Достаточно умная, — добавила Крессида с особым ударением на последнем слове, — Чтобы понять, что как только я зажгу искру такой особенной сплетни, новости распространяться быстрее пожара в лесу.
Пенелопа почувствовала головокружение, очень неприятное головокружение. О, Боже, что она скажет Колину? Как она сможет говорить с ним? Она знала, что должна с ним поговорить, но где ей найти правильные слова?
— Да, никто поначалу не поверит в это, — продолжала Крессида, — Ты права насчет этого. Но затем, потихоньку, они начнут думать, медленно и уверенно собирая вместе кусочки головоломки. Некоторые вспомнят, что сказали тебе нечто такое, что потом оказалось в колонке. Вспомнят, что ты была на том приеме. Или Элоиза Бриджертон, вечно все вынюхивающая. Рразве никто не знает, что вы вдвоем говорите с друг другом обо всем на свете?
— Что ты хочешь? — спросила Пенелопа, голос ее был тихий и затравленный, она подняла голову, и, наконец, посмотрела в лицо своего врага.
— Ах, вот этого вопроса я и ждала, — Крессида сжала свои руки вместе позади спины, и принялась вышагивать. — Я много раздумывала над ответом на этот вопрос. Фактически, я откладывала свой приезд сюда почти целую неделю, пока никак не могла решить, что же мне надо.
Пенелопа сглотнула, ей было крайне некомфортно себя чувствовать, зная, что ее тайна была целую неделю известна Крессиде, в то время как она беспечно наслаждалась своей жизнью, не сознавая, что тучи над ней сгущаются, и скоро небо обрушится ей на голову.
— Я, конечно, с самого начала знала, — сказала Крессида, — что хочу денег. Но весь вопрос бы том — сколько? Твой муж Бриджертон, конечно, обладает приличным богатством, но с другой стороны, он младший сын, и у него не столь пухлый кошелек, как у виконта.
— Сколько, Крессида? — выдавила из себя Пенелопа.
Она знала, что Крессида вытягивает это из нее лишь для того, чтобы помучить ее, и вряд ли назовет точное число прежде, чем хорошенько помучает Пенелопу.
— Затем, я осознала, — продолжала Крессида, игнорируя вопрос Пенелопы (и доказывая ей точку зрения), — Что ты должна быть тоже богата. Если считать, что ты не полная дурочка — а, рассматривая твой успех в сокрытие своей тайны на протяжении многих лет, я изменила о тебе свое первоначальное мнение, так что я не думаю, что ты дурочка — у тебя должно быть очень много денег, после стольких лет написания твоих колонок. А из-за внешних приличий, — она бросила презрительный взгляд на домашнее платье Пенелопы, — Ты их совсем не тратила. Так что я пришла к выводу, что твои деньги лежат на тайном счете какого-нибудь небольшого банка, и только и ждут, чтобы их оттуда сняли.
— Сколько, Крессида?
— Десять тысяч фунтов.
Пенелопа задохнулась.
— Ты с ума сошла!
— Нет, — улыбнулась Крессида, — Просто очень-очень умная.
— У меня нет десяти тысяч фунтов.
— Я думаю, ты лжешь.
— Я уверяю тебя, я не лгу!
И она, действительно, не лгала. В последний раз, когда Пенелопа проверяла свой счет, на нем лежало 8246 фунтов, хотя она предположила с интересом, что из-за процентов, эта сумма сейчас наверно увеличилась на десяток-другой фунтов. Это была, несомненно, огромная сумма денег, достаточная, чтобы любого разумного человека обеспечить на несколько жизней, но все-таки это не было десятью тысячами фунтов. И к тому же, она совсем не желала вручать свои заработанные с таким трудом деньги Крессиде Туомбли.
Крессида безмятежно улыбалась.
— Я уверена, ты ясно представляешь, что тебе надо делать. По сравнению с твоими сбережениями и деньгами твоего мужа, десять тысяч фунтов просто несерьезная сумма.
— Десять тысяч фунтов в любом случае, не могут быть несерьезной суммой.
— Сколько тебе потребуется, чтобы собрать деньги? — спросила Крессида, полностью игнорирую вспышку Пенелопы. — День? Два?
— Два дня? — эхом откликнулась Пенелопа, — Я не смогла бы собрать их и за две недели!
— Ага, значит, все-таки у тебя имеется такое количество денег.
— Ничего у меня нет.
— Одну неделю, — резко сказала Крессида, — Я хочу получить деньги через одну неделю.
— Я не хочу отдавать их тебе, — прошептала Пенелопа, больше для себя, чем для Крессиды.
