– Боже мой! – он вскочил. – И они ничего не знают?
– Да, они ничего не знают. Стивену, когда он станет викарием, такой дом не понадобится. Он будет служить в другом месте. А Беатрис – в твоих руках, – Грейс помолчала и добавила: – Что касается Джейн, с ней все решится в течение праздников – по крайней мере, я на это надеюсь.
– Боже милостивый! – к Джеральду вернулось прежнее самообладание. – И вы считаете, что они будут не против?
– О нет, я считаю, что они будут против, и все будут разочарованы.
– Разочарованы. Ха! Ну… – Джеральд посмотрел сверху вниз на сидящую женщину, – ну-у… – растягивая, повторил он. – Хорошенькое дело! Больше мне нечего сказать.
– Мне очень жаль, что я так огорчила тебя, Джеральд, но я всегда была с тобой очень щедра, пусть даже ты и не согласишься с этим. За последние три года вы получили от меня более двух тысяч фунтов. Мне было трудно решиться выделить Беатрис и ребенку такие деньги, когда в моих делах царил полный хаос. Мне и самой пригодились бы в будущем эти две тысячи. Нет, Джеральд, учитывая все обстоятельства, ты должен признать, что я поступила с тобой вполне справедливо.
Он пристально посмотрел на женщину и почувствовал, как в нем закипает черная ярость: кажущееся безразличие тещи к его бедственному положению взбесило его. Она не только убила его надежды стать владельцем компании – она убила его будущее. Лишь сейчас Джеральд понял, как сильно он зависел от этой женщины – от ее щедрости к внучке, от будущего наследства Беатрис. Грейс была гарантией его безопасности, его страховым полисом. Если что-то шло не так, как надо, ну, что ж, на помощь всегда могла прийти мать Беатрис. Джеральд знал: своим нынешним успехом он в немалой степени обязан связям с компанией «Картнер и Картнер», появившимся после его женитьбы.
Столь горькими были чувства, охватившие Джеральда, что, когда Грейс заговорила снова, он даже не услышал ее. Но в следующую минуту он повернулся к ней:
– Что вы сказали!
– Я хотела бы просить тебя, Джеральд, пока не говорить об этом Беатрис или еще кому-нибудь. Конечно, они все равно должны будут узнать об этом. Ты можешь сказать Беатрис, когда вы вернетесь домой, а Джейн и Стивену я объясню все сама еще до окончания праздников.
Джеральд не ответил, но выпятил губы, а потом сжал их в тугую ниточку и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
Несколько минут Грейс продолжала сидеть, потом встала, подошла к гардеробу, вытащила оттуда свою норковую шубу, надела и стала рассматривать себя в зеркале. В какой-то мере она понимала чувства Джеральда. В такой шубе, да в таком доме ее трудно было назвать женщиной, стесненной в средствах.
Кроме Ивонн и Джеральда, в доме не осталось никого: все ушли в церковь. Даже если бы дочь не приболела, он бы все равно не смог в таком состоянии высидеть в церкви целый час, слушая всякую болтовню. Джеральд был готов взорваться. Он посмотрел на спящую девочку, зарывшуюся в мягкие подушки тахты. Жалкая тысяча фунтов для нее – и больше рассчитывать не на что. Эта мысль не давала ему покоя, как и факт, что если ему не повезет каким-то невероятным образом и он не раздобудет денег, то так и останется у Лайвси рабочей лошадкой до конца своих дней. А эта самодовольная корова и слова не проронила о своем финансовом положении. Все-то думали, что она больна, что у нее нервное расстройство. Наверное, ей не так плохо, как она это показывает, иначе она как-нибудь проболталась бы. А кое-что из того, что она говорит, просто стыдно слушать, а уж его, Джеральда, видит Бог, не так-то просто заставить покраснеть. Трудно понять эту женщину, его тещу… Джеральд не мог привыкнуть к мысли, что она разорена. Он оглядел комнату. Содержать всю эту роскошь без гроша за душой? Абсурд какой-то. Потом эти рождественские подарки. Чек на двадцать пять фунтов каждому, включая ребенка. Если сложить все вместе, получится сто двадцать пять фунтов, но когда человек разорен, то сто двадцать пять фунтов – тоже деньги!.. «Разорен», черт побери! Для нее это, по-видимому, значило, что, чтобы прожить, ей надо было тратить «каких-то» три тысячи в год.
