Она целовала его. Все лицо. Пробегала влажным языком по носу, подбородку, щекам и вдоль губ. Он протянул руку.
Пальцы коснулись ее волос. Короткие. Жесткие. Как тонкая проволока.
Он приоткрыл один глаз…
Все поле зрения заполнил маленький черный нос. Усы. Круглые глаза, густая серая шерсть. Надоеда!
— Тьфу! — пробормотал Баррет. — Это ты? — Он отпихнул пса подальше от лица и схватился за свою раскалывающуюся голову.
— Вам полегчало, милорд? — спросил наклонившийся над ним Стрэттон, один из его лакеев. Он взял хозяина за руку и помог подняться.
Баррет превозмог возникшее головокружение.
— Не беспокойся, дружище. Все в порядке. Ты видел, куда она ушла? — Поморщившись, он стер следы собачьих поцелуев возле рта и ощупал на затылке шишку величиной с куриное яйцо.
— Она побежала вон туда, милорд. — Стрэттон показал на аллею. — Гастингс дал ей уйти.
Гастингс, вышедший из аллеи, подоспел как раз к разговору.
— Ты лжешь! — прорычал он. — Это ты ее упустил!
— Нет, не я!
— Ты!
— Как я мог ее упустить, если побежал за ней ты!
— Да, но не удержал ее ты.
Баррет, напряженный, словно тугая пружина, строгим тоном заставил слуг закрыть рты.
— Довольно. Я возлагаю вину в равной мере на вас обоих.
Стрэттон, нахмурив брови, тотчас возразил:
— Простите, милорд, что я вам это говорю, но винить нас нельзя. Мы видели, как вы разговаривали с мисс, и подумали, что не должны вам мешать. Но не прошло и минуты, как вы упали ничком, а она понеслась со всех ног прочь. Я решил, что она вас ограбила и убила. Я остановился посмотреть, живы ли вы, а Гастингс побежал ее ловить.
— Черт побери, за те деньги, что я вам плачу, могли бы и поймать.
— Уотертон! — послышался голос шагающего к ним Фенвика, и через секунду в потоке лунного света показалось его круглое лицо. — С вами все в порядке?
— Вполне. — Баррет стряхнул грязь с пальто и поправил шейный платок.
— В голове не укладывается, что на вас напали прямо у моего дома, — пробормотал Гарольд, отряхивая сюртук. — Мы пытались задержать вора, но он убежал.
— То был не вор и не «он». Это была леди. И я встречал ее раньше на рождественском базаре. — Баррет увидел, как Фенвик вздрогнул при этих словах. — Прекрасная молодая особа с длинными темными волосами, фиалковыми глазами и очень женственными формами. С ней еще была служанка, из которой вышел бы отличный сержант от инфантерии. Вы, часом, их не знаете?
— Нет, к сожалению. — Брови Фенвика на миг сомкнулись. В его тоне чувствовалась легкая напряженность. — Мы переехали сюда всего месяц назад и с соседями толком еще не познакомились.
— Жаль. Я был уверен, что вы ее знаете.
Фенвик нагло лгал. Скорее всего это была его любовница. Но почему леди переоделась юношей? Возможно, чтобы убежать, потому что Фенвик жестоко с ней обращался, решил Баррет. Он стиснул кулаки, но держал их прижатыми к бокам — ничего другого ему не оставалось.
— Нет, я ее не знаю, — повторил Гарольд. — Вероятно, это просто совпадение, что вы встретили ее рядом с моим домом. Может, леди получает удовольствие от прогулок в маскарадных костюмах, — добавил он, нахмурясь.
— Такая точка зрения имеет право на существование. Но возможно, она прячется где-то поблизости. — Баррет повернулся к своим слугам. — Стрэттон! Гастингс! Я хочу, чтобы вы прочесали окрестности. Я желаю ее найти.
— Хорошо, милорд. — Гастингс поклонился.
Двое мужчин поспешно удалились в аллею — каждый, брюзжа в адрес другого, что тот. позволил ей убежать.
— Фенвик, мы подождем у вас в доме, — сказал Баррет. — Заодно можете представить меня вашей сестре.
Гарольд заюлил. Он запустил руки в волосы и стал оттягивать их вверх, словно желая отделить от головы.
— Боюсь, что не смогу этого сделать, — сказал он наконец.
— Почему?
— Она еще раньше уехала в Фенвик-Холл.
— С чего вдруг? — Баррет вскинул бровь, уверенный, что сестры Фенвика вообще не было в Лондоне. Если леди действительно так уродлива и безобразна, как утверждают сплетники в клубе, вряд ли он позволил бы ей приехать в город. — Немного строптива?
