнуть этот методологический момент: анализируя реальную кампанию против “поворота рек” как большую и важную акцию по манипуляции общественным сознанием, я вовсе не претендую на то, чтобы доказать благотворность этого проекта. Можно допустить, и, возможно, бывают в действительности случаи, когда с помощью обмана и манипуляции проводятся в жизнь разумные решения. Я лично в это мало верю, но спорить с этим не буду, чтобы не терять времени. Так или иначе, при этом обществу наносится большой долгосрочный вред, поскольку человека подталкивают к тому, чтобы он стал “человеком толпы”.В случае кампании против “поворота рек” главным было превратить людей в марионеток, не способных возражать или хотя бы рассуждать про себя. Этого было легче добиться, взяв в качестве объекта мысль верную или хотя бы неочевидную. А затем можно было распространить тот же способ утверждений на заведомо ложные идеи. Это и удалось, так что сегодня люди привычно, не вздрагивая, читают такое, например, утверждение академика-экономиста: “экономика СССР была подорвана индустриализацией”.С самого начала инициаторы кампании задали ей стиль, исключающий возможность диалога и рассуждений. Те, кто поначалу пытался отстаивать программу, были представлены как коррумпированные бюрократы, сознательные разрушители природы и церквей, чуть ли не враги народа. Сразу же делались угрозы в адрес тех, кто мог бы их поддержать. Академик А.Л.Яншин, председатель Научного совета по проблемам биосферы АН СССР писал: “Имена покровителей министерства [Минводхоза] мы узнаем лишь в будущем, но делало оно свое темное дело вполне сознательно и агрессивно”.В этих условиях сомневающиеся сразу замолчали. Кампанию в прессе отличал жесткий тоталитаризм. Ни тени сомнений! Противники “поворота рек” не сказали: “Да, неплохо было бы подкинуть воды в Среднюю Азию, но лучше бы перебрасывать не через Тургайский прогиб, а восточнее километров на двести”. Или так: “Да, Средняя Азия задыхается без воды, но сразу пустить им 27 куб.км — жирно будет. Надо проект вести не в два этапа, а в четыре”. Много могло быть вариантов возражений, но отрицание сразу было доведено до абсолюта: “Никакой переброски рек!”.Я не буду здесь касаться уже довольно хорошо известной “инструментальной” стороны дела — того, что внешне нейтральная экологическая тематика была той платформой, на которой организаторы антисоветского переворота объединили людей для первых политических акций. Водные проблемы были в этой кампании одной из забойных тем. По словам одного из ведущих социологов Института социологии РАН О.Н.Яницкого, “экологический протест 1987-1989 гг. стал в СССР первой легальной формой общедемократического протеста и общегражданской солидарности… Экологические конфликты в республиках Прибалтики послужили стимулом к созданию Народных фронтов в защиту перестройки и моральной легитимации их борьбы за экономическую независимость, а затем и выход из СССР… В феврале 1989 г. состоялась первая в СССР массовая (более 300 тыс. участников в 100 городах страны) антиправительственная акция протеста против строительства канала Волга-Чограй”.Примечательно, что кампанию вели возбужденные перестройкой группы гуманитариев и тех, кто туманно называл себя “экологами”. В эти группы не допускались ни специалисты, много лет работавшие над проблемой, ни практики (например, хлопководы). А.Л.Яншин называет в качестве самой полезной инициативы крупную экспедицию в Приаралье, организованную в 1988 г. журналом “Новый мир”. В нее вошли “писатели, журналисты, экологи, фото— и кинодокументалисты… В обращении участников экспедиции к правительству страны была проанализирована сложившаяся в Средней Азии ситуация и даны рекомендации по немедленному решению возникших здесь экологических и социальных проблем”. Съездил фотограф с хорошей компанией — и сразу увидел, как немедленно решить проблемы Средней Азии!Таким образом, вот — пусковой мотор, запустивший машину разрушения страны. Разумеется, когда мавр сделал свое дело, ему велели уйти, и все это “экологическое движение” как корова языком слизнула. По словам О.Н.Яницкого, в 1990-1992 гг. “начался процесс фронтального отступления новых национальных политиков от декларированных ими экологических программ,… в целом — общая демобилизация движения”. С.Залыгин получил свой льготный билет на Новодевичье кладбище — и дело с концом, нечего об этом и говорить. Поговорим о тех занозах, которые эти мавры надолго вбили в общественное сознание.