Джеральд почувствовал, что ему надо выпить. Он осторожно прошел мимо тахты, вышел из комнаты и направился в столовую. Там он сразу же подошел к шкафу, стоявшему в углу, широко открыл дверцы и, нацелив палец на верхнюю полку, пробежал глазами по ряду бутылок, остановившись на бренди. Такой богатый выбор – для кого она это держит? Якобы для дяди и родственников. Черта с два. Наверное, потихоньку выпивает сама большую часть времени за ней никто не следит. Стал бы человек, близкий к разорению, покупать столько алкоголя? Джеральд щедро налил в стакан, выпил и стоял, наслаждаясь разливающимся по телу теплом. Потом взглянул на пустой стакан и сказал вслух: «Она лжет». Он снова протянул руку к бутылке, и в тот момент, когда он наливал второй стакан, раздался звонок в дверь.
«Черт побери, кто это может быть? – подумал Джеральд. – Не Макинтайр ли? Будем надеяться, что нет.» Ему не хотелось оставаться с этим человеком, пока остальные не вернулись из церкви.
Когда Джеральд открыл входную дверь, то увидел мужчину среднего роста, в пальто, со шляпой в одной руке и небольшой сумкой в другой.
– Да? – сухо проговорил Джеральд.
– Моя фамилия Астер.
– Астер… о, Боже мой… входите, входите, – он закрыл за вошедшим дверь. – Мы ждали вас к часу. Вы, видно, приехали дополнительным поездом или что-нибудь в этом роде?
Гость медленно оглядел холл, потом, смеясь, ответил:
– Не совсем так. Мой друг ехал на машине в эту сторону и предложил подбросить. А из деревни я приехал сюда на такси.
– На такси? Вам повезло. Чудо, что они смогли добраться к нам по такому снегу… Позвольте взять ваши вещи Я здесь один, все ушли в церковь. Моя фамилия Спенсер, я муж Беатрис. Вы могли вообще найти дом пустым, да вот наша дочь немного приболела – знаете, перевозбудилась. Полночи не спала, все ждала, когда в ее чулке появится подарок… Не сомневаюсь, что вы хотели бы выпить.
На какое-то время Джеральд выбросил из головы тревожные мысли и теперь разыгрывал роль хозяина так, как никогда бы не осмелился сделать в присутствии Грейс.
Он провел гостя в столовую.
– Входите… Итак, что будете пить? Давайте посмотрим, – Джеральд стоял перед шкафом, держа створки руками. – У нас есть виски, джин, ром, вишневый ликер, бренди. Предпочитаю…
– Неразбавленное виски, пожалуйста.
– Неразбавленное виски. Отлично.
– Какая чудесная обстановка.
– Что? А, это… дом… да. Но вы еще ничего здесь не видели.
– Джейн ничего мне не рассказывала. Я ожидал, что это будет дом викария… знаете, как обычно.
– Ну, это и есть дом викария, точнее, был, пока был жив его преподобие. По крайней мере, дом использовался в этих целях, но вообще-то дом приходского священника находится на краю деревни, возле гаража… ну, это длинная история. Я полагаю, Джейн когда-нибудь расскажет вам. Давайте выпьем… Ваше здоровье!
– Ваше здоровье.
– Садитесь.
– Спасибо.
Джеральд встал на коврик перед камином и с этой удобной точки оценивающе взглянул на гостя. Ну что ж, смотреть особенно не на что, решил он. Наслушавшись восторженных рассказов сестры, Джеральд ожидал увидеть здоровяка по крайней мере шести футов и все остальное, что полагается иметь при таком росте. Но этот Астер был не более пяти футов пяти дюймов, коротконогий и толстый, и выглядел на все свои годы. Может, котелок у него варил лучше, чем у других – надо же ему иметь хоть какое-то преимущество перед остальными. Так или иначе, до возвращения всех из церкви занимать гостя придется ему, Джеральду.
В течение следующего получаса знакомый Джейн получил массу информации о Джеральде и, несколько устав от одной и той же темы, умело вернул беседу к вопросам дома и сада.
– У вас здесь растут очень хорошие деревья, – он встал и подошел к окну. – Ивы просто великолепны… О! Чудесный отсюда открывается вид, верно? – Он показал на большую иву, стоящую посреди широкой, залитой солнцем лужайки. Нижние ветки дерева согнулись под тяжестью снега.
– Ну, это еще так себе, – Джеральд подошел и встал рядом – Вы пока не видели, что у нас с обратной стороны дома.
– Чудесное место… чудесное.