— Ты отдашь, — уверено произнесла Крессида, — Если ты этого не сделаешь, я разрушу твою жизнь.
— Миссис Бриджертон?
Пенелопа подняла глаза, и увидела Данвуда, стоящего в дверном проеме.
— Срочное дело требует вашего внимания, — сказал он.
— Немедленного.
— Как хорошо, — сказала Крессида, направляясь к двери, — Я как раз закончила.
Она прошла через дверной проем, и повернулась, оказавшись в коридоре так, что Пенелопа была вынуждена была смотреть на ее силуэт, словно находящийся в рамке, представляющей из себя дверной проем.
— Я скоро услышу о вас? — вежливо поинтересовалась Крессида.
Голос звучал ее мягко и невинно, словно она говорила до этого ни о чем, кроме приглашения на прием, или приглашение на собрание благотворительного общества.
Пенелопа коротко ей кивнула, лишь бы избавиться от нее.
Но это не имело значения. Входная дверь могла захлопнуться, и Крессида могла уйти из ее дома, но неприятности от Пенелопы сами так просто не уйдут.
Глава 22
Три часа спустя, Пенелопа все еще находилась в гостиной, все еще сидя на софе, все еще уставившись взглядом в пространство, все еще пытаясь представить, как она собирается решать свои проблемы.
Поправка: проблему, в единственном числе.
У нее была всего лишь одна проблема, но размер у нее был такой, что с таким же успехом у Пенелопы могла быть тысяча проблем.
Она всегда была не агрессивным человеком, но она не могла вспомнить, когда последний раз ее посещали жестокие мысли, в этот момент, у нее было сильное желание свернуть шею Крессиде Туомбли.
Она угрюмо посмотрела на дверь с фатализмом, ожидая прихода своего мужа, и зная, что каждая тикающая секунда приближает ее к моменту правды, когда ей придется во всем ему признаться.
Он не скажет: “Я же тебе говорил”. Он никогда бы так не сказал.
Но он подумает именно так.
Она даже на мгновение не подумала, что могла бы скрыть это от него. Угрозы Крессиды были не из тех, которые стоит скрывать от своего мужа, и, кроме того, она надеялась на его помощь.
Она не была уверена в том, что же ей делать, но независимо от этого, она знала, что не справится в одиночку.
Но в одном она была полностью уверена — она не хочет платить Крессиде.
Крессида никогда бы не смогла удовлетвориться десятью тысячами фунтов, тем более, когда она могла решить, что сможет получить еще больше. Если Пенелопа сейчас сдастся, она будет давать Крессиде деньги всю оставшуюся жизнь. К тому же, скорее всего, через неделю, Крессида Туомбли объявит всему миру, что Пенелопа Физеренгтон Бриджертон является печально известной леди Уислдаун.
Пенелопа подсчитала, что у нее есть два пути. Она могла бы соврать, и назвать Крессиду дурой, надеясь, что люди поверят ей; или она могла бы найти способ превратить открытие Крессиды в свое преимущество. Но, она понятия не имела, как это сделать.
— Пенелопа?
Голос Колина. Она хотела броситься в его теплые руки, и в то же самое время, а не могла заставить себя повернуться.
— Пенелопа? — в его голосе появилось беспокойство, он быстрым шагом пересек комнату. — Данвуд сказал, что Крессида была здесь.
Он сел рядом с ней, и нежно прикоснулся к ее щеке. Она повернулась, и увидела его лицо, его глаза, беспокойно смотрящие на нее, его губы, с беспокойством шепчущие ее имя.
И тогда она окончательно позволила себе расплакаться. Забавно, как она могла так долго сдерживать это внутри себя, до тех пор, пока не увидела его. Но когда он был рядом, все что она смогла сделать это спрятать свое лицо у него на груди, прижаться к его телу, почувствовать его теплые руки, обнимающие ее, и заплакать. Словно одним своим присутствием, он мог прогнать все ей проблемы.
— Пенелопа? — прошептал он, его голос бы тихий и обеспокоенный. — Что с тобой? Что случилось?
Пенелопа покачала головой, пытаясь прогнать слезы, и стараясь найти в себе храбрость, чтобы рассказать ему.
— Что она тебе сделала?
— О, Колин, — с трудом отрываясь от него, и снизу заглядывая в его лицо. — Она знает.
Его лицо побледнело. — Как?
Пенелопа засопела, вытирая нос, тыльной стороной ладони.
— Это моя вина, — прошептала она.
Он всучил ей носовой платок, не отрывая взгляда от ее лица.
— Это не твоя вина, — резко сказал он.
