После этого никто из тех, кого я знаю, ее не видел... это было в одиннадцать тридцать, может быть в одиннадцать тридцать пять.— С кем она повздорила?— С лейтенантом Стокдейлом. Реем Стокдейлом.— Он здесь? Я бы очень хотел поговорить с этим парнем.Олдс покачал головой.— Нет, не думаю. По крайней мере, я его не видел.Я посмотрел на Дорис, она отвела взгляд. Резинку она теперь жевала вяло.— Но многие ребята здесь, — оживленно проговорил Олдс, — и если я поручусь за вас, они с удовольствием поговорят с вами.— Тогда почему бы нам не пойти к ним?— Конечно. Дорис, позаботься о мисс Белл, хорошо?Я обратился к Изабелле:— Пока меня нет, не вздумай влюбиться в какого-нибудь матроса, малышка.Она сжала свой миленький ротик в насмешливой улыбке. И закурила новую сигарету.— Приводя девушку в такое место, большой мальчик, ты испытываешь свою судьбу.Я поднял бровь.— А ты испытываешь свою судьбу, уже просто придя в такое заведение.Я послал ей воздушный поцелуй, она ответила тем же. И не успели мы отойти, как к кабинке не спеша подошли два офицера в белой цивильной одежде, и через мгновение жена Олдса и моя подружка уже танцевали, стараясь не потерять при этом своей чести.— Тут времени даром не теряют, — прокомментировал я.— Здесь дружеская обстановка, — заявил Олдс.И в подтверждение этого на протяжении следующего часа он представил меня не меньше полудюжине дружески настроенных братьев-офицеров Томми Мэсси, которые все хорошо отзывались о Талии. Куря сигареты и сигары, попивая контрабандное спиртное, обнимая хихикающих женщин, которые были, а может, и не были их женами, облокотясь на стойку бара или устроившись в кабинках, или просто прислонясь к стене, они были рады помочь человеку Кларенса Дэрроу. Фразы повторялись, и, исходя из обстоятельств, я не делал никаких записей. И только позже, тем же вечером, вспоминая эти разговоры, я обнаружил, что молодые подводники в белой гражданской одежде слились в одну, неразличимую массу, которая наперебой хвалила Талию — «хорошая девчонка», «милая девушка», «тихая, но приятная женщина» — и сыпали ругательствами в адрес насильников — "всех этих ниггеров надо пристрелить".Наконец я сказал Олдсу, что получил всю необходимую информацию, и отослал свою дуэнью в кабинку. Я сказал ему, что мне надо облегчиться. Я, правда, не сказал ему, что за мгновение до этого увидел, как Джимми Брэдфорд, проскользнул в мужской туалет.Вскоре я пристроился у соседнего писсуара и, пока мы журчали, сказал:— Не забудь застегнуться, когда закончишь.Он глянул на меня смущенно, но с раздражением.— Что?— Разве у тебя не из-за этого возникли неприятности с копами? Это ведь ты бродил по улице с расстегнутой ширинкой в ту ночь, когда напали на Талию Мэсси.Его смущение сменилось глумливой ухмылкой.— А кто вы, к дьяволу, такой, мистер?— Нат Геллер. Я следователь Кларенса Дэрроу. Я бы предложил обменяться рукопожатием, но...Он закончил раньше, и я присоединился к нему у раковины, дожидаясь своей очереди вымыть руки.Он смотрел на меня в тусклое зеркало. Его лицо могло показаться невыразительным, если бы не резкий взгляд голубых глаз... и он казался не таким пьяным, как его братья-офицеры.— Что вам нужно?Тоже глядя в зеркало, я пожал плечами и чуть улыбнулся.— Я хочу поговорить с тобой об этом деле.Он взял бумажное полотенце.— Я не имею никакого отношения к убийству Кахахаваи.