А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Выяснилось, что у Жан-Паскаля есть планы жениться во Франции. Его дама сердца имела отношение к императорскому семейству. В данный момент это казалось малозначительным, но в случае реставрации монархии — ну, уж тогда Жан-Паскаль оказался бы в исключительно выгодном положении. Тем не менее, пока он выжидал. Ситуация еще не прояснилась.
Естественно, он не выкладывал мне все это прямо, но в то же время не пытался скрыть факты.
Хотя я находила его достаточно любопытным субъектом, были в его натуре черты, вызывавшие мое недоверие и даже отталкивающие. Скажем, манера смотреть на меня и на других женщин. Наверное, это называется вожделением. В том, что он был чувственным мужчиной, я не сомневалась. Это я поняла давно, увидев, какие взгляды он бросает на хорошеньких служанок; да и в его речах постоянно присутствовала какая-то недоговоренность, которую я предпочитала не замечать. Впрочем, следовало предполагать, что он, с его знанием женщин, понимает мое отношение к нему.
Похоже, он относился к моей невинности с некоторым презрением, как к отсутствию сообразительности, к девичьей неопытности, и, как мне казалось, намекал на то, что готов ввести меня в мир неведомых мне радостей.
Надеюсь, я достаточно ясно давала понять, что не собираюсь обогащаться опытом благодаря ему. Но он был так уверен в своих безграничных познаниях в этой области, что считал, будто знает меня лучше, чем я сама знаю себя.
Ситуация была интригующей, и мне не хватало Патрика. Его отсутствие компенсировали лишь его еженедельные письма, и я находила, что в обществе Жан-Паскаля время летит быстрее.
Кроме того, был еще и Оливер Джерсон. Он был весел, умен и очарователен. Появлялся он не во всех домах. Видимо, наиболее аристократичные мамаши считали его не вполне достойной партией. Как бы то ни было, я встречалась с ним довольно часто, и он всем своим поведением показывал, что ему доставляет удовольствие мое общество.
Итак, тайно обручившись с Патриком, я могла наслаждаться светской жизнью без чувств озабоченности и неуверенности, которые в свое время угнетали бедняжек Морвенну и Елену. Я беспечно предавалась развлечениям, насколько это было возможно в разлуке с Патриком.
Так пробежали месяцы, и сезон приблизился к концу.
В это время Бенедикт с женой отправились отдохнуть в Мэйнорли, и я, конечно, поехала вместе с ними.
ПРИВИДЕНИЕ В САДУ
Приезд в Мэйнорли после долгой разлуки с ним возбуждал множество чувств.
Вновь нахлынули воспоминания о маме.
Я не могла забыть об этих запертых комнатах, которые оставались в неприкосновенности с момента ее смерти; и вообще этот дом, в отличие от лондонского, был мне очень дорог.
В Лондоне я обычно выходила с Морвенной и Еленой; мы отправлялись за покупками либо заходили к ним в гости, а Бенедикта я не видела целыми днями, поскольку он был занят делами в палате общин. У Селесты были свои подруги — такие же, как она, жены парламентариев, поддерживавшие знакомства друг с другом. В Мэйнор Грейндж все было по-другому. Все казались близки друг с другом, и я ощущала от этого некоторое замешательство.
Дети обрадовались встрече со мной, и первые дни я провела в основном в их обществе, выслушивая рассказы о том, что произошло во время моего отсутствия.
Они сделали большие успехи в верховой езде — я наблюдала как они занимались на лужайке. Теперь девочки держались в седле достаточно уверенно, чтобы совершать более дальние прогулки под наблюдением конюха. Обе обожали своих пони.
Ли выглядела лучше, чем В Лондоне. Я поинтересовалась, беспокоят ли ее головные боли.
— Теперь очень редко. Спасибо, мисс Ребекка, — сказала она. — Надеюсь, ваш лондонский сезон был удачным.
— О да, — ответила я. — К сожалению, мистер Картрайт должен был покинуть город. Он уехал в Корнуолл, чтобы изучать в колледже горное дело. Мы встретимся с ним, когда он приедет к моим бабушке и дедушке.
— Мы что, собираемся в Корнуолл?
— Бабушка с дедушкой ждут нас.
— Дети будут в восторге.
— Я уверена, что тебе и самой не терпится увидеть свой родной дом.
