Всюду люди были деловиты и молчаливы. Небо было ясное, солнечное, а во всем ощущалось приближение чего-то грозного и тягостного.– Питер, ты велел бы разжечь большие костры, нагреть воды в котлах, – сказал Антонис Мемлинг. – Перед хорошим боем белье бы сменить.– Рано помирать собрался, – буркнул Петр.– Помирать не помирать, а в чистом-то лучше.В суровые эти минуты расплывшееся от улыбки лицо Каамо показалось Петру странным: очень уж оно не соответствовало обстановке.– Ты чего? – недовольно спросил он, глядя на запыхавшегося дружка.– Идем перьмень есть.– Чего-о?– Русская перьмень. Я сам стряпал. Готова. Дик ждет…Они устроились у небольшого костерка в лощине за кущей чахлых мимоз.– По такому поводу и чарку бы можно пропустить, – сказал Петр.– Даже обязательно! – Дмитрий с готовностью потянулся к фляге.Они ели и поглядывали друг на дружку: соскучились.– Ну, расскажи, как там дела-то у нас на руднике, – попросил Петр.– Да какие уж там дела! Стоит рудник, все замерло. А дома тишь. Привез я Эмму Густавовну, так они с Беллой приданое моему наследнику готовят. В ноябре на крестины тебя позову. Старик, тот скучает без дела. А рудничок наш готовится подорвать. Не хочет англичанам оставлять. Вот как мы дрогнем здесь – считай, шахтам конец.– Дрогнуть не дрогнем, а отступить придется, – спокойно сказал Петр. – Робертса нам здесь не удержать.– Но все же… продержаться бы… Давай-ка еще по одной…Доедали последние пельмени, когда рявкнул снаряд и зеленоватое облако лиддитового дыма вспухло неподалеку. Потом разрывы взметнулись стеной.– Хорошо, перекусить успели, – сказал Дмитрий, обтирая ложку и пряча ее за сапог.
3
С утра дул сильный юго-восточный ветер. Он срывался, должно быть, со снежных вершин Катламбы, – столько было в нем холода. Но Мориц не взял с собой ни карос, ни куртку: это было бы подозрительно. «Куда это ты направляешься, Мориц?» – спросили бы у него, заметив теплую одежду. А знать куда, не должен никто.Повертевшись возле дома, Мориц юркнул в конюшню, выглянул оттуда – никто за ним не наблюдал – и перебежал к каретному сараю. Обогнув его, он, крадучись, двинулся по оврагу к дальнему его концу, где росла старая смоковница.У смоковницы еще никого не было. Мориц затаился в высоком сухом бурьяне. Лучше немножко померзнуть, чем опоздать: господин Мор ждать не любит, и, хотя он ходит сейчас без палки, кулаки у него по-прежнему крепкие.Мориц дрожал. Не только от холода, больше от другого – от страха, от опасности и напряжения. Он негр не глупый, он понимает, что не сегодня, так завтра англичане уже ворвутся в Йоганнесбург, и тогда все волнения окончатся и господин Мор выдаст ему обещанную награду. «Купишь себе дом», – сказал он Морицу. Нет, Мориц похитрее, и дома ему мало. Он будет иметь свою лавку. Вот так. Он станет ходить в шелковом цилиндре, как сам президент, и даже заведет себе слуг. Эта дрянь Марта будет снимать с него башмаки, и весь поселок будет ему кланяться. О, Мориц совсем не глупый негр, он сумеет устроить свою жизнь, только дайте ему, господин Мор, те фунты стерлингов, что были обещаны!Послышались осторожные шаги. Из кустов вышел Мор и с ним какой-то незнакомый белый – угрюмый рябой парень с черным платком на толстенной красной шее. Мориц поспешно вынырнул из бурьяна и согнулся в поклоне.– Ну? – сказал Мор, прищуриваясь на него.– У меня все в порядке, сэр, – еще раз поклонился Мориц. – Вчера они заложили в шахту динамит, сэр, только я пробрался туда и вот что сделал. – Он вытащил из-за пазухи изрядный кусок запального шнура. – Я обрезал его у самого заряда, сэр. – Мориц смотрел на повелителя преданными собачьими глазами. Он ждал похвалы.– Дурак! – сказал Мор. – Это могут заметить. Просто надо хорошенько смочить шнур, в шахте воды хоть отбавляй. Понял, образина?– Понял, сэр, – усердно закивал Мориц. – Я так и сделаю, сэр. Сегодня ночью…– Вот этот джентльмен, – перебил его Мор, кивая на рябого, – будет твоим начальником. Только если он появится на руднике, сделай вид, будто не знаешь его. А если он тебе понадобится, если что срочное, беги сюда и воткни вот тут любую палку. Понял?