Подарив пигмеям несколько горстей соли, мы тем самым заручились их полной поддержкой. Собравшись вечером вокруг костра, мы объяснили маленьким охотникам, что хотелось бы нам получить, и, судя по их восторженным жестам, можно было считать, что коллекция уже собрана и к ней можно привешивать ярлычки.
Я вскоре обнаружил, что пигмеи буквально загорелись желанием помочь нам. Стоило нам упомянуть то или иное животное, маленькие охотники радостно обещали добыть его, даже если они его ранее не видели и ничего о нем не слышали. При мне был экземпляр книги Роулэнда Уорда «О рекордных трофеях крупных диких зверей». В ней были иллюстрации диких животных всего мира. Я стал перелистывать страницы этой книги, чтобы показать пигмеям, какие нам требуются животные. Маленькие охотники проявляли такую готовность помочь нам, что даже показывали на изображение американского лося и шотландского рогатого оленя, спрашивая при этом, не желаю ли я получить один или два экземпляра этого животного. Кульминационный момент наступил, когда я перевернул страницу с изображением арктического моржа. Самый маленький из охотников пальцем показал на картинку и заявил:
— Мне этот зверь прекрасно знаком, он живет в самой глубине леса и появляется только ночью. Он страшно злой и убивает людей своими огромными бивнями, после чего питается их мясом. Но если вы желаете, я его для вас поймаю.
Исследователи, которые проникали в глубину леса Итури, часто возвращаются, начиненные рассказами, услышанными от пигмеев, о необычайных зверях: от динозавров до медведей-людоедов, которые якобы обитают в джунглях. Я подозреваю, что этих зверей в лесу Итури не больше, чем моржей. Однако до недавнего времени исследователи не верили рассказам пигмеев об окапи, хотя это странное животное нередко встречается в некоторых районах. Определить, насколько правдивы рассказы местных жителей — деликатная и трудная задача.
Хотя моржа пигмеи не добыли, они тем не менее оказали нам большую помощь. Среди добытых экземпляров имелись шкуры окапи и летающей белки. Я проявлял особый интерес к шкуркам выдры — это был прекрасный мех с необычайным пятнистым брюшком. Пигмеи носят эти шкурки в качестве одежды, и ни одна принцесса в мире еще не обладала пелериной из столь красивого меха. Чаще всего шкура снимается с животных при помощи надреза брюшка. Однако пигмеи снимали шкурки выдры, разрезая их на спине, чтобы сохранить красивую пятнистую часть брюшка. Мы поймали несколько таких выдр в пружинные капканы, поставленные у водопадов, куда эти зверьки приходят по вечерам ловить рыбу.
Большинство добытых нами пресмыкающихся были змеи. Маленькие люди приносили пресмыкающихся в корзинках из травы, устанавливая их рядами у входа в укрытие. Одна из наиболее часто встречающихся змей походила по размерам на южноафриканскую гадюку, но красивая, пурпурного оттенка окраска делала ее менее отвратительной. Я выпустил двух из этих рогатых гадюк на пол и стал дразнить их палкой, чтобы увидеть, как они наносят удар. Одна из них отказалась реагировать на палку и попыталась попросту ускользнуть. Но стоило мне только дотронуться до другой, как она в мгновение ока свернулась и нанесла удар. Пигмеи наверняка должны были обладать большим искусством, чтобы живьем ловить этих гадюк без вреда для себя. Кроме того, пигмеи доставили нам много плюющихся кобр. Это гораздо более опасные змеи, чем обычные гадюки. Стоило их подразнить, как они вставали на хвост, раздували капюшон, как делают обычные кобры. Эти ужасные змеи могут пускать струю яда. Попадая на кожу, этот яд особого вреда не причиняет, если на ней нет пореза. Однако змея достаточно умна, чтобы целиться в глаз. Попадание яда в глаза очень болезненно и часто приводит к слепоте. Змея откидывает голову назад и направляет клыки на жертву, затем она быстро сокращает мышцы гланд с ядом, и желтая жидкость двумя тонкими струйками вылетает из клыков. К сожалению, эти гадюки меткие стрелки.