Культурная поддержка кампании
Необходимым условием для обеспечения благожелательной пассивности масс в ходе номенклатурной “революции” было глубокое, хотя бы и временное, изменение в сфере культуры. Нужно было на момент вырвать человека из традиций и исторической памяти, из-под влияния русской культуры, и сделать “человеком массы” — особым культурным типом, которого ранее Россия не знала. Конечно, эта большая программа перестройки культуры интенсивно выполняется и после победы “реформаторов”, однако в долговременном плане ее успех маловероятен (точнее, он преобразуется в физическое вымирание народа, а это не одно и то же). Но в конце 80-х годов идеологической машине Горбачева удалось с неожиданным успехом осуществить “ толпообразование ” — превращение политически активной части многомиллионного народа в толпу.Человек толпы утрачивает чувство ответственности, что и порождает наркотизирующее состояние свободы, необычного счастья. Под влиянием слов пошлых и некрасивых ораторов, которых он в другое время и слушать бы не стал, человек толпы легко и с радостью соглашается крушить ценности, питающие всю его материальную и духовную жизнь. Парадокс в том, что это он может делать под влиянием разожженного в нем теми же ораторами эгоизма. Главная задача ораторов — отключить в человеке способность видеть связь между “корнями и желудями”.Массовая, если не всеобщая, утрата присущего человеку умения схватывать причинно-следственные связи, которая случилась тогда в нашем обществе, есть культурное и социальное потрясение даже более глубокое, нежели утрата рассудка немцами в момент фашистской революции. Самоубийственность проекта фашистов просматривалась лишь через три-четыре логических этапа, поначалу были видны этапы строительства и развития. В конце 80-х годов в СССР людей соблазнили проектом разрушения и деиндустриализации — проектом разрушения самих основ жизнеобеспечения.Люди равнодушно (если не с радостью) приняли весть о прекращении капиталовложений в тяжелую промышленность и прежде всего в энергетику. Из этого прямо и однозначно вытекала массовая деградация и ликвидация рабочих мест уже через семь-десять лет, а значит, утрата людьми источника их существования. Прорывались редкие голоса (как в 1989 г. на I Съезде народных депутатов СССР), что при этом и обещанное изобилие товаров ширпотреба будет не нужно из-за исчезновения самих потребителей. Никакого отклика эти голоса не имели.Такое изменение сознания достигалось с помощью множества “небольших” наркотизирующих инъекций — идей, разрушающих логику и здравый смысл. Вот мелкая, но принципиально важная акция — очернение и осмеяние образа И.В.Мичурина. Впечатляет сам факт, что в массовом сознании удалось осмеять и опорочить образ труженика, который всю долгую жизнь занимался выведением морозоустойчивых яблонь и продвижением садов в холодные области России. Тот факт, что образ этого человека был канонизирован в советской идеологии, не меняет дела, ибо канонизирован был именно его скромный и умелый труд — над чем же тут можно было смеяться? Замечу к тому же, что ни натурфилософия Мичурина, ни его труд не содержали ни капли антиприродного, разрушительного импульса — в противоположность пафосу западной науки, который так восхищал хулителей Мичурина.Сам экспериментальный метод создавался отцами научной революции как “допрос Природы под пыткой”. Анри Пуанкаре писал о нем: “Сгибать природу так и эдак, покуда она не приноровится к требованиям человеческого рассудка”. Исследуя становление современного Запада, М.Фуко пишет: “Допрос был юридически-политической матрицей для того экспериментального знания, которое было быстро разблокировано в конце средневековья. Как математика в Греции родилась из процедур измерения и меры, так и науки о природе, во всяком случае частично, родились из техники дознания в конце средних веков. Великое эмпирическое познание… имеет, без сомнения, свою операциональную модель в Инквизиции — всеохватывающем изобретении, которое наша стыдливость упрятала в самые тайники нашей памяти”.Да если от Пуанкаре вернуться на родную землю и взять к примеру духовного лидера наших демократов, А.Д.Сахарова. Ведь он, когда над Антарктидой возникла «озоновая дыра», вынашивал планы заштопать ее с помощью ядерных взрывов в верхних слоях атмосферы — при взрыве водородных бомб, мол, выделяется много озона. И на фоне этого врагом природы поклонники Сахарова выставили садовода- селекционера !Мичурин был противопоставлен генетикам как носитель антиприродного пафоса. Но вспомним, что некоторые генетики, на которых совершил налет их конкурент Лысенко, были энтузиастами евгеники — искусственного выведения улучшенной породы людей, но за время перестройки им не было брошено ни одного упрека. А ведь тут речь идет о такой “переделке природы”, что не чета улучшению антоновских яблонь.