Сегодня утром, по пути к вам, я заглянул в этот магазин и выяснил, что у них перевязывают свертки темно-красной бечевкой. Таким образом, я заключил, что Скил взял пинцет и бечевку в этой квартире во время своего визита в ту памятную ночь. Теперь появляется вопрос: зачем бы он стал тратить время, привязывая бечевку к щипчикам для бровей? Я признаюсь, что не мог найти ответа, но когда вы сообщили об аресте Джессапа и подчеркнули момент закрытия двери изнутри, туман рассеялся, солнце засияло, и птицы запели. Я внезапно сделался медиумом: на меня снизошло просветление. Я говорил вам, Маркхэм, старина, что в этом случае нам не обойтись без спиритизма. ГЛАВА 26ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ УБИЙСТВА(понедельник, 17 сентября, день) Когда Ванс окончил свой рассказ, на несколько минут воцарилась тишина. Маркхэм глубоко ушел в кресло и упорно смотрел вдаль. Хэс, однако, не сводил с Ванса глаз, в которых появилось что-то вроде восхищения. Краеугольный камень его постройки обвинения против Джессапа был выбит, и все, что он возвел, с грохотом обрушилось. Маркхэм понимал это, и все его надежды тоже рухнули.– Я хотел бы, чтобы ваши откровения принесли нам больше пользы, – проворчал он, повернувшись к Вансу. – Это ваше последнее утверждение отбрасывает нас назад, почти на то самое место, с которого мы начали.– О, не будьте таким пессимистом. Будем смотреть в будущее с просветленными лицами. Хотите послушать мою теорию? Она прекрасно совпадает со всеми возможностями. – Он поудобней устроился в кресле. – Скилу нужны были деньги – его шелковые рубашки, без сомнения, изнашивались – и после неудачной попытки вытянуть их у леди за неделю до ее смерти, он явился сюда ночью в понедельник. Он узнал, что ее не будет дома и собирался ее подождать. Она, вероятно, отказалась принять его у себя обычным образом. Он знал, что боковую дверь на ночь запирали, и, поскольку он не хотел, чтобы видели, как он входит в ее квартиру, он придумал, как отпереть эту дверь под предлогом вымышленного визита в половине десятого. Дверь была отперта, он вошел в дом и вошел в квартиру. Когда леди вернулась со спутником, он быстро спрятался в стенном шкафу и оставался там, пока ее спутник не удалился. Тогда он вышел, испуганная его появлением леди вскрикнула. Но, узнав его, она сказала Спотсвуду, который барабанил в дверь, что это была ошибка. Спотсвуд уехал и сел играть в покер. Дискуссия по финансовым вопросам между Скилом и леди немедленно разгорелась. Возможно, это был довольно острый спор. В разгар спора зазвонил телефон, Скил снял трубку и сказал, что Канарейки нет. Беседа продолжается, но тут на сцене появляется еще один участник. Позвонил ли он у двери или отпер ее своим ключом, я сказать не могу, вероятнее, последнее потому что телефонист не заметил его прихода. Скил во второй раз спрятался в шкаф и, к счастью для себя, заперся изнутри. Совершенно естественно, что он также посмотрел в замочную скважину, чтобы увидеть, кто такой второй гость. – Ванс указал на дверцу шкафа. – Замочная скважина, как вы можете легко убедиться, находится на одном уровне с тахтой, и когда Скил взглянул в комнату, перед его глазами предстало зрелище, которое заставило кровь оледенеть в его жилах. Новоприбывший – возможно, посреди любезного разговора – схватил леди за горло и начал душить. Вообразите, что при этом чувствовал Скил, мой дорогой Маркхэм. Сидеть, сключившись, в темном шкафу в то время, как в нескольких шагах от тебя действует убийца! Бедняга! Я не удивлюсь, что он был недвижен и безгласен. В глазах убийцы, как ему казалось, сверкало безумие, и, кроме того, убийца, должно быть, был очень силен, тогда как Скил… Словом, нет: он не бросился на помощь. Я не могу сказать, что я его осуждаю. Что сделал убийца потом? Ну что ж, этого мы не узнаем точно, раз Скил, этот запуганный свидетель, отправился к своему создателю. Но я склонен думать, что он достал эту черную шкатулку для документов, открыл ее ключом, который вынул из сумочки леди, и извлек оттуда изрядное количество компрометирующих его документов. Потом, я думаю, началось представление. Джентльмен стал разносить квартиру, чтобы создать впечатление ограбления профессиональными