Я произвел некоторые опыты с этими кобрами, прикрыв лицо стеклом. В первый раз змея пускает струйку на девять футов; если подразнить змею вторично, то она бросит яд на пять футов, а в третий раз — небольшую капающую струйку.
Однажды, бродя по джунглям вместе с пигмеями, я увидел, как один из охотников внезапно бросился назад, схватившись рукой за левый глаз. Почти в то же мгновение между папоротниками скользнула зелено-черная тень кобры. Я тут же понял, что случилось. Легконогий охотник, шагая босиком по мягкой земле, попал на плюющуюся кобру еще до того, как змея почуяла его приближение. Испуганная кобра мгновенно встала на хвост и пустила свой яд в маленького охотника, попав ему в левый глаз. Тяжелый на поступь белый человек, возможно, избежал бы этого несчастья, так как змея учуяла бы его приближение и своевременно ускользнула. Я не имел представления о том, как помочь пигмею. Однако его друзья гораздо быстрее меня сообразили что сделать, и применили весьма необычное противоядие: двое из них уложили его на спину и с силой прижали к земле. Его глаз налился кровью, и слезы текли по щекам. Затем, к моему ужасу, другой пигмей помочился прямо в глаз несчастного. После того как эта операция была закончена, пострадавший встал и мы молча вернулись в лагерь. На следующее утро мне сказали, что пострадавшему еще раз сделали такое же вливание ночью. В течение трех дней у него полностью восстановилось зрение. Пигмеи уверяли меня, что без этого лекарства он бы наверняка ослеп. Я могу только предположить, что аммиак и кислота, содержащиеся в моче, оказали желательное лечебное действие.
В сопровождении проводников-пигмеев я совершил несколько выходов в лес. Лес Итури — изумительное место. Огромные лозы и лианы свисают с величественных деревьев, образуя укрытия для летающих белок. Зверьки бросаются сквозь сплетения висячих растений, совершая «прыжки со свистом». Кричащие попугаи поднимаются вверх, используя свои клювы для того, чтобы пробраться сквозь ветви. Красивые птички колибри мелькают в сумерках, ловя миниатюрных насекомых среди пышных орхидей. Огромные бабочки величественно проплывают между стволами деревьев, собираясь десятками на слоновьем помете. Человек может потратить всю свою жизнь, изучая жизнь фауны на одной квадратной миле джунглей.
Мы не полностью зависели от пигмеев в добыче экземпляров, и много охотились сами. Мы обнаружили, что мелких животных и птиц можно выкуривать из сплетений ветвей при помощи дымовых шашек. Кроме того, мы выставляли пружинные капканы для поимки полевок и других мелких грызунов. Однажды в один из капканов попала мамба — одна из самых опасных африканских змей, укус которой смертелен. Мамба — очень тонкая змейка, не толще большого пальца человека в обхвате, и чрезвычайно быстрая. Длина пойманной мамбы достигала 10 футов. Змея охотилась на полевок и попала в капкан. Стремясь освободиться от него, она взрыла землю вокруг и в конце концов попалась еще в два капкана. В результате змея издохла.
Пигмеи принесли нам немало слоновых бивней, снятых со слонов, погибших в ловушках или же умерших естественной смертью. Они просили всего-навсего горсть грубой соли — на пенс соли за клык весом в двадцать и более фунтов. Мне стало понятно, почему охотники, промышлявшие слоновой костью, добивались такого успеха — они пользовались услугами жителей леса.
Я собрал довольно большую кучу слоновой кости. Когда мы покидали лес, я зарыл бивни, надеясь возвратиться за ними, но когда я позже попросил лицензию на вывоз слоновой кости, бельгийский чиновник сказал, что мне потребуется патент на торговлю слоновой костью стоимостью в 25 тысяч франков. Этот патент достать нелегко. Чиновник посоветовал мне забыть о слоновой кости, что я и сделал.
Мне никогда не приходилось охотиться на окапи, а я хотел добыть трофеи для доктора Аккройда, в особенности потому, что шкурки, доставляемые пигмеями, были сильно порезаны. Жители джунглей смотрят на окапи, как на обычное животное, и мало обращают внимания на то, как снимается с него шкура. Однако Безеденхоут заверял меня, что окапи очень пугливое животное, и добыть его почти невозможно.