Джеральд не ответил: последняя реплика гостя вернула его мысли в прежнее русло. Да, место это действительно чудесное, но, как уверяла теща, оно будет продано. Скорее бы все пришли из церкви: он должен рассказать Беатрис о разговоре с Грейс, и к черту обещание молчать до поры до времени. А этот Астер ничего не говорил о себе – все только восторгался домом. Джеральд отвернулся от окна, но восклицание гостя «Боже мой!» заставило его вновь посмотреть во двор. Гость показывал на тропинку, огибающую лужайку.
– Этот человек… да я же знаю его… неужели он живет здесь?
– Макинтайр? Нет… точнее, не в этом доме. Он живет там, за холмами. Занимается всякой случайной работой, в основном по вечерам и на уик-энды. А вообще-то он сельскохозяйственный рабочий.
– Правда? Н-да, странно.
– А что, он ваш друг? – глаза Джеральда сузились.
– Нет, нет, я бы так не сказал. Мы встречались всего дважды, да и то каждый раз на несколько минут. Но он такой человек, которого трудно забыть… у него здесь клочок белых волос, да? – Астер показал на свой висок.
– Да… да, верно.
– Значит, это он.
Они наблюдали, как Эндрю идет по тропинке, ведущей к парадному входу.
– И где же вы его встречали? Он очень редко покидает эти места, только иногда навещает тетю в Девоне.
– Вот там мы и встречались – в Девоне.
– На прошлой неделе?
– Нет, несколько месяцев назад… если уж быть точным – на Пасху. Это во второй раз. А в первый – года два назад. Я путешествовал пешком, направлялся в Бакфастский монастырь и заблудился в лесу. Бывает, знаете, – он улыбнулся. – Я думал, что мне никогда оттуда не выбраться, но тут вышел на расчищенный участок леса, на котором стоял дом. Дальше тянулось поле. Там я и увидел его… Зрелище было необычное: он спускался со своей женой с холма. Спуск был довольно крутой, и она, по-видимому, оступилась. Он легко подхватил женщину на руки и бежал с ней до самых ворот. Я, помню, позавидовал его колоссальной силе… такое привлекательное было зрелище, если вы понимаете, что я хочу сказать: мужчина бегом спускается с холма с женщиной на руках. В наше время такое можно увидеть только в кино, да и то в исполнении дублера-Геркулеса.
– Он был с женой? – низким голосом спросил Джеральд. Его глаза были широко раскрыты.
– Да… Сначала я ничем не обнаружил своего присутствия – мне не хотелось разрушать эту атмосферу и… ну… смущать их, но и потом, когда я, чтобы не застать их врасплох, пошумел немного, они все равно перепугались чуть не до смерти, увидев меня, по крайней мере, женщина – она стремглав бросилась в дом. Я был несколько озадачен таким поведением, но этот человек объяснил, что его жена была очень больна и сейчас все еще оправляется после болезни, и что, поскольку в этой изолированной от внешнего мира местности они редко встречают кого-либо, мое появление напугало ее.
– Да… да, конечно, такое вполне возможно, – Джеральд кивнул головой. Вот так сюрприз! Макинтайр с женой, точнее, с женщиной, прячущийся где-то в укромном месте в лесной чаще. А что мы вообще знаем об этом человеке? Только то, что он подрабатывает в семье тещи. На праздники он будет один, поэтому она пригласила его на ужин, но за рождественским пудингом он, несомненно, будет думать о тех местах, где он проводит время с той маленькой женщиной. Джеральд внутренне засмеялся. Теперь он жаждал увидеть реакцию Эндрю, когда тот увидит гостя. Мир тесен, не так ли? Совпадения бывают очень забавны, и они могут принести кучу хлопот. Да, сегодня он, Джеральд, получит массу удовольствия, в основном, не потому, что Эндрю будет краснеть и бледнеть, а потому, что его теща лишится своих иллюзий, узнав о двойной жизни, которую ведет этот замечательный работник.
– Я обнаружил, что он чрезвычайно интересный человек, – продолжал Астер. – Отлично знает различные виды деревьев. Он проводил меня и показал дорогу, которая вела в монастырь. Помню, я пожалел, что не мог пообщаться с ним дольше. Потом я встретил его на нынешнюю Пасху, когда снова отправился в те места. Он опять был с женой. Она такая застенчивая, верно? Как она, поправилась окончательно?
Раздавшийся в холле смех избавил Джеральда от необходимости отвечать на этот вопрос. Все вернулись из церкви, и Эндрю, вероятно, вошел в дом вместе с ними. Джеральд не мог дождаться этой минуты.
– Пришли, – проговорил он. – Идите-ка и покажитесь им всем.
