Стены храмов, каменные колонны, стелы и различные статуи блестели без единой пылинки. Площади и улицы там, где они не были замощены камнем, покрывала ровная, заботливо подстриженная трава, а плиты мостовых даже возле не очень богатых домов, были чисто выскобленными и вымытыми. Пришедший люд возле храмов устраивал трапезу, сидя прямо на этих плитах, расстелив перед собой небольшие, чистые белые скатерти и выложив на них еду. Магрубету все говорило о том, что жизнь здесь принимают с легкостью и вечным спокойствием. Единый над всем Египтом и над всем миром солнечный глаз глядел уже прямо сверху, когда Магрубет вышел на большую прямую улицу, ведущую, как видно, за пределы города. Чтобы не петлять по разным улочкам и не блуждать по городу в неизвестном направлении, он решил идти по этой улице до конца.
Улица шла через высокие каменные мосты над каналами и протоками Хапи, через густые тенистые сады, мимо удивительных гигантских храмов, в каждом из которых мог бы разместиться целиком палистанский городок, и в конце расходилась на несколько дорог среди скалистой местности, где велись какие-то весьма внушительные строительные работы. К вечеру Магрубет нашел племя хабири.
Насколько Уасет поражал чистотой и великолепием, настолько убогим и грязным оказался поселок хабиреев. Это было становище, почти сплошь состоящее из палаток и шатров. В центре его находилось лишь несколько строений, которые можно было назвать домами. Еще по пути сюда, спрашивая у прохожих, как найти людей хабири, Магрубет заметил, что при одном упоминании этого слова жители Уасета неприязненно морщили лица. Из их неохотных разъяснений можно было заключить, что хабири — это какой-то грязный сброд, неизвестно откуда свалившийся на египтян. Однако все проявляли осведомленность об этом племени и знали, где оно находится. То, что сейчас увидел Магрубет, многое ему объяснило.
У каждой палатки перед входом дымил простой очаг, а сзади, неподалеку в кучах отбросов и нечистот рылись собаки. 'Между палаток в огромном множестве бегали черные, голые дети. Одни были совершенно негры на вид, другие являли собой определенную помесь, некоторые же выглядели совсем как египетские ребятишки. Таковы же были и женщины — все с черными, курчавыми волосами, с толстыми, синими губами и полными, удлиненными грудями, беззастенчиво открытыми. Они и шумно ругались между собой, и улыбались яркими белозубыми улыбками, но все казались Магрубету одинаково дикими и грязными.
Был, видимо, тот час, когда мужчины отдыхали в шатрах, дожидаясь ужина, который им готовили жены. Магрубет наугад пробирался между палатками, направляясь к большому дому с плоской крышей. За Магрубетом шумной оравой в некотором отдалении опасливо следовали ребятишки. Мужчин почти не было близко видно, а у женщин он не хотел ничего спрашивать. Каким-то чутьем чуял он, что приближается к жилищу своего друга.
Подойдя к дому, Магрубет не стал переходить через невысокую загородку, грубо сложенную из камня, а крикнул по египетскому обычаю хозяина. Первой, кого он увидел в темнеющем проеме двери, была Нури. За нею выскочил сам Ахарон. Увидев Магрубета, он исчез обратно в доме и через секунду появился снова. В руках он нес свернутый ковер. Выбежав на середину двора, Ахарон расстелил ковер и, став с краю его на коленях, приветственно протянул руки к Магрубету. Кругом быстро начал собираться народ. Нури, открыв проход в ограде, повела под руку Льва навстречу его младшему брату-левиту.
Поддерживая начатое действо, Магрубет ступил на середину ковра и громко возгласил:
— Встань, мой дорогой брат! Встречай посланного богами к твоему народу брата твоего! — затем торжественно поднял Ахарона с колен.
Они долго стояли обнявшись, следя, как кругом все больше собиралось народу. Ахарон тихо шепнул на ухо:
— Покажи им сейчас свой посох. Оглядевшись, Магрубет увидел стоящих особой кучкой, отдельно от толпы, богато одетых стариков, с длинными сивыми бородами и лицами несколько более светлыми, чем у прочего люда. Невысокие, коренастые, они стояли, сплотившись, широко расставив ноги и подозрительно смотрели на пришельца. Один взгляд на них сразу воскресил в памяти Магрубета образ старика Еше Роила. Та же надменная недоверчивость в тех же выпученных миндалевидных глазах. Поняв, что это и есть представители хабирейской знати, сыны еше-роиловы, Магрубет обратился к ним:
— Я пришел издалека, с нашей прародины, чтобы спасти вас в этой земле фараоновой! Умер ваш праотец, святой Иса Роил и перед смертью по велению богов он вручил мне свой посох, символ власти божьей над народом сынов исароиловых. Моя задача трудна. Видящие этот жезл да преклонят свои головы и да помогут мне в моем деле, чтобы я мог выполнить волю богов и принести облегчение народу Исароила! — Видя, что все кругом смолкли, а богатые старики о чем-то тихо перебросились между собой словами и глядят на него еще более неприветливо, Магрубет отошел на несколько шагов назад, встал на крыльцо, обвел медленным взором всю толпу и продолжал громко: — В этот великий миг моей встречи с народом Исароила коварный змей недоверия вкрался между вами! — при этих словах последние лучи уходящего в пустыню красного ока Ра отразились в глазах Магрубета ярким блеском, а вокруг его головы зажгли огненно-розовый ореол. Ахарон стоял рядом и был обыкновенным, темным, а этот пришелец светился удивительным светом. По всей притихшей толпе прошел гул сдержанного изумления. Магрубет продолжал:
— Вот этот жезл! — он повернулся спиной к толпе, поднял кверху левую руку, а когда повернулся обратно лицом, в правой его руке был длинный остроконечный посох. Он ударил посохом несколько раз о пол крыльца, чтоб все услышали, затем поднял его в обеих руках над головой. — Сейчас он превратится в этого змея, ползающего среди вас, но я своей рукой заставлю его окаменеть навсегда и стать подвластным святому жезлу народа исароилова!