— О нет. — У Фенвика начался нервный тик на щеке. — Просто застенчива. Она все время жила в уединении, как затворница, и поэтому не очень уютно чувствует себя в незнакомом обществе.
— Я люблю, когда мне бросают вызов, — сказал Баррет. — Поистине обожаю. Ваша сестра возбудила во мне азарт. — Суть слов, однако, не вязалась с той монотонностью, с какой они были произнесены. Баррет и доли секунды не стал бы взирать на эту девицу. Он хотел Принцессу. — Ну что ж, тогда мы дерзнем и поедем прямиком в Фенвик-Холл. Должен же я в конце концов обозреть свои новые владения.
Фенвик нахмурился:
— Могу я задать вам вопрос личного характера?
— Смотря какой, — сказал Баррет, рассматривая какой-то темный предмет у изгороди, привлекший его внимание.
— Вы всерьез собираетесь жениться на моей сестре?
— Фенвик, не вы ли сами предложили мне ее руку?
— Но я и на минуту не допускал, что вы захотите на ней жениться, — сказал Гарольд скорее самому себе, нежели собеседнику, и взглянул на Баррета. — Я должен быть с вами предельно честен. Она никогда не выезжала в свет и никого здесь не знает. К тому же у нее нет приданого.
— Банальные условности не могут руководить мной, — с насмешкой ответил Уотертон. — Я считаюсь с ними, только если мне это угодно. — Прежде чем продолжить речь, ему пришлось немного напрячься, дабы придать голосу необходимую твердость. — Для меня важно найти такую жену, чтобы мы могли неплохо ужиться друг с другом. Я уверен, ваша сестра выполнит свою задачу не менее успешно, чем любая леди. А сейчас, простите, я на минуту отвлекусь. — Баррет подошел к ограде и наклонился к предмету, который только что разглядывал. Поднятый им небольшой саквояж, обтянутый гобеленом, определенно принадлежал даме. Баррет открыл его и вытащил тонкий носовой платок.
Уотертон нахмурился. Несомненно, эта женщина была любовницей Фенвика. Факт, о котором Джеймс умолчал на базаре.
Глава 6
Двумя часами позже, сидя рядом с кузеном в карете и ощущая в кармане шелковый платок, Баррет размышлял над неудавшейся беседой. Фенвик не только ничего не рассказал о своей любовнице, но еще имел нахальство утверждать, что у него ее вообще нет.
— Где ты его нашел? — Джеймс с улыбкой указал на Надоеду, положившего голову Баррету на колено.
— Скорее уж он нашел меня.
— Может, все воспринимают тебя как циника, но на самом деле ты сентиментален. Сколько я помню, ты никогда не мог устоять перед бродячими животными.
Уотертон похлопал Надоеду по маленькой головке.
— Спасибо за твой аналитический труд и столь содержательный вывод. А ты, Джеймс? Ты такой же расчетливый и хладнокровный, как кажешься? Я еще не обнаружил в тебе ни одного слабого места, но уверен, что оно существует. Неужели ты ни разу в жизни не пригрел какое-нибудь бесприютное существо?
— Один раз, — признался Джеймс и сник, словно пожалев о редкой минуте искренности.
— Ах да, леди Жак! Я совсем забыл о твоей маленькой шпионке.
— Я не желаю это обсуждать. В самом деле, не хочу. Она умерла.
— Как умерла? — нахмурился Баррет.
— Ее застрелили при переходе границы с Францией.
— Право же, я не знал. Я…
— Ради Бога, оставь это. Ее уже год как нет в живых. Теперь это закрытая книга, и давай отложим ее в сторону. — Джеймс внезапно замолчал, и его лицо, как обычно, сделалось непроницаемым.
Баррет взглянул на его профиль. Возможно, Джеймс любил леди Жак. Кузен редко говорил о близкой ему женщине. Она погибла, выполняя задание, и он, несомненно, винил себя в ее смерти.
Во время затянувшейся паузы единственными звуками, нарушавшими тишину, были поскрипывание кареты и ритмичный стук копыт.
Через несколько миль Джеймс зашевелился и прервал молчание:
— В таком комфорте можно и попутешествовать. — Он налил себе из бара стакан кларета. — У тебя здесь все как дома. Не хуже, чем в королевском дворце. — Джеймс откинулся на бархатные подушки сиденья, отпил вина и с улыбкой взглянул на золоченый потолок с херувимами.
— Да, все удовольствия, — сказал Баррет, — только что толку! Все равно этот экипаж привезет нас в Фенвик-Холл ничуть не быстрее обычного наемного. — Сдвинутые брови снова сделали его лицо суровым.