— Думаю, что ни одному белому человеку еще не удавалось застрелить окапи, — сказал он мне. — Охотники, которые возвращаются с шкурами окапи, получают их от пигмеев. Даже пигмеям в редких случаях удается подкрасться к окапи. Обычно они находят животных в своих ловушках. Бродя по лесу с пигмеями, я заметил естественный выход соли и по следам определил, что ночью там бывает немало животных. Я сказал носильщикам, чтобы они построили мне на дереве махан над этим местом, и в тот же вечер устроился в нем. Москиты превратили махан в камеру пыток. Эти зловредные насекомые обладают каким-то особым умением обнаружить даже скрытого человека. Их постоянный металлический писк действовал на нервы, почти с такой же силой, как и их укусы.
Когда поднялась луна, к соли подошло стадо слонов Слоны меня не интересовали. Долговязый молодой самец отошел от стада и побрел к дереву, на котором я сидел. Он стал тереться своим плечом о ствол дерева, по-видимому стремясь отделаться от досаждавшего ему клеща. Все дерево тряслось от каждого движения огромного животного, и мой махан стал потихоньку расшатываться. Мне вовсе не улыбалась перспектива приземлиться на спину животного, поэтому я дал выстрел в воздух, надеясь спугнуть его. Стадо дышало со свистом. После моего выстрела все смолкло. Даже лягушки в ближайшем болоте моментально перестали квакать. Однако стадо не обратилось в паническое бегство, как я того ожидал, а некоторое время стояло, застыв по стойке «смирно». Нег сомнения в том, что эти слоны еще не слышали ружейного выстрела и, по-видимому, пытались определить характер звука. Вдруг они повернули и медленно, в полном безмолвии ушли в лес.
До самого рассвета меня продолжали донимать москиты. После проведенного опыта я решил отказаться от охоты в лесу Итури, оставив это занятие для пигмеев.
Жители Северного Конго мне очень понравились. Это — добродушный народ, с которым легко иметь дело. Местные жители, с которыми мы встречались, не желали зла никому, кроме сборщиков налогов, и они много времени тратили на то, чтобы убить этих чиновников при помощи черной магии. Однако черная магия не помогала, иначе не осталось бы ни одного сборщика налогов.
Когда доктор Аккройд закончил свою работу, мы покинули лес Итури, направившись на северо-восток к Касиньи на западном берегу озера Альберта. Там мы сели на пароход, доставивший нас через озеро в Бутиабу — город, расположенный на восточном берегу. Здесь группа разделилась: доктор Аккройд и я вернулись в Найроби, а Безеденхоуг отправился по собственным делам.
Безеденхоуг был одним из самых необычных людей, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться в Африке. Он был умен и безжалостен и, возможно, достиг бы большой власти, если бы стремился к этому. Но этот человек не находил счастья, если на долгое время покидал джунгли и своих пигмеев. Безеденхоут рассказал мне, что он однажды сопровождал графа с графиней через леса Игури, и графиня в него влюбилась. Однажды вечером она пришла к Безеденхоуту и уговаривала его бежать с ней.
— Мы можем проводить зиму в Ривьере, а лето — переезжая из столицы в столицу, — говорила она. — Я очень богата, и ты ни в чем не будешь нуждаться.
Безеденхоут тщательно обдумал предложение, но в конце концов отказался.
— А что мне делать на Ривьере? — спросил он меня, — там ведь даже охотиться нельзя!
Мне было легко понять его.
В течение многих последующих лет у охотников, приезжающих из Конго, я постоянно спрашивал о Безеденхоуте. Однако он, по-видимому, исчез. Если он жив, я уверен, что он находится в глубине великого леса Итури со своими обожаемыми пигмеями.
Глава двенадцатая
Большая охота на носорогов в Макуэни
Посвящаю данную главу охоте, которая, несомненно, является самой большой охотой на крупного зверя, когда-либо предпринятой мною или кем-либо еще.
Эта охота была организована по просьбе племени вакамба, которое обратилось за помощью к комиссару района Макачос Джорджу Брауну. Основной задачей было — очистить земли для дополнительных поселенцев. Даже в освоенных районах носороги так быстро размножались, что стали оспаривать право местных жителей на их жилища и посевы.
