Танкисты высоко ценили боевую работу летчиков и в свою очередь всегда охотно помогали нам, чем могли. Если КП корпуса или передвижные командные пункты дивизий отставали от быстро продвигавшихся танковых частей, танкисты оставляли в таких случаях один-два взвода для охраны. Если требовалось срочно подготовить взлетно-посадочную площадку, навешивали на танки бороны и вместо тракторов боронили на них по нашей просьбе летное поле, а потом приглаживали землю гусеницами. Делились бензином, смазочными материалами, продуктами питания. Словом, это было не только четко отлаженное взаимодействие, но и подлинное боевое содружество, родившееся и окрепшее в совместных боях.
Вот, например, что писал по этому поводу маршал Г. К. Жуков в своих воспоминаниях:
«Основная роль в развитии наступления на фронтах после прорыва обороны противника принадлежала танковым армиям, отдельным танковым и механизированным корпусам, которые во взаимодействии с авиацией представляли собой быстроподвижной таран огромной силы, расчищавший путь для общевойсковых армий…
Танковые армии и отдельные танковые корпуса в тесном взаимодействии с авиацией стремительными ударами дробили вражеский фронт, выходили на коммуникации его войск, захватывали переправы и узлы дорог, сеяли панику и дезорганизовывали тыл противника».
Естественно, слова Жукова относились не конкретно к нашему корпусу или ко 2-й гвардейской танковой армии, которую мы тогда прикрывали. Маршал давал общую оценку результатам совместной работы танкистов и летчиков. Но общее состоит из частностей. А 3 иак, так же как и танковая армия генерала Богданова, как раз и являлся одной из таких частиц, из которых составлялось целое.
Что касается Восточной Померании, то противник сопротивлялся там яростно и упорно. Работы хватало не только на земле, но и в воздухе. Вражеская авиация действовала весьма активно. Запомнился в этой связи воздушный бой возле Штеттина, который мы с моим ведомым старшим лейтенантом Е. А. Донченко начали парой, а заканчивали вместе с подошедшими на помощь звеном капитана С. П. Шпунякова и летчиками 176-го гвардейского полка.
Мы с Донченко вели парой свободную охоту, стремясь обнаружить «фоккеры» до того, как те появятся над районом боевых действий танковых частей. Самолеты эти немцы все чаще использовали не по прямому назначению, а для штурмовки наших наземных частей, и потому они, как правило, несли бомбовый груз. То же самое произошло и в тот раз. Две группы «фоккеров» шли с расстоянием в полтора километра один от другого, груженные бомбами, а сверху их прикрывали несколько «мессершмиттов». Для одной пары «яков» немцев было явно многовато. Но, несмотря на численное преимущество врага, я решил не ждать вызванного по радио подкрепления и приказал Донченко:
— Атакуем! Смотри за воздухом!
Мишенью выбрал ведущего группы, так как это при удаче позволяло нарушить не только строй противника, но и управление самолетами внутри группы. Мне повезло: «Фокке-Вулъф-190» загорелся после первых же очередей.
На выходе из атаки я услышал в шлемофоне голос Донченко:
— «Дракон»! Справа и выше два «мессера»!
— Переворот! — командую я.
Ведомый точно повторяет за мной маневр, и оба «мессера» проскакивают мимо. Донченко заходит одному из них в хвост и жмет на гашетки. Дистанция между ними не больше ста метров, и вражеский истребитель разваливается прямо на глазах. Второй куда-то исчез. Но мне сейчас не до него. На «мессерах» бомб нет; иное дело «фокке-вульфы». Используя запас высоты, я разгоняю на пикировании машину и открываю огонь по ведущему второй группы. Однако дистанция оказалась великовата и трассы лишь слегка зацепили немца. Но строй второй группы «фоккеров» тоже нарушен. А это сейчас главное. «Фоккерам» теперь не до штурмовки. Завязывается маневренный бой.
Ведомый мой, не глядя на то, что воевал недавно и боевого опыта, по существу, накопить еще не успел, держался уверенно и сумел срезать еще один вражеский истребитель. Правда, это случилось позже, когда подошло звено Шпунякова, а вслед за ним и группа истребителей капитана Н. Д. Дугина из 176-го полка.