Поражение сознания видно в том, что главным объектом издевательств была сделана в общем-то банальная фраза Мичурина: “ Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача ”. Ведь в этой фразе не к чему придраться, ее разумность очевидна. Попробуйте переделать издевательство над этой фразой в положительные утверждения. Таковых можно сделать только два, и оба они нелепы: 1) мы можем ждать милостей от природы, брать у нее самим ничего не надо; 2) нам не нужны никакие блага от природы, мы и так без них проживем. В форме пословиц эквивалентом фразе Мичурина является “Без труда не вытащишь рыбку из пруда”, но попробуйте поиздеваться над этой поговоркой — любой удивится.Таким образом, культурная подготовка к атаке на советские “большие программы” доходила в своем разрушительном действии до уровня “элементарных частиц” цивилизации, буквально до отрицания любого акта труда. Ибо труд и есть деятельность по “взятию милостей у природы” — целенаправленная деятельность по преобразованию природы в целях удовлетворения потребностей человека.Вернемся к нашему объекту — программе “поворота рек”. В ходе кампании против этой программы были интенсивно использованы произведения писателей, отражавших извечную трагедию столкновения личности (“маленького человека”) с цивилизацией, с потребностями общества, вынужденного даже для своего выживания изменять окружающую среду в больших масштабах. Многие такие произведения несли в себе более или менее явный антицивилизационный мотив. При этом они не поднимались до диалектического осмысления трагедии (как это сумел сделать А.С.Пушкин в “Медном всаднике”), а концентрировали все внимание на бездушности прогресса и его носителей. В идеологических кампаниях перестройки этот мотив эксплуатировался с огромным перебором и, к сожалению, сами писатели редко охлаждали своим словом эту демагогическую страсть.Так, на первый план тогда была выдвинута повесть В.Распутина “Прощание с Матерой”. Прекрасное произведение стало инструментом манипуляции сознанием. Само слово “ водохранилище ” приобрело какой-то зловещий, антигуманный оттенок. Это стало важным подкреплением кампании против “поворота рек”, поскольку его программа сводилась к созданию каналов и водохранилищ.Пресса, не приводя конкретных данных и даже суждений, сумела с помощью намеков и эмоциональных вскриков создать впечатление, будто в целом строительство в СССР водохранилищ было разрушительной программой и привело к затоплению огромных ценных угодий и бесчисленных культурных ценностей.На деле в СССР было создано около 4 тыс. водохранилищ, вмещающих 1200 куб.км воды. Они позволили резко улучшить окружающую среду, построить большую систему водных путей, урегулировать сток множества рек, получать огромное количество электроэнергии и орошать 7 млн. га земли. Как сказано в одном из академических трудов, “подавляющая часть водохранилищ, как показал опыт длительной их эксплуатации и изучения, успешно выполняет свои функции, и положительный эффект на несколько порядков превосходит размеры ущерба, причиненного созданием водохранилищ”.Что касается затопления ценных угодий, то реальность такова. При строительстве водохранилищ было затоплено 0,8 млн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Проект “поворота рек” — полигон для отработки подрыва “больших программ”
Не пытаясь облегчить себе задачу, возьму как объект рассуждений самый крайний случай, который, похоже, никто не осмеливался ставить под сомнение — проект “ поворота рек ”.Случай этот я рассмотрю в двух планах. Во-первых, тема была выбрана идеологами перестройки как наиболее плодотворная для того, чтобы создать прецедент очернения большой программы советского типа и парадигму для такого очернения — набор постулатов, аргументов и инсинуаций для подрыва легитимности любой большой программы. Плодотворной эта тема была потому, что позволяла легко объединить в отрицании несовместимые по многим другим вопросам течения — либералов-западников и патриотов-почвенников. Создать союз Валентина Распутина с Нуйкиным. С другой стороны, отрицание этой программы, на первый взгляд, не затрагивало прямо жизненные интересы большинства населения центральной части СССР, что упрощало манипуляцию их сознанием. Недовольство “азиатов” только придавало пикантности спектаклю и было лишь на руку перестройщикам.Во-вторых, мощная кампания по дискредитации программы “поворота рек” ошарашила людей так, что ни одного голоса не раздалось против самой постановки вопроса, против той тоталитарной и шизофренической логики, с которой идеологи подошли к одной из принципиальных проблем бытия и которая отныне задавалась как стандарт.Методологический успех кампании виден хотя бы из того, что не только сторонние наблюдатели (читатели, телезрители), но и та сторона в дебатах, которая оборонялась и оправдывала программу “поворота рек”, не смогли вырваться из заданной идеологами схемы. Нельзя предположить, что специалисты, сторонники программы, цинично разыграли вместе с идеологами спектакль, не обратившись к обществу с принципиальными положениями. Скорее, они мямлили что-то невразумительное в силу номенклатурного конформизма, следуя сигналам “из очень большого дома”. Так же, как генерал Родионов не осмелился в 1989 г. на заседании Верховного Совета СССР откровенно сказать, как было дело в Тбилиси. Не осмелился — и стал соучастником Собчака в огромной провокации, потрясшей основы государства.