Капитан Перри передал ему судовые бумаги, шлюпки были спущены в мгновение ока, так как тали были хорошо смазаны. Что-то заставило Джо побежать на ростры и перерезать карманным ножом тали спасательных плотов, так что он и капитан Перри и судовая кошка покинули «Северную звезду» последними. Колбасники заложили в машинное отделение бомбы и так усиленно гребли обратно к подводной лодке, словно за ними гнался сам дьявол. Только успела отвалить капитанская шлюпка, как раздался взрыв, и их ударило по борту. Шлюпка опрокинулась, и, прежде чем они сообразили, что произошло, они очутились в ледяной воде посреди всевозможных обломков и барахла. Две шлюпки еще держались на поверхности. Старуха «Северная звезда» спокойно тонула, на корме ее развевался флаг, и вымпела красиво трепетали в легком ветерке. Они пробыли в воде полчаса, а может быть, час. Когда пароход утонул, им удалось вскарабкаться на спасательные плоты, и шлюпки помощника и старшего механика взяли их на буксир. Капитан Перри сделал перекличку. Оказалось, все на месте. Подводная лодка давно уже погрузилась в воду и ушла. Начали грести к берегу. До самой ночи сильный прилив быстро нес их к проливу Пентленд-Ферт. В сгущающемся сумраке можно было разглядеть высокие взгорья Оркнейских островов. Но потом начался отлив, и они не могли плыть против течения. В шлюпках и на плотах посменно работали веслами, но справиться с течением не было никакой возможности. Кто-то сказал, что скорость течения достигает тут восьми миль в час. Ночь была скверная. На рассвете они увидели легкий крейсер, шедший на них. Его прожектор ударил им прямо в лицо, и все крутом стадо черным. Британцы приняли их на борт и отправили в машинное отделение греться. Краснолицый стюард принес им ведро чаю с ромом и стал разливать его ковшом.
Легкий крейсер доставил их в Глазго, но прежде их здорово потрепало в Ирландском море; и вот они стояли под моросящим дождем на пристани и ждали капитана Перри, отправившегося искать американского консула. У Джо закоченели ноги от стояния на месте, и он прошел к чугунным воротам в конце пристани, хотел глянуть на улицу, но немолодой военный ткнул его штыком в брюхо, и он остановился. Джо вернулся к своим и сказал, что они – пленные, точно колбасники. Ох и рассердились же ребята. Флэннеген принялся рассказывать, как его однажды арестовали лягушатники и чуть было не расстреляли за то, что он подрался в одном баре в Марселе с оранжистом, потому что, говорят, все ирландцы на стороне немцев. Джо рассказал, как цинготники упрятали его в тюрьму в Ливерпуле. Они стали дружно ругаться, какое все это гнусное дело, как вдруг появился помощник Бен Тарбелл с каким-то старым хрычом из консульства и приказал всем идти за ним.
Им пришлось пройти по крайней мере полгорода по улицам, мокрым от дождя и неосвещенным по случаю воздушных налетов, покуда они добрались до длинного, крытого толем барака за проволочным заграждением. Бен Тарбелл сказал, что, как ему ни грустно, но придется им побыть тут некоторое время и что он заставит консула предпринять какие-нибудь шаги, а капитан телеграфировал судовладельцам – может, удастся получить для команды сколько-нибудь денег. Девицы из Красного Креста принесли им поесть – хлеб, мармелад и паштет из мяса, ничего такого, что можно было бы по-настоящему пожевать, – и тонкие одеяла. Двенадцать дней торчали они в этой чертовой дыре, играли в покер, болтали, читали старые газеты. Иногда вечером какая-нибудь оборванная, полупьяная женщина пробиралась мимо пожилого караульного солдата, заглядывала в дверь барака и подмигивала кому-нибудь из ребят, звала в туманный мрак, куда-нибудь за отхожее место. Кое-кому было противно, и они не шли.
Они сидели взаперти так долго, что, когда наконец пришел помощник и сказал, что их отправляют домой, у них уже не хватило силы орать «ура!». Опять они прошли весь город с запруженными улицами и мигающими сквозь туман газовыми фонарями и погрузились на новый грузовой пароход «Виксбург», только что сдавший груз хлопка. Смешное это было чувство – ехать домой пассажиром и весь день валяться на палубе.