Немцев нам в конце концов удалось разогнать, и «фокке-вульфы» отбомбились не по нашим танкам, а над своей территорией. У нас в бою потерь не было.
Немало ожесточенных воздушных схваток пришлось провести и во время боев за город Альтдамм, который немцы защищали особенно упорно. Вместе с захватом города завершилась и ликвидация группировки вражеских войск в Восточной Померании. Это произошло 20 марта 1945 года. Восточно-Померанская операция, продолжавшаяся двадцать дней, увенчалась полным успехом, и вскоре полки корпуса вновь перелетели на Одер, в район кюстринского плацдарма. Но перед этим наш 3 иак Указом Президиума Верховного Совета был награжден орденом Суворова II степени.
Разгром вражеских войск в Померании, Восточной Пруссии, Польше, а также на южном крыле советско-германского фронта неотвратимо приближал окончательный крах третьего рейха. Фашизм доживал свои последние дни. Однако руководство вермахта и часть нацистской верхушки не оставляли надежды, что правительства Англии и США в последний момент «образумятся» и, не желая дальнейшего распространения коммунизма в Европе, начнут с Германией переговоры о сепаратном мире. Ради этого они готовы были вести войну до последнего немецкого солдата. К тому же Гитлер и его клика не уставали твердить, что готовят против русских новое секретное «чудо-оружие», с помощью которого можно будет переломить чуть ли не весь ход войны.
Немецкое командование, естественно, догадывалось, что наступление на Берлин начнется с кюстринского плацдарма, и усиленно готовилось к нему. Весь март и начало апреля мы непрерывно вели воздушную разведку, стремясь иметь полное представление о том, что происходит по ту сторону передовой. Мощная система обороны противника, включавшая Одерско-Нейсенский оборонительный рубеж и Берлинский укрепрайон, была шесть раз сфотографирована на всю ее глубину, достигавшую местами 90 — 100 километров. Позже выяснилось, что немцы сосредоточили на подступах к Берлину 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и самоходных орудий, около 2000 самолетов и до 1 миллиона солдат и офицеров, входивших в состав двух групп армий «Висла» и «Центр».
Авиация противника располагала в районе Берлина шестьюдесятью двумя аэродромами, большинство которых имело взлетно-посадочные полосы с искусственным покрытием. Двадцать девять из них находились восточнее, а тридцать три западнее Берлина. Помимо базировавшихся на них двух флотов — 6-го и «Райх» — противник перебросил сюда часть самолетов с Западного фронта и из Норвегии. В составе его авиационных частей появились новые модификации самолетов, в числе которых имелось до 120 реактивных истребителей Ме-262 и самолеты-снаряды.
И реактивные истребители и самолеты-снаряды относились к разновидностям того самого «секретного» оружия, пропагандистской шумихой вокруг которого фашисты пытались поднять боевой дух своих войск. Однако на деле они, конечно, ничего не могли изменить.
С одним из таких Ме-262 мне довелось встретиться в воздухе и даже запечатлеть его на снимке с помощью фотокинопулемета. Произошло это во время свободной охоты, на которую мы вылетели парой с ведомым Самойловым. Шли мы на высоте 3000 метров, когда справа от меня в разрывах облачности показался вражеский самолет с незнакомым мне силуэтом и двумя двигателями на плоскостях. Для бомбардировщика слишком малы размеры, подумалось мне, а двухмоторных истребителей у немцев, кроме Ме-110, не было. Да и моторы ли это? На вид что-то не очень похоже…
А загадочный самолет с блеснувшей в лучах солнца серебристой окраской успел вновь войти в облачность.
— Видел? — спрашиваю я по радио Самойлова. — Что-то мне прежде не встречалась подобная птица!
— О чем ты, «Дракон»? — удивился ведомый. — О какой птице?
Но в этот момент я вновь заметил вражескую машину и, не теряя времени на объяснения, ринулся в атаку. Однако точно нацеленная, с учетом поправки на скорость, трасса, вместо того чтобы прошить самолет противника, осталась далеко позади него. Будто скорость у немца внезапно резко возросла и стала намного больше, чем я рассчитывал.