То, что кампания против “поворота рек” навязала обществу совершенно новый тип постановки и обсуждения проблем, который исключал диалог и обращение к здравому смыслу, было результатом огромной важности. Он задал “тип мышления” всей перестройки и затем ельцинской реформы. Важно подчеркнуть, что этот результат был важен сам по себе, он не зависел от того, верно ли по существу или ошибочно отрицание программы “поворота рек”. Хочу настойчиво подчеркнуть этот методологический момент: анализируя реальную кампанию против “поворота рек” как большую и важную акцию по манипуляции общественным сознанием, я вовсе не претендую на то, чтобы доказать благотворность этого проекта. Можно допустить, и, возможно, бывают в действительности случаи, когда с помощью обмана и манипуляции проводятся в жизнь разумные решения. Я лично в это мало верю, но спорить с этим не буду, чтобы не терять времени. Так или иначе, при этом обществу наносится большой долгосрочный вред, поскольку человека подталкивают к тому, чтобы он стал “человеком толпы”.В случае кампании против “поворота рек” главным было превратить людей в марионеток, не способных возражать или хотя бы рассуждать про себя. Этого было легче добиться, взяв в качестве объекта мысль верную или хотя бы неочевидную. А затем можно было распространить тот же способ утверждений на заведомо ложные идеи. Это и удалось, так что сегодня люди привычно, не вздрагивая, читают такое, например, утверждение академика-экономиста: “экономика СССР была подорвана индустриализацией”.С самого начала инициаторы кампании задали ей стиль, исключающий возможность диалога и рассуждений. Те, кто поначалу пытался отстаивать программу, были представлены как коррумпированные бюрократы, сознательные разрушители природы и церквей, чуть ли не враги народа. Сразу же делались угрозы в адрес тех, кто мог бы их поддержать. Академик А.Л.Яншин, председатель Научного совета по проблемам биосферы АН СССР писал: “Имена покровителей министерства [Минводхоза] мы узнаем лишь в будущем, но делало оно свое темное дело вполне сознательно и агрессивно”.В этих условиях сомневающиеся сразу замолчали. Кампанию в прессе отличал жесткий тоталитаризм. Ни тени сомнений! Противники “поворота рек” не сказали: “Да, неплохо было бы подкинуть воды в Среднюю Азию, но лучше бы перебрасывать не через Тургайский прогиб, а восточнее километров на двести”. Или так: “Да, Средняя Азия задыхается без воды, но сразу пустить им 27 куб.км — жирно будет. Надо проект вести не в два этапа, а в четыре”. Много могло быть вариантов возражений, но отрицание сразу было доведено до абсолюта: “Никакой переброски рек!”.Я не буду здесь касаться уже довольно хорошо известной “инструментальной” стороны дела — того, что внешне нейтральная экологическая тематика была той платформой, на которой организаторы антисоветского переворота объединили людей для первых политических акций. Водные проблемы были в этой кампании одной из забойных тем. По словам одного из ведущих социологов Института социологии РАН О.Н.Яницкого, “экологический протест 1987-1989 гг. стал в СССР первой легальной формой общедемократического протеста и общегражданской солидарности… Экологические конфликты в республиках Прибалтики послужили стимулом к созданию Народных фронтов в защиту перестройки и моральной легитимации их борьбы за экономическую независимость, а затем и выход из СССР… В феврале 1989 г. состоялась первая в СССР массовая (более 300 тыс. участников в 100 городах страны) антиправительственная акция протеста против строительства канала Волга-Чограй”.Примечательно, что кампанию вели возбужденные перестройкой группы гуманитариев и тех, кто туманно называл себя “экологами”. В эти группы не допускались ни специалисты, много лет работавшие над проблемой, ни практики (например, хлопководы). А.Л.Яншин называет в качестве самой полезной инициативы крупную экспедицию в Приаралье, организованную в 1988 г. журналом “Новый мир”. В нее вошли “писатели, журналисты, экологи, фото— и кинодокументалисты… В обращении участников экспедиции к правительству страны была проанализирована сложившаяся в Средней Азии ситуация и даны рекомендации по немедленному решению возникших здесь экологических и социальных проблем”. Съездил фотограф с хорошей компанией — и сразу увидел, как немедленно решить проблемы Средней Азии!Таким образом, вот — пусковой мотор, запустивший машину разрушения страны. Разумеется, когда мавр сделал свое дело, ему велели уйти, и все это “экологическое движение” как корова языком слизнула. По словам О.Н.Яницкого, в 1990-1992 гг. “начался процесс фронтального отступления новых национальных политиков от декларированных ими экологических программ,… в целом — общая демобилизация движения”. С.Залыгин получил свой льготный билет на Новодевичье кладбище — и дело с концом, нечего об этом и говорить. Поговорим о тех занозах, которые эти мавры надолго вбили в общественное сознание.