Ее губы сложились в грустную улыбку. Она знала, что его грубый тон, предназначен для Крессиды, но Пенелопа его тоже заслужила.
— Нет, — сказала она, в ее голосе прозвучало смирение, — Это моя вина. Это произошло именно так, как ты говорил. Я не обратила внимания на то, что написала. Я ошиблась.
— Что ты сделала? — спросил он.
Она рассказала ему все, начиная с прихода Крессиды и заканчивая ее денежными требования. Она призналась, что ее плохой выбор слов, может стать причиной ее падения, но ее слова не были иронией, она, действительно, чувствовало, что это разобьет ее сердце. Но под конец ее тирады, она почувствовала, что он ушел. Он слушал ее, но в тоже время он был далеко от нее. Его глаза странно смотрели вдаль, и еще они сузились.
Он в уме плел какие-то интриги. Она была уверена в этом.
Это ужасало ее.
И заставляло ее трепетать.
Независимо оттого, что он планировал, о чем он думал, все это было для того, чтобы спасти ее. Она ненавидела себя, за свою глупость, которая вынудила его решать эту дилемму, она ничего не могла поделать с дрожью, которая распространилась по всему ее телу, пока она наблюдала за ним
— Колин? — нерешительно спросила она.
Она говорила целую минуту, а он так ничего не сказал в ответ.
— Я позабочусь обо всем, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты не волновалась из-за этого.
— Уверяю тебя, это невозможно, — с дрожью в голосе проговорила она.
— Я отношусь к моим брачным клятвам очень серьезно, — сказал он, его тон был почти пугающим.
— Я полагаю, я поклялся чтить и защищать тебя, — добавил он.
— Позволь мне помочь тебе, — импульсивно произнесла она, — Вместе мы решим эту проблему.
Один из уголков его рта приподнялся в намеке на улыбку.
— У тебя есть готовое решение?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, я уже думала весь день, и я не знаю …хотя…
— Хотя что? — спросил он, приподнимая брови.
Ее губы приоткрылись, затем сжались, затем снова приоткрылись, и она, наконец, сказала:
— Что если я попрошу помощи у леди Данбери?
— Ты планируешь попросить ее, чтобы она заплатила Крессиде?
— Нет, — ее тон был чрезвычайно серьезен, — Я попрошу ее стать мной.
— Прошу прощения?
— Так или иначе, многие до сих пор думают, что она леди Уислдаун, — объяснила Пенелопа, — По крайней мере, очень многие так думают. Если она сделает заявление —
— Крессида тот час же его опровергнет, — прервал ее Колин.
— Кто поверит Крессиде против леди Данбери? — Пенелопа повернула к нему свое лицо с широко открытыми, серьезными глазами. Я в любом случае не смею с ней спорить. Если она заявит, что она леди Уислдаун. То, возможно, я поверю в это сама.
— Что заставляет тебя думать, что ты сможешь убедить леди Данбери солгать ради тебя?
— Ну, — проговорила Пенелопа, пожевывая нижнюю губу, — Я ей нравлюсь.
— Ты ей нравишься? — эхом откликнулся Колин.
— Да, я ей довольно сильно нравлюсь. Я думаю, ей бы понравилось помочь мне, особенно с тех пор, как она терпеть не может Крессиду, почти так же, как и я.
— Ты думаешь ее любовь к тебе, заставит солгать всему высшему свету? — недоверчиво спросил он.
Она уселась на свое место.
— Это стоящее предложение.
Он встал и подошел к окну, движения его были резкими.
— Обещай мне, что ты не пойдешь к ней.
— Но —
— Обещай мне.
— Я обещаю, — проговорила она, — Но —
— Никаких но, — сказал он, — Если придется, мы вдвоем пойдем к леди Данбери. Ну а пока, есть время, нужно придумать что-нибудь другое, — он рукой взъерошил волосы.
— Должно же быть что-то еще.
— У нас есть неделя, — тихо сказала она, но не нашла ничего успокаивающего в своих словах, и трудно было представить, что Колин мог найти что-нибудь успокаивающее в них.
Он резко развернулся кругом так, словно был военным и участвовал на параде.
— Я скоро вернусь, — сказал он, направляясь к двери.
— Но куда ты собрался? — завопила Пенелопа, вскакивая на ноги, и помчавшись вслед за ним.
— Я должен подумать, — проговорил он и положил руку на дверную ручку.
— Ты не хочешь думать вместе со мной? — тихо прошептала она.
Его лицо смягчилось, и он подошел к ней. Он пробормотал ее имя, нежно взяв ее лицо в свои руки.