– Понял, сэр.– Награда от тебя не уйдет. – Мор осклабился. – Ну, а струсишь и завиляешь перед Бозе своим обезьяньим хвостом, помни: этот джентльмен, – он легонько похлопал рябого по плечу, – придушит тебя. Или пристукнет. У него это хорошо получается.Рябой кивнул. С очень серьезным видом.– А теперь можешь убираться.Мориц метнулся в бурьян. Но вовсе не за тем, чтобы оставить тех вдвоем. Он давно смекнул, как полезно знать, что говорят люди – и твои враги, и друзья, – когда не видят тебя. Поэтому-то, метнувшись в бурьян, он бесшумной змеей вернулся, чтобы подслушать, о чем будут толковать белые.Они пили виски из фляги, чтобы согреться. Потом Мор сказал:– Я пойду, еще много дел. Смотри не зевай тут. Имей в виду, у меня с этим Бозе особые счеты. Я совсем не обижусь, если ты невзначай, в заварушке, пошлешь старикана на тот свет.– Можно, – мрачно согласился рябой; мрачность его была, как видно, прирожденной; предложение Мора, похоже, понравилось ему.– Но рудник, повторяю, должен остаться целехоньким. Я, пожалуй, подкину тебе сверх договоренного, ты уж постарайся.– Этот черномазый не подведет?– Не подведет. Он сообразительный, знает, на кого работать. Только сам-то ты не плошай.Мориц за эти слова, пожалуй, расцеловал бы противную рожу Мора.– Ну ладно, я буду недалеко и навещу тебя. – С этими словами англичанин скрылся в зарослях кустарника.Рябой остался один. Он сидел, уставившись в землю, и, должно быть, мог просидеть так хоть вечность. Морицу здесь делать было больше нечего…День тянулся медленно. Мориц старался не спускать глаз с Бозе. Старик томился бездельем. Он то присаживался за библию, то бродил, прихрамывая, по комнатам, то выходил на рудничный двор, сердито ерошил совсем побелевшую бороду и зачем-то смотрел на небо. «Смотри, смотри, – думал Мориц, – молись своему богу, это нужно, потому что скоро рябой отправит тебя прямо к нему».На дворе дежурили трое – мулат Самсон с двумя парнями-неграми. У Самсона было ружье, у парней – дубинки. Они мерно прохаживались или сидели под навесом у вашгердов и курили табак, разговаривая о чем-то.Молодая хозяйка шила в своей комнате. С ней была и гостья – фрау Петерсон. Они все время шептались и пересмеивались – похоже, о будущем внуке Артура Бозе. Марта сновала по дому. Бозе оставил ее тут, как хотел того зять, и теперь Марта стала Изабелле чуть ли не подружкой. Мориц с каждым днем ненавидел ее все больше.Стали накрывать стол к обеду.– Мориц, принеси на кухню воды, – распорядилась Марта.Сволочь, она им командует! Ладно. Ты у меня еще заверещишь!– Можно?.. Вот, зашел навестить…Это Клаас Вейден. Он каждый день приходит к обеду. Совсем сморщился и повосковел, только нос красный, волосы повылезли, а туда же – нацепил кобуру с револьвером, вояка!– Мориц, ты принесешь наконец воды?Сволочь, сволочь! Сейчас как раз бы только и вострить уши: хозяин с Вейденом начнут болтать и что-нибудь да выболтают важное, а тут беги за водой… Мориц схватил бадью и, громыхнув ею, выскочил за порог. Когда он вернулся, они все еще не сели за стол. В чем дело? Ах, вот оно что – пожаловал этот сморчок Секе. И, видимо, с какими-то новостями: все сгрудились возле него растревоженные, обдумывают что-то.– Ну ладно, – сказал наконец Бозе, – хоть и неизвестно, какой это пес обрезал запальный шнур, скажем ему спасибо. Разом все яснее стало. И вот что я решил. Все равно не миновать нам прихода англичан, и все равно – завтра подрывать шахту или сегодня. Англичанам я рудник хоть как не отдам. Будем рвать сегодня. Немедленно! – Борода у него встопорщилась, голос окреп, сейчас Артур Бозе походил на прежнего здоровяка. – Вейден, забирайте Секе и еще раз проверьте заряды, целиком смените шнур – и начнем. Чему быть, тому быть.Мориц медленно, скованно пятился от двери. Ноги стали хуже деревянных. Надо бежать. Они могут схватить его. Надо бежать, скорее бежать к рябому, воткнуть палку – тревога!Госпожа Петерсон спросила что-то, и опять раскатился бас хозяина:– Я, конечно, догадываюсь, чья подлая рука сотворила это.