А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

С привычной легкостью Клементина плеснула себе на три пальца бренди в бокал и быстро выпила. Краешком глаза она наблюдала, как жених ее застегивает, свежую рубашку в полоску. Взглянув на его загорелую грудь, она чуть склонила голову набок и улыбнулась.
— Пойду-ка я, пожалуй, позвоню моим родителям, — воскликнул Чарльз и тотчас же вышел.
Джефу хотелось тоже уйти из комнаты, но что бы от этого изменилось? А потому он улыбнулся девушке, которая должна была стать его женой.
— Ну, как, веселые были праздники? Надеюсь, мои родственники не слишком вам докучали?
— Что вы, совсем нет. Я очень мило провела время в обществе ее светлости: она такая решительная, благоразумная женщина. Надеюсь, я буду такой же в ее возрасте. — Леди Клементина улыбнулась, показывая все свои зубы. — Что касается его светлости… с тех пор, как я позволила ему обыграть меня в шахматы, отношения между нами наладились. А как у вас? Весело прошло Рождество?
Он отвернулся.
— У меня? Что ж, вроде бы да, насколько это вообще возможно.
Застегнув еще одну пуговицу, Джеф посмотрел на Клементину — как это могло случиться, что он помолвлен с девушкой, которая не вызывает в нем ни малейшей искры желания. Конечно, в обществе других женщин он тоже не ощущал никакого душевного беспокойства, с тех пор как вернулся из Америки, но леди Клементина волновала его еще менее, чем кто-либо. Лицо ее было чересчур угловатым,
подбородок слишком сильно выдавался вперед, а очертания фигуры казались ему чрезмерно сглаженными, прямолинейными. В Клементине совершенно не было мягкости, вызывающей желание прикоснуться к ней, ни малейшего благоухания не доносилось от нее, так чтобы ему захотелось прижаться лицом к ее шее сзади, вдыхая аромат ее волос. Глаза у нее были красивые, но слишком строгие. Джеф тосковал по теплому сиянию и шаловливым искоркам в глазах Шелби. Он тосковал также по чему то, еще более важному — по той духовной близости, которой наслаждались они с Шелби. С Клементиной его ожидала жизнь, заполненная болтовней о погоде, смертельно-скучными сплетнями о титулованных друзьях, неурядицами со слугами, а может быть, в один прекрасный день и разговорами о политике.
Или о детях. Какие дети могли у них родиться?
Разумеется, английские аристократы, как правило, заключали свои браки по расчету, а после каждый жил своей жизнью. Если повезет, ему придется проводить в ее обществе не более нескольких дней в году.
Джеф подошел к каминной полке и налил себе еще бренди в рюмку, чувствуя, что Клементина наблюдает за ним.
— Знаешь, я думаю, мы как-нибудь поладим, — произнесла она.
— Надеюсь.
Он слегка прикусил губу, что делало его — хоть он и не подозревал об этом — еще более привлекательным; потом чуть-чуть улыбнулся ей.
Осмелев от выпитого коньяка, она взяла с комода серебряную расческу и подошла к Джефу. Призвав на помощь все свое женское искусство, Клементина слегка прижалась к нему, протягивая руку, чтобы расчесать его влажные волосы.
— Мне нравились твои волосы еще с тех пор, как мы были детьми. Они — как солнце.
«Ну что ж, почему бы и не попробовать?» — подумал Джеф и обнял ее за талию. Когда он привлек ее в свои объятия, тоска по Шелби захлестнула его с новой силой, еще более острая, оттого что Клементина ни капли не была похожа на Шелби и от нее не исходило такого аромата, как от Шелби, а когда он поцеловал ее, вкус ее губ нисколько не напоминал вкус губ Шелби. Руки ее оказались на его плечах. Дыхание ее изменилось; она ответила на его поцелуй, приоткрывая губы, но для Джефа эта минута была полностью лишена очарования. В душе он чувствовал отвращение — и более всего к самому себе.
Рука Клементины скользнула к нему под рубашку, с жадностью лаская его крепкую грудь. Она поцеловала и легкие золотистые завитки волос над ключицей, и это, несомненно, был призыв.
Спасение пришло в виде стука в дверь. Сердце его вздрогнуло от облегчения, когда он пошел открывать. Там стоял Чарльз, и вид у него был такой, будто он встретил привидение.
— Выйди, пожалуйста, в коридор на минутку.
— Что случилось?
Ощущение полнейшей нереальности происходящего охватило его.
— Мне очень жаль сообщать тебе это, старина. — Чарльз положил ему руку на плечо, за которое только что с такой необычайной горячностью цеплялась Клементина.