— Я люблю тебя, — проговорил он, его голос звучал хрипло и страстно. — Я люблю тебя, всей своей душой, всем, что я был, и всем, чем надеюсь стать.
— Колин …
— Я люблю тебя, несмотря на мое прошлое, и люблю тебя благодаря моему будущему, — он наклонился, и поцеловал ее в губы, очень мягко и нежно. — Я люблю тебя за детей, которых ты мне подаришь, и за годы, которые мы проведем вместе. Я люблю тебя за каждую мою улыбку, и даже больше, я люблю и обожаю каждую твою улыбку.
У Пенелопы подкосились ноги, и она плюхнулась на ближайший стул.
— Я люблю тебя, — повторил он, — Ты знаешь это?
Она кивнула, закрыв глаза, и как котенок потерлась лицом о его ладони.
— Я должен кое-что сделать, — сказал он, — Но я не способен сосредоточиться, пока думаю все время о тебе, беспокоясь из-за того, что ты плачешь, и из-за того, что тебе сделали больно.
— Все хорошо, — прошептала она, — Все хорошо, потому что я рассказала тебе.
— Я все сделаю так, как надо, — поклялся он, — Ты только верь мне.
Она открыла глаза. — Я верю тебе всей моей жизнью.
Он улыбнулся, и она неожиданно успокоилась от его слов. Все будет в порядке. Может не сегодня, и даже не завтра, но совсем скоро. Трагедия не может существовать в мире там, где есть одна из улыбок Колина.
— Я не думаю, что до этого может дойти, — нежно проговорил он, в последний раз мягко проводя рукой по ее щеке, прежде чем убрать свою руку.
Он повернулся и пошел к двери, его рука прикоснулась к дверной ручке.
— Не забудь про сегодняшний бал, который устраивает моя сестра.
Пенелопа простонала.
— Мы должны пойти туда? Последнее, чтобы я сейчас хотела, это появляться на публике.
— Мы должны пройти, — твердо сказал Колин, — Дафна не так часто является хозяйкой бала, и очень сильно расстроится, если мы не появимся там.
— Я знаю, — вздохнув, пробормотала Пенелопа, — Я знаю. Я знала этого, даже когда жаловалась, прости меня.
Он улыбнулся.
— Все в порядке. Ты имеешь полное право сейчас на плохое настроение.
— Да, — ответила она, стараясь улыбнуться ему. — Имею полное право, не так ли?
— Я скоро вернусь, — пообещал он.
— Куда ты …, — начала было говорить она, но затем резко оборвала себя.
Он очевидно сейчас не хотел отвечать на вопросы, даже от нее.
Но к ее удивлению, он ответил: — Повидать брата.
— Энтони?
— Да.
Она ободряюще ему кивнула, пробормотав:
— Иди. Со мной будет все нормально.
Бриджертон всегда находил поддержку и источник силы в другом Бриджертоне.
Если Колин чувствовал, что он нуждается в совете брата, он должен немедленно пойти к нему.
— Не забудь подготовиться на бал Дафны, — напомнил он ей.
Она сердечно отсалютовала ему, и смотрела вслед, пока он выходил из комнаты.
Она подошла к окну, чтобы посмотреть, как он будет идти пешком, но он не появился, он должно быть сразу пошел к конюшням. Она тяжко вздохнула, и устало оперлась о подоконник. Ей так хотелось еще в последний раз посмотреть на него.
Она хотела узнать, что же он задумал.
Она хотела, хотя бы быть уверенной в том, что у него есть план.
Но в то же самое время она почувствовала странное чувство легкости и непринужденности. Колин все сделает правильно. Он сказал, что он все сделает, а он никогда не лгал.
Она знала, что ее идея, попросить помощи у леди Данбери, не была самым хорошим решением проблемы, но если у Колина не было идеи получше, что еще они могли сделать?
Но, сейчас она постаралась прогнать все тяжелые мысли из головы. Она была такой усталой, и такой взволнованной, что прямо сейчас ей просто необходимо закрыть глаза и не думать ни о чем, кроме зеленых изумрудных глаз ее мужа, и его теплой улыбки.
Завтра.
Завтра она поможет Колину найти решение их проблемы.
Сегодня она отдохнет. Она немного вздремнет, и попытается представить себе, как же ей сохранить лицо перед всем высшим светом сегодня вечером на балу, когда там непременно будет Крессида, наблюдая за ней, и выжидая ее малейшего неверного шага.
Можно было подумать, что после десяти лет притворства, она не представляла собой ничего большего, кроме стоящей у стенки зала и некому ненужной Пенелопы Физеренгтон, она привыкла играть эту роль, и скрывать свою истинную сущность.