Ее лицо приняло странное выражение. Должно быть, она любила Корнуолл, но там ее ожидала встреча с матерью. Я знала, что миссис Полгенни продолжает свою практику. Как писала бабушка, она приобрела себе велосипед с деревянными колесами и железными ободьями, из тех, что называют «костоломами», и теперь разъезжала на нем по окрестностям, посещая своих пациентов. Это было отважным поступком для женщины в ее возрасте, но я предположила, что она полностью предала себя в руки Господни.
Я хорошо понимала, что Ли, столько лет прожившая в тени своей святой мамаши, была рада бежать от нее и предпочла бы держаться оттуда как можно дальше.
Едва осмотревшись в Мэйнорли, мы были вновь вовлечены в вихрь событий. Бенедикт редко бывал дома, он разъезжал по своему, довольно обширному избирательному округу, выступая на встречах с избирателями, посещая собрания, а в определенные дни проводил, по его словам, «прием пациентов», то есть, сидя в небольшой комнате, прилегавшей к холлу, выслушивал жалобы и просьбы своих избирателей. На нас тоже были возложены определенные обязанности.
В его отсутствие иногда заходили люди, желавшие изложить свои проблемы, и Селеста была вынуждена выслушивать их, а затем вежливо растолковывать, что дела такого рода можно решить только по возвращении домой ее мужа.
Однажды, когда Бенедикт отсутствовал в течение нескольких дней, к нам пожаловал один их фермеров.
Он был озабочен тем, что люди злоупотребляли правом проезда по территории и вытаптывали его посевы.
Селесты не было дома, но я оказалась там и проводила его в небольшую комнатку, которую выделили под приемную.
Проведя почти всю жизнь в Кадоре, я сразу уловила суть волновавшего его вопроса — Я помню, как нечто похожее случалось и в Корнуолле, — сказала я ему. — Там фермер установил ограду, оставив лишь место для прохода. Работники быстро управились с этим, и посевы больше не страдали.
— Я подумывал об этом, да уж больно не хочется тратиться.
— Расходы оправдают себя, — уверила я его. — Понимаете, ведь существует закон о проезде.
— Тут вы, конечно, правы, — согласился он. — Я все думаю, может, мистер Лэнсдон чем-нибудь поможет.
— Закон есть закон, и, пока его не изменили, придется выполнять его.
— Ну ладно, спасибо, что выслушали меня. Вы, видать, его приемная дочь?
— Да.
— Ну, с вами-то лучше говорить, чем с этой иностранной леди.
— Вы имеете в виду миссис Лэнсдон?
— С ней говоришь, а она, видать, и половины не не понимает. С вами совсем другое дело. В вас есть здравый смысл.
— Просто я росла у дедушки с бабушкой, в большом поместье.
— Так я о том и говорю. Вы сразу поняли, в чем дело. С вами поговорить — одно удовольствие.
Через несколько дней домой вернулся Бенедикт. Он уже встретился с этим фермером, и тот сообщил ему, что заезжал к нам, и хвалил сообразительную и любезную приемную дочь мистера Лэнсдона.
Я всегда старалась избегать Лэнсдона, и взаимоотношения между нами оставались по-прежнему натянутыми. То же можно было сказать и о Белинде. Это была его вина. Похоже, он и смотреть на нее не хотел.
Как ни странно, оживлялся он в обществе Люси, чье существование вроде бы не должно было его заботить вовсе. Зато она не пробуждала в нем никаких неприятных воспоминаний. Люси была привлекательной, хорошо воспитанной девочкой; она не раздражала его, в то время как Белинда осталась ему как бы взамен Анжелет, и он не мог простить ей этого. Белинда была трудным ребенком, но вряд ли можно было винить ее в этом.
— Я узнал, что ты принимала здесь «пациента», — сказал мне отчим.
— Так уж получилось.
— Им не следует приезжать в мое отсутствие. Для этого выделены специальные дни.
— Должно быть, фермер забыл об этом.
— Ты произвела на него впечатление. :
— Там речь шла о праве проезда… похожий случай был у нас в Корнуолле.
— Он сказал, что приятно поговорить с разумным человеком, который разбирается кое в каких вещах.
— О… я польщена.
— Спасибо тебе, Ребекка.
— Просто я здесь крутилась, и он поймал меня, — сказала я.
Я была, конечно, недовольна. Мне не хотелось, чтобы Бенедикт подумал, будто я из кожи вон лезу, стараясь помочь ему. Я побыстрее ушла от него.
Оставалось надеяться, что фермер не намекнул о том, насколько предпочтительнее говорить со мной, чем с Селестой.