— Твой человек знает, что от него требуется?
— Разумеется. Гибберт — один из лучших моих сотрудников. Он много раз выступал в роли священника. — Джеймс сделал глоток и посмотрел на Баррета поверх бокала.
— А ты уверен, что я не окажусь в самом деле связанным с ней узами?
— Абсолютно. Ведь Гибберт не настоящий священник. От тебя требуется только играть роль ее мужа, но… — Джеймс сделал паузу.
— Но не вступая в супружеские права и не пороча леди, — хмуро закончил за него Баррет.
— Совершенно верно. И если поразмыслить, это не так уж трудно. Будешь вести себя с ней несколько высокомерно, что в общем-то тебе свойственно. Это, можно сказать, твоя естественная манера обхождения с дамами. — Джеймс улыбнулся в ответ на сердитый взгляд Баррета и продолжил: — А если леди станет жертвой твоего невероятного обаяния, оставайся в отдельных апартаментах, дабы не содеять ничего неблаговидного. Придумаешь для нее какие-нибудь оправдания, только и всего.
— В этом плане трудностей не предвидится, — сказал Баррет. — Я уверен, что без особых усилий подержусь на расстоянии. — Он бросил на кузена недобрый взгляд и снова подумал о Принцессе. Спросить бы о ней у Джеймса, хотя Баррет знал наперед, что в этом вопросе помощи от него не получишь.
Джеймс допил свое вино.
— Ты говоришь, Фенвик уверен, что его сестра там?
— Можешь сам его спросить, когда остановимся у следующей гостиницы. — Баррет махнул рукой в сторону следовавшей за ними наемной кареты.
Итак, десять миль остались позади.
Меган шагала через небольшой мосток, прислушиваясь к стрекоту ночных насекомых. Лунный свет, разливаясь по глади реки, блестел подобно тысячам рассыпанных сапфиров. Воздух над берегами напитался туманом, и эта легкая дымка почти смыкалась с границей воды. Вдали, вырисовываясь своими фламандскими очертаниями, поднимался Оуквелл-Холл. Выложенные камнем коньки двускатных крыш задевали край выплывающего сзади ночного светила.
Подходя к дому, Меган услышала, как над головой с ивы хрипло прокричал козодой. Она улыбнулась, вспомнив о своих дорожных перипетиях.
Когда они выехали из Лондона, все места в экипаже были заняты. Поскольку возница принял ее за молодого человека, ее отправили наверх. Тесса с Ривзом загодя объявили, что это их места, но Меган и слышать не хотела: она моложе их и легче перенесет холод. И потом, если она хочет сохранить свое инкогнито, нужно и дальше изображать мальчика.
До сих пор ей никогда не доводилось ездить на крыше почтового дилижанса. Голова гудела из-за той бутылки, что кучер пустил по кругу. Поначалу Меган отказалась от бренди, но через час почувствовала, как ее пробирает озноб. Тогда она выпила, надеясь, что эта гремучая смесь не даст ей промерзнуть до костей. Сколько раз бутылка побывала у нее в руках, Меган не помнила. Но к тому времени, когда они доехали до места, тепло уже проторило путь к кончикам пальцев.
Она вспомнила, как, шатаясь, покинула экипаж и вместе с пьяными компаньонами распевала непристойные куплеты. Тесса сурово распекала ее по дороге, провожая до гостиницы. За время прогулки хмель прошел, но, по-видимому, недостаточно.
И сейчас, продолжая мычать себе под нос, Меган танцующей походкой шла по мощеной дорожке через сад, где они с Локленом играли в детстве. Здесь они расправлялись с драконами, наказывали пиратов и совершали многочисленные экзекуции над французами. Хотя приятель был на пять лет старше, она ладила с ним лучше, чем с Гарольдом.
Вскоре Меган уже стояла под окном Локлена. Она обхватила древний английский дуб и, не колеблясь ни секунды, полезла вверх. Толстые сучья, расположенные наподобие ступенек, позволили ей совершить восхождение почти без усилий.
Через ничтожно короткое время она добралась до карниза. Локлен всегда спал с открытым окном. Что значит человек горячей крови!
Девушка увидела мелькнувшее в стекле отражение собственного лица. Щеки ее no-прежнему были покрыты сажей. Волосы выбились из-под фуражки. Наверное, следовало прислушаться к советам Тессы и переодеться, прежде чем являться сюда. Но разговор с Локленом не терпел отлагательства. Меган уперлась в карниз и, вскарабкавшись на подоконник, проникла внутрь.
Ноги ударились об пол громче, чем она ожидала. Девушка посмотрела в сторону кровати. Свет луны падал на одеяло. Локлен не пошевелился от шума и продолжал лежать на животе. Руки его были неприкрыты, а голова накрыта подушкой.