– У господина Вейдена все время было подозрение, – вставила Марта.Мориц прыгнул в дверь. К сараю, в овраг, скорее!Никакой палки втыкать не понадобилось. Рябой парень сидел на месте, посасывал из бутылки бренди. Мориц, захлебываясь словами, поведал новость.– Не трясись, – сказал рябой. – На-ка, отхлебни.Горло ожгло, Мориц поперхнулся, но скоро дрожь и верно прошла.– Торопиться не будем. – Парень допил то, что оставалось. – В шахту есть второй ход. Так?– Им теперь не ходят, сэр.– Ну и расчудесно. – Туповато-мрачное выражение его лица не менялось. – Ты пройдешь к этому ходу и, как услышишь мои выстрелы, бросайся и режь шнур. Потом раскидаешь динамит или запрячешь его и сиди жди, позовем.Сидеть и ждать – это Морица вполне устраивало. Но если рябого попросту пристрелят? Тогда прихлопнут и Морица. Или парень ждет подмоги?– А вы, сэр, справитесь один там, наверху?– Не твоя забота. Твое дело не дать взорваться динамиту внизу, а мы поработаем наверху. – Он вытянул из-под плаща карабин; на поясе у него болтались два револьвера.
…Все было готово.– Давай, – глухо сказал Бозе.Самсон поджег шнур и побежал к дому.– Сюда бы Питера, – проворчал старик и не спеша направился за мулатом.В этот момент от сарая глухо ударил винтовочный выстрел. Пуля пробила шляпу Бозе. Старый бур метнулся в сторону, упал и пополз. Вторая пуля шмякнулась рядом, брызнули каменные осколки.Из дома с револьвером в руках выскочил старикашка Вейден, за ним – Марта.– Баас, баас! – кричала она. – Мориц побежал в шахту! Там… в старый ход.Бозе все понял. Вскочив, не думая о пулях, седой гигант бросился вслед за предателем. Уж подземелье-то он знает получше этого лакея… Гады, собственный рудник не дают взорвать!Наперерез ему с карабином в руках бежал от сарая парень с черным платком на шее. Вдруг кто-то выстрелил, парень перевернулся и, распластавшись, замер.– Видно, я еще не разучился стрелять, – чуть хвастливо и вместе с тем удивленно сказал Вейден, дрожащей рукой пряча револьвер в кобуру.А лучше бы он его не прятал. Лучше бы он оглянулся. Он бы увидел, как в ворота рудничного двора торопливо вошел Якоб Мор, вскинул карабин, прицелился…Клаас Вейден рухнул, не успев ни застонать, ни охнуть.Мор выстрелил по бегущему вдали Бозе, не попал и пустился вдогонку. Из дома выскочила Белла.– Что же ты смотришь?! – закричала она на Самсона и вырвала из его рук ружье; мулат стоял в оцепенении, эта страшная кутерьма парализовала его.Белла выстрелила в Мора, ружье было заряжено дробью, Мор продолжал бежать. Самсон, выхватив нож, кинулся за ним.Бозе скрылся в шахте вслед за Морицем.Мор, запыхавшись, остановился у входа. Оскалив зубы, к нему подбегал Самсон. Мор убил его почти в упор.Теперь на него с ружьем в руках шла Белла.Приглушенный вопль раздался из подземелья. Бозе догнал Морица?Вдруг земля дрогнула, что-то ухнуло в ней, загремело. Мора сильно толкнуло взрывной волной, он упал.Тот парень не все учел. Может, помешала бутылка? Артур Бозе догнал Морица. У самого заряда.Белла не видела, как Мор вскочил и побежал, она уронила ружье, глаза ее дико расширились.Стало очень тихо. И стало слышно, как ветер с шелестом сухой травы доносит звуки артиллерийской стрельбы. То били английские пушки. Они подкатились уже к самому Йоганнесбургу. Был день 30 мая 1900 года. ЕГО ПОСЛЕДНИЙ БОЙ 1
Претория уже перестала быть столицей Трансвааля и доживала последние дни. Перед опустевшим зданием правительства, возле цоколя так и не поставленного памятника президенту Крюгеру, уныло прохаживались два полицейских. Старые неуклюжие форты щерились пустыми бойницами, орудия из них вывезли. Большинство домов в городе было заколочено. Ветер нес по улицам обрывки бумаг и клочья сена, шевелил каким-то тряпьем, погромыхивал жестяными вывесками брошенных магазинов.Только на железнодорожной станции еще было шумно и суетливо. Грузили последние эшелоны на восток. Ящики консервов и мешки с архивными материалами на вокзальной платформе перемежались с бочками рыбы и тюками шерсти. У водокачки валялись два трупа. Это не успели уйти от полицейского наряда мародеры. Убрать их было недосуг. Англичан ждали с часу на час, заслон перед городом был слабый.