Но так было тогда, когда ее тайна была никому неизвестна. Сейчас все изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Пенелопа почувствовала головокружение, очень неприятное головокружение. О, Боже, что она скажет Колину? Как она сможет говорить с ним? Она знала, что должна с ним поговорить, но где ей найти правильные слова?
— Да, никто поначалу не поверит в это, — продолжала Крессида, — Ты права насчет этого. Но затем, потихоньку, они начнут думать, медленно и уверенно собирая вместе кусочки головоломки. Некоторые вспомнят, что сказали тебе нечто такое, что потом оказалось в колонке. Вспомнят, что ты была на том приеме. Или Элоиза Бриджертон, вечно все вынюхивающая. Рразве никто не знает, что вы вдвоем говорите с друг другом обо всем на свете?
— Что ты хочешь? — спросила Пенелопа, голос ее был тихий и затравленный, она подняла голову, и, наконец, посмотрела в лицо своего врага.
— Ах, вот этого вопроса я и ждала, — Крессида сжала свои руки вместе позади спины, и принялась вышагивать. — Я много раздумывала над ответом на этот вопрос. Фактически, я откладывала свой приезд сюда почти целую неделю, пока никак не могла решить, что же мне надо.
Пенелопа сглотнула, ей было крайне некомфортно себя чувствовать, зная, что ее тайна была целую неделю известна Крессиде, в то время как она беспечно наслаждалась своей жизнью, не сознавая, что тучи над ней сгущаются, и скоро небо обрушится ей на голову.
— Я, конечно, с самого начала знала, — сказала Крессида, — что хочу денег. Но весь вопрос бы том — сколько? Твой муж Бриджертон, конечно, обладает приличным богатством, но с другой стороны, он младший сын, и у него не столь пухлый кошелек, как у виконта.
— Сколько, Крессида? — выдавила из себя Пенелопа.
Она знала, что Крессида вытягивает это из нее лишь для того, чтобы помучить ее, и вряд ли назовет точное число прежде, чем хорошенько помучает Пенелопу.
— Затем, я осознала, — продолжала Крессида, игнорируя вопрос Пенелопы (и доказывая ей точку зрения), — Что ты должна быть тоже богата. Если считать, что ты не полная дурочка — а, рассматривая твой успех в сокрытие своей тайны на протяжении многих лет, я изменила о тебе свое первоначальное мнение, так что я не думаю, что ты дурочка — у тебя должно быть очень много денег, после стольких лет написания твоих колонок. А из-за внешних приличий, — она бросила презрительный взгляд на домашнее платье Пенелопы, — Ты их совсем не тратила. Так что я пришла к выводу, что твои деньги лежат на тайном счете какого-нибудь небольшого банка, и только и ждут, чтобы их оттуда сняли.
— Сколько, Крессида?
— Десять тысяч фунтов.
Пенелопа задохнулась.
— Ты с ума сошла!
— Нет, — улыбнулась Крессида, — Просто очень-очень умная.
— У меня нет десяти тысяч фунтов.
— Я думаю, ты лжешь.
— Я уверяю тебя, я не лгу!
И она, действительно, не лгала. В последний раз, когда Пенелопа проверяла свой счет, на нем лежало 8246 фунтов, хотя она предположила с интересом, что из-за процентов, эта сумма сейчас наверно увеличилась на десяток-другой фунтов. Это была, несомненно, огромная сумма денег, достаточная, чтобы любого разумного человека обеспечить на несколько жизней, но все-таки это не было десятью тысячами фунтов. И к тому же, она совсем не желала вручать свои заработанные с таким трудом деньги Крессиде Туомбли.
Крессида безмятежно улыбалась.
— Я уверена, ты ясно представляешь, что тебе надо делать. По сравнению с твоими сбережениями и деньгами твоего мужа, десять тысяч фунтов просто несерьезная сумма.
— Десять тысяч фунтов в любом случае, не могут быть несерьезной суммой.
— Сколько тебе потребуется, чтобы собрать деньги? — спросила Крессида, полностью игнорирую вспышку Пенелопы. — День? Два?
— Два дня? — эхом откликнулась Пенелопа, — Я не смогла бы собрать их и за две недели!
— Ага, значит, все-таки у тебя имеется такое количество денег.
— Ничего у меня нет.
— Одну неделю, — резко сказала Крессида, — Я хочу получить деньги через одну неделю.
— Я не хочу отдавать их тебе, — прошептала Пенелопа, больше для себя, чем для Крессиды.
— Ты отдашь, — уверено произнесла Крессида, — Если ты этого не сделаешь, я разрушу твою жизнь.