В первый солнечный день, когда Джо лежал развалившись на крышке люка, к нему подошел старик Перри. Джо встал. Капитан Перри сказал, что он не имел случая выразить ему свое восхищение тем присутствием духа, которое Джо проявил, догадавшись перерезать тали плотов, и что добрая половина команды обязана ему жизнью. Он сказал, что Джо молодец и что ему следовало бы начать учиться, чтобы выбраться из кубрика, и что американское торговое мореплавание растет с каждым днем благодаря войне и в таких ребятах, как он, ощущается нужда, из него вышел бы прекрасный помощник.
– Напомните мне, мой мальчик, когда мы придем на Хамптонский рейд, – сказал он, – я погляжу, может быть, мне удастся устроить вас на том судне, куда меня назначат. Вам надо будет чуточку подзаняться в мореходных классах, и вы сразу же получите диплом третьего помощника.
Джо осклабился и сказал, что это для него самое подходящее дело. После этого разговора он всю дорогу радовался. Ему не терпелось повидаться с Делл и рассказать ей, что он больше не будет маяться в кубрике. Черт возьми, ему надоело всю жизнь чувствовать себя каторжником.
«Виксбург» стал в док в Ньюпорт-Ньюсе. Никогда еще Джо не видал на Хамптонском рейде такого количества кораблей. В порту только и было разговору, что о «Дойчланд», только что сдавшей в Балтиморе груз красок. Когда Джо получил расчет, он даже не выпил на прощание с товарищами и побежал на паром, чтобы переправиться в Норфолк. Ох, до чего же медленно двигалось это старое корыто! Только к пяти часам вечера добрался он до Норфолка. Идя по улице, он все боялся, что ее еще не будет дома. Делл была дома и, видимо, обрадовалась ему. Она сказала, что вечером у нее свидание, но он уговорил ее никуда не ходить. В конце-то концов, они ведь помолвлены. Они вышли и поели мороженого в кондитерской, и она рассказала ему, что она теперь служит у «Дюпонов» и получает на десять долларов в неделю больше, и все ее знакомые мальчики и даже девушки работают на военных заводах, и некоторые зарабатывают до пятнадцати долларов в день и покупают себе автомобили, и у того мальчика, с которым она сегодня условилась встретиться, собственный «паккард». До Джо нескоро дошла очередь рассказать ей, что ему сказал старик Перри, и она ужасно разволновалась, как это в них пустили торпеду, и сказала, отчего бы ему не начать работать в ньюпортских доках и зарабатывать настоящие деньги, не нравится ей, что в него каждую минуту могут пустить торпеду, но Джо сказал, что он теперь ни за что не бросит моря, ведь ему наконец-то представился случай выдвинуться. Она спросила, сколько он будет получать в качестве третьего помощника на грузовом пароходе, и он сказал, что сто двадцать пять в месяц, но, кроме того, постоянно будут выдаваться премии за опасную зону, и сейчас строят много новых судов, так что, в общем, он думает, перспективы блестящие.
Делл скорчила какую-то странную гримасу и сказала, что она не уверена, что ей захочется стать женой человека, которого никогда не будет дома, но все же она зашла в телефонную будку и позвонила тому кавалеру и отменила назначенное свидание. Они вернулись к Делл, и она состряпала нечто вроде ужина. Ее родители поехали в крепость Монро к тетке ужинать. Джо приятно было глядеть, как Делл хозяйничает на кухне в передничке. Она позволила ему раза два поцеловать ее, но когда он подходил к ней сзади и обнимал и запрокидывал ей голову и целовал ее, она говорила, что не надо: ей трудно дышать. Он ощущал смутный запах ее волос, касался губами ее кожи, белой, как молоко, и у него кружилась голова, казалось, он сходит с ума. Ему стало легче, когда они снова пошли по улице под резким северо-западным ветром. Он купил ей в кондитерской коробку конфет. Они пошли в «Колониал» поглядеть водевиль и кино. Бельгийская военная картина была ужасно захватывающая, и Делл сказала, что, не правда ли, это очень страшно, и Джо начал рассказывать ей, как один его знакомый парень рассказывал ему, как он был в Лондоне во время воздушного налета, но она не слушала.