Сдав Йоганнесбург 31 мая, Бота двинул свою армию на северо-восток, к железной дороге Претория – Лоренцо-Маркес: пора было организовать оборону этой коммуникации, ставшей для буров важнейшей; на ней стояла новая столица Трансвааля – Махадодорп. Войска Деларея отошли на север западнее Претории. Для прикрытия главнокомандующий оставил лишь отряд йоганнесбургской полиции и коммандо Ковалева, передав ему двенадцать пушек.Боевой арьергард расположился на отрогах Витватерсранда, у станции Ирена. Место было не очень удачное, оно простреливалось с недалеких холмов, но выбирать уже было не из чего…Прихватив с собой Антониса Мемлинга и Каамо, Петр Ковалев объезжал позиции. Надо было договориться о взаимодействии с начальником отряда йоганнесбуржцев, уточнить у артиллеристов количество боеприпасов, выбрать наилучшие пути отхода.День был пасмурный. Облака волочились над самой землей. Вздыхал и попыхивал на станции паровоз – готовился утащить в Преторию последний железнодорожный состав.Земляные работы на позициях шли вяло, окапывались буры нехотя. Сказывались измотанность и то, что люди знали: бою быть недолгому, все равно столицы, по существу, уже нет. Только бы прикрыть отход своих… Может быть, поэтому Петр обратил внимание на бура, который быстро и старательно рыл себе индивидуальный окоп. Поодаль стояла его лошадь; видно, бур был приблудный, решил воевать самостоятельно.– Почему ваш конь не в укрытии? – подъехав, спросил Петр довольно резко.Бур выпрямился, отер с лица пот, ответил неохотно:– А он мне уже ни к чему. Вырою вот себе ямку и отсюда – ни на шаг… Спичка найдется?Опершись руками на край окопа, он подтянулся и сел, доставая из штанов трубку. Одну ногу ему заменяла деревяшка. Что-то знакомое почудилось Петру в его лице.– О, Франс Брюгель! – подъехал приотставший Антонис Мемлинг. – Здравствуй, старина.– Здравствуй, Мемлинг, – отозвался бур равнодушно.– Куда же ты со своей культей?Брюгель недовольно покосился на него, огрызнулся:– Стрелять я не культей буду!И тут Петр вспомнил, где видел его. Это был хозяин того постоялого двора, в котором Петр останавливался в свой первый приезд в Преторию.– Вы не брат Гуго Брюгеля?За Франса ответил Мемлинг:– Брат, родной брат… Слушай, дядя Франс, здесь жена Гуго и его внук, твой тезка. Может, хочешь их повидать?– Зачем? Пусть они делают свое дело, я сделаю свое.– Ты один приехал сюда?– Я-то один, да таких, как я, здесь сотни две.Приглядевшись, Петр заметил, что и верно, буры на склоне этого и соседних холмов незнакомые. Так же деловито и спокойно, как Брюгель, они готовились к своему последнему бою на подступах к родному городу.– Антонис, поговори с людьми. Человек сто надо бы перевести на левый фланг, там у нас жидковато.– Переведу, коммандант. – Мемлинг тронул коня. – До свиданья, дядя Франс.Петр молча поклонился и отъехал…Разговаривая с артиллеристами, он шагах в пятистах от батареи увидел санитарные палатки. Откуда им быть? Медиков с его коммандо не было.– Это русские из санитарного отряда, – объяснил один из артиллеристов. – Доктор Иван.«Давыдов», – смекнул Петр.У палаток его встретила Елена Петровна, обрадовалась:– Петр Никитич? Славно-то как! Мы вас так часто поминаем с Иваном Николаевичем! – И пожаловалась: – Упрямец, ох какой он упрямец! Ведь наши все уже собираются домой, указание получено, выехали из Претории вместе с правительством Крюгера. А Давыдов уперся – жаждет, видите ли, защищать уже павшую столицу.Жаловаться-то она жаловалась, а втайне гордилась. В ближней палатке негромким сипловатым голосом кто-то напевал по-русски: Сынов у меня семеро,Двоих уж нет в живых,А за свободу борютсяПять юных остальных. Трансваль, Трансваль, страна моя,Горишь ты вся в огне… Откинув полог, из палатки выглянул Давыдов с недомотанной лентой бинта в руках и тут же, на полуслове оборвав песню, бросился к Петру:– Здравствуйте, голубчик! Что же это вы земляков забываете? – Протянул руку и Каамо: – Мое почтение, наш юный друг. Извините, по-русски-то, чай, не понимаете?– Кто не понимать? – Каамо даже обиделся. – Я понимать. Земляк – Россия. Друг. Я перьмень уметь стряпать.– Ей-богу? – удивился Давыдов. – Молодчина!.. Елена Петровна, чем будем потчевать гостей? Перьмень мы едва ли сообразим, а вот что-нибудь попроще…– Не беспокойтесь, Иван Николаевич, не до угощений, – сказал Петр. – Мы ведь мимоходом. Увидал я палатки ваши – удивился. Как это вы здесь очутились?Давыдов нахмурил белесые бровки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