Меган на цыпочках подкралась к постели. Наклонилась и, заглянув под подушку, шепотом позвала:
— Локлен…
Он не двигался.
— Локлен, — повторила она и толкнула его.
Молчание.
— Локлен. — Меган снова встряхнула спящего.
На этот раз он пробормотал что-то нечленораздельное.
Тогда девушка подняла подушку и ударила его несколько раз.
Наконец проснувшись, он вскочил и вцепился ей в руки.
— Локлен! Это я, Меган. Пусти, ты делаешь мне больно. — Она поморщилась от боли.
Он отпустил ее и растерянно заморгал.
— Меган? Что ты здесь делаешь? Я был уверен, что ты в Лондоне. — Локлен явно испытывал неловкость оттого, что его застали в постели. Он перевернулся и обернул одеяло вокруг груди.
Девушка посмотрела на его темные лохматые кудри и потерла вмятины у себя на руках.
— О, ты даже не представляешь, что произошло, — сказала она, плюхаясь на край постели.
— Ты благоухаешь, словно винный погреб!
— Ну и ладно. Я думаю, у меня на это есть веские причины.
— Гарольду не следовало принуждать тебя ехать в Лондон. Я полагаю, это не привело ни к чему хорошему. — Откинувшись на спинку кровати и сложив руки на груди, Локлен терпеливо ждал от нее объяснений.
— Локлен, это что-то страшное, — сказала Меган и поведала ему обо всем происшедшем, а также о том, что Гарольд состоит в тайном обществе «Адвокаты дьявола». Однако в своем рассказе она опустила все, что касалось пригожего лорда Уотта и тех волнующих ощущений, которые он заставлял ее испытывать своим присутствием. Говоря же о маркизе Уотертоне, она категорически заявила: — Я не могу выйти замуж за человека, если уже сейчас его презираю.
— И не надо. — Локлен одобрительно похлопал ее по руке и подлил масла в огонь: — Я слышал, что о нем говорят. Это повеса и скандалист. Для него вообще не существует ни норм, ни правил. Он не считается ни с кем, кроме себя.
— Совершенно верно! Ты помнишь, как однажды поссорились твои родители? Ну, в тот день, когда твой отец побил мать и ты прибежал ко мне? Мы еще заключили между собой пакт. Помнишь, мы решили, что нельзя связывать жизнь с человеком, если ты его не любишь?
— Да, — сказал Локлен с задумчивым и рассеянным видом.
— Я тогда клялась абсолютно серьезно. Я не выйду замуж за человека, которого не люблю. И вообще я не хочу выходить замуж. У меня никогда не было такого желания. Я и так вполне счастлива. Моя единственная мечта — жить одной и продолжать изучать звезды. — Последняя фраза была не вполне правдива, и Меган это понимала. Когда она произнесла эти слова, перед мысленным взором сразу возникли проницательные синие глаза, светлые вьющиеся волосы и широкие плечи. Но разве она могла признаться в этом Локлену!
— Никогда нельзя оставлять надежду, Меган. Тебе обязательно встретится джентльмен, который тебя полюбит. Ты будешь прекрасной матерью. Мистер Райт постоянно рассказывает мне, как ты умеешь ладить с ребятишками в школе.
— Он говорит это только потому, что добр по природе, — сказала Меган. Мистер Райт был пожилым школьным учителем. Наверное, на свете не существовало мужчины душевнее и тактичнее. Раз в неделю она помогала ему в школе, открытой Локленом для детей из бедных семей. Меган всегда восхищалась своим другом, тогда как некоторые владельцы соседних поместий презирали его за это благое начинание. Они считали, что низы не нужно учить грамоте, боясь тем самым вдохновить их на борьбу и бунты.
— Я уверен, что мистер Райт вполне искренен. Он говорит, детишек просто не угомонить перед твоим приходом. Они ждут не дождутся, когда придет твой день с уроком астрономии.
— Дети приходят в восторг по любому поводу, — сказала Меган.
— Я даже мысли такой не допускаю, чтобы лишиться твоей помощи в школе. — Локлен поднялся. — Нет, у Гарольда ничего не выйдет. Я ему этого не позволю. Я женюсь на тебе раньше, чем Уотертон.
— Я не хочу, чтобы ты делал что-то в ущерб себе, — сказала Меган, дотрагиваясь до его руки. — Ты не любишь меня и должен жениться, как и предполагалось, на своей кузине.
— Мне этого никто не предписывал. И я никогда не обнадеживал Люсинду — ни словом, ни намеком. Нет, я женюсь на тебе.