Целуя ее на прощание в прихожей, Джо ужасно разгорячился и прижал ее в угол за вешалкой и попробовал залезть ей рукой под юбку, но она сказала, что только после свадьбы, и он сказал, прижавшись ртом к ее рту, когда же они поженятся, и она сказала, что они поженятся, как только он получит новую должность,
В эту минуту они услышали за собой щелканье ключа, и она втолкнула его в гостиную и шепнула, чтобы он не говорил, что они уже помолвлены. Это вернулись родители Делл и обе ее сестренки, и отец поглядел на Джо мрачно, а сестренки захихикали, и Джо ушел разобиженный. Было уже поздно, но Джо так разгорячился, что не мог лечь спать и пошел побродить, а потом заглянул к Стерпам узнать, в городе ли Уилл. Уилл был в Балтиморе, искал работу, но мамаша Стерп сказала, что если ему негде ночевать и он согласен спать в кровати Уилла, то пожалуйста, но он не мог заснуть и все думал о Делл, какая она душка, и как он ее обнимал, и какой сумасшедший запах у ее волос, и как ужасно он ее хочет.
В понедельник с утра он первым делом отправился в Ньюпорт-Ньюс повидать капитана Перри. Старик встретил его замечательно ласково, расспросил, чему он учился и про его родителей. Когда Джо сказал, что он сын капитана Уильямса, старик Перри прямо не знал, куда его усадить. В добрые старые времена он служил вместе с отцом Джо на паруснике «Альберт и Мэри Смит». Он сказал, что он устроит Джо младшим офицером на «Генри Б. Хиггинботем», как только тот выйдет из ремонта, и что Джо должен пока заниматься в мореходных классах в Норфолке и готовиться к экзаменам и диплому. Самые заковыристые штуки он пройдет вместе с ним. Когда он уходил, старик сказал:
– Если ты будешь учиться так, как полагается учиться сыну твоего отца, и война затянется, то ручаюсь тебе: через пять лет ты будешь иметь собственный пароход, мой мальчик.
Джо не терпелось встретиться с Делл и рассказать ей обо всем. Вечером он повел ее в кино на «Четырех всадников». Картина была чертовски захватывающая, они все время держались за руки, и он прижимался ногой к ее полной ножке. У него шумело в голове от ее близости, и войны, и мерцающего экрана, и музыки, как в церкви, и ее волос у его щеки, и ее чуточку потного тела, прижимавшегося к нему в темноте. Когда картина кончилась, он почувствовал, что сойдет с ума, если не возьмет ее. А она прямо-таки дразнила его, и он рассердился и сказал – к черту, либо они сию же минуту поженятся, либо конец. Довольно она его мучила. Она заплакала и подняла к нему залитое слезами лицо и сказала, что если бы он по-настоящему любил ее, то не говорил бы так и что так вообще не разговаривают с порядочными женщинами, и у него стало ужасно погано на душе. Когда они вернулись к ней домой, все уже спали, и они пошли в чулан за кухней, не зажигая света, и она позволила ему ласкать ее. Она сказала, что, честное слово, она так любит его, что позволила бы ему все что угодно, но только она уверена, что он потом сам перестал бы уважать ее. Она сказала, что ей надоело жить дома и вечные нотации матери, и она завтра же утром скажет родителям, что он получит место офицера на пароходе и они поженятся прежде, чем он уйдет в плавание, и пускай он сейчас же заказывает себе офицерскую форму.
Когда Джо вышел на улицу и пошел искать пристанища, он задумался. Он не собирался так скоро жениться, но, какого черта, надо же в конце концов иметь собственную бабу. Он стал размышлять, что он напишет Джейни, но потом решил, что она не одобрит этого брака и лучше ей вовсе не писать. Жалко, что Джейни стала такой чванной, правда, она зато здорово преуспевает. Когда он будет шкипером, она все одобрит.
Джо провел два месяца на суше. Он каждый день посещал мореходные классы, жил в ХАМЛ, не пил, не играл на бильярде, не позволял себе ничего такого. Жалованья, которое он скопил за два рейса «Северной звезды», хватало на жизнь. Примерно раз в неделю он ездил в Ньюпорт-Ньюс посоветоваться со стариком Перри, который говорил ему, какие вопросы ему будут задавать на экзамене и какие бумаги ему нужны. Джо сильно волновался по поводу своих документов, но теперь у него были уже новые, и, кроме того, он имел рекомендации от капитанов тех судов, на которых служил. Какого черта, он уже четыре года плавает, наверно, он уже неплохо знает, как вести корабль. Он чуть не заболел от волнения накануне экзамена, но, когда он предстал перед старыми морскими волками из комиссии, оказалось, что все не так страшно, как он думал. Когда он наконец получил диплом третьего помощника и показал его Делл, оба они были ужасно довольны.