После наступления темноты жители деревень боялись выходить из своих домов. Носороги представляли собой самую настоящую опасность.
Колючие кустарники, в которых укрывались носороги, чрезвычайно густы, и подкрадываться к носорогам очень трудно. Сколько хитрости нужно, чтобы охотиться в этих зарослях. Много раз мне приходилось жестоко расплачиваться за неосторожность: ветер и птицы-симбионты — эти пернатые шпионы носорогов — выдавали мое присутствие.
В конце концов я выработал довольно своеобразный метод. Я как можно ближе подкрадывался к зверю, а потом, не двигаясь с места, поводил плечом из стороны в сторону.
Хотите верьте, хотите нет, но заметившие меня носороги не выдерживали и бросались на меня, насколько им позволяли их проворные ноги, попадая под выстрелы моего ружья. Такая охота требовала большого напряжения нервов
Прежде чем дать мне поручение, капитан Ритчи тщательно все продумал. Будучи энтузиастом и любителем природы, капитан Ритчи, больше чем кто-либо другой, старался сохранить поголовье диких зверей Африки. В связи с освоением новых земель возник вопрос о борьбе с мухой цеце. В районе Макачос есть две разновидности этой мухи — «паулипиды» и «длиннокрылки». Это насекомые размерами примерно с крупного слепня, а их укус напоминает укол раскаленной докрасна иглы. К счастью, эти мухи не заражали смертельной сонной болезнью, которая пагубна для человека. Однако они являлись носителями вируса, который убивал домашних животных; дикие животные не были восприимчивы к этому яду.
До настоящего времени ученые знают только один способ уничтожения этих насекомых. Мухи цеце живут в кустарнике, и если уничтожить кустарниковые заросли, то мухи лишаются места размножения. А для того, чтобы уничтожить кустарники, надо прежде всего выбить из них носорогов. Рабочие команды просто не могут работать в кустарнике, в котором водятся носороги.
Семь лет капитан Ритчи применял всевозможные меры, чтобы избежать массового уничтожения носорогов вблизи этого района. И понятно, что нигде в Африке не водилось столько носорогов, как в округе Макуэни района Макачос. Очищение его от носорогов представляло возможность для самой большой охоты на носорогов, какую только знала история.
Хотя мне часто приходилось сопровождать клиентов во время охоты на носорогов, да и самому приходилось охотиться на этих животных, я сознавал, что в данном случае положение полностью меняется. Охота ради трофеев почти всегда ведется в полуоткрытых местах, где животное можно увидеть на довольно большом расстоянии и выбрать при этом хороший экземпляр. Если зверь скроется в чаще, охотник его преследует.
В помощь мне дали трех туземцев-следопытов, которые большую часть жизни провели в тюрьме за браконьерство. Одному из них перевалило за сорок. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться: передо мной был прекрасный следопыт, мастер своего дела. Второй помощник, более молодой, умел замечательно ловко взбираться на деревья. Это весьма ценное качество. Чтобы обнаружить зверя в кустарниках, довольно часто приходится взбираться на вершину большого дерева.
Он с гордостью заверял меня:
— Мне все равно — покрыто дерево сплошь колючками или же оно гладко, как тростник, буана. Взобраться на него составит мне не больше труда, чем вам пройти по дорожке. Даже бабуины мне завидуют.
Третий помощник был ростом чуть побольше мальчика, но отличался чрезвычайной ловкостью. Несмотря на то что у него не было такого опыта, как у двух других следопытов, я полагал, что он принесет нам большую пользу.
Все трое добровольно пошли ко мне в помощники, хорошо представляя себе опасность, связанную с этой охотой. Им, конечно, хорошо платили, но деньги были для них не главное. Впервые в их жизни появилась возможность научиться стрелять из ружья. Стоило заявить им о таком чуде, как глаза их загорались, а лица расплывались в счастливой улыбке. Как и я, люди эти посвятили всю свою жизнь охоте. Хозяйство, семья, деньги, личная безопасность — все это было второстепенным. Ничто в жизни не могло для них сравниться с тем волнением, которое переживает охотник, идущий в зарослях по следу крупного зверя.