— Локлен, ты правда сделаешь это ради меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Пальцы коснулись ее волос. Короткие. Жесткие. Как тонкая проволока.
Он приоткрыл один глаз…
Все поле зрения заполнил маленький черный нос. Усы. Круглые глаза, густая серая шерсть. Надоеда!
— Тьфу! — пробормотал Баррет. — Это ты? — Он отпихнул пса подальше от лица и схватился за свою раскалывающуюся голову.
— Вам полегчало, милорд? — спросил наклонившийся над ним Стрэттон, один из его лакеев. Он взял хозяина за руку и помог подняться.
Баррет превозмог возникшее головокружение.
— Не беспокойся, дружище. Все в порядке. Ты видел, куда она ушла? — Поморщившись, он стер следы собачьих поцелуев возле рта и ощупал на затылке шишку величиной с куриное яйцо.
— Она побежала вон туда, милорд. — Стрэттон показал на аллею. — Гастингс дал ей уйти.
Гастингс, вышедший из аллеи, подоспел как раз к разговору.
— Ты лжешь! — прорычал он. — Это ты ее упустил!
— Нет, не я!
— Ты!
— Как я мог ее упустить, если побежал за ней ты!
— Да, но не удержал ее ты.
Баррет, напряженный, словно тугая пружина, строгим тоном заставил слуг закрыть рты.
— Довольно. Я возлагаю вину в равной мере на вас обоих.
Стрэттон, нахмурив брови, тотчас возразил:
— Простите, милорд, что я вам это говорю, но винить нас нельзя. Мы видели, как вы разговаривали с мисс, и подумали, что не должны вам мешать. Но не прошло и минуты, как вы упали ничком, а она понеслась со всех ног прочь. Я решил, что она вас ограбила и убила. Я остановился посмотреть, живы ли вы, а Гастингс побежал ее ловить.
— Черт побери, за те деньги, что я вам плачу, могли бы и поймать.
— Уотертон! — послышался голос шагающего к ним Фенвика, и через секунду в потоке лунного света показалось его круглое лицо. — С вами все в порядке?
— Вполне. — Баррет стряхнул грязь с пальто и поправил шейный платок.
— В голове не укладывается, что на вас напали прямо у моего дома, — пробормотал Гарольд, отряхивая сюртук. — Мы пытались задержать вора, но он убежал.
— То был не вор и не «он». Это была леди. И я встречал ее раньше на рождественском базаре. — Баррет увидел, как Фенвик вздрогнул при этих словах. — Прекрасная молодая особа с длинными темными волосами, фиалковыми глазами и очень женственными формами. С ней еще была служанка, из которой вышел бы отличный сержант от инфантерии. Вы, часом, их не знаете?
— Нет, к сожалению. — Брови Фенвика на миг сомкнулись. В его тоне чувствовалась легкая напряженность. — Мы переехали сюда всего месяц назад и с соседями толком еще не познакомились.
— Жаль. Я был уверен, что вы ее знаете.
Фенвик нагло лгал. Скорее всего это была его любовница. Но почему леди переоделась юношей? Возможно, чтобы убежать, потому что Фенвик жестоко с ней обращался, решил Баррет. Он стиснул кулаки, но держал их прижатыми к бокам — ничего другого ему не оставалось.
— Нет, я ее не знаю, — повторил Гарольд. — Вероятно, это просто совпадение, что вы встретили ее рядом с моим домом. Может, леди получает удовольствие от прогулок в маскарадных костюмах, — добавил он, нахмурясь.
— Такая точка зрения имеет право на существование. Но возможно, она прячется где-то поблизости. — Баррет повернулся к своим слугам. — Стрэттон! Гастингс! Я хочу, чтобы вы прочесали окрестности. Я желаю ее найти.
— Хорошо, милорд. — Гастингс поклонился.
Двое мужчин поспешно удалились в аллею — каждый, брюзжа в адрес другого, что тот. позволил ей убежать.
— Фенвик, мы подождем у вас в доме, — сказал Баррет. — Заодно можете представить меня вашей сестре.
Гарольд заюлил. Он запустил руки в волосы и стал оттягивать их вверх, словно желая отделить от головы.
— Боюсь, что не смогу этого сделать, — сказал он наконец.
— Почему?
— Она еще раньше уехала в Фенвик-Холл.
— С чего вдруг? — Баррет вскинул бровь, уверенный, что сестры Фенвика вообще не было в Лондоне. Если леди действительно так уродлива и безобразна, как утверждают сплетники в клубе, вряд ли он позволил бы ей приехать в город. — Немного строптива?