— Я разговаривал с моей матерью…
— Да? — нетерпеливо подтолкнул его Джеф.
— Твой отец — его светлость почил в мире сегодня после полудня.
Голос Чарльза, казалось, доносился откуда-то издалека.
— Твоя мать сначала не знала, где искать тебя. Думаю, они послали кого-нибудь из Лондона, чтобы сообщить тебе. Мой дорогой старый друг, ты теперь герцог Эйлсбери…
Глава шестнадцатая
— Раньше достаточно было уметь одним выстрелом выбить пробку из бутылки, особенно если ты женщина, — заметил Баффэло Билл, обращаясь к своей новой протеже. Они стояли посреди площадки целыми часами. — Но теперь развелось столько отличных стрелков, что публике подавай движущуюся цель. Мисси приходилось превосходить самое себя каждый год…
Шелби знала, что Мисси было прозвищем Анни Оукли, которая, казалось, незримо витала у нее за плечом, во всяком случае, духовно. По мере того как зима подходила к концу и ее собственный мартовский дебют в шоу «Дикий Запад» приближался, трудно было не сравнивать свое умение с искусством своей предшественницы, международной звезды.
— Анни Оукли прислала мне немного своего любимого черного пороха Шульца, — сказала Шелби полковнику Коди, останавливаясь, чтобы перезарядить винтовку. — И она написала мне очень милое письмо с пожеланием удачи. Мне так жаль, что она больна.
Дела у шоу «Дикий Запад» шли в этом лондонском сезоне не так хорошо, как раньше, и иногда при взгляде на Коди казалось, будто он тащит тяжелый груз на своих плечах.
— Похоже, неудачи преследуют нас с начала нового века, и крушение поезда Мисси было большим ударом. Я вот думаю — может быть, мне пора отдохнуть и сосредоточить все силы на моих планах в Вайоминге. Я слишком стар для этой беспокойной жизни, и мне не хотелось бы умереть директором шоу.
Бен похлопал его по плечу и улыбнулся:
— Вы сами почувствуете, когда, придет время уходить, полковник. Я все еще вижу эти искорки в ваших глазах, когда представление начинается, и вы верхом выезжаете на арену!
— Пожалуй, вы правы… хотя даже и это изменилось теперь, когда я потерял Олд Попа, моего верного коня. Этот новый — уже совсем не то.
Он вздохнул, сдернул с себя шляпу и провел рукой по своим длинным белоснежным кудрям:
— Знаете, я подумываю, не обрезать ли мне волосы, только боюсь, это может повредить делу. Как вы думаете, публика примет это?
Шелби почувствовала, что он хотел бы услышать.
— Мне кажется, сэр, люди привыкли к вашему образу, не меняющемуся с годами. Вы стали живой легендой. — Она посмотрела на дядю: — А ты как думаешь, Бен?
— Ага, по-моему, тоже. Послушай, а не пора ли нам перекусить? Что ты скажешь, если мы на часик прервемся, а потом встретимся здесь же и попробуем этот трюк с зеркалом?
— Мисси давно уже стреляла, глядя в зеркало, — заметил Коди.
— Я надеюсь, что публика примет во внимание, что я новенькая и моложе ее, и не будет ожидать от меня слишком многого, — скромно сказала Шелби.
— Ты еще и красивее, малышка. И ты дерзкая и забавная. Мисси любила поиграть с публикой и заставить ее смеяться. Если тебе это удастся, то не страшно, что ты пару раз промахнешься или не выполнишь каких-нибудь особенно трудных трюков.
Он тепло улыбнулся ей, так что она почти совсем ободрилась, потом прикоснулся к шляпе и отошел к группе закутанных в одеяла индейцев, дожидавшихся его на краю поля.
Погода была промозглая и сырая, и Шелби повыше подняла воротник пальто.
— Может, мне прокатиться на Бродяжке по арене, пока тут затишье? Мне так стыдно, что мы притащили сюда лошадей и у нас не хватает времени, чтобы выезжать их.
— Я по-прежнему думаю, что Чарли нужно возвратить Джефу, — сказал Бен. — Хочешь, я это сделаю?
— Нет! — Ее щеки пылали. — Нет. Если бы он хотел получить Чарли, он сказал бы об этом, когда уезжал из Вайоминга.
— Ты видела газету, которую я положил к тебе в палатку сегодня утром? Вив сказала, что дала ее тебе.
— У меня не было времени прохлаждаться, почитывая «Таймс». Я была здесь раньше тебя! И, Бога ради, что общего может иметь газета с лошадью Джефа?