На земле, когда проявили пленку, выяснилось, что мое предположение не так уж далеко от истины: в перекрестии прицела виднелся на снимке реактивный истребитель Ме-262. Но скорость выпущенных из пушек снарядов, как известно, неизмеримо меньше скорости света. Поэтому цель, которую зафиксировал на пленке кинофотопулемет, оказалась недосягаемой для выпущенной по ней очереди: немецкий реактивный истребитель развивал скорость порядка 800 — 850 километров в час.
Однако и столь высокая по тем временам скорость не всегда спасала эти немецкие истребители от внезапных атак наших «яков». Так, например, 22 марта лейтенант Л. И. Сивко, бросившийся во время воздушного боя на выручку ведущему группы капитану В. И. Мельникову, поджег атаковавший его Ме-262, после чего тот врезался в землю. Позже уничтожили по реактивному истребителю капитан Кузнецов и капитан Марквеладзе. Ме-262, к слову сказать, машиной оказался тяжелой и маломаневренной. Поэтому, несмотря на то что летали на реактивных истребителях из-за сложности их пилотирования лишь опытные немецкие летчики, особых преимуществ от своего «секретного» оружия противник не получил.
Так же как и от другой новинки — самолетов-снарядов.
Прикрывали мы четверкой наземные войска в районе Кюстрина. Я шел в паре с Самойловым. Ведущим второй пары был Федоров. Он первым и обнаружил большую группу ФВ-190, прикрывавших один-единственный «юнкерс». Причем даже не бомбардировщик, а транспортный Ю-52, что, признаться, меня несколько удивило. С чего бы, дескать, такой многочисленный почетный эскорт? Вопросы, однако, потом, решил я и отдал команду ведомому:
— Прикрой, Сеня! Атакую.
Кручу правый разворот и на снижении набираю скорость, чтобы сблизиться с «юнкерсом» на дистанцию открытия огня. Триста метров, двести… Еще немного, и можно жать на гашетки.
И вдруг слышу в шлемофоне голос Федорова:
— «Дракон»! Пара «фоккеров» в хвосте. Выходи из атаки.
У Самойлова, как позже выяснилось, отказала рация: пулеметная очередь прошила кабину его «яка», не задев, правда, самого летчика.
Выходя из атаки, я видел, как Федоров связал боем пару вражеских истребителей и вместе со своим ведомым сбил одного из них. Завязался бой, в результате которого четверка наша вынудила немцев, потерявших еще один ФВ-190, повернуть на запад. А транспортный Ю-52, которого я старался не упускать из виду во время схватки с «фоккерами», продолжал полет строго по прямой в сторону переправ через Одер. Перед подходом к реке он перешел в пологое пикирование и, не выходя из него, воткнулся в землю на территории противника. На месте его падения возникла необычайной яркости световая вспышка, а в небо взметнулся черный гриб вывороченной земли и дыма.
Когда мы без потерь, если не считать пробоин в самолете Самойлова, вернулись на аэродром Морин, несколько техников из наземного персонала тоже подтвердили, что видели на противоположном берегу Одера колоссальной силы взрыв, звуковая волна от которого докатилась до аэродрома.
— Будто одновременно несколько складов с боеприпасами взлетели на воздух! — сказал кто-то из них.
Несколько таких же самолетов-снарядов немцы применили на участке нашего фронта в первые дни Берлинской операции. Но тоже безрезультатно: точность их была невелика и ни один из них не попал в цель. Это были радиоуправляемые самолеты, битком набитые мощной взрывчаткой. Баки заправлялись горючим в один конец; летчик, выведя самолет на курс и передав управление автопилоту, выбрасывался с парашютом, а дальше уж самолет-бомба добирался до цели в одиночку. Если, конечно, не брать в расчет истребителей сопровождения, которые немцы иногда высылали для его прикрытия от возможных атак наших «яков».
Появилось в те дни у фашистов и еще одно «чудо-оружие», которому сами они присвоили кодовое наименование «Отец и сын», а мы в свою очередь прозвали «этажеркой». Его тоже старались использовать для разрушения мостов через Одер. И тоже ничего не вышло. Две таких «этажерки» сбили летчики М. Петров и В. Петкевич, одну расстреляли зенитчики, а остальные, как и самолеты-снаряды, не смогли поразить цели из-за недостаточной точности.