— Миссис Бриджертон?
Пенелопа подняла глаза, и увидела Данвуда, стоящего в дверном проеме.
— Срочное дело требует вашего внимания, — сказал он.
— Немедленного.
— Как хорошо, — сказала Крессида, направляясь к двери, — Я как раз закончила.
Она прошла через дверной проем, и повернулась, оказавшись в коридоре так, что Пенелопа была вынуждена была смотреть на ее силуэт, словно находящийся в рамке, представляющей из себя дверной проем.
— Я скоро услышу о вас? — вежливо поинтересовалась Крессида.
Голос звучал ее мягко и невинно, словно она говорила до этого ни о чем, кроме приглашения на прием, или приглашение на собрание благотворительного общества.
Пенелопа коротко ей кивнула, лишь бы избавиться от нее.
Но это не имело значения. Входная дверь могла захлопнуться, и Крессида могла уйти из ее дома, но неприятности от Пенелопы сами так просто не уйдут.
Глава 22
Три часа спустя, Пенелопа все еще находилась в гостиной, все еще сидя на софе, все еще уставившись взглядом в пространство, все еще пытаясь представить, как она собирается решать свои проблемы.
Поправка: проблему, в единственном числе.
У нее была всего лишь одна проблема, но размер у нее был такой, что с таким же успехом у Пенелопы могла быть тысяча проблем.
Она всегда была не агрессивным человеком, но она не могла вспомнить, когда последний раз ее посещали жестокие мысли, в этот момент, у нее было сильное желание свернуть шею Крессиде Туомбли.
Она угрюмо посмотрела на дверь с фатализмом, ожидая прихода своего мужа, и зная, что каждая тикающая секунда приближает ее к моменту правды, когда ей придется во всем ему признаться.
Он не скажет: “Я же тебе говорил”. Он никогда бы так не сказал.
Но он подумает именно так.
Она даже на мгновение не подумала, что могла бы скрыть это от него. Угрозы Крессиды были не из тех, которые стоит скрывать от своего мужа, и, кроме того, она надеялась на его помощь.
Она не была уверена в том, что же ей делать, но независимо от этого, она знала, что не справится в одиночку.
Но в одном она была полностью уверена — она не хочет платить Крессиде.
Крессида никогда бы не смогла удовлетвориться десятью тысячами фунтов, тем более, когда она могла решить, что сможет получить еще больше. Если Пенелопа сейчас сдастся, она будет давать Крессиде деньги всю оставшуюся жизнь. К тому же, скорее всего, через неделю, Крессида Туомбли объявит всему миру, что Пенелопа Физеренгтон Бриджертон является печально известной леди Уислдаун.
Пенелопа подсчитала, что у нее есть два пути. Она могла бы соврать, и назвать Крессиду дурой, надеясь, что люди поверят ей; или она могла бы найти способ превратить открытие Крессиды в свое преимущество. Но, она понятия не имела, как это сделать.
— Пенелопа?
Голос Колина. Она хотела броситься в его теплые руки, и в то же самое время, а не могла заставить себя повернуться.
— Пенелопа? — в его голосе появилось беспокойство, он быстрым шагом пересек комнату. — Данвуд сказал, что Крессида была здесь.
Он сел рядом с ней, и нежно прикоснулся к ее щеке. Она повернулась, и увидела его лицо, его глаза, беспокойно смотрящие на нее, его губы, с беспокойством шепчущие ее имя.
И тогда она окончательно позволила себе расплакаться. Забавно, как она могла так долго сдерживать это внутри себя, до тех пор, пока не увидела его. Но когда он был рядом, все что она смогла сделать это спрятать свое лицо у него на груди, прижаться к его телу, почувствовать его теплые руки, обнимающие ее, и заплакать. Словно одним своим присутствием, он мог прогнать все ей проблемы.
— Пенелопа? — прошептал он, его голос бы тихий и обеспокоенный. — Что с тобой? Что случилось?
Пенелопа покачала головой, пытаясь прогнать слезы, и стараясь найти в себе храбрость, чтобы рассказать ему.
— Что она тебе сделала?
— О, Колин, — с трудом отрываясь от него, и снизу заглядывая в его лицо. — Она знает.
Его лицо побледнело. — Как?
Пенелопа засопела, вытирая нос, тыльной стороной ладони.
— Это моя вина, — прошептала она.
Он всучил ей носовой платок, не отрывая взгляда от ее лица.
— Это не твоя вина, — резко сказал он.
Ее губы сложились в грустную улыбку. Она знала, что его грубый тон, предназначен для Крессиды, но Пенелопа его тоже заслужила.