Я все больше жалела Селесту, потому что считала этот брак ошибкой. Я прекрасно понимала это и всю вину возлагала на Бенедикта.
Его все это не волновало. У него была жена, которую положено иметь такому человеку, — хорошая хозяйка и настолько элегантная женщина, что ее вполне можно было назвать красивой. В большем, собственно, он и не нуждался. Приходило ли ему когда-нибудь в голову, что Селеста может не удовольствоваться ролью куклы, помогающей развивать его успех? Приходило ли ему в голову, что она нуждается в любящем муже?
Я уже достаточно разбиралась в жизни, чтобы понимать: ей не хватает его любви. Она была страстной женщиной, желавшей любить и быть любимой. С его стороны было жестоко жениться, намереваясь с самого начала держаться отстраненно, скорбя о той, что покинула его навсегда.
Все в этом доме шло не так, как надо. Над ним витал какой-то дух трагедии. Возможно, я давала волю воображению. Может быть, это происходило оттого, что я знала, сколь глубокие чувства связывали его и мою маму — чувства столь сильные, что они не могли угаснуть, когда один из них ушел из жизни. Что происходило в этой тихой комнате, за запертой дверью?
Ее щетки для волос лежали на столике, ее одежда висела в гардеробе. А что, если она приходила к нему сюда? Я верила, что однажды она приходила и ко мне.
Может быть, когда человек столь любим, то частица его остается с живыми? Наверное, есть узы, которые не способна разорвать даже смерть.
Но несчастная Селеста была живым существом из плоти и крови. Она горячо, страстно и искренне желала, но не была желанной. Появилась она в этом доме только потому, что люди, выдвинувшие Бенедикта Лэнсдона в парламент, предпочитали видеть его женатым. Вот что было неладно в этом доме, и здесь все становилось гораздо очевиднее, чем в Лондоне, потому что за этой запертой дверью оставалась моя мать.
Однажды я сидела в своей комнате, думая о том, стоит ли отправляться на верховую прогулку. Наконец я решила переодеться в костюм для верховой езды и на минутку присела у окна, поглядывая на скамью под дубом, на ту таинственную часть сада, куда, как говорят, приходила леди Фламстед, чтобы повидаться с дочерью, которую она не видела при жизни.
Раздался тихий стук в дверь. Я резко обернулась.
Таково было мое настроение в тот момент, что я почти надеялась увидеть на пороге свою мать.
Дверь медленно открылась, и вошла Селеста.
— Я так и думала, что ты здесь, Ребекка, — сказала она. — Ты куда-то собираешься?
— Да, но это неважно. Хочу немного проехаться.
— Я пришла поговорить насчет миссис Карстон-Брауни, которая всегда пугает меня. Сейчас она сидит внизу. Она так странно говорит, что я не понимаю и половины.
— А, неутомимый борец за благие цели! Чего она хочет на этот раз?
— Она говорила о каком-то празднике… о маскараде, кажется. В общем, я сказала, что ты здесь и тебя интересуют такие вещи.
— Селеста!
— Прости, но я была в отчаянии.
— Хорошо, я спущусь.
В гостиной меня поджидала миссис Карстон-Брауни, крупная добродушная женщина. Она с облегчением вздохнула, увидев меня. Уже второй раз на неделе мне давали понять, что приемную дочь депутата предпочитают его жене.
— Ах, мисс Мэндвилл… доброе утро. Как хорошо, что вы дома.
— Доброе утро, миссис Карстон-Брауни. Очень мило с вашей стороны посетить нас. Боюсь, что мистер Лэнсдон уехал.
— Собственно, мне нужен не он. Наверняка он занят, да и не мужское это дело. Это для нас, женщин… представление, знаете ли.
— Видите ли, я лишь недавно приехала сюда.
— Я знаю. Мы должны быть представлены в Вестминстере и не можем ожидать, что депутат постоянно будет находиться здесь. Но это представление мы планировали уже давно. Такое бывает каждый год, и мне хотелось бы рассчитывать на вашу помощь. Мы собираемся поставить сценки о днях молодости Ее Величества и решили разыграть коронацию, поскольку подходит сорокалетие ее восшествия на трон. Живые картины, знаете ли. У некоторых людей получается гораздо лучше, если они не должны говорить. Мы собираем одежду, что-нибудь такое, соответствующее тем временам.
— Понимаю, — кивнула я. — Не знаю, найдется ли что-нибудь, но я посмотрю.