3
С утра дул сильный юго-восточный ветер. Он срывался, должно быть, со снежных вершин Катламбы, – столько было в нем холода. Но Мориц не взял с собой ни карос, ни куртку: это было бы подозрительно. «Куда это ты направляешься, Мориц?» – спросили бы у него, заметив теплую одежду. А знать куда, не должен никто.Повертевшись возле дома, Мориц юркнул в конюшню, выглянул оттуда – никто за ним не наблюдал – и перебежал к каретному сараю. Обогнув его, он, крадучись, двинулся по оврагу к дальнему его концу, где росла старая смоковница.У смоковницы еще никого не было. Мориц затаился в высоком сухом бурьяне. Лучше немножко померзнуть, чем опоздать: господин Мор ждать не любит, и, хотя он ходит сейчас без палки, кулаки у него по-прежнему крепкие.Мориц дрожал. Не только от холода, больше от другого – от страха, от опасности и напряжения. Он негр не глупый, он понимает, что не сегодня, так завтра англичане уже ворвутся в Йоганнесбург, и тогда все волнения окончатся и господин Мор выдаст ему обещанную награду. «Купишь себе дом», – сказал он Морицу. Нет, Мориц похитрее, и дома ему мало. Он будет иметь свою лавку. Вот так. Он станет ходить в шелковом цилиндре, как сам президент, и даже заведет себе слуг. Эта дрянь Марта будет снимать с него башмаки, и весь поселок будет ему кланяться. О, Мориц совсем не глупый негр, он сумеет устроить свою жизнь, только дайте ему, господин Мор, те фунты стерлингов, что были обещаны!Послышались осторожные шаги. Из кустов вышел Мор и с ним какой-то незнакомый белый – угрюмый рябой парень с черным платком на толстенной красной шее. Мориц поспешно вынырнул из бурьяна и согнулся в поклоне.– Ну? – сказал Мор, прищуриваясь на него.– У меня все в порядке, сэр, – еще раз поклонился Мориц. – Вчера они заложили в шахту динамит, сэр, только я пробрался туда и вот что сделал. – Он вытащил из-за пазухи изрядный кусок запального шнура. – Я обрезал его у самого заряда, сэр. – Мориц смотрел на повелителя преданными собачьими глазами. Он ждал похвалы.– Дурак! – сказал Мор. – Это могут заметить. Просто надо хорошенько смочить шнур, в шахте воды хоть отбавляй. Понял, образина?– Понял, сэр, – усердно закивал Мориц. – Я так и сделаю, сэр. Сегодня ночью…– Вот этот джентльмен, – перебил его Мор, кивая на рябого, – будет твоим начальником. Только если он появится на руднике, сделай вид, будто не знаешь его. А если он тебе понадобится, если что срочное, беги сюда и воткни вот тут любую палку. Понял?– Понял, сэр.– Награда от тебя не уйдет. – Мор осклабился. – Ну, а струсишь и завиляешь перед Бозе своим обезьяньим хвостом, помни: этот джентльмен, – он легонько похлопал рябого по плечу, – придушит тебя. Или пристукнет. У него это хорошо получается.Рябой кивнул. С очень серьезным видом.– А теперь можешь убираться.Мориц метнулся в бурьян. Но вовсе не за тем, чтобы оставить тех вдвоем. Он давно смекнул, как полезно знать, что говорят люди – и твои враги, и друзья, – когда не видят тебя. Поэтому-то, метнувшись в бурьян, он бесшумной змеей вернулся, чтобы подслушать, о чем будут толковать белые.Они пили виски из фляги, чтобы согреться. Потом Мор сказал:– Я пойду, еще много дел. Смотри не зевай тут. Имей в виду, у меня с этим Бозе особые счеты. Я совсем не обижусь, если ты невзначай, в заварушке, пошлешь старикана на тот свет.– Можно, – мрачно согласился рябой; мрачность его была, как видно, прирожденной; предложение Мора, похоже, понравилось ему.