Культурная поддержка кампании
Необходимым условием для обеспечения благожелательной пассивности масс в ходе номенклатурной “революции” было глубокое, хотя бы и временное, изменение в сфере культуры. Нужно было на момент вырвать человека из традиций и исторической памяти, из-под влияния русской культуры, и сделать “человеком массы” — особым культурным типом, которого ранее Россия не знала. Конечно, эта большая программа перестройки культуры интенсивно выполняется и после победы “реформаторов”, однако в долговременном плане ее успех маловероятен (точнее, он преобразуется в физическое вымирание народа, а это не одно и то же). Но в конце 80-х годов идеологической машине Горбачева удалось с неожиданным успехом осуществить “ толпообразование ” — превращение политически активной части многомиллионного народа в толпу.Человек толпы утрачивает чувство ответственности, что и порождает наркотизирующее состояние свободы, необычного счастья. Под влиянием слов пошлых и некрасивых ораторов, которых он в другое время и слушать бы не стал, человек толпы легко и с радостью соглашается крушить ценности, питающие всю его материальную и духовную жизнь. Парадокс в том, что это он может делать под влиянием разожженного в нем теми же ораторами эгоизма. Главная задача ораторов — отключить в человеке способность видеть связь между “корнями и желудями”.Массовая, если не всеобщая, утрата присущего человеку умения схватывать причинно-следственные связи, которая случилась тогда в нашем обществе, есть культурное и социальное потрясение даже более глубокое, нежели утрата рассудка немцами в момент фашистской революции. Самоубийственность проекта фашистов просматривалась лишь через три-четыре логических этапа, поначалу были видны этапы строительства и развития. В конце 80-х годов в СССР людей соблазнили проектом разрушения и деиндустриализации — проектом разрушения самих основ жизнеобеспечения.Люди равнодушно (если не с радостью) приняли весть о прекращении капиталовложений в тяжелую промышленность и прежде всего в энергетику. Из этого прямо и однозначно вытекала массовая деградация и ликвидация рабочих мест уже через семь-десять лет, а значит, утрата людьми источника их существования. Прорывались редкие голоса (как в 1989 г. на I Съезде народных депутатов СССР), что при этом и обещанное изобилие товаров ширпотреба будет не нужно из-за исчезновения самих потребителей. Никакого отклика эти голоса не имели.Такое изменение сознания достигалось с помощью множества “небольших” наркотизирующих инъекций — идей, разрушающих логику и здравый смысл. Вот мелкая, но принципиально важная акция — очернение и осмеяние образа И.В.Мичурина. Впечатляет сам факт, что в массовом сознании удалось осмеять и опорочить образ труженика, который всю долгую жизнь занимался выведением морозоустойчивых яблонь и продвижением садов в холодные области России. Тот факт, что образ этого человека был канонизирован в советской идеологии, не меняет дела, ибо канонизирован был именно его скромный и умелый труд — над чем же тут можно было смеяться? Замечу к тому же, что ни натурфилософия Мичурина, ни его труд не содержали ни капли антиприродного, разрушительного импульса — в противоположность пафосу западной науки, который так восхищал хулителей Мичурина.Сам экспериментальный метод создавался отцами научной революции как “допрос Природы под пыткой”. Анри Пуанкаре писал о нем: “Сгибать природу так и эдак, покуда она не приноровится к требованиям человеческого рассудка”. Исследуя становление современного Запада, М.Фуко пишет: “Допрос был юридически-политической матрицей для того экспериментального знания, которое было быстро разблокировано в конце средневековья. Как математика в Греции родилась из процедур измерения и меры, так и науки о природе, во всяком случае частично, родились из техники дознания в конце средних веков. Великое эмпирическое познание… имеет, без сомнения, свою операциональную модель в Инквизиции — всеохватывающем изобретении, которое наша стыдливость упрятала в самые тайники нашей памяти”.