взломщиками. Он разорвал кружева на платье леди, сорвал с ее корсажа орхидеи и бросил ей на колени, снял кольца и браслеты и сорвал с цепочки кулон. Затем он опрокинул лампу, опрокинул булевское бюро, разбил зеркало, перевернул стулья, разорвал занавески. И все это время Скил не отрывал глаз от замочной скважины, боясь пошевелиться, дрожащий от ужаса, при мысли, что он будет обнаружен и отправлен к своим праотцам, потому что он, несомненно, решил, что человек в комнате был буйнопомешанным. Не могу сказать, чтобы я особенно завидовал Скилу в этот момент – для нервов это было слишком щекотно. А разгром продолжался. Скил мог угадать о происходящем вне поля его зрения по звукам. А сам он был пойман в ловушку, как крыса, без всяких надежд к спасению. Неприятное положение, клянусь вам!Ванс замолчал и мгновение курил молча.– Знаете, Маркхэм, мне кажется, что самый худший момент для Скила наступил, когда таинственный погромщик попытался открыть дверь шкафа, где он прятался. Представьте себе только! Скил, забившийся в угол, а всего в двух шагах от него взбесившийся маньяк, который пытается до него добраться, сотрясая разделявшую их тоненькую перегородку. Можете вы представить себе облегчение мошенника, когда убийца наконец выпустил дверную ручку и отошел? Удивительно, как он не потерял сознания, когда наступила реакция. Но он не упал в обморок. Он смотрел и слушал, находясь под чем-то вроде ужасного гипноза, пока не услышал, как убийца ушел. Тогда он вылез в холодном поту и с дрожащими коленями и осмотрел поле битвы. – Ванс огляделся кругом. – Недурное зрелище, а? А вот там, на тахте, лежало тело задушенной леди. Этот труп наводил на Скила особый страх. Он потащился к столу, чтобы взглянуть на него, и оперся на стол правой рукой – вот откуда взялись отпечатки пальцев, сержант. Затем к нему внезапно пришло осознание его собственного положения. Он был здесь один с убитой женщиной. Было известно, что он с ней близок, а он был взломщиком с неоднократными судимостями. Кто поверит, что он не виновен? И хотя, возможно, он узнал человека, который обделал это дельце, он не мог ни о чем рассказать. Против него было все: его проникновение в квартиру тайком, его отношения с девушкой, его профессия, его репутация. У него не было ни одного шанса… Скажите, Маркхэм, поверили бы вы в его рассказ?– Это неважно, – возразил Маркхэм, – продолжайте. – Он и Хэс слушали с возрастающим интересом.– С этого момента моя теория вступила так сказать, на путь саморазвития, – продолжал Ванс. – Она двигается по инерции. Скил был поставлен перед неотложной задачей – удрать и замести следы. В этой обстановке его ум становится острым и изощренным: от этого зависит его жизнь. Он начал яростно думать. Он мог сейчас же уйти через боковую дверь незамеченным, но тогда утром обнаружится, что дверь незаперта. А этот факт, если связать с его предыдущим визитом, мог бы навести на догадки о том, как он открыл дверь. Нет, такой способ бежать не годился. Скил знал, что при любых обстоятельствах его заподозрят в убийстве. Мотивы, место, время, способ убийства, его репутация – все было против него. Либо он должен замести следы, либо его карьера Лотарио приходит к концу. Приятная дилемма, знаете ли? Он понимал, конечно, что если бы он смог выбраться из дома и запереть за собой дверь изнутри, то был бы спасен. Никто тогда не смог бы объяснить, как он вошел в дом и вышел обратно. Это давало ему единственное возможное алиби, правда негативное, но с хорошим адвокатом он мог бы добиться его утверждения. Без сомнения, он искал других способов бегства, но сталкивался с препятствиями на каждом шагу… Боковая дверь была его единственной надеждой. Что было делать? – Ванс поднялся и зевнул. – Вот моя теория. Скил был в ловушке. Он, должно быть, несколько часов метался по квартире взад и вперед, прежде чем придумал весь план; и очень возможно, что он взывал к провидению и у него случайно вырвалось: «О, господи!». Что касается пинцета, то я склонен думать, что эта мысль пришла к нему почти мгновенно. Вы знаете, сержант, это ведь старый трюк. В криминалистической европейской литературе отмечено сколько угодно таких случаев. Например, в книге профессора Ганса Гросса есть