— Никто и не говорит, что имеешь. Я хочу поговорить с тобой о том, что случилось с Талией Мэсси в сентябре прошлого года.Он нахмурился:— А какое это имеет отношение к делу, которым занимается Дэрроу?— Да, похоже, самое маленькое, потому что является мотивом этого, будь оно неладно, убийства. Но, может быть, ты не хочешь помочь?Он повернулся и посмотрел на меня, глаза у него сузились, словно он целился в меня из винтовки.— Разумеется, я поговорю с вами, — сказал он. — Все что угодно, чтобы помочь Томми и его жене.— Отлично. — Я подошел к раковине и вымыл руки. — Может, выйдем на воздух?Он кивнул, и, покинув туалет и миновав коренастого швейцара, мы вышли в теплую ночь. Около дренажного канала воздух казался особенно спертым, и не было ни малейшего дуновения пассата, который так смягчает гавайскую жару. Он облокотился на автомобиль модели А и выудил из кармана пачку «Честерфилда». Вытащил сигарету, протянул мне пачку.— Хотите?— Нет, спасибо, — сказал я. — Это единственная не приобретенная мною дурная привычка.Он прикурил от спички.— Вы спрашивайте. Я хочу помочь. Вам не надо прикидываться умником.Я пожал плечами и прислонился к смотревшему на Брэдфорда «хапмобилу»-купе.— Я оставил вам в Перле четыре сообщения — два с вашим капитаном, два — с вашей женой. Но вы так и не ответили на мой звонок. Я подумал, что вы избегаете меня, лейтенант.— Я просто занят, — сказал он, помахав спичкой.— Поэтому вы не выступали и на процессе Ала-Моана?Он выпустил дым.— Меня никто не просил выступить. А кроме того, я был на дежурстве на подлодке.— Кто-то помог это устроить?Его глаза опять сузились.— Не пойму, к чему ты клонишь, приятель?— Ни к чему. Просто когда я просматривал судебные отчеты, ты показался мне чертовски важным свидетелем, который забился в свою норку, лишь бы не выступить там.— Я оказал всю возможную помощь. Томми мой лучший друг. Я бы все для него сделал.— Например, спал бы с его женой?Он отбросил сигарету и сгреб меня за ворот моей рубахи в попугаях. Он был так близко, что я смог почувствовать — пил он бурбон, и хотя я не сумел определить марку, напиток был явно не домашнего происхождения.— У тебя грязная пасть, Геллер.Я посмотрел на его стиснутые кулаки, сжимавшие мою рубаху.— Это шелк. Он легко рвется.Он моргнул и отпустил меня. Шагнул назад.— Это грязная ложь. Талия...— Хорошая девочка. Она любит Томми. Поэтому, спокойнее. Да, я знаю всю историю. Она оказалась очень кстати... вероятно, поэтому никого из вас не вызвали на первый суд.— О чем это ты говоришь?— Окружные прокуроры не любят, когда толпы свидетелей говорят одно и то же. Они боятся, что какой-нибудь толковый адвокат защиты пробьется сквозь лабуду и докопается до правды. Как, например, то, что вы, подводники, передаете своих жен по кругу, как другие передают сигарету или бутылку.Он снова противно ухмыльнулся:— Чертов сукин сын. Не терпится собрать зубы в горсть?— Хочешь попробовать, Джимми? Или ты ломаешь челюсти только женщинам?Он моргнул.— Так вот ты о чем? Ты думаешь, что это я ударил Талию?..— Ссоры любовников часто приобретают уродливый характер... девушке надо кого-то обвинить. А что может быть лучше компании «ниггеров»?Он покраснел.— Ты ненормальный... между Талией и мной ничего не было...— У меня есть свидетели, что ты бывал в доме Талии в мае прошлого года, когда ее муж был на дежурстве. Свидетели, которые говорят, что вы на всю ночь уходили на пляж.