– Но рудник, повторяю, должен остаться целехоньким. Я, пожалуй, подкину тебе сверх договоренного, ты уж постарайся.– Этот черномазый не подведет?– Не подведет. Он сообразительный, знает, на кого работать. Только сам-то ты не плошай.Мориц за эти слова, пожалуй, расцеловал бы противную рожу Мора.– Ну ладно, я буду недалеко и навещу тебя. – С этими словами англичанин скрылся в зарослях кустарника.Рябой остался один. Он сидел, уставившись в землю, и, должно быть, мог просидеть так хоть вечность. Морицу здесь делать было больше нечего…День тянулся медленно. Мориц старался не спускать глаз с Бозе. Старик томился бездельем. Он то присаживался за библию, то бродил, прихрамывая, по комнатам, то выходил на рудничный двор, сердито ерошил совсем побелевшую бороду и зачем-то смотрел на небо. «Смотри, смотри, – думал Мориц, – молись своему богу, это нужно, потому что скоро рябой отправит тебя прямо к нему».На дворе дежурили трое – мулат Самсон с двумя парнями-неграми. У Самсона было ружье, у парней – дубинки. Они мерно прохаживались или сидели под навесом у вашгердов и курили табак, разговаривая о чем-то.Молодая хозяйка шила в своей комнате. С ней была и гостья – фрау Петерсон. Они все время шептались и пересмеивались – похоже, о будущем внуке Артура Бозе. Марта сновала по дому. Бозе оставил ее тут, как хотел того зять, и теперь Марта стала Изабелле чуть ли не подружкой. Мориц с каждым днем ненавидел ее все больше.Стали накрывать стол к обеду.– Мориц, принеси на кухню воды, – распорядилась Марта.Сволочь, она им командует! Ладно. Ты у меня еще заверещишь!– Можно?.. Вот, зашел навестить…Это Клаас Вейден. Он каждый день приходит к обеду. Совсем сморщился и повосковел, только нос красный, волосы повылезли, а туда же – нацепил кобуру с револьвером, вояка!– Мориц, ты принесешь наконец воды?Сволочь, сволочь! Сейчас как раз бы только и вострить уши: хозяин с Вейденом начнут болтать и что-нибудь да выболтают важное, а тут беги за водой… Мориц схватил бадью и, громыхнув ею, выскочил за порог. Когда он вернулся, они все еще не сели за стол. В чем дело? Ах, вот оно что – пожаловал этот сморчок Секе. И, видимо, с какими-то новостями: все сгрудились возле него растревоженные, обдумывают что-то.– Ну ладно, – сказал наконец Бозе, – хоть и неизвестно, какой это пес обрезал запальный шнур, скажем ему спасибо. Разом все яснее стало. И вот что я решил. Все равно не миновать нам прихода англичан, и все равно – завтра подрывать шахту или сегодня. Англичанам я рудник хоть как не отдам. Будем рвать сегодня. Немедленно! – Борода у него встопорщилась, голос окреп, сейчас Артур Бозе походил на прежнего здоровяка. – Вейден, забирайте Секе и еще раз проверьте заряды, целиком смените шнур – и начнем. Чему быть, тому быть.Мориц медленно, скованно пятился от двери. Ноги стали хуже деревянных. Надо бежать. Они могут схватить его. Надо бежать, скорее бежать к рябому, воткнуть палку – тревога!Госпожа Петерсон спросила что-то, и опять раскатился бас хозяина:– Я, конечно, догадываюсь, чья подлая рука сотворила это.– У господина Вейдена все время было подозрение, – вставила Марта.Мориц прыгнул в дверь. К сараю, в овраг, скорее!Никакой палки втыкать не понадобилось. Рябой парень сидел на месте, посасывал из бутылки бренди. Мориц, захлебываясь словами, поведал новость.– Не трясись, – сказал рябой. – На-ка, отхлебни.Горло ожгло, Мориц поперхнулся, но скоро дрожь и верно прошла.– Торопиться не будем. – Парень допил то, что оставалось. – В шахту есть второй ход. Так?– Им теперь не ходят, сэр.– Ну и расчудесно. – Туповато-мрачное выражение его лица не менялось. – Ты пройдешь к этому ходу и, как услышишь мои выстрелы, бросайся и режь шнур. Потом раскидаешь динамит или запрячешь его и сиди жди, позовем.Сидеть и ждать – это Морица вполне устраивало. Но если рябого попросту пристрелят? Тогда прихлопнут и Морица. Или парень ждет подмоги?– А вы, сэр, справитесь один там, наверху?– Не твоя забота. Твое дело не дать взорваться динамиту внизу, а мы поработаем наверху. – Он вытянул из-под плаща карабин; на поясе у него болтались два револьвера.