Иногда я доходил до отчаяния, слушая их разговоры о том, что они будут делать со своими ружьями. Это были умные и опытные люди; я ничуть не сомневался в том, что двое старших следопытов значительно превосходили меня в своем мастерстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я вскоре обнаружил, что пигмеи буквально загорелись желанием помочь нам. Стоило нам упомянуть то или иное животное, маленькие охотники радостно обещали добыть его, даже если они его ранее не видели и ничего о нем не слышали. При мне был экземпляр книги Роулэнда Уорда «О рекордных трофеях крупных диких зверей». В ней были иллюстрации диких животных всего мира. Я стал перелистывать страницы этой книги, чтобы показать пигмеям, какие нам требуются животные. Маленькие охотники проявляли такую готовность помочь нам, что даже показывали на изображение американского лося и шотландского рогатого оленя, спрашивая при этом, не желаю ли я получить один или два экземпляра этого животного. Кульминационный момент наступил, когда я перевернул страницу с изображением арктического моржа. Самый маленький из охотников пальцем показал на картинку и заявил:
— Мне этот зверь прекрасно знаком, он живет в самой глубине леса и появляется только ночью. Он страшно злой и убивает людей своими огромными бивнями, после чего питается их мясом. Но если вы желаете, я его для вас поймаю.
Исследователи, которые проникали в глубину леса Итури, часто возвращаются, начиненные рассказами, услышанными от пигмеев, о необычайных зверях: от динозавров до медведей-людоедов, которые якобы обитают в джунглях. Я подозреваю, что этих зверей в лесу Итури не больше, чем моржей. Однако до недавнего времени исследователи не верили рассказам пигмеев об окапи, хотя это странное животное нередко встречается в некоторых районах. Определить, насколько правдивы рассказы местных жителей — деликатная и трудная задача.
Хотя моржа пигмеи не добыли, они тем не менее оказали нам большую помощь. Среди добытых экземпляров имелись шкуры окапи и летающей белки. Я проявлял особый интерес к шкуркам выдры — это был прекрасный мех с необычайным пятнистым брюшком. Пигмеи носят эти шкурки в качестве одежды, и ни одна принцесса в мире еще не обладала пелериной из столь красивого меха. Чаще всего шкура снимается с животных при помощи надреза брюшка. Однако пигмеи снимали шкурки выдры, разрезая их на спине, чтобы сохранить красивую пятнистую часть брюшка. Мы поймали несколько таких выдр в пружинные капканы, поставленные у водопадов, куда эти зверьки приходят по вечерам ловить рыбу.
Большинство добытых нами пресмыкающихся были змеи. Маленькие люди приносили пресмыкающихся в корзинках из травы, устанавливая их рядами у входа в укрытие. Одна из наиболее часто встречающихся змей походила по размерам на южноафриканскую гадюку, но красивая, пурпурного оттенка окраска делала ее менее отвратительной. Я выпустил двух из этих рогатых гадюк на пол и стал дразнить их палкой, чтобы увидеть, как они наносят удар. Одна из них отказалась реагировать на палку и попыталась попросту ускользнуть. Но стоило мне только дотронуться до другой, как она в мгновение ока свернулась и нанесла удар. Пигмеи наверняка должны были обладать большим искусством, чтобы живьем ловить этих гадюк без вреда для себя. Кроме того, пигмеи доставили нам много плюющихся кобр. Это гораздо более опасные змеи, чем обычные гадюки. Стоило их подразнить, как они вставали на хвост, раздували капюшон, как делают обычные кобры. Эти ужасные змеи могут пускать струю яда. Попадая на кожу, этот яд особого вреда не причиняет, если на ней нет пореза. Однако змея достаточно умна, чтобы целиться в глаз. Попадание яда в глаза очень болезненно и часто приводит к слепоте. Змея откидывает голову назад и направляет клыки на жертву, затем она быстро сокращает мышцы гланд с ядом, и желтая жидкость двумя тонкими струйками вылетает из клыков. К сожалению, эти гадюки меткие стрелки.
Я произвел некоторые опыты с этими кобрами, прикрыв лицо стеклом. В первый раз змея пускает струйку на девять футов; если подразнить змею вторично, то она бросит яд на пять футов, а в третий раз — небольшую капающую струйку.