Он яростно затряс головой — нет, нет.— Кто-то просто распускает свой мерзкий язык. Талия и моя жена Джейн и мы с Томми — близкие друзья, вот и все. Все было совершенно невинно.— Разные спальни, ты хочешь сказать? А теперь расскажи, что Санта-Клаус и правда существует.— Иди ты к черту! В мае прошлого года моя жена уезжала домой, в Мичиган, чтобы побыть с больной матерью. Я был один, Талия была одна... одинока. Я составил ей компанию. Из дружеских чувств к ней и Томми.— О, я верю. Звучит очень правдоподобно.— А мне наплевать, веришь ты или нет! Между мной и Талией не было ничего, кроме дружеских отношений. И если бы я не хотел помочь ей и Томми, стал бы я отвечать на твои дерьмовые вопросы!— Хорошо, — спокойно произнес я, взмахнув руками. — Хорошо. Тогда давай вернемся на несколько шагов назад. Расскажи, что случилось той ночью. Той ночью, когда напали на Талию.Он испустил вздох, пожал плечами.— Была обычная вечеринка в «Ала-Ваи». Танцы, выпивка, веселье. Во время таких вечеринок мужья и жены действительно разделяются и веселятся по собственному усмотрению... в этом нет ничего плохого. Мы не обмениваемся женами! Это просто вечеринка.— Хорошо. Ты видел, как ушла Талия?— Нет.— А сам ты уходил?— Нет.— Но все же когда-то ты ушел... Опять пожал плечами.— Вечеринка продолжалась дольше, чем обычно. Я даже заплатил пару баксов оркестру, чтобы он играл и после полуночи. Мы так веселились. Я разулся и танцевал. Все стояли вокруг и хлопали в такт в ладоши и...— Ты хочешь сказать, что все тебя видели...Еще один прицельный взгляд сузившихся глаз.— Что это должно означать?— Это означает, что ты мог незаметно уйти и так же незаметно вернуться и сделать все, чтобы потом тебя наверняка заметили, создать себе алиби.— Я больше не хочу с тобой говорить.— Что ты делал рядом с домом Талии с расстегнутой ширинкой, Томми?— Я был немного пьян. Отлил в кустах. А мимо шли копы, я с ними сцепился, и они меня замели.— Таким образом ты становишься подозреваемым в изнасиловании.Он выругался.— Это было просто дурацкое недоразумение. Томми сказал им, что был со мной всю ночь. Талия тоже за меня поручилась.— Что ты там делал? Ты ведь живешь не рядом с Мэсси.— Мы с Томми ушли из «Ала-Ваи» около часу. Не найдя Талии, он решил, что она ушла к Ригби... это что-то вроде традиции — после вечеринки пойти к Реду, пропустить по последней, съесть омлет. И когда Томми позвонил из «Ала-Ваи» домой и там никто не ответил, он подумал, что Талия отправилась туда. Томми привез нас к Ригби, но Талии там не было. Тогда Томми снова позвонил домой... на этот раз она ответила и тогда и рассказала ему о... ну, ты знаешь.— Об изнасиловании.— Верно. Томми выскочил, сел в свой «форд», и тогда я заволновался... Я слышал только половину их телефонного разговора, но было ясно, что у них дома случилось что-то ужасное. Поэтому я и пошел туда.— И по дороге остановился, чтобы отлить.— Да. И забыл застегнуть ширинку. Из-за этого и произошло это дурацкое недоразумение с копами.— Понятно. Ты знаешь что-нибудь о ссоре Талии с лейтенантом Стокдейлом?Он пожал плечами.— Я был далеко. Ничего особенного. — С чего они повздорили?— Да не знаю я. Когда люди пьют, им не нужно повода для стычки.— Это точно.Мы стояли, глядя друг на друга. Приглушенные звуки музыки и веселья в «Ала-Ваи» переплетались с криками птиц и шелестом деревьев. Эти звуки, которых мы не слышали, пока разговаривали, внезапно показались нам оглушительными.