— Мы подумали, что и ваши девочки тоже могут выступить. Дети так милы. Дочь депутата, безусловно, должна быть там, да и та малышка, которую вы приняли в дом.
— Принимать участие в живых картинках?
— Вот именно. Там будет сцена, когда королева просыпается и ей объявляют, что она — королева, а потом ее коронация и свадьба. В общем, хлопот полон рот, но это поможет собрать средства для церкви, конечно. Я подумала, что девочки могли бы появиться как раз в сцене свадьбы, сопровождать королеву.
— Я уверена, что они с радостью согласятся.
— У нас обычно получается очень хорошо, а все доходы идут церкви. Преподобный Уайт очень озабочен состоянием крыши. Он говорит, что если мы возьмемся за нее сейчас, то это поможет избежать в будущем крупных расходов.
— А благотворительный базар прошел удачно?
— Исключительно успешно.
— Миссис Лэнсдон искренне сожалеет о том, что отсутствовала и не могла помочь вам.
Миссис Карстон-Брауни холодно кивнула Седеете, принимая ее сожаление.
— Нам было необходимо находиться в Лондоне, — сказала Селеста. — Вы ведь знаете, что у Ребекки был сезон?
— Да, мы читаем газеты.
— Неужели об этом писали в Газетах? — спросила я.
— В местной газете. Приемная дочь члена парламента ..
— Да, конечно…
— Я уверена, мисс Мэндвилл, вы сумеете одеть детишек.
— А я уверена, что это сумеет сделать миссис Лэнсдон. Возможно, она поможет вам и с костюмами.
В этом она разбирается блестяще.
— О? — недоверчиво протянула миссис Карстон-Брауни.
— Да, она тонко чувствует, какая одежда подходит для того или иного случая.
— Думаю, это будет нам полезно. Могу ли я надеяться встретить вас завтра в «Елях»в пол-одиннадцатого, чтобы обсудить все поподробнее?
Я взглянула на Селесту, которая казалась несколько ошеломленной.
— Мне кажется, это достаточно удобно, — сказала я.
Миссис Карстон-Брауни встала и наклонилась за зонтиком, причем перо на ее шляпе качнулось, затем она выпрямилась и обозрела нас: меня — с одобрением, а Селесту — с некоторым подозрением. Я проводила ее до крыльца, где ее ждал экипаж.
— Как я рада, что здесь оказались вы, мисс Мэндвилл! — сказала она.
Я постояла несколько секунд, прислушиваясь к стуку копыт по мощеному двору.
Что со мной происходит? Неужели я невольно начала помогать ему? Нет, надо как можно быстрее уехать в Корнуолл. Я не желаю что-либо менять в наших взаимоотношениях. Смерть мамы по-прежнему вызывала у меня чувства горечи и обиды. Я действительно не хотела ничего менять. В то же время мне было жаль Селесту. Она старалась занять место моей матери, а это никому не удалось бы.
Селеста, очутившаяся рядом со мной, ваяла меня под руку.
— Спасибо тебе, Ребекка, — сказала она.
И тогда мне ста., полегче.
В течение следующих двух недель мы занимались подготовкой к празднику, который должен был состояться первого сентября. Люси с радостью приняла в нем участие. Белинда — тоже, однако она делала вид, что это не доставляет 1Й особого удовольствия.
Селеста пересмотрела наши запасы материи. Ли была выдающейся рукодельницей, так что благодаря художественному чутью Селесты и мастерству Ли из наших девочек получились очень привлекательные представители королевской свиты.
Хорошей королевой могла бы стать Селеста, которая была такого же небольшого роста, хотя, возможно, слишком стройна и элегантна, чтобы изобразить маленькую пухлую королеву. К тому же зрители возмутились бы, увидев в этой роли иностранку.
Праздник предстояло открывать Бенедикту, а живые картины предполагалось устраивать с получасовыми интервалами — примерно столько времени занимала подготовка каждой из них. Были установлены прилавки, где желающие могли купить всевозможные товары — от кексов и домашнего желе до любых овощей и цветов. Здесь же находились традиционные развлечения, например, «колодцы желаний»с удочками, при помощи которых, если повезет, можно было выловить игрушечную рыбку, дававшую право на получение приза. К этому все привыкли и с нетерпением ожидали живых картин, которые устраивались впервые.
Мы с Селестой провели большую часть времени за сценой, помогая одевать участников картин. Белинда бегала вокруг в состоянии крайнего возбуждения оси тоже была взволнована. У них были одинаковые платья — белые атласные с кружевами — и веночки из анемонов на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41