— Нет, — сказала она, в ее голосе прозвучало смирение, — Это моя вина. Это произошло именно так, как ты говорил. Я не обратила внимания на то, что написала. Я ошиблась.
— Что ты сделала? — спросил он.
Она рассказала ему все, начиная с прихода Крессиды и заканчивая ее денежными требования. Она призналась, что ее плохой выбор слов, может стать причиной ее падения, но ее слова не были иронией, она, действительно, чувствовало, что это разобьет ее сердце. Но под конец ее тирады, она почувствовала, что он ушел. Он слушал ее, но в тоже время он был далеко от нее. Его глаза странно смотрели вдаль, и еще они сузились.
Он в уме плел какие-то интриги. Она была уверена в этом.
Это ужасало ее.
И заставляло ее трепетать.
Независимо оттого, что он планировал, о чем он думал, все это было для того, чтобы спасти ее. Она ненавидела себя, за свою глупость, которая вынудила его решать эту дилемму, она ничего не могла поделать с дрожью, которая распространилась по всему ее телу, пока она наблюдала за ним
— Колин? — нерешительно спросила она.
Она говорила целую минуту, а он так ничего не сказал в ответ.
— Я позабочусь обо всем, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты не волновалась из-за этого.
— Уверяю тебя, это невозможно, — с дрожью в голосе проговорила она.
— Я отношусь к моим брачным клятвам очень серьезно, — сказал он, его тон был почти пугающим.
— Я полагаю, я поклялся чтить и защищать тебя, — добавил он.
— Позволь мне помочь тебе, — импульсивно произнесла она, — Вместе мы решим эту проблему.
Один из уголков его рта приподнялся в намеке на улыбку.
— У тебя есть готовое решение?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, я уже думала весь день, и я не знаю …хотя…
— Хотя что? — спросил он, приподнимая брови.
Ее губы приоткрылись, затем сжались, затем снова приоткрылись, и она, наконец, сказала:
— Что если я попрошу помощи у леди Данбери?
— Ты планируешь попросить ее, чтобы она заплатила Крессиде?
— Нет, — ее тон был чрезвычайно серьезен, — Я попрошу ее стать мной.
— Прошу прощения?
— Так или иначе, многие до сих пор думают, что она леди Уислдаун, — объяснила Пенелопа, — По крайней мере, очень многие так думают. Если она сделает заявление —
— Крессида тот час же его опровергнет, — прервал ее Колин.
— Кто поверит Крессиде против леди Данбери? — Пенелопа повернула к нему свое лицо с широко открытыми, серьезными глазами. Я в любом случае не смею с ней спорить. Если она заявит, что она леди Уислдаун. То, возможно, я поверю в это сама.
— Что заставляет тебя думать, что ты сможешь убедить леди Данбери солгать ради тебя?
— Ну, — проговорила Пенелопа, пожевывая нижнюю губу, — Я ей нравлюсь.
— Ты ей нравишься? — эхом откликнулся Колин.
— Да, я ей довольно сильно нравлюсь. Я думаю, ей бы понравилось помочь мне, особенно с тех пор, как она терпеть не может Крессиду, почти так же, как и я.
— Ты думаешь ее любовь к тебе, заставит солгать всему высшему свету? — недоверчиво спросил он.
Она уселась на свое место.
— Это стоящее предложение.
Он встал и подошел к окну, движения его были резкими.
— Обещай мне, что ты не пойдешь к ней.
— Но —
— Обещай мне.
— Я обещаю, — проговорила она, — Но —
— Никаких но, — сказал он, — Если придется, мы вдвоем пойдем к леди Данбери. Ну а пока, есть время, нужно придумать что-нибудь другое, — он рукой взъерошил волосы.
— Должно же быть что-то еще.
— У нас есть неделя, — тихо сказала она, но не нашла ничего успокаивающего в своих словах, и трудно было представить, что Колин мог найти что-нибудь успокаивающее в них.
Он резко развернулся кругом так, словно был военным и участвовал на параде.
— Я скоро вернусь, — сказал он, направляясь к двери.
— Но куда ты собрался? — завопила Пенелопа, вскакивая на ноги, и помчавшись вслед за ним.
— Я должен подумать, — проговорил он и положил руку на дверную ручку.
— Ты не хочешь думать вместе со мной? — тихо прошептала она.
Его лицо смягчилось, и он подошел к ней. Он пробормотал ее имя, нежно взяв ее лицо в свои руки.
— Я люблю тебя, — проговорил он, его голос звучал хрипло и страстно. — Я люблю тебя, всей своей душой, всем, что я был, и всем, чем надеюсь стать.