Получив аванс, Джо купил себе форму. Потом он весь день бегал по порту, выполняя разные мелкие поручения старика Перри, который еще не набрал команды. По вечерам он красил стены маленькой спальни с кухонькой и ванной, которую снял для себя и Делл. Родители Делл настояли на венчании в церкви, и Уилл Стерп, который зарабатывал пятнадцать долларов в день в балтиморских доках, согласился быть его шафером.
Джо чувствовал себя во время венчания ужасно глупо, а Уилл Стерп хватил где-то виски, и от него несло, как из кабака, и кое-кто из ребят тоже был пьян, и Делл и ее родители ужасно злились, и Делл, видно, здорово хотелось выругать его еще во время службы. Когда служба кончилась, Джо заметил, что у него размяк воротничок, и отец Делл начал отпускать шуточки, а ее сестры в муслиновых платьях так хихикали, что он чуть не поколотил их. Они вернулись к Мэтьюсам, и все держались ужасно натянуто, кроме Уилла Стерпа и его приятелей, которые принесли с собой бутылку виски и напоили старика Мэтьюса. Миссис Мэтьюс выгнала их из дому, и все старые карги из Женского Комитета Помощи закатывали глаза и говорили: «Как вам это нравится?» И Джо и Делл сели в такси, которым правил один знакомый парень, и все стали бросать в них рис, и Джо обнаружил, что ему к пиджаку пришпилили бумажку: «Молодожен», и Делл все плакала и плакала, и, когда они приехали домой, заперлась в ванной, и, как он ни окликал ее, не хотела отвечать, и он испугался, что она упала в обморок.
Джо снял новую синюю куртку и крахмальный воротничок с галстуком и ходил по комнате, не зная, что предпринять. Было шесть часов вечера. В полночь он должен был быть на корабле, так как они на рассвете уходили во Францию. Он не знал, что ему делать. Он подумал, что ей, может быть, захочется поесть, и поджарил на плите яичницу с ветчиной. Когда все остыло, а Джо ходил взад и вперед и вполголоса ругался, Делл вышла из ванной как ни в чем не бывало, свежая и розовая. Она сказала, что есть ей не хочется, а пойдем-ка лучше в кино.
– Но, солнышко, – сказал Джо, – я же в двенадцать ухожу в плаванье.
Она опять заплакала, и он покраснел и ужасно смутился. Она прижалась к нему и сказала:
– Мы не будем сидеть до конца. Мы вернемся вовремя.
Он обхватил ее и начал тискать, но она решительно отстранила его и сказала:
– Потом.
Джо не мог смотреть на экран. Когда они вернулись домой, было уже десять. Она позволила ему раздеть ее, но сейчас же прыгнула в кровать и завернулась в простыню и захныкала, что боится забеременеть, пускай он потерпит, покуда она разузнает, как избежать беременности. Она только и позволила, что полежать рядом с ней, а потом оказалось уже десять минут двенадцатого, и ему пришлось наспех одеться и бежать в порт. Старый негр перевез его на лодке к пароходу. Безлунная весенняя ночь пряно пахла. Он услышал над головой курлыканье и прищурил глаза, пытаясь разглядеть птиц, пролетавших под бледными звездами.
– Это гуси, хозяин, – тихонько сказал старый негр.
Когда он взобрался на палубу, все принялись дразнить его и говорить, что он ужасно осунулся. Джо не знал, что сказать, и стал хвастать, и отшучиваться, и врать почем зря.