Однажды, бродя по джунглям вместе с пигмеями, я увидел, как один из охотников внезапно бросился назад, схватившись рукой за левый глаз. Почти в то же мгновение между папоротниками скользнула зелено-черная тень кобры. Я тут же понял, что случилось. Легконогий охотник, шагая босиком по мягкой земле, попал на плюющуюся кобру еще до того, как змея почуяла его приближение. Испуганная кобра мгновенно встала на хвост и пустила свой яд в маленького охотника, попав ему в левый глаз. Тяжелый на поступь белый человек, возможно, избежал бы этого несчастья, так как змея учуяла бы его приближение и своевременно ускользнула. Я не имел представления о том, как помочь пигмею. Однако его друзья гораздо быстрее меня сообразили что сделать, и применили весьма необычное противоядие: двое из них уложили его на спину и с силой прижали к земле. Его глаз налился кровью, и слезы текли по щекам. Затем, к моему ужасу, другой пигмей помочился прямо в глаз несчастного. После того как эта операция была закончена, пострадавший встал и мы молча вернулись в лагерь. На следующее утро мне сказали, что пострадавшему еще раз сделали такое же вливание ночью. В течение трех дней у него полностью восстановилось зрение. Пигмеи уверяли меня, что без этого лекарства он бы наверняка ослеп. Я могу только предположить, что аммиак и кислота, содержащиеся в моче, оказали желательное лечебное действие.
В сопровождении проводников-пигмеев я совершил несколько выходов в лес. Лес Итури — изумительное место. Огромные лозы и лианы свисают с величественных деревьев, образуя укрытия для летающих белок. Зверьки бросаются сквозь сплетения висячих растений, совершая «прыжки со свистом». Кричащие попугаи поднимаются вверх, используя свои клювы для того, чтобы пробраться сквозь ветви. Красивые птички колибри мелькают в сумерках, ловя миниатюрных насекомых среди пышных орхидей. Огромные бабочки величественно проплывают между стволами деревьев, собираясь десятками на слоновьем помете. Человек может потратить всю свою жизнь, изучая жизнь фауны на одной квадратной миле джунглей.
Мы не полностью зависели от пигмеев в добыче экземпляров, и много охотились сами. Мы обнаружили, что мелких животных и птиц можно выкуривать из сплетений ветвей при помощи дымовых шашек. Кроме того, мы выставляли пружинные капканы для поимки полевок и других мелких грызунов. Однажды в один из капканов попала мамба — одна из самых опасных африканских змей, укус которой смертелен. Мамба — очень тонкая змейка, не толще большого пальца человека в обхвате, и чрезвычайно быстрая. Длина пойманной мамбы достигала 10 футов. Змея охотилась на полевок и попала в капкан. Стремясь освободиться от него, она взрыла землю вокруг и в конце концов попалась еще в два капкана. В результате змея издохла.
Пигмеи принесли нам немало слоновых бивней, снятых со слонов, погибших в ловушках или же умерших естественной смертью. Они просили всего-навсего горсть грубой соли — на пенс соли за клык весом в двадцать и более фунтов. Мне стало понятно, почему охотники, промышлявшие слоновой костью, добивались такого успеха — они пользовались услугами жителей леса.
Я собрал довольно большую кучу слоновой кости. Когда мы покидали лес, я зарыл бивни, надеясь возвратиться за ними, но когда я позже попросил лицензию на вывоз слоновой кости, бельгийский чиновник сказал, что мне потребуется патент на торговлю слоновой костью стоимостью в 25 тысяч франков. Этот патент достать нелегко. Чиновник посоветовал мне забыть о слоновой кости, что я и сделал.
Мне никогда не приходилось охотиться на окапи, а я хотел добыть трофеи для доктора Аккройда, в особенности потому, что шкурки, доставляемые пигмеями, были сильно порезаны. Жители джунглей смотрят на окапи, как на обычное животное, и мало обращают внимания на то, как снимается с него шкура. Однако Безеденхоут заверял меня, что окапи очень пугливое животное, и добыть его почти невозможно.