— Колин …
— Я люблю тебя, несмотря на мое прошлое, и люблю тебя благодаря моему будущему, — он наклонился, и поцеловал ее в губы, очень мягко и нежно. — Я люблю тебя за детей, которых ты мне подаришь, и за годы, которые мы проведем вместе. Я люблю тебя за каждую мою улыбку, и даже больше, я люблю и обожаю каждую твою улыбку.
У Пенелопы подкосились ноги, и она плюхнулась на ближайший стул.
— Я люблю тебя, — повторил он, — Ты знаешь это?
Она кивнула, закрыв глаза, и как котенок потерлась лицом о его ладони.
— Я должен кое-что сделать, — сказал он, — Но я не способен сосредоточиться, пока думаю все время о тебе, беспокоясь из-за того, что ты плачешь, и из-за того, что тебе сделали больно.
— Все хорошо, — прошептала она, — Все хорошо, потому что я рассказала тебе.
— Я все сделаю так, как надо, — поклялся он, — Ты только верь мне.
Она открыла глаза. — Я верю тебе всей моей жизнью.
Он улыбнулся, и она неожиданно успокоилась от его слов. Все будет в порядке. Может не сегодня, и даже не завтра, но совсем скоро. Трагедия не может существовать в мире там, где есть одна из улыбок Колина.
— Я не думаю, что до этого может дойти, — нежно проговорил он, в последний раз мягко проводя рукой по ее щеке, прежде чем убрать свою руку.
Он повернулся и пошел к двери, его рука прикоснулась к дверной ручке.
— Не забудь про сегодняшний бал, который устраивает моя сестра.
Пенелопа простонала.
— Мы должны пойти туда? Последнее, чтобы я сейчас хотела, это появляться на публике.
— Мы должны пройти, — твердо сказал Колин, — Дафна не так часто является хозяйкой бала, и очень сильно расстроится, если мы не появимся там.
— Я знаю, — вздохнув, пробормотала Пенелопа, — Я знаю. Я знала этого, даже когда жаловалась, прости меня.
Он улыбнулся.
— Все в порядке. Ты имеешь полное право сейчас на плохое настроение.
— Да, — ответила она, стараясь улыбнуться ему. — Имею полное право, не так ли?
— Я скоро вернусь, — пообещал он.
— Куда ты …, — начала было говорить она, но затем резко оборвала себя.
Он очевидно сейчас не хотел отвечать на вопросы, даже от нее.
Но к ее удивлению, он ответил: — Повидать брата.
— Энтони?
— Да.
Она ободряюще ему кивнула, пробормотав:
— Иди. Со мной будет все нормально.
Бриджертон всегда находил поддержку и источник силы в другом Бриджертоне.
Если Колин чувствовал, что он нуждается в совете брата, он должен немедленно пойти к нему.
— Не забудь подготовиться на бал Дафны, — напомнил он ей.
Она сердечно отсалютовала ему, и смотрела вслед, пока он выходил из комнаты.
Она подошла к окну, чтобы посмотреть, как он будет идти пешком, но он не появился, он должно быть сразу пошел к конюшням. Она тяжко вздохнула, и устало оперлась о подоконник. Ей так хотелось еще в последний раз посмотреть на него.
Она хотела узнать, что же он задумал.
Она хотела, хотя бы быть уверенной в том, что у него есть план.
Но в то же самое время она почувствовала странное чувство легкости и непринужденности. Колин все сделает правильно. Он сказал, что он все сделает, а он никогда не лгал.
Она знала, что ее идея, попросить помощи у леди Данбери, не была самым хорошим решением проблемы, но если у Колина не было идеи получше, что еще они могли сделать?
Но, сейчас она постаралась прогнать все тяжелые мысли из головы. Она была такой усталой, и такой взволнованной, что прямо сейчас ей просто необходимо закрыть глаза и не думать ни о чем, кроме зеленых изумрудных глаз ее мужа, и его теплой улыбки.
Завтра.
Завтра она поможет Колину найти решение их проблемы.
Сегодня она отдохнет. Она немного вздремнет, и попытается представить себе, как же ей сохранить лицо перед всем высшим светом сегодня вечером на балу, когда там непременно будет Крессида, наблюдая за ней, и выжидая ее малейшего неверного шага.
Можно было подумать, что после десяти лет притворства, она не представляла собой ничего большего, кроме стоящей у стенки зала и некому ненужной Пенелопы Физеренгтон, она привыкла играть эту роль, и скрывать свою истинную сущность.
Но так было тогда, когда ее тайна была никому неизвестна. Сейчас все изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39