Новости дня XXI
Прощай Бродвей
Франция алло
Нас десять миллионов
ВОСЬМИЛЕТНИЙ МАЛЬЧИК ВЫСТРЕЛОМ ИЗ ВИНТОВКИ УБИТ СВОИМ ТОВАРИЩЕМ
полиция уже довела до нашего сведения, что всякого рода увеселения в Париже должны носить не публичный, но строго интимный характер и быть ограничены в смысле времени; мы и без того уделяем слишком много внимания танцам
капиталовложения возросли на 104 %, в то время как торговый оборот достиг 520%
ГЕРМАНИЯ ПОТЕРЯЛА КОНТРОЛЬ НАД ГАВАЙСКИМ САХАРОМ
попытки большевистского правительства добиться путем переговоров о перемирии эвакуации из России североамериканских и союзных войск не встречают серьезного отношения
БРИТАНСКИЙ ЛЕТЧИК СРАЖАЕТСЯ С ШЕСТЬЮДЕСЯТЬЮ ВРАГАМИ
Сербы продвинулись на 10 миль;
заняли 10 городов;
угрожают Прилепу
Почтенье м-р Цип Цип Цип
Как вы чувствуете себя
Почтенье м-р Цип Цип Цип
Вас постригли точка в точку
Вас постригли точка в точку
Вас постригли точка в точку как меня
ПО СЛУХАМ ЛЕНИН ЖИВ
РУКОПЛЕСКАНИЯ И СЛЕЗЫ НА ТОРЖЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В «ИППОДРОМЕ»
в моем распоряжении имеются бесчисленные и вполне достоверные свидетельства невероятной жестокости Гинденбурга;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Легкий крейсер доставил их в Глазго, но прежде их здорово потрепало в Ирландском море; и вот они стояли под моросящим дождем на пристани и ждали капитана Перри, отправившегося искать американского консула. У Джо закоченели ноги от стояния на месте, и он прошел к чугунным воротам в конце пристани, хотел глянуть на улицу, но немолодой военный ткнул его штыком в брюхо, и он остановился. Джо вернулся к своим и сказал, что они – пленные, точно колбасники. Ох и рассердились же ребята. Флэннеген принялся рассказывать, как его однажды арестовали лягушатники и чуть было не расстреляли за то, что он подрался в одном баре в Марселе с оранжистом, потому что, говорят, все ирландцы на стороне немцев. Джо рассказал, как цинготники упрятали его в тюрьму в Ливерпуле. Они стали дружно ругаться, какое все это гнусное дело, как вдруг появился помощник Бен Тарбелл с каким-то старым хрычом из консульства и приказал всем идти за ним.
Им пришлось пройти по крайней мере полгорода по улицам, мокрым от дождя и неосвещенным по случаю воздушных налетов, покуда они добрались до длинного, крытого толем барака за проволочным заграждением. Бен Тарбелл сказал, что, как ему ни грустно, но придется им побыть тут некоторое время и что он заставит консула предпринять какие-нибудь шаги, а капитан телеграфировал судовладельцам – может, удастся получить для команды сколько-нибудь денег. Девицы из Красного Креста принесли им поесть – хлеб, мармелад и паштет из мяса, ничего такого, что можно было бы по-настоящему пожевать, – и тонкие одеяла. Двенадцать дней торчали они в этой чертовой дыре, играли в покер, болтали, читали старые газеты. Иногда вечером какая-нибудь оборванная, полупьяная женщина пробиралась мимо пожилого караульного солдата, заглядывала в дверь барака и подмигивала кому-нибудь из ребят, звала в туманный мрак, куда-нибудь за отхожее место. Кое-кому было противно, и они не шли.
Они сидели взаперти так долго, что, когда наконец пришел помощник и сказал, что их отправляют домой, у них уже не хватило силы орать «ура!». Опять они прошли весь город с запруженными улицами и мигающими сквозь туман газовыми фонарями и погрузились на новый грузовой пароход «Виксбург», только что сдавший груз хлопка. Смешное это было чувство – ехать домой пассажиром и весь день валяться на палубе.
В первый солнечный день, когда Джо лежал развалившись на крышке люка, к нему подошел старик Перри. Джо встал. Капитан Перри сказал, что он не имел случая выразить ему свое восхищение тем присутствием духа, которое Джо проявил, догадавшись перерезать тали плотов, и что добрая половина команды обязана ему жизнью. Он сказал, что Джо молодец и что ему следовало бы начать учиться, чтобы выбраться из кубрика, и что американское торговое мореплавание растет с каждым днем благодаря войне и в таких ребятах, как он, ощущается нужда, из него вышел бы прекрасный помощник.
– Напомните мне, мой мальчик, когда мы придем на Хамптонский рейд, – сказал он, – я погляжу, может быть, мне удастся устроить вас на том судне, куда меня назначат. Вам надо будет чуточку подзаняться в мореходных классах, и вы сразу же получите диплом третьего помощника.