Он положил руку на плечо гостя и подтолкнул его вперед, так что в холл оба вошли буквально бок о бок.
Все были в сборе. Беатрис осторожно заглядывала в гостиную, где спала Ивонн, Стивен снимал шарф и пальто, а Джейн стояла в прихожей и, повернувшись к остальным спиной, доставала из проволочной корзинки последнюю почту. Грейс и Эндрю стояли рядом и как бы являлись центральной деталью этого группового портрета. И она, и он тихо смеялись, но едва в холле появились Джеральд и Астер, как смех прекратился. Когда гость, вытянув руку, шагнул к ним, рот женщины широко раскрылся от страха, как если бы она увидела дьявола собственной персоной. Женщина прильнула к Эндрю, повернулась к нему лицом, как бы в отчаянной попытке спастись от приближающегося к ней человека.
Эндрю неловко протянул Астеру руку; тот, сбитый с толку странным поведением Эндрю и Грейс, уже неуверенно проговорил:
– Да, бывает же такое. Я никогда не думал, что мы… снова встретимся, по крайней мере, в этих местах.
Каждое слово отзывалось в мозгу Грейс ударом молота. Последовала пауза. Затем гость, обращаясь к Грейс, которая по-прежнему стояла, отвернув в сторону лицо, тихо проговорил:
– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.
И тут она с огромным облегчением поняла, что сейчас наступит избавление от этой невыносимой пытки – что сейчас она упадет в обморок. Она вцепилась в одежду Эндрю, чувствуя, как его руки поддерживают ее.
– Джордж! Джордж! О, мамочка! – услышала она крик Джейн.
ЧАСТЬ 2
1
Когда бы Грейс ни вспоминала о ранних годах своего замужества, ее память всегда выбирала первую супружескую ночь с Дональдом.
Она сидела в кровати прямая, как стрела, и ждала его. Сердце ее колотилось так сильно, что каждый его удар отдавался в голове. Эту ночь они проводили в отеле в Довере, а на следующий день должны были пересечь пролив на автомобильном пароме и потом через Францию добраться до Рима, где планировали провести две недели.
Освещение в спальне было неярким, комната утопала в матовом свете, и Грейс, напрягая зрение, смотрела на дверь туалетной. Туалетная комната оказалась для нее приятным сюрпризом. Когда Дональд сообщил, что снял номер, он упомянул только одну комнату. Как это было на него похоже: в эту первую ночь он щадил ее чувства.
Когда дверь открылась, и он в халате вошел в спальню, Грейс пребывала в нерешительности, не зная, как приветствовать его: опустив голову или нетерпеливо протянув к нему руки. Она выбрала второе. Когда Дональд сел рядом, он взял ее лицо своими большими руками, прижав пальцами виски, и некоторое время пристально смотрел в затуманенные глаза Грейс, потом нежно поцеловал ее. После этого он заговорил мягким, глубоким, временами неуверенным голосом. Он спросил, знает ли она, что любовь задумана для людей Богом… что Бог сам распределяет ее… что. Он дарует это чувство своим творениям с единственной целью создания новых душ? Знает ли она, что это – самая ценная вещь, которую надо лелеять и никогда не расходовать расточительно? Что любовь подобна драгоценному кубку со святым вином, которое нельзя пить большими глотками, а можно лишь потягивать маленькими глоточками? Грейс никогда не задумывалась об этом – в тот момент она только чувствовала, как ее убаюкивает, почти гипнотизирует чудесный голос Дональда. Он был таким замечательным, добрым, понимающим.
Только через несколько месяцев она поняла, что во время того разговора в первую брачную ночь ее супруг изложил ей свои взгляды на супружескую жизнь, и они станут основой их отношений.
Когда, Дональд, наконец, вытянулся рядом с ней во весь рост, в чувствах Грейс наступила какая-то перемена, которой она не могла объяснить; ей оказалось вполне достаточно его нежных слов, и только на следующее утро она поймала себя на мысли, что между ними ничего не было. С чувством вины она поняла, что заснула накануне. Дональд лежал и смотрел на нее, как бы желая впитать ее всю. «Почему из всех людей на свете для такого счастья была выбрана именно я?» – подумала Грейс. Как можно быть настолько слепым, что не заметить доброту и великодушие Дональда? Ее мысли перенеслись к тетушке Аджи. Тете Дональд не нравился, и эта антипатия возникла с того самого дня, когда он приехал выразить соболезнования по поводу гибели родителей Грейс в автомобильной катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28