целая глава, касающаяся приемов грабителей в отношении приходов и уходов. Но те орудия, которые они при этом применяют, используются с дверями, запирающимися на замки, а не на засов. Принцип, конечно, тот же самый, но техника различна. Для того, чтобы запереть дверь изнутри на замок, в головку ключа вставляют булавку или тонкую крепкую шпильку и тянут ее снизу за веревку. Но в боковой двери этого дома нет ни одного замка, ни ключа, а в ручке засова нет отверстия… Далее, изобретательный Скил, нервно суетясь в поисках чего-нибудь подходящего, возможно, обнаруживает пинцет на туалетном столике леди – вы знаете, что ни одна современная дама не обходится без таких щипчиков для бровей – и проблема немедленно была им решена. Оставалось только использовать орудие. Однако, прежде чем уйти, он взломал ларчик для драгоценностей, который первый молодец только помял, и нашел то кольцо с бриллиантом, которое позже пытался заложить. Затем он уничтожил все, как ему казалось, отпечатки пальцев, забыв вытереть изнутри дверную ручку шкафа и проглядев отпечатки на столике. После этого он выскользнул на улицу, заперев за собой боковую дверь так, как я вам показал, сунул пинцет в жилетный карман и забыл его там.Хэс многозначительно посмотрел на Ванса.– Как жулик не умен, что-нибудь он всегда проглядит.– Зачем подвергать критике одних жуликов, сержант? – лениво спросил Ванс. – Знаете вы хоть кого-нибудь в этом несовершенном мире, кто не упустил бы чего-нибудь из виду? – Он ласково улыбнулся Хэсу. – Даже полиция проглядела пинцетик.Хэс хмыкнул. Его сигарета погасла, и он снова зажег ее медленно и тщательно.– Что вы об этом думаете, мистер Маркхэм?– Положение ненамного прояснилось, – последовало мрачное замечание Маркхэма.– Моя теория – это не ослепительная вспышка света, – сказал Ванс. – Но я бы не сказал, что она оставила нас в беспросветной тьме. Из нее можно сделать несколько несомненных выводов. Например: Скил либо знал убийцу, либо узнал его в момент убийства; и когда ему удалось благополучно бежать из квартиры и снова обрести самоуверенность, он, без сомнения, стал шантажировать своего преступного собрата. Его смерть оказалась просто еще одним проявлением склонности нашего незнакомца избавляться от людей, которые его раздражают. Далее, моя теория касается взломанного ларчика, отпечатков пальцев, нетронутого стенного шкафа, драгоценностей в мусорном ящике – лицо, которое взяло их, в действительности в них не нуждалось – и молчания Скила. Она также объясняет, как была открыта и закрыта боковая дверь.– Да, – вздохнул Маркхэм. – Ваша теория, кажется, объясняет все, кроме одного самого важного пункта – личности убийцы.– Совершенно верно, – сказал Ванс. – Идемте завтракать.Хэс, смущенный и подавленный, уехал в Главное управление полиции, а Маркхэм, Ванс и я поехали к Дельмонико, где и устроились в главном зале.– Теперь все, очевидно, сосредоточилось на Кливере и Мэнниксе, – проговорил Маркхэм, когда мы кончили завтракать. – Если верно ваше предположение, что Скила и Канарейку убил один и тот же человек, то Линдквист вне подозрения, так как в ночь на субботу он находился в больнице.– Совершенно верно, – согласился Ванс. – Доктор, бесспорно, выбывает из игры. Да, Кливер и Мэнникс – вот наша соблазнительная парочка. Их никак нельзя обойти. – Он нахмурился и отпил глоток кофе. – Мой необычайный квартет распался, и мне это не нравится. Слишком уж сузилось это дело, выбирать приходится их двух, а в этом нет простора для умственной работы. А что, если нам придется и Кливера и Мэнникса тоже поставить вне подозрений – что тогда? Где мы очутимся? В пустоте – просто в пустоте. И все же один из членов квартета виновен, надо цепляться за этот факт. Это не может быть Спотсвуд, и это не может быть Линдквист. Остаются Кливер и Мэнникс, четыре отнять два остается два. Простая арифметика, а? Все горе в том, что сам случай не так уж прост. О, господи! Что изменится в этом уравнении, если мы применим к нему алгебру или сферическую тригонометрию, или дифференциальное исчисление? Будем решать его в четвертом измерении или в пятом, или в шестом… – Он прижал ладони к вискам. – О, Маркхэм, обещайте мне, что вы приставите ко мне доброго мягкого надзирателя.