Джо осклабился и сказал, что это для него самое подходящее дело. После этого разговора он всю дорогу радовался. Ему не терпелось повидаться с Делл и рассказать ей, что он больше не будет маяться в кубрике. Черт возьми, ему надоело всю жизнь чувствовать себя каторжником.
«Виксбург» стал в док в Ньюпорт-Ньюсе. Никогда еще Джо не видал на Хамптонском рейде такого количества кораблей. В порту только и было разговору, что о «Дойчланд», только что сдавшей в Балтиморе груз красок. Когда Джо получил расчет, он даже не выпил на прощание с товарищами и побежал на паром, чтобы переправиться в Норфолк. Ох, до чего же медленно двигалось это старое корыто! Только к пяти часам вечера добрался он до Норфолка. Идя по улице, он все боялся, что ее еще не будет дома. Делл была дома и, видимо, обрадовалась ему. Она сказала, что вечером у нее свидание, но он уговорил ее никуда не ходить. В конце-то концов, они ведь помолвлены. Они вышли и поели мороженого в кондитерской, и она рассказала ему, что она теперь служит у «Дюпонов» и получает на десять долларов в неделю больше, и все ее знакомые мальчики и даже девушки работают на военных заводах, и некоторые зарабатывают до пятнадцати долларов в день и покупают себе автомобили, и у того мальчика, с которым она сегодня условилась встретиться, собственный «паккард». До Джо нескоро дошла очередь рассказать ей, что ему сказал старик Перри, и она ужасно разволновалась, как это в них пустили торпеду, и сказала, отчего бы ему не начать работать в ньюпортских доках и зарабатывать настоящие деньги, не нравится ей, что в него каждую минуту могут пустить торпеду, но Джо сказал, что он теперь ни за что не бросит моря, ведь ему наконец-то представился случай выдвинуться. Она спросила, сколько он будет получать в качестве третьего помощника на грузовом пароходе, и он сказал, что сто двадцать пять в месяц, но, кроме того, постоянно будут выдаваться премии за опасную зону, и сейчас строят много новых судов, так что, в общем, он думает, перспективы блестящие.
Делл скорчила какую-то странную гримасу и сказала, что она не уверена, что ей захочется стать женой человека, которого никогда не будет дома, но все же она зашла в телефонную будку и позвонила тому кавалеру и отменила назначенное свидание. Они вернулись к Делл, и она состряпала нечто вроде ужина. Ее родители поехали в крепость Монро к тетке ужинать. Джо приятно было глядеть, как Делл хозяйничает на кухне в передничке. Она позволила ему раза два поцеловать ее, но когда он подходил к ней сзади и обнимал и запрокидывал ей голову и целовал ее, она говорила, что не надо: ей трудно дышать. Он ощущал смутный запах ее волос, касался губами ее кожи, белой, как молоко, и у него кружилась голова, казалось, он сходит с ума. Ему стало легче, когда они снова пошли по улице под резким северо-западным ветром. Он купил ей в кондитерской коробку конфет. Они пошли в «Колониал» поглядеть водевиль и кино. Бельгийская военная картина была ужасно захватывающая, и Делл сказала, что, не правда ли, это очень страшно, и Джо начал рассказывать ей, как один его знакомый парень рассказывал ему, как он был в Лондоне во время воздушного налета, но она не слушала.
Целуя ее на прощание в прихожей, Джо ужасно разгорячился и прижал ее в угол за вешалкой и попробовал залезть ей рукой под юбку, но она сказала, что только после свадьбы, и он сказал, прижавшись ртом к ее рту, когда же они поженятся, и она сказала, что они поженятся, как только он получит новую должность,
В эту минуту они услышали за собой щелканье ключа, и она втолкнула его в гостиную и шепнула, чтобы он не говорил, что они уже помолвлены. Это вернулись родители Делл и обе ее сестренки, и отец поглядел на Джо мрачно, а сестренки захихикали, и Джо ушел разобиженный. Было уже поздно, но Джо так разгорячился, что не мог лечь спать и пошел побродить, а потом заглянул к Стерпам узнать, в городе ли Уилл. Уилл был в Балтиморе, искал работу, но мамаша Стерп сказала, что если ему негде ночевать и он согласен спать в кровати Уилла, то пожалуйста, но он не мог заснуть и все думал о Делл, какая она душка, и как он ее обнимал, и какой сумасшедший запах у ее волос, и как ужасно он ее хочет.