В руках Магрубета жезл вдруг обвис и стал извиваться толстыми змеиными кольцами. Магрубет потянул змею в стороны за хвост и за голову, а затем бросил ее о землю. Народ в ужасе попятился, боясь, что огромная змея поползет на них, но Магрубет медленно простер вперед руки, наклонился и поднял змею над головой. Все увидели, что она распрямилась и застыла, став посохом. Магрубет снова поднялся на крыльцо и для верности стукнул еще несколько раз жезлом. Краем глаза он все время следил за лицами стариков. Те согласно закивали головами и начали становиться на колени. За ними вся огромная толпа пала ниц.
Даже детишек матери старались уткнуть скорее лицом в землю.
— Встаньте и разойдитесь все к своим очагам! — сказал Магрубет. — Когда мне нужно будет говорить с вами, мой брат Левит Ахарон созовет вас! Но никто из вас да не скажет ни одному из египтян о моем прибытии к вам!
С этими словами он повернулся и пошел в дом вместе с Ахароном, лицо которого сияло от радости, от того, как все получилось.
Едва сели за вечернюю трапезу и Нури стала подавать на стол, как раздался стук в дверь. «Это они», — сказал Ахарон, и в дом стали входить старейшины один за другим.
— Да будет добро в доме Аарона! — входя, говорил каждый, произнося это имя с характерным, едва заметным придыханием. — Да скажут нам свои мудрые слова Аарон и его великий друг!
Аарон с переменившимся лицом рассаживал гостей по скамьям и бросал тревожные взгляды на Магрубета — ведь ничего еще не было сказано между собой и неприятно было, что так нетерпеливы оказались старейшины. Всего несколько дней назад прибыл сюда сам Аарон и далеко еще не утвердил свое положение старшего среди племени. Все теперь зависело от его друга. То, о чем говорили там, в Аварисе, их планы и замыслы — все должно было сейчас выдержать строгую проверку: мудрецы его племени коварны и всеведущи.
Магрубет лишь усмехался, глядя на побледневшего Аарона. С первого взгляда он понял, с кем имеет дело. Ясно было, что длинной и непростой будет беседа. Человек тридцать старых пройдох полукругом сидели напротив него и сверлили его глазами. Но если плохо скрытым презрением было то выражение, с которым они сейчас глядели на него, то ни одним движением лица он не давал пока им понять, насколько больше он их презирает. Вот только сделает он свое дело, поразит свою цель, тогда и с ними заговорит другим голосом. А сейчас — меньше слов и больше терпения. Надо все-таки помочь другу захватить верх среди этих черных тараканов. Но и он сам должен получить от них какое-то содействие. Ведь завтра — вперед! К фараону! Магрубет начал первым:
— Кто я и почему я здесь, будем говорить лишь после того, как я выполню первую мою задачу. Ее исход сразу прояснит вам будущее. Задача же моя — вот этой рукой убить фараона Яхмоса. — Тут он решил сразу прибегнуть к своему коронному номеру. — Вот этой рукой! — повторил он и протянул всем на обозрение ладонью вниз свою десницу.
Все с удивлением от такого начала уставились на его руку. Кроме любопытства и недоумения ничего не увидел в этот момент Магрубет в глазах старых хабиреев. Это вполне удовлетворило его.
Не торопясь, он взял в руку массивный каменный кубок со стола и сжал его со всей силой. Кубок треснул с хрустом. На стол потекло темно-красное вино.
— Это не кровь моя! Это вино! — сказал с металлом в голосе Магрубет, вытирая руку о скатерть.
На эти слова никто не нашел ничего ему сказать. Воцарилось молчание. Магрубет знал, что это действует на любого. Выждав несколько минут, но чтобы не упустить времени, он заговорил снова:
— Я думаю, что почтеннейшие сыны иса-роиловы поймут меня, если я попрошу моего любимого брата Аарона для начала увести прочь его прекрасную жену, дабы она, египтянка, не слушала неинтересный для нее наш разговор, а спокойно отдыхала в это время.