…Все было готово.– Давай, – глухо сказал Бозе.Самсон поджег шнур и побежал к дому.– Сюда бы Питера, – проворчал старик и не спеша направился за мулатом.В этот момент от сарая глухо ударил винтовочный выстрел. Пуля пробила шляпу Бозе. Старый бур метнулся в сторону, упал и пополз. Вторая пуля шмякнулась рядом, брызнули каменные осколки.Из дома с револьвером в руках выскочил старикашка Вейден, за ним – Марта.– Баас, баас! – кричала она. – Мориц побежал в шахту! Там… в старый ход.Бозе все понял. Вскочив, не думая о пулях, седой гигант бросился вслед за предателем. Уж подземелье-то он знает получше этого лакея… Гады, собственный рудник не дают взорвать!Наперерез ему с карабином в руках бежал от сарая парень с черным платком на шее. Вдруг кто-то выстрелил, парень перевернулся и, распластавшись, замер.– Видно, я еще не разучился стрелять, – чуть хвастливо и вместе с тем удивленно сказал Вейден, дрожащей рукой пряча револьвер в кобуру.А лучше бы он его не прятал. Лучше бы он оглянулся. Он бы увидел, как в ворота рудничного двора торопливо вошел Якоб Мор, вскинул карабин, прицелился…Клаас Вейден рухнул, не успев ни застонать, ни охнуть.Мор выстрелил по бегущему вдали Бозе, не попал и пустился вдогонку. Из дома выскочила Белла.– Что же ты смотришь?! – закричала она на Самсона и вырвала из его рук ружье; мулат стоял в оцепенении, эта страшная кутерьма парализовала его.Белла выстрелила в Мора, ружье было заряжено дробью, Мор продолжал бежать. Самсон, выхватив нож, кинулся за ним.Бозе скрылся в шахте вслед за Морицем.Мор, запыхавшись, остановился у входа. Оскалив зубы, к нему подбегал Самсон. Мор убил его почти в упор.Теперь на него с ружьем в руках шла Белла.Приглушенный вопль раздался из подземелья. Бозе догнал Морица?Вдруг земля дрогнула, что-то ухнуло в ней, загремело. Мора сильно толкнуло взрывной волной, он упал.Тот парень не все учел. Может, помешала бутылка? Артур Бозе догнал Морица. У самого заряда.Белла не видела, как Мор вскочил и побежал, она уронила ружье, глаза ее дико расширились.Стало очень тихо. И стало слышно, как ветер с шелестом сухой травы доносит звуки артиллерийской стрельбы. То били английские пушки. Они подкатились уже к самому Йоганнесбургу. Был день 30 мая 1900 года. ЕГО ПОСЛЕДНИЙ БОЙ 1
Претория уже перестала быть столицей Трансвааля и доживала последние дни. Перед опустевшим зданием правительства, возле цоколя так и не поставленного памятника президенту Крюгеру, уныло прохаживались два полицейских. Старые неуклюжие форты щерились пустыми бойницами, орудия из них вывезли. Большинство домов в городе было заколочено. Ветер нес по улицам обрывки бумаг и клочья сена, шевелил каким-то тряпьем, погромыхивал жестяными вывесками брошенных магазинов.Только на железнодорожной станции еще было шумно и суетливо. Грузили последние эшелоны на восток. Ящики консервов и мешки с архивными материалами на вокзальной платформе перемежались с бочками рыбы и тюками шерсти. У водокачки валялись два трупа. Это не успели уйти от полицейского наряда мародеры. Убрать их было недосуг. Англичан ждали с часу на час, заслон перед городом был слабый.Сдав Йоганнесбург 31 мая, Бота двинул свою армию на северо-восток, к железной дороге Претория – Лоренцо-Маркес: пора было организовать оборону этой коммуникации, ставшей для буров важнейшей; на ней стояла новая столица Трансвааля – Махадодорп. Войска Деларея отошли на север западнее Претории. Для прикрытия главнокомандующий оставил лишь отряд йоганнесбургской полиции и коммандо Ковалева, передав ему двенадцать пушек.Боевой арьергард расположился на отрогах Витватерсранда, у станции Ирена. Место было не очень удачное, оно простреливалось с недалеких холмов, но выбирать уже было не из чего…Прихватив с собой Антониса Мемлинга и Каамо, Петр Ковалев объезжал позиции. Надо было договориться о взаимодействии с начальником отряда йоганнесбуржцев, уточнить у артиллеристов количество боеприпасов, выбрать наилучшие пути отхода.