Довелось и мне столкнуться с этим гибридом во время одного из боевых вылетов. Выглядело это техническое сооружение довольно странно. Если отвлечься от технической стороны дела и перейти на язык образов, можно сказать, что оно несколько напоминало большую хищную птицу, вцепившуюся когтями в другую, еще больших размеров, причем обе скользили в воздухе как единое целое, с распростертыми, недвижными в парении крыльями, хищником был «Фокке-Вульф-190», а его жертвой — размалеванный крестами и свастиками Ю-52, игравший роль гигантской, подвешенной под истребитель бомбы. Тянули этот тандем сразу три мотора. Причем тянули опять же в сторону переправ на Одере. Чтобы разрушить их, противник постоянно предпринимал настойчивые попытки, однако ни одна из них так и не увенчалась успехом.
Не вышло у немцев и в тот раз.
Сошлись мы с «этажеркой» на встречных курсах, и высокая скорость сближения не позволила точно прицелиться. Сделав разворот и стараясь не упускать цель из поля зрения, я начал ее преследование. Ведомый повторил вслед за мной маневр. И хотя оба мы не очень отчетливо представляли себе, что это за штука, за которой мы гонимся, однако последнее не помешало нам перезарядить пушки и приготовиться к атаке. Когда расстояние между нами и целью настолько сократилось, что через минуту-другую можно было открывать огонь, «фоккер» внезапно отделился и, выполнив горку, ушел вправо, а «юнкерс», продолжая полет по прежнему курсу, перешел в пикирование и, не добрав метров триста до берега реки, врезался в землю.
Взрывом разнесло все живое в радиусе 150 метров.
«Этажерок» таких у врага оказалось довольно много. Но шум, поднятый вокруг них геббельсовской пропагандой, абсолютно не соответствовал эффекту от их применения.
Одним словом, надежды фашистов на новое оружие фюрера не оправдались, если не сказать — лопнули с треском. Что же касается обычной авиации противника, то она в период подготовки Берлинской операции действовала весьма активно. Отчасти это объяснялось тем, что командование, детально проанализировав воздушную обстановку, отказалось от тактики штурмовки вражеских аэродромов с целью ослабить его авиацию. Дело в том, что стационарные аэродромы немцев, оснащенные радиолокаторами и надежно прикрытые большим количеством зенитных средств, представляли собой труднодостижимые для атак с воздуха цели, а мы стремились не только уничтожить последние остатки фашистской авиации, но и добиться этого с минимальными потерями. Поэтому командующий 16-й воздушной армией генерал Руденко и его штаб пришли к выводу, что предпочтительнее громить немецкую авиацию не на земле, а в небе. Тем более что господство в воздухе, бесспорно, оставалось на нашей стороне. В частях и соединениях одной только 16-й воздушной армии насчитывалось к тому времени около 3500 боевых машин. Командующий фронтом маршал Жуков и представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал авиации Новиков поддержали предложение командарма Руденко.
Руденко предупредил меня, что до начала Берлинской операции основная работа по прикрытию наземных войск фронта ляжет на наш корпус и дивизию полковника Н. В. Исаева. А немцы, стараясь помешать подготовке операции, наращивали число боевых вылетов. Ожесточенные схватки в воздухе, в которых одновременно участвовали десятки самолетов, продолжались вплоть до 16 апреля. Случались дни, когда противник терял в боях с нашими истребителями по сорок — пятьдесят самолетов. Наряду с такими опытными летчиками, ветеранами 3 иак, как М. Е. Пивоваров, В. В. Климов, П. Ф. Гаврилин, в боевых сводках 16-й воздушной армии все чаще появлялись имена молодых летчиков, недавно вступивших в войну. Среди них можно назвать младших лейтенантов М. А. Бабенко, И. Е. Сидоренко, А. Н. Земно, старшего лейтенанта В. П. Тимпошек — каждый из этих летчиков 265-й авиадивизии уничтожил за один бой по два вражеских самолета. Список тех, кто проявил в те дни бойцовский характер и высокое летное мастерство, нетрудно продолжить. Но, думается, нет в том особой нужды. Всех все равно не назовешь. Важно в конечном счете другое: летчики-истребители делали все, чтобы враг не прорвался к местам сосредоточения наших наземных войск, не помешал готовившемуся наступлению.
А подготовка к завершающему удару на берлинском направлении подходила к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53