— Не с лошадью — а с Джефом.
Чувствуя, что об этом невозможно говорить так легко, он понизил голос.
— Ты видела сообщение о смерти его отца?
Шелби не ответила, настороженно ожидая, что он еще скажет, и Бен продолжил:
— Так вот, в сегодняшней заметке говорится, что он умер на другой день после Рождества. Джеф теперь герцог такой-то и такой-то, и он и некая леди, как бишь ее там зовут собираются обвенчаться через несколько недель. У них был небольшой прием вчера вечером, устроенный, чтобы объявить о дне свадьбы, и новые король с королевой пришли, чтобы поздравить их.
— О! — Шелби слышала, как прозвучал ее собственный голос; чувствовала, как понимающе кивнула головой. — Вот как!
Бену было ужасно жаль ее, но он чувствовал — она не хочет, чтобы ее жалели, да это и к лучшему, так как он был не мастер в таких делах.
— Кто их поймет, этих мужчин? Я, правда, и сам принадлежу к ним, но даже и я в недоумении. Мы ведь все знаем, как Джеф относился к тебе, Шел, но здесь, наверное, долг важнее всего на свете. Как будто уже и не в счет, что он был счастлив на ранчо «Саншайн» с тобой, и с Чарли, и со всеми нами.
— Я, хочу есть, — резко оборвала его Шелби. — Увидимся после завтрака.
Она собрала, свои дробовик, и револьвер, и винтовку, с которыми упражнялась, и устало побрела обратно в деревню.
Вивиан как раз выходила из палатки, когда подошла Шелби. Она нарядилась во все лучшее: сизовато-серую юбку с белой, отделанной кружевами блузкой, которую Шелби купила ей в подарок в Нью-Йорке. Защищаясь от холода и сырости, она накинула сверху длинное, доходящее ей до лодыжек синее шерстяное пальто Маделейн Мэттьюз, и на голове у нее была такого же цвета шляпка, украшенная перьями, и вся она даже как будто распрямилась.
— Ой, Шелби, я не ожидала увидеть тебя!
— Ну и ну, Вив, у тебя такой вид, будто ты собираешься на свидание!
— Нет, что ты! Я… просто решила немного прогуляться. Мне так надоело видеть все время одно и то же вокруг себя.
— Счастливая! Хотелось бы и мне пойти прогуляться. Шелби заметила вспышку паники, мелькнувшую на мгновение в глазах подруги, но была слишком занята другими мыслями, чтобы задуматься о том, что бы это могло означать.
— Я зашла только перекусить немного, а потом снова пойду тренироваться. Да, кстати, дядя Бен сказал, что он дал тебе лондонскую «Тайме» сегодня утром. Она здесь?
Щеки ее еще больше порозовели.
— Подожди, я посмотрю.
Вивиан бросилась обратно в палатку и, порывшись в мусорной корзинке, вытащила оттуда газету как раз в ту минуту, когда вошла Шелби.
— Там, по правде говоря, и читать-то особенно нечего…
— Я уже слышала о Джефе, если ты именно это собираешься от меня скрыть.
— Ты, наверное, хотела бы остаться одна.
Она протянула Шелби «Тайме» и внимательно посмотрела на подругу.
— До встречи.
Оставшись одна в палатке, которая приобрела теперь вполне уютный вид — с персидским ковром на полу, книгами, фарфоровой посудой, мебелью и с печкой, не дававшей девушкам замерзнуть, — Шелби взяла газету и присела на край кровати. С сухими глазами она прочитала заметку о Джеффри Уэстоне, герцоге Эйлсбери, который был такой огромной поддержкой для своей матери, вдовствующей герцогини, после внезапной кончины старого герцога.
«Друзья семьи отмечают безупречную выдержку, проявленную не только молодым герцогом, но также и его нареченной, леди Клементиной Бич. Она в эти дни была опорой и поддержкой для всех». Автор, которого ни в коем случае нельзя было обвинить в необъективности, утверждал далее, что «назначенное на 4 апреля бракосочетание герцога Эйлсбери и леди Клементины Бич станет главным событием весеннего сезона 1903 года. Эти молодые люди из аристократических семей являются блестящими представителями эпохи короля Эдуарда, уже отмеченной давно ожидаемым возвращением королевской семьи в Лондон».