Наконец он спросил:— Это все?Я кивнул.— Спасибо за информацию.Он нервозно улыбнулся.— Послушай, э... извини, что я схватил тебя за рубашку. Я понимаю, что ты всего лишь выполняешь свою работу.— Забудь. Я провоцировал тебя.— Ты признаешь это?Якивнул.— От всех, с кем я сегодня вечером говорил, я слышал одно и то же. Мне надо было разобраться во всем этом дерьме, поэтому я зацепил тебя. — Я протянул руку. — Не сердишься?Он взял мою руку, мы обменялись рукопожатием.— Не сержусь, — сказал он.Я улыбнулся ему, он улыбнулся мне, ни один из нас не думал того, что говорил. Этот ублюдок спал с Талией Мэсси, и мы оба это знали.Мы не торопясь вернулись вовнутрь и расстались быстрее, чем женатые пары, приходящие в это заведение. Я подошел к коренастому швейцару, Джо Фрейтасу, и отвлек его на пару вопросов.— Ты случайно не знаешь лейтенанта Стокдейла, а, Джо?Задавая этот вопрос, я показывал краешек сияющего полдоллара.Джо схватил полдоллара и ткнул большим пальцем вверх.— Кабинка наверху. Высокий, симпатичный парень. Короткие светлые волосы, курчавые.Стокдейл оказался, как и обещал швейцар, крупным блондином с плохими манерами и грубым, но приятным лицом. При нем была фляжка, два стакана, тлеющие в пепельнице две сигареты и худая, но приятная брюнетка, которую он тискал. И он, и его подружка были пьянее трехногого стола.— Конечно, я с тобой поговорю! — прогрохотал он с пьяным добродушием. — Садись. Это Бетти. Она жена Билла Рэнсома — за исключением сегодняшнего вечера.И он заржал, а хихиканье Бетти перешло в нехарактерный для леди храп.Я разместился в кабинке.— Я слышал, что в ту ночь, когда на Талию Мэсси было совершено нападение, вы с ней поссорились.— Для начала, — сказал он, слишком усердствуя в своем стремлении казаться трезвым, — я против того, чтобы ниггеры насиловали белых женщин.— Прекрасная точка зрения.— То, что Талия Мэсси паршивая, высокомерная шлюха, еще не причина, чтобы ниггеры насиловали ее. Этот тип, Джо Ка-ха-ха-как-там-его? Да я бы сам пристрелил этого ублюдка, если бы они пригласили меня на ту вечеринку. Томми Мэсси мой приятель.— Что случилось в ту ночь, Рей? Я имею в виду, между тобой и Талией?Он пожал плечами.— Мы ели, я и моя жена и еще парочка пар. — Он неопределенно махнул рукой вправо. — В одном из закрытых кабинетов. Вошла Талия, она спотыкалась, пьяная была в стельку, ее никто не звал. — Он наклонился вперед и зашептал тоном заговорщика. — Никто не любит Талию, заносчивую сучонку. Маленькая мисс из числа тех, у кого и масло между ног не растает.Ах, да. Как сказал Олдс, во время дежурств на подлодках возникают особые дружеские отношения.— Приперлась, а мы на нее никакого внимания. Ее не звали! А она стоит, задрала свой чертов нос, откашлялась и говорит: «Что, не видите, — в комнату вошла леди». А я ей говорю: «Не вижу ни одной!» Тут приходит Джимми Брэдфорд, наверно, ее искал... ну, они вроде как друзья, ну, ты понимаешь. А эта надутая сучка и говорит: «Вы не джентльмен, лейтенант Стокдейл», а Брэдфорд говорит: «Полегче, малышка, здесь общественное место». Но мисс Сучье Общество напыжилась, задрала нос еще выше, подходит ко мне и говорит: «А мне наплевать! Вы не джентльмен, лейтенант Стокдейл, раз так со мной обращаетесь!» Я говорю: «Знаешь, Талия, между прочим, никому и дела-то нет, что думает такая паршивая шлюха, как ты». Тут она и дала мне пощечину.