В понедельник с утра он первым делом отправился в Ньюпорт-Ньюс повидать капитана Перри. Старик встретил его замечательно ласково, расспросил, чему он учился и про его родителей. Когда Джо сказал, что он сын капитана Уильямса, старик Перри прямо не знал, куда его усадить. В добрые старые времена он служил вместе с отцом Джо на паруснике «Альберт и Мэри Смит». Он сказал, что он устроит Джо младшим офицером на «Генри Б. Хиггинботем», как только тот выйдет из ремонта, и что Джо должен пока заниматься в мореходных классах в Норфолке и готовиться к экзаменам и диплому. Самые заковыристые штуки он пройдет вместе с ним. Когда он уходил, старик сказал:
– Если ты будешь учиться так, как полагается учиться сыну твоего отца, и война затянется, то ручаюсь тебе: через пять лет ты будешь иметь собственный пароход, мой мальчик.
Джо не терпелось встретиться с Делл и рассказать ей обо всем. Вечером он повел ее в кино на «Четырех всадников». Картина была чертовски захватывающая, они все время держались за руки, и он прижимался ногой к ее полной ножке. У него шумело в голове от ее близости, и войны, и мерцающего экрана, и музыки, как в церкви, и ее волос у его щеки, и ее чуточку потного тела, прижимавшегося к нему в темноте. Когда картина кончилась, он почувствовал, что сойдет с ума, если не возьмет ее. А она прямо-таки дразнила его, и он рассердился и сказал – к черту, либо они сию же минуту поженятся, либо конец. Довольно она его мучила. Она заплакала и подняла к нему залитое слезами лицо и сказала, что если бы он по-настоящему любил ее, то не говорил бы так и что так вообще не разговаривают с порядочными женщинами, и у него стало ужасно погано на душе. Когда они вернулись к ней домой, все уже спали, и они пошли в чулан за кухней, не зажигая света, и она позволила ему ласкать ее. Она сказала, что, честное слово, она так любит его, что позволила бы ему все что угодно, но только она уверена, что он потом сам перестал бы уважать ее. Она сказала, что ей надоело жить дома и вечные нотации матери, и она завтра же утром скажет родителям, что он получит место офицера на пароходе и они поженятся прежде, чем он уйдет в плавание, и пускай он сейчас же заказывает себе офицерскую форму.
Когда Джо вышел на улицу и пошел искать пристанища, он задумался. Он не собирался так скоро жениться, но, какого черта, надо же в конце концов иметь собственную бабу. Он стал размышлять, что он напишет Джейни, но потом решил, что она не одобрит этого брака и лучше ей вовсе не писать. Жалко, что Джейни стала такой чванной, правда, она зато здорово преуспевает. Когда он будет шкипером, она все одобрит.
Джо провел два месяца на суше. Он каждый день посещал мореходные классы, жил в ХАМЛ, не пил, не играл на бильярде, не позволял себе ничего такого. Жалованья, которое он скопил за два рейса «Северной звезды», хватало на жизнь. Примерно раз в неделю он ездил в Ньюпорт-Ньюс посоветоваться со стариком Перри, который говорил ему, какие вопросы ему будут задавать на экзамене и какие бумаги ему нужны. Джо сильно волновался по поводу своих документов, но теперь у него были уже новые, и, кроме того, он имел рекомендации от капитанов тех судов, на которых служил. Какого черта, он уже четыре года плавает, наверно, он уже неплохо знает, как вести корабль. Он чуть не заболел от волнения накануне экзамена, но, когда он предстал перед старыми морскими волками из комиссии, оказалось, что все не так страшно, как он думал. Когда он наконец получил диплом третьего помощника и показал его Делл, оба они были ужасно довольны.
Получив аванс, Джо купил себе форму. Потом он весь день бегал по порту, выполняя разные мелкие поручения старика Перри, который еще не набрал команды. По вечерам он красил стены маленькой спальни с кухонькой и ванной, которую снял для себя и Делл. Родители Делл настояли на венчании в церкви, и Уилл Стерп, который зарабатывал пятнадцать долларов в день в балтиморских доках, согласился быть его шафером.