Шелби было невыносимо больно. Зачем она вообще приехала в Лондон? Оглядываясь назад, она понимала, как глупо было даже на миг вообразить себе, будто Джеф может передумать и выбрать ее вместо той жизни, для которой он был рожден. Он ведь ни секунды не колебался, когда ему нужно было уезжать с ранчо «Саншайн». Шелби всю ее жизнь убеждали, что она должна научиться принимать поражения, и теперь впервые она готова была согласиться с этим. Ей хотелось сейчас, чтобы она была снова дома, в своей постели. Она бы зарылась в нее с головой, и мама сидела бы рядом, ласково отводя со лба ее волосы своими прохладными пальцами.
Слезы ее падали на газету. Шелби вытерла глаза тыльной стороной руки, потом пошарила в изголовье кровати и вытащила лиловую шляпную картонку. Внутри были маленькие реликвии, напоминавшие ей о Джефе: усы из конского волоса, которые она приклеивала, наряжаясь Койотом Мэтом, коробочка из-под «Мексиканского средства от головной боли», над которой он так весело смеялся, тоненький томик Теннисона, который он оставил у них, синяя косынка, которую она взяла у него поносить, пластинка с песенкой «Тем прекрасным давним летом», маечка в тонкий рубчик, которая была на ней в ту ночь, его прощальное письмо и наволочка с его подушки.
Множество других вещей, таких, как велосипед, и граммофон, и улыбка Джефа, и его прикосновение, и звук его голоса, не могли поместиться в коробку, но ее утешало, что хоть что-то осталось у нее на память от этого самого счастливого времени в ее жизни.
Все, что случится с ней с этой минуты, будет измеряться по тем нескольким горьким, счастливым месяцам.
Слезы катились по ее щекам, когда Шелби открыла томик Теннисона и нашла стихотворение, которое Джеф прочитал ей вслух в тот вечер их первого поцелуя.
Любая остановка иль конец — скучны,
Ржаветь — а не сиять на пользу, —
как это грустно…
…Еще не слишком поздно
За новым устремляться
Искать, прикладывать все силы, находить
И не сдаваться…
В глубине души Шелби ощутила легкий трепет надежды. Все, может быть, еще будет, стоит только захотеть.
* * *
В последний раз, когда Вивиан выходила одна на прогулку, она прибежала обратно в Эрлс-Корт через несколько минут, так как заметила человека, смотревшего на нее из окна закрытой кареты, — мужчину с горящими, как угли, глазами, как две капли воды похожего на Барта Кролла. Вивиан убеждала себя, что это невозможно: никто не смог бы выжить после такого количества крысиного яда, которое она подсыпала ему в картофель. Он так корчился, что она не могла на это смотреть, не могла выдержать проклятий и обвинений, прерывавших его предсмертные судороги, а потому сказала, что сбегает за доктором, и больше не вернулась.
Все подтвердили бы, что он был ужасным человеком и заслуживал смерти, но ведь это грех? Даже Шелби была потрясена, что она, своими руками, убила человека, — неважно, что он делал с ней раньше. Неужели дух Барта преследует ее, чтобы заставить ее признаться в своем ужасном преступлении полиции и принять наказание?
Сегодня, хотя Вивиан так и подмывало обернуться, чтобы проверить, не наблюдает ли за ней Барт, она удержалась и постаралась сосредоточиться на важности своей миссии. Был уже почти полдень, когда она подъехала к Стрэнду, выскочила из кеба и быстро пошла по мощенной булыжником дорожке, ведущей к громадному особняку, выстроенному из белого камня. Одна его сторона выходила на Темзу, предоставляя его обитателям любоваться величественным видом разнообразной деятельности, кипевшей на берегах реки.
Что такое, послышалось ей или за ней действительно кто-то шел? Вивиан обогнула черную металлическую решетку и только после этого позволила себе оглянуться украдкой, тотчас же столкнувшись с каким-то незнакомым мужчиной. Нервы ее не выдержали, и она тихо вскрикнула, отшатнулась и упала на мостовую.
— О Боже! Ради Бога, простите меня, мисс! Мужчина, испугавший ее, проявил теперь необычайную обходительность, помогая ей подняться, улыбаясь ей такими добрыми глазами, каких она еще никогда не видела в своей жизни.
— Благодарю вас, сэр. — Она улыбнулась ему в ответ. — Это я виновата. Я сама не смотрела, куда иду.
— Позвольте мне представиться. Я — Чарльз Липтон-Лайенз, друг детства молодого герцога Эйлсбери. Вы знакомы с его светлостью?
Заинтригованный ее американским акцентом, Чарльз помог ей подняться на ноги и обнаружил, что она гораздо ниже его ростом. Было что-то хрупкое и беззащитное в этой таинственной молодой женщине.
— По правде говоря, да, сэр, но, прошу вас, не говорите ему, что встретили меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45