— Думаю, что ни одному белому человеку еще не удавалось застрелить окапи, — сказал он мне. — Охотники, которые возвращаются с шкурами окапи, получают их от пигмеев. Даже пигмеям в редких случаях удается подкрасться к окапи. Обычно они находят животных в своих ловушках. Бродя по лесу с пигмеями, я заметил естественный выход соли и по следам определил, что ночью там бывает немало животных. Я сказал носильщикам, чтобы они построили мне на дереве махан над этим местом, и в тот же вечер устроился в нем. Москиты превратили махан в камеру пыток. Эти зловредные насекомые обладают каким-то особым умением обнаружить даже скрытого человека. Их постоянный металлический писк действовал на нервы, почти с такой же силой, как и их укусы.
Когда поднялась луна, к соли подошло стадо слонов Слоны меня не интересовали. Долговязый молодой самец отошел от стада и побрел к дереву, на котором я сидел. Он стал тереться своим плечом о ствол дерева, по-видимому стремясь отделаться от досаждавшего ему клеща. Все дерево тряслось от каждого движения огромного животного, и мой махан стал потихоньку расшатываться. Мне вовсе не улыбалась перспектива приземлиться на спину животного, поэтому я дал выстрел в воздух, надеясь спугнуть его. Стадо дышало со свистом. После моего выстрела все смолкло. Даже лягушки в ближайшем болоте моментально перестали квакать. Однако стадо не обратилось в паническое бегство, как я того ожидал, а некоторое время стояло, застыв по стойке «смирно». Нег сомнения в том, что эти слоны еще не слышали ружейного выстрела и, по-видимому, пытались определить характер звука. Вдруг они повернули и медленно, в полном безмолвии ушли в лес.
До самого рассвета меня продолжали донимать москиты. После проведенного опыта я решил отказаться от охоты в лесу Итури, оставив это занятие для пигмеев.
Жители Северного Конго мне очень понравились. Это — добродушный народ, с которым легко иметь дело. Местные жители, с которыми мы встречались, не желали зла никому, кроме сборщиков налогов, и они много времени тратили на то, чтобы убить этих чиновников при помощи черной магии. Однако черная магия не помогала, иначе не осталось бы ни одного сборщика налогов.
Когда доктор Аккройд закончил свою работу, мы покинули лес Итури, направившись на северо-восток к Касиньи на западном берегу озера Альберта. Там мы сели на пароход, доставивший нас через озеро в Бутиабу — город, расположенный на восточном берегу. Здесь группа разделилась: доктор Аккройд и я вернулись в Найроби, а Безеденхоуг отправился по собственным делам.
Безеденхоуг был одним из самых необычных людей, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться в Африке. Он был умен и безжалостен и, возможно, достиг бы большой власти, если бы стремился к этому. Но этот человек не находил счастья, если на долгое время покидал джунгли и своих пигмеев. Безеденхоут рассказал мне, что он однажды сопровождал графа с графиней через леса Игури, и графиня в него влюбилась. Однажды вечером она пришла к Безеденхоуту и уговаривала его бежать с ней.
— Мы можем проводить зиму в Ривьере, а лето — переезжая из столицы в столицу, — говорила она. — Я очень богата, и ты ни в чем не будешь нуждаться.
Безеденхоут тщательно обдумал предложение, но в конце концов отказался.
— А что мне делать на Ривьере? — спросил он меня, — там ведь даже охотиться нельзя!
Мне было легко понять его.
В течение многих последующих лет у охотников, приезжающих из Конго, я постоянно спрашивал о Безеденхоуте. Однако он, по-видимому, исчез. Если он жив, я уверен, что он находится в глубине великого леса Итури со своими обожаемыми пигмеями.
Глава двенадцатая
Большая охота на носорогов в Макуэни
Посвящаю данную главу охоте, которая, несомненно, является самой большой охотой на крупного зверя, когда-либо предпринятой мною или кем-либо еще.
Эта охота была организована по просьбе племени вакамба, которое обратилось за помощью к комиссару района Макачос Джорджу Брауну. Основной задачей было — очистить земли для дополнительных поселенцев. Даже в освоенных районах носороги так быстро размножались, что стали оспаривать право местных жителей на их жилища и посевы.
После наступления темноты жители деревень боялись выходить из своих домов. Носороги представляли собой самую настоящую опасность.