Ничего не поделаешь — обо всем переговорили там, в Аварисе, но о Нури не успели. Пусть Аарон на ходу соображает.
Аарон вспыхнул ярко всем лицом и даже шеей, но без единого слова встал с места и пошел за Нури в соседнюю комнату. Старики одобрительно загудели и закивали головами. Едва Аарон вернулся, началась беседа, которая продолжалась далеко за полночь.
Когда все разошлись, Аарон не пошел звать обратно Нури, а, радуясь возможности поговорить наконец с глазу на глаз, начал расспрашивать Магрубета о том, как тот добрался от Авариса до Уасета. Магрубет принялся рассказывать, все больше шутя, о своих приключениях в Менефре с одной купчихой и ее дочкой. Все выглядело лихо и забавно. Друзья смеялись. Правда, Магрубет скорее сдержанно улыбался. О Таттехуш он предпочел совсем умолчать, и воспоминание о ней почему-то вовсе не веселило, но Аарон хохотал до упаду от бравого повествования. В завершение всего, он налил себе и Магрубету полные кубки и сказал:
— Слава нашему Богу — все прошло хорошо! А теперь спи себе, пока не выспишься после долгого пути. Утром мы лучше подумаем о том, что нам делать дальше.
Его все не покидала тайная мысль, что время как-нибудь поможет его другу выбросить из головы всю его затею с фараоном. А теперь эта мысль почему-то укрепилась еще больше.
Друзья спали долго и проспали бы до полудня, но пришел один из старцев по имени Закхава и вдруг прямо с порога разразился длинной тирадой, от которой оба разом вскочили с постели, словно их ужалил скорпион:
— Исчадье темных сил, фараон Яхмос, потому и взял себе такое имя, что все свои дела он любит творить под покровом темноты при свидетельстве одного лишь ночного бога Яха! Этой ночью фараон на самом быстроходном корабле «Сияющий в Менефре» отбыл к своим войскам на осаду Авариса, — сказал Закхава и зло добавил: — Снова его бог дает ему отсрочку на этом свете!
Магрубет даже не вдумался в смысл того, что означало это «снова». В растерянности нащупывая рукой кинжал, он вскричал, не помня себя:
— Никаких отсрочек! Я догоню его! Я настигну его…
Он стал торопливо одеваться, но в последний момент отдернул руку от плаща, под которым лежал расслабленный в виде веревки посох. Все-таки при старике не следовало касаться секрета, знал он его или нет. Эта краткая задержка слегка охладила Магрубета. Он перевел взгляд на Аарона. Глаза друга сияли радостью.
— Да это же просто замечательно! —
воскликнул Аарон. — Подумай сам. Если Яхмосу суждено возвратиться живым, то здесь в Уасете он наверняка забудет о всякой бдительности и охране. Тогда очень легко будет к нему подобраться. А сейчас ты его никак не догонишь, ни на коне, ни на каком судне. Лучше давай спокойно подготовься к его возвращению, и не спеша все как следует обдумаем.
Магрубет молчал.
— Почтенный Аарон хоть и молод, но очень мудр. Он высказал правильное суждение, — сказал Закхава. Нетрудно было увидеть, что этот старец хочет подольститься на всякий случай к братьям-левитам. Подняв руки кверху, он добавил: — Торопиться здесь бессмысленно.
Потоптавшись немного у порога, старец вышел. Магрубет молча с ненавистью смотрел на дверь, захлопнувшуюся за ним.
Так судьбе оказалось угодным еще оттянуть миг расплаты Магрубета с фараоном Яхмосом.
* * *
Первые дни Магрубет порывался броситься вдогонку за фараоном, но Аарон был все время рядом. Как только его брат-лев начинал учащенно дышать, скрипеть зубами и хвататься за кинжал, он сразу принимался рассуждать вслух, что уж теперь-то дни фараона Яхмоса сочтены, что, заранее разузнав все ходы и выходы во дворце, можно будет пробраться к нему в самый подходящий момент, что после своей победы он будет праздновать, забыв всякую осторожность. Магрубет всякий раз обрывал Аарона, говоря, что уже слышал это. Тогда Аарон стал твердить о том, как опасно было бы сейчас пытаться приблизиться к Яхмосу в военных условиях, в окружении вооруженных до зубов людей, когда он каждую минуту может ожидать вражеского лазутчика. С этим, видно было, Магрубет молча соглашался.
Потекли дни жизни среди хабири.
Ходили с Аароном в район большого фараонова строительства. Там на грубых тяжелых работах были заняты все мужчины племени. Договоры с египетскими начальниками заключали старейшины. Они же получали плату и раз в три дня наделяли ею всех по своему усмотрению. Еду в полуденный перерыв раздавали фараоновы надсмотрщики. Рядом, но всегда отдельно, находились египетские мастера, выполняющие тонкие работы, требующие искусства и умения. Это вызывало недовольство или, скорее сказать, зависть многочисленных хабиреев. Едва ли кто из них умел держать в руках хитрый египетский инструмент, но все они дружно проклинали свой нелюбимый труд. Со злобой и любопытством взирали они