День был пасмурный. Облака волочились над самой землей. Вздыхал и попыхивал на станции паровоз – готовился утащить в Преторию последний железнодорожный состав.Земляные работы на позициях шли вяло, окапывались буры нехотя. Сказывались измотанность и то, что люди знали: бою быть недолгому, все равно столицы, по существу, уже нет. Только бы прикрыть отход своих… Может быть, поэтому Петр обратил внимание на бура, который быстро и старательно рыл себе индивидуальный окоп. Поодаль стояла его лошадь; видно, бур был приблудный, решил воевать самостоятельно.– Почему ваш конь не в укрытии? – подъехав, спросил Петр довольно резко.Бур выпрямился, отер с лица пот, ответил неохотно:– А он мне уже ни к чему. Вырою вот себе ямку и отсюда – ни на шаг… Спичка найдется?Опершись руками на край окопа, он подтянулся и сел, доставая из штанов трубку. Одну ногу ему заменяла деревяшка. Что-то знакомое почудилось Петру в его лице.– О, Франс Брюгель! – подъехал приотставший Антонис Мемлинг. – Здравствуй, старина.– Здравствуй, Мемлинг, – отозвался бур равнодушно.– Куда же ты со своей культей?Брюгель недовольно покосился на него, огрызнулся:– Стрелять я не культей буду!И тут Петр вспомнил, где видел его. Это был хозяин того постоялого двора, в котором Петр останавливался в свой первый приезд в Преторию.– Вы не брат Гуго Брюгеля?За Франса ответил Мемлинг:– Брат, родной брат… Слушай, дядя Франс, здесь жена Гуго и его внук, твой тезка. Может, хочешь их повидать?– Зачем? Пусть они делают свое дело, я сделаю свое.– Ты один приехал сюда?– Я-то один, да таких, как я, здесь сотни две.Приглядевшись, Петр заметил, что и верно, буры на склоне этого и соседних холмов незнакомые. Так же деловито и спокойно, как Брюгель, они готовились к своему последнему бою на подступах к родному городу.– Антонис, поговори с людьми. Человек сто надо бы перевести на левый фланг, там у нас жидковато.– Переведу, коммандант. – Мемлинг тронул коня. – До свиданья, дядя Франс.Петр молча поклонился и отъехал…Разговаривая с артиллеристами, он шагах в пятистах от батареи увидел санитарные палатки. Откуда им быть? Медиков с его коммандо не было.– Это русские из санитарного отряда, – объяснил один из артиллеристов. – Доктор Иван.«Давыдов», – смекнул Петр.У палаток его встретила Елена Петровна, обрадовалась:– Петр Никитич? Славно-то как! Мы вас так часто поминаем с Иваном Николаевичем! – И пожаловалась: – Упрямец, ох какой он упрямец! Ведь наши все уже собираются домой, указание получено, выехали из Претории вместе с правительством Крюгера. А Давыдов уперся – жаждет, видите ли, защищать уже павшую столицу.Жаловаться-то она жаловалась, а втайне гордилась. В ближней палатке негромким сипловатым голосом кто-то напевал по-русски: Сынов у меня семеро,Двоих уж нет в живых,А за свободу борютсяПять юных остальных. Трансваль, Трансваль, страна моя,Горишь ты вся в огне… Откинув полог, из палатки выглянул Давыдов с недомотанной лентой бинта в руках и тут же, на полуслове оборвав песню, бросился к Петру:– Здравствуйте, голубчик! Что же это вы земляков забываете? – Протянул руку и Каамо: – Мое почтение, наш юный друг. Извините, по-русски-то, чай, не понимаете?– Кто не понимать? – Каамо даже обиделся. – Я понимать. Земляк – Россия. Друг. Я перьмень уметь стряпать.– Ей-богу? – удивился Давыдов. – Молодчина!.. Елена Петровна, чем будем потчевать гостей? Перьмень мы едва ли сообразим, а вот что-нибудь попроще…– Не беспокойтесь, Иван Николаевич, не до угощений, – сказал Петр. – Мы ведь мимоходом. Увидал я палатки ваши – удивился. Как это вы здесь очутились?Давыдов нахмурил белесые бровки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36