Колючие кустарники, в которых укрывались носороги, чрезвычайно густы, и подкрадываться к носорогам очень трудно. Сколько хитрости нужно, чтобы охотиться в этих зарослях. Много раз мне приходилось жестоко расплачиваться за неосторожность: ветер и птицы-симбионты — эти пернатые шпионы носорогов — выдавали мое присутствие.
В конце концов я выработал довольно своеобразный метод. Я как можно ближе подкрадывался к зверю, а потом, не двигаясь с места, поводил плечом из стороны в сторону.
Хотите верьте, хотите нет, но заметившие меня носороги не выдерживали и бросались на меня, насколько им позволяли их проворные ноги, попадая под выстрелы моего ружья. Такая охота требовала большого напряжения нервов
Прежде чем дать мне поручение, капитан Ритчи тщательно все продумал. Будучи энтузиастом и любителем природы, капитан Ритчи, больше чем кто-либо другой, старался сохранить поголовье диких зверей Африки. В связи с освоением новых земель возник вопрос о борьбе с мухой цеце. В районе Макачос есть две разновидности этой мухи — «паулипиды» и «длиннокрылки». Это насекомые размерами примерно с крупного слепня, а их укус напоминает укол раскаленной докрасна иглы. К счастью, эти мухи не заражали смертельной сонной болезнью, которая пагубна для человека. Однако они являлись носителями вируса, который убивал домашних животных; дикие животные не были восприимчивы к этому яду.
До настоящего времени ученые знают только один способ уничтожения этих насекомых. Мухи цеце живут в кустарнике, и если уничтожить кустарниковые заросли, то мухи лишаются места размножения. А для того, чтобы уничтожить кустарники, надо прежде всего выбить из них носорогов. Рабочие команды просто не могут работать в кустарнике, в котором водятся носороги.
Семь лет капитан Ритчи применял всевозможные меры, чтобы избежать массового уничтожения носорогов вблизи этого района. И понятно, что нигде в Африке не водилось столько носорогов, как в округе Макуэни района Макачос. Очищение его от носорогов представляло возможность для самой большой охоты на носорогов, какую только знала история.
Хотя мне часто приходилось сопровождать клиентов во время охоты на носорогов, да и самому приходилось охотиться на этих животных, я сознавал, что в данном случае положение полностью меняется. Охота ради трофеев почти всегда ведется в полуоткрытых местах, где животное можно увидеть на довольно большом расстоянии и выбрать при этом хороший экземпляр. Если зверь скроется в чаще, охотник его преследует.
В помощь мне дали трех туземцев-следопытов, которые большую часть жизни провели в тюрьме за браконьерство. Одному из них перевалило за сорок. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться: передо мной был прекрасный следопыт, мастер своего дела. Второй помощник, более молодой, умел замечательно ловко взбираться на деревья. Это весьма ценное качество. Чтобы обнаружить зверя в кустарниках, довольно часто приходится взбираться на вершину большого дерева.
Он с гордостью заверял меня:
— Мне все равно — покрыто дерево сплошь колючками или же оно гладко, как тростник, буана. Взобраться на него составит мне не больше труда, чем вам пройти по дорожке. Даже бабуины мне завидуют.
Третий помощник был ростом чуть побольше мальчика, но отличался чрезвычайной ловкостью. Несмотря на то что у него не было такого опыта, как у двух других следопытов, я полагал, что он принесет нам большую пользу.
Все трое добровольно пошли ко мне в помощники, хорошо представляя себе опасность, связанную с этой охотой. Им, конечно, хорошо платили, но деньги были для них не главное. Впервые в их жизни появилась возможность научиться стрелять из ружья. Стоило заявить им о таком чуде, как глаза их загорались, а лица расплывались в счастливой улыбке. Как и я, люди эти посвятили всю свою жизнь охоте. Хозяйство, семья, деньги, личная безопасность — все это было второстепенным. Ничто в жизни не могло для них сравниться с тем волнением, которое переживает охотник, идущий в зарослях по следу крупного зверя.
Иногда я доходил до отчаяния, слушая их разговоры о том, что они будут делать со своими ружьями. Это были умные и опытные люди; я ничуть не сомневался в том, что двое старших следопытов значительно превосходили меня в своем мастерстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31