— О нет. — У Фенвика начался нервный тик на щеке. — Просто застенчива. Она все время жила в уединении, как затворница, и поэтому не очень уютно чувствует себя в незнакомом обществе.
— Я люблю, когда мне бросают вызов, — сказал Баррет. — Поистине обожаю. Ваша сестра возбудила во мне азарт. — Суть слов, однако, не вязалась с той монотонностью, с какой они были произнесены. Баррет и доли секунды не стал бы взирать на эту девицу. Он хотел Принцессу. — Ну что ж, тогда мы дерзнем и поедем прямиком в Фенвик-Холл. Должен же я в конце концов обозреть свои новые владения.
Фенвик нахмурился:
— Могу я задать вам вопрос личного характера?
— Смотря какой, — сказал Баррет, рассматривая какой-то темный предмет у изгороди, привлекший его внимание.
— Вы всерьез собираетесь жениться на моей сестре?
— Фенвик, не вы ли сами предложили мне ее руку?
— Но я и на минуту не допускал, что вы захотите на ней жениться, — сказал Гарольд скорее самому себе, нежели собеседнику, и взглянул на Баррета. — Я должен быть с вами предельно честен. Она никогда не выезжала в свет и никого здесь не знает. К тому же у нее нет приданого.
— Банальные условности не могут руководить мной, — с насмешкой ответил Уотертон. — Я считаюсь с ними, только если мне это угодно. — Прежде чем продолжить речь, ему пришлось немного напрячься, дабы придать голосу необходимую твердость. — Для меня важно найти такую жену, чтобы мы могли неплохо ужиться друг с другом. Я уверен, ваша сестра выполнит свою задачу не менее успешно, чем любая леди. А сейчас, простите, я на минуту отвлекусь. — Баррет подошел к ограде и наклонился к предмету, который только что разглядывал. Поднятый им небольшой саквояж, обтянутый гобеленом, определенно принадлежал даме. Баррет открыл его и вытащил тонкий носовой платок.
Уотертон нахмурился. Несомненно, эта женщина была любовницей Фенвика. Факт, о котором Джеймс умолчал на базаре.
Глава 6
Двумя часами позже, сидя рядом с кузеном в карете и ощущая в кармане шелковый платок, Баррет размышлял над неудавшейся беседой. Фенвик не только ничего не рассказал о своей любовнице, но еще имел нахальство утверждать, что у него ее вообще нет.
— Где ты его нашел? — Джеймс с улыбкой указал на Надоеду, положившего голову Баррету на колено.
— Скорее уж он нашел меня.
— Может, все воспринимают тебя как циника, но на самом деле ты сентиментален. Сколько я помню, ты никогда не мог устоять перед бродячими животными.
Уотертон похлопал Надоеду по маленькой головке.
— Спасибо за твой аналитический труд и столь содержательный вывод. А ты, Джеймс? Ты такой же расчетливый и хладнокровный, как кажешься? Я еще не обнаружил в тебе ни одного слабого места, но уверен, что оно существует. Неужели ты ни разу в жизни не пригрел какое-нибудь бесприютное существо?
— Один раз, — признался Джеймс и сник, словно пожалев о редкой минуте искренности.
— Ах да, леди Жак! Я совсем забыл о твоей маленькой шпионке.
— Я не желаю это обсуждать. В самом деле, не хочу. Она умерла.
— Как умерла? — нахмурился Баррет.
— Ее застрелили при переходе границы с Францией.
— Право же, я не знал. Я…
— Ради Бога, оставь это. Ее уже год как нет в живых. Теперь это закрытая книга, и давай отложим ее в сторону. — Джеймс внезапно замолчал, и его лицо, как обычно, сделалось непроницаемым.
Баррет взглянул на его профиль. Возможно, Джеймс любил леди Жак. Кузен редко говорил о близкой ему женщине. Она погибла, выполняя задание, и он, несомненно, винил себя в ее смерти.
Во время затянувшейся паузы единственными звуками, нарушавшими тишину, были поскрипывание кареты и ритмичный стук копыт.
Через несколько миль Джеймс зашевелился и прервал молчание:
— В таком комфорте можно и попутешествовать. — Он налил себе из бара стакан кларета. — У тебя здесь все как дома. Не хуже, чем в королевском дворце. — Джеймс откинулся на бархатные подушки сиденья, отпил вина и с улыбкой взглянул на золоченый потолок с херувимами.
— Да, все удовольствия, — сказал Баррет, — только что толку! Все равно этот экипаж привезет нас в Фенвик-Холл ничуть не быстрее обычного наемного. — Сдвинутые брови снова сделали его лицо суровым.
— Твой человек знает, что от него требуется?