Джо чувствовал себя во время венчания ужасно глупо, а Уилл Стерп хватил где-то виски, и от него несло, как из кабака, и кое-кто из ребят тоже был пьян, и Делл и ее родители ужасно злились, и Делл, видно, здорово хотелось выругать его еще во время службы. Когда служба кончилась, Джо заметил, что у него размяк воротничок, и отец Делл начал отпускать шуточки, а ее сестры в муслиновых платьях так хихикали, что он чуть не поколотил их. Они вернулись к Мэтьюсам, и все держались ужасно натянуто, кроме Уилла Стерпа и его приятелей, которые принесли с собой бутылку виски и напоили старика Мэтьюса. Миссис Мэтьюс выгнала их из дому, и все старые карги из Женского Комитета Помощи закатывали глаза и говорили: «Как вам это нравится?» И Джо и Делл сели в такси, которым правил один знакомый парень, и все стали бросать в них рис, и Джо обнаружил, что ему к пиджаку пришпилили бумажку: «Молодожен», и Делл все плакала и плакала, и, когда они приехали домой, заперлась в ванной, и, как он ни окликал ее, не хотела отвечать, и он испугался, что она упала в обморок.
Джо снял новую синюю куртку и крахмальный воротничок с галстуком и ходил по комнате, не зная, что предпринять. Было шесть часов вечера. В полночь он должен был быть на корабле, так как они на рассвете уходили во Францию. Он не знал, что ему делать. Он подумал, что ей, может быть, захочется поесть, и поджарил на плите яичницу с ветчиной. Когда все остыло, а Джо ходил взад и вперед и вполголоса ругался, Делл вышла из ванной как ни в чем не бывало, свежая и розовая. Она сказала, что есть ей не хочется, а пойдем-ка лучше в кино.
– Но, солнышко, – сказал Джо, – я же в двенадцать ухожу в плаванье.
Она опять заплакала, и он покраснел и ужасно смутился. Она прижалась к нему и сказала:
– Мы не будем сидеть до конца. Мы вернемся вовремя.
Он обхватил ее и начал тискать, но она решительно отстранила его и сказала:
– Потом.
Джо не мог смотреть на экран. Когда они вернулись домой, было уже десять. Она позволила ему раздеть ее, но сейчас же прыгнула в кровать и завернулась в простыню и захныкала, что боится забеременеть, пускай он потерпит, покуда она разузнает, как избежать беременности. Она только и позволила, что полежать рядом с ней, а потом оказалось уже десять минут двенадцатого, и ему пришлось наспех одеться и бежать в порт. Старый негр перевез его на лодке к пароходу. Безлунная весенняя ночь пряно пахла. Он услышал над головой курлыканье и прищурил глаза, пытаясь разглядеть птиц, пролетавших под бледными звездами.
– Это гуси, хозяин, – тихонько сказал старый негр.
Когда он взобрался на палубу, все принялись дразнить его и говорить, что он ужасно осунулся. Джо не знал, что сказать, и стал хвастать, и отшучиваться, и врать почем зря.
Новости дня XXI
Прощай Бродвей
Франция алло
Нас десять миллионов
ВОСЬМИЛЕТНИЙ МАЛЬЧИК ВЫСТРЕЛОМ ИЗ ВИНТОВКИ УБИТ СВОИМ ТОВАРИЩЕМ
полиция уже довела до нашего сведения, что всякого рода увеселения в Париже должны носить не публичный, но строго интимный характер и быть ограничены в смысле времени; мы и без того уделяем слишком много внимания танцам
капиталовложения возросли на 104 %, в то время как торговый оборот достиг 520%
ГЕРМАНИЯ ПОТЕРЯЛА КОНТРОЛЬ НАД ГАВАЙСКИМ САХАРОМ
попытки большевистского правительства добиться путем переговоров о перемирии эвакуации из России североамериканских и союзных войск не встречают серьезного отношения
БРИТАНСКИЙ ЛЕТЧИК СРАЖАЕТСЯ С ШЕСТЬЮДЕСЯТЬЮ ВРАГАМИ
Сербы продвинулись на 10 миль;
заняли 10 городов;
угрожают Прилепу
Почтенье м-р Цип Цип Цип
Как вы чувствуете себя
Почтенье м-р Цип Цип Цип
Вас постригли точка в точку
Вас постригли точка в точку
Вас постригли точка в точку как меня
ПО СЛУХАМ ЛЕНИН ЖИВ
РУКОПЛЕСКАНИЯ И СЛЕЗЫ НА ТОРЖЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В «ИППОДРОМЕ»
в моем распоряжении имеются бесчисленные и вполне достоверные свидетельства невероятной жестокости Гинденбурга;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49