— Пощечину... Этого не было в отчетах, которыми меня снабдили! Неудивительно, что Дорис Олдс сказала, что Талия «распустила»... руки она распустила.— Да. — Он потрогал челюсть. — Здорово приложила.— А что было потом?Он пожал плечами.— Она вылетела оттуда. И хорошо. Если бы она не убралась, я дал бы ей пинка в жирный зад, и ребята не стали бы меня удерживать. Она меня во как достала. Потом, наверно, кто-то сказал об этом Томми. Он пришел, искал ее, но она уже давно ушла.— А когда это случилось?— Да не знаю. Может, в одиннадцать тридцать.Я поблагодарил Стокдейла и оставил его пить и тискаться, а сам снова пошел на поиски швейцара.— Джо, ты что-нибудь слышал о ссоре наверху, в которой участвовала миссис Мэсси, в ту ночь, когда на нее напали?— Говорили, она ударила какого-то матроса.— Ты видел, как она уходила? Она спустилась по лестнице и убежала?Джо покачал головой.— Хлопотный был вечерок. Я показывал клиентам их места и не всегда смотрел на дверь.— Ты не видел ее где-то между половиной двенадцатого и полночью?— Нет... но я видел кое-что другое.— Что?Улыбка у него была дружелюбная, но в глазах горел алчный огонек.— Пытаюсь вспомнить, босс.Я вытащил доллар.— Это тебе поможет?— Да, припоминаю, босс. Я ее помню, эту девушку в зеленом платье. Когда была та вечеринка, первая большая вечеринка она шла впереди остальных, опустив голову Я подумал, может, она на кого разозлилась, а может, уже напилась.— Это не стоит бакса, Джо. Вспоминай дальше.— Ладно. Я думаю, это может стоить и два доллара.— Увидим.— Ладно. Я помню, что около полуночи или немного позднее она стояла в дверях. Она разговаривала с Сэмми.Я встрепенулся.— Кто такой Сэмми?— Сэмми стоит два доллара.— Хорошо, два бакса. Кто такой Сэмми, Джо?— Музыкант.— Что?— Гаваец, он играет в оркестре Джо Кро-уфорда, на Мауи. Но когда он бывает дома, на Оаху, он любит заглянуть в «Ала-Ваи», послушать тут музыку. У нас здесь всегда хорошая музыка, босс.— О чем говорили Сэмми и миссис Мэсси?— Я не слышал. — Он пожал плечами. — Даже если дадите еще доллар.— Они разговаривали, как друзья?— Она, похоже, была немного возбуждена.— Ссорились, что ли?— Нет. Просто разговаривали, босс.— А Сэмми бывал здесь после этого?— Конечно. Заходил от случая к случаю.— А в последнее время?— Не припомню.— Послушай... меня можно найти... — Я вытащил блокнот, нацарапал свое имя и номер отеля «Ройял Гавайен» и вырвал листок. — Если появится Сэмми, неважно в какое время дня с понедельника до воскресенья, позвони мне. И у меня для тебя найдутся пять баксов.Ухмыльнувшись, он выхватил листок у меня из рук, словно это уже был пятидолларовый банкнот.— Понял, босс.Остаток вечера я протанцевал с Изабеллой под сладенькую, но ритмичную музыку трио Сола Хупии.А когда мы держась за руки шли к машине, она спросила:— Узнал что-нибудь?— Ничего особо полезного, — сказал я.Разумеется, это была ложь, но мне не хотелось чувствовать себя единственным парнем, который пришел в «Ала-Ваи Инн» и не повеселился. Глава 13 В стране благоуханных экзотических цветов на втором этаже старого здания Капиолани-Билдинг на углу Кинг— и Алакеа-стрит пахло жидкостью от тараканов и застоявшимся табачным дымом. Довольно знакомый букет. В конце концов, я был полицейским из Чикаго, а это, в конце концов, было временное помещение полицейского управления Гонолулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34