— Разумеется. Гибберт — один из лучших моих сотрудников. Он много раз выступал в роли священника. — Джеймс сделал глоток и посмотрел на Баррета поверх бокала.
— А ты уверен, что я не окажусь в самом деле связанным с ней узами?
— Абсолютно. Ведь Гибберт не настоящий священник. От тебя требуется только играть роль ее мужа, но… — Джеймс сделал паузу.
— Но не вступая в супружеские права и не пороча леди, — хмуро закончил за него Баррет.
— Совершенно верно. И если поразмыслить, это не так уж трудно. Будешь вести себя с ней несколько высокомерно, что в общем-то тебе свойственно. Это, можно сказать, твоя естественная манера обхождения с дамами. — Джеймс улыбнулся в ответ на сердитый взгляд Баррета и продолжил: — А если леди станет жертвой твоего невероятного обаяния, оставайся в отдельных апартаментах, дабы не содеять ничего неблаговидного. Придумаешь для нее какие-нибудь оправдания, только и всего.
— В этом плане трудностей не предвидится, — сказал Баррет. — Я уверен, что без особых усилий подержусь на расстоянии. — Он бросил на кузена недобрый взгляд и снова подумал о Принцессе. Спросить бы о ней у Джеймса, хотя Баррет знал наперед, что в этом вопросе помощи от него не получишь.
Джеймс допил свое вино.
— Ты говоришь, Фенвик уверен, что его сестра там?
— Можешь сам его спросить, когда остановимся у следующей гостиницы. — Баррет махнул рукой в сторону следовавшей за ними наемной кареты.
Итак, десять миль остались позади.
Меган шагала через небольшой мосток, прислушиваясь к стрекоту ночных насекомых. Лунный свет, разливаясь по глади реки, блестел подобно тысячам рассыпанных сапфиров. Воздух над берегами напитался туманом, и эта легкая дымка почти смыкалась с границей воды. Вдали, вырисовываясь своими фламандскими очертаниями, поднимался Оуквелл-Холл. Выложенные камнем коньки двускатных крыш задевали край выплывающего сзади ночного светила.
Подходя к дому, Меган услышала, как над головой с ивы хрипло прокричал козодой. Она улыбнулась, вспомнив о своих дорожных перипетиях.
Когда они выехали из Лондона, все места в экипаже были заняты. Поскольку возница принял ее за молодого человека, ее отправили наверх. Тесса с Ривзом загодя объявили, что это их места, но Меган и слышать не хотела: она моложе их и легче перенесет холод. И потом, если она хочет сохранить свое инкогнито, нужно и дальше изображать мальчика.
До сих пор ей никогда не доводилось ездить на крыше почтового дилижанса. Голова гудела из-за той бутылки, что кучер пустил по кругу. Поначалу Меган отказалась от бренди, но через час почувствовала, как ее пробирает озноб. Тогда она выпила, надеясь, что эта гремучая смесь не даст ей промерзнуть до костей. Сколько раз бутылка побывала у нее в руках, Меган не помнила. Но к тому времени, когда они доехали до места, тепло уже проторило путь к кончикам пальцев.
Она вспомнила, как, шатаясь, покинула экипаж и вместе с пьяными компаньонами распевала непристойные куплеты. Тесса сурово распекала ее по дороге, провожая до гостиницы. За время прогулки хмель прошел, но, по-видимому, недостаточно.
И сейчас, продолжая мычать себе под нос, Меган танцующей походкой шла по мощеной дорожке через сад, где они с Локленом играли в детстве. Здесь они расправлялись с драконами, наказывали пиратов и совершали многочисленные экзекуции над французами. Хотя приятель был на пять лет старше, она ладила с ним лучше, чем с Гарольдом.
Вскоре Меган уже стояла под окном Локлена. Она обхватила древний английский дуб и, не колеблясь ни секунды, полезла вверх. Толстые сучья, расположенные наподобие ступенек, позволили ей совершить восхождение почти без усилий.
Через ничтожно короткое время она добралась до карниза. Локлен всегда спал с открытым окном. Что значит человек горячей крови!
Девушка увидела мелькнувшее в стекле отражение собственного лица. Щеки ее no-прежнему были покрыты сажей. Волосы выбились из-под фуражки. Наверное, следовало прислушаться к советам Тессы и переодеться, прежде чем являться сюда. Но разговор с Локленом не терпел отлагательства. Меган уперлась в карниз и, вскарабкавшись на подоконник, проникла внутрь.
Ноги ударились об пол громче, чем она ожидала. Девушка посмотрела в сторону кровати. Свет луны падал на одеяло. Локлен не пошевелился от шума и продолжал лежать на животе. Руки его были неприкрыты, а голова накрыта подушкой.