– Я понимаю, что вы ощущаете. Я сам был в таком состоянии целую неделю.– Эта мысль о квартете сводит меня с ума, – простонал Ванс. – Я вложил в него свое юное доверчивое сердце, а теперь от квартета осталась только половина. Мое чувство порядка и пропорций оскорблено… Мне нужен мой квартет.– Боюсь, что вам придется удовольствоваться двумя из них, – отозвался Маркхэм. – Один вне подозрений, другой в постели. Можете послать ему цветы, если вам станет от этого легче.– Другой в постели… другой в постели, – повторил Ванс. – Ну что ж, а из четырех вычесть один, остается три. Опять арифметика. Три! С другой стороны, у нас не имеется прямой линии. Все линии искривлены, они описывают окружности в пространстве. Они только кажутся прямыми. А вы знаете, видимое так обманчиво.Он устремил взгляд сквозь огромное окно на Пятую авеню. Несколько секунд он задумчиво курил. Когда он заговорил снова, его голос был ровен и нетороплив.– Маркхэм, вам нетрудно было бы пригласить Кливера, Мэнникса и Спотсвуда провести вечер – скажем, сегодняшний вечер – у вас дома?Маркхэм со стуком поставил на стол свою чашку и подозрительно взглянул на Ванса.– Что это за новые фокусы?– Фи! Как вам не стыдно! Ответьте на мой вопрос.– Ну… конечно… я мог бы устроить это, – нерешительно проговорил Маркхэм. – Они все сейчас более или менее в моем ведении, так сказать.– Вы могли бы дать им понять, что это приглашение как-то находится в связи с общим положением вещей? Они едва ли откажут вам, старина, а?– Да, пожалуй…– И если бы, собрав их в своей квартире, вы предложили им несколько партий покера, они бы приняли ваше предложение, не находя в нем ничего странного?– Возможно, – сказал Маркхэм, сбитый с толку поразительной просьбой Ванса. – Кливер и Спотсвуд играют оба, я знаю; Мэнникс, без сомнения, также знаком с этой игрой. Но почему именно покер? Вы говорите серьезно или безумие, которое вам угрожало, сделало свое дело?– О, я дьявольски серьезен. – Тон Ванса не оставлял в этом никаких сомнений. – Игра в покер – это пробный камень. Я знаю, что Кливер – старый игрок; Спотсвуд, конечно, играл у судьи Редфера в прошлый понедельник ночью. Это дало мне возможность составить свой план. Примем как вероятность, что Мэнникс тоже играет. – Он подался вперед, продолжая сосредоточенно говорить. – Девять десятых покера, Маркхэм, составляет психология и если понимать игру, то за час, проведенный за карточным столом, можно больше узнать о внутреннем мире человека, чем за год случайного общения с ним. Вы когда-то посмеялись над тем, когда я сказал, что мог бы привести вас к истокам преступления, изучив его факторы. Я, естественно, должен знать человека, к которому приведу вас, иначе я не могу сопоставить психологические детали преступления с личностью преступника; но мои подозрения еще не достаточно оформлены для того, чтобы указать виновного. Однако после игры в покер надеюсь сообщить вам, кто обдумал и совершил убийство Канарейки.Маркхэм смотрел на него в немом изумлении. Он знал, что Ванс играл в покер с изумительным искусством и обладал большими познаниями в области психологических элементов этой игры, но был совершенно не подготовлен к заявлению Ванса, что загадка убийства Оделл решится при помощи покера. Но Ванс говорил с такой непоколебимой уверенностью, что это произвело на Маркхэма впечатление. Я знал, о чем думал в это время Маркхэм, так точно, как если бы он произносил свои мысли вслух. Он припомнил, как в случае перед этим Ванс безошибочно указал убийцу, пользуясь таким же методом психологической дедукции. И он также говорил себе, что как бы непонятны и необычны не были просьбы Ванса, они всегда имели под собой твердую почву.– К черту! – пробормотал он наконец. – Все это сплошной идиотизм! Но если вы действительно хотите сыграть в покер с этими людьми, у меня нет особых возражений. Вопиющая чепуха, что вы можете найти виновного таким фантастическим способом.– Ну что ж, – вздохнул Ванс, – это маленькое развлечение, по крайней мере, не принесет нам вреда.– Но почему вы включили Спотсвуда?– В самом деле, у меня нет к этому ни малейшего повода, кроме того, что он входит в мой квартет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26