Да если от Пуанкаре вернуться на родную землю и взять к примеру духовного лидера наших демократов, А.Д.Сахарова. Ведь он, когда над Антарктидой возникла «озоновая дыра», вынашивал планы заштопать ее с помощью ядерных взрывов в верхних слоях атмосферы — при взрыве водородных бомб, мол, выделяется много озона. И на фоне этого врагом природы поклонники Сахарова выставили садовода- селекционера !Мичурин был противопоставлен генетикам как носитель антиприродного пафоса. Но вспомним, что некоторые генетики, на которых совершил налет их конкурент Лысенко, были энтузиастами евгеники — искусственного выведения улучшенной породы людей, но за время перестройки им не было брошено ни одного упрека. А ведь тут речь идет о такой “переделке природы”, что не чета улучшению антоновских яблонь.Поражение сознания видно в том, что главным объектом издевательств была сделана в общем-то банальная фраза Мичурина: “ Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача ”. Ведь в этой фразе не к чему придраться, ее разумность очевидна. Попробуйте переделать издевательство над этой фразой в положительные утверждения. Таковых можно сделать только два, и оба они нелепы: 1) мы можем ждать милостей от природы, брать у нее самим ничего не надо; 2) нам не нужны никакие блага от природы, мы и так без них проживем. В форме пословиц эквивалентом фразе Мичурина является “Без труда не вытащишь рыбку из пруда”, но попробуйте поиздеваться над этой поговоркой — любой удивится.Таким образом, культурная подготовка к атаке на советские “большие программы” доходила в своем разрушительном действии до уровня “элементарных частиц” цивилизации, буквально до отрицания любого акта труда. Ибо труд и есть деятельность по “взятию милостей у природы” — целенаправленная деятельность по преобразованию природы в целях удовлетворения потребностей человека.Вернемся к нашему объекту — программе “поворота рек”. В ходе кампании против этой программы были интенсивно использованы произведения писателей, отражавших извечную трагедию столкновения личности (“маленького человека”) с цивилизацией, с потребностями общества, вынужденного даже для своего выживания изменять окружающую среду в больших масштабах. Многие такие произведения несли в себе более или менее явный антицивилизационный мотив. При этом они не поднимались до диалектического осмысления трагедии (как это сумел сделать А.С.Пушкин в “Медном всаднике”), а концентрировали все внимание на бездушности прогресса и его носителей. В идеологических кампаниях перестройки этот мотив эксплуатировался с огромным перебором и, к сожалению, сами писатели редко охлаждали своим словом эту демагогическую страсть.Так, на первый план тогда была выдвинута повесть В.Распутина “Прощание с Матерой”. Прекрасное произведение стало инструментом манипуляции сознанием. Само слово “ водохранилище ” приобрело какой-то зловещий, антигуманный оттенок. Это стало важным подкреплением кампании против “поворота рек”, поскольку его программа сводилась к созданию каналов и водохранилищ.Пресса, не приводя конкретных данных и даже суждений, сумела с помощью намеков и эмоциональных вскриков создать впечатление, будто в целом строительство в СССР водохранилищ было разрушительной программой и привело к затоплению огромных ценных угодий и бесчисленных культурных ценностей.На деле в СССР было создано около 4 тыс. водохранилищ, вмещающих 1200 куб.км воды. Они позволили резко улучшить окружающую среду, построить большую систему водных путей, урегулировать сток множества рек, получать огромное количество электроэнергии и орошать 7 млн. га земли. Как сказано в одном из академических трудов, “подавляющая часть водохранилищ, как показал опыт длительной их эксплуатации и изучения, успешно выполняет свои функции, и положительный эффект на несколько порядков превосходит размеры ущерба, причиненного созданием водохранилищ”.Что касается затопления ценных угодий, то реальность такова. При строительстве водохранилищ было затоплено 0,8 млн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113