Меган на цыпочках подкралась к постели. Наклонилась и, заглянув под подушку, шепотом позвала:
— Локлен…
Он не двигался.
— Локлен, — повторила она и толкнула его.
Молчание.
— Локлен. — Меган снова встряхнула спящего.
На этот раз он пробормотал что-то нечленораздельное.
Тогда девушка подняла подушку и ударила его несколько раз.
Наконец проснувшись, он вскочил и вцепился ей в руки.
— Локлен! Это я, Меган. Пусти, ты делаешь мне больно. — Она поморщилась от боли.
Он отпустил ее и растерянно заморгал.
— Меган? Что ты здесь делаешь? Я был уверен, что ты в Лондоне. — Локлен явно испытывал неловкость оттого, что его застали в постели. Он перевернулся и обернул одеяло вокруг груди.
Девушка посмотрела на его темные лохматые кудри и потерла вмятины у себя на руках.
— О, ты даже не представляешь, что произошло, — сказала она, плюхаясь на край постели.
— Ты благоухаешь, словно винный погреб!
— Ну и ладно. Я думаю, у меня на это есть веские причины.
— Гарольду не следовало принуждать тебя ехать в Лондон. Я полагаю, это не привело ни к чему хорошему. — Откинувшись на спинку кровати и сложив руки на груди, Локлен терпеливо ждал от нее объяснений.
— Локлен, это что-то страшное, — сказала Меган и поведала ему обо всем происшедшем, а также о том, что Гарольд состоит в тайном обществе «Адвокаты дьявола». Однако в своем рассказе она опустила все, что касалось пригожего лорда Уотта и тех волнующих ощущений, которые он заставлял ее испытывать своим присутствием. Говоря же о маркизе Уотертоне, она категорически заявила: — Я не могу выйти замуж за человека, если уже сейчас его презираю.
— И не надо. — Локлен одобрительно похлопал ее по руке и подлил масла в огонь: — Я слышал, что о нем говорят. Это повеса и скандалист. Для него вообще не существует ни норм, ни правил. Он не считается ни с кем, кроме себя.
— Совершенно верно! Ты помнишь, как однажды поссорились твои родители? Ну, в тот день, когда твой отец побил мать и ты прибежал ко мне? Мы еще заключили между собой пакт. Помнишь, мы решили, что нельзя связывать жизнь с человеком, если ты его не любишь?
— Да, — сказал Локлен с задумчивым и рассеянным видом.
— Я тогда клялась абсолютно серьезно. Я не выйду замуж за человека, которого не люблю. И вообще я не хочу выходить замуж. У меня никогда не было такого желания. Я и так вполне счастлива. Моя единственная мечта — жить одной и продолжать изучать звезды. — Последняя фраза была не вполне правдива, и Меган это понимала. Когда она произнесла эти слова, перед мысленным взором сразу возникли проницательные синие глаза, светлые вьющиеся волосы и широкие плечи. Но разве она могла признаться в этом Локлену!
— Никогда нельзя оставлять надежду, Меган. Тебе обязательно встретится джентльмен, который тебя полюбит. Ты будешь прекрасной матерью. Мистер Райт постоянно рассказывает мне, как ты умеешь ладить с ребятишками в школе.
— Он говорит это только потому, что добр по природе, — сказала Меган. Мистер Райт был пожилым школьным учителем. Наверное, на свете не существовало мужчины душевнее и тактичнее. Раз в неделю она помогала ему в школе, открытой Локленом для детей из бедных семей. Меган всегда восхищалась своим другом, тогда как некоторые владельцы соседних поместий презирали его за это благое начинание. Они считали, что низы не нужно учить грамоте, боясь тем самым вдохновить их на борьбу и бунты.
— Я уверен, что мистер Райт вполне искренен. Он говорит, детишек просто не угомонить перед твоим приходом. Они ждут не дождутся, когда придет твой день с уроком астрономии.
— Дети приходят в восторг по любому поводу, — сказала Меган.
— Я даже мысли такой не допускаю, чтобы лишиться твоей помощи в школе. — Локлен поднялся. — Нет, у Гарольда ничего не выйдет. Я ему этого не позволю. Я женюсь на тебе раньше, чем Уотертон.
— Я не хочу, чтобы ты делал что-то в ущерб себе, — сказала Меган, дотрагиваясь до его руки. — Ты не любишь меня и должен жениться, как и предполагалось, на своей кузине.
— Мне этого никто не предписывал. И я никогда не обнадеживал Люсинду — ни словом, ни намеком. Нет, я женюсь на тебе.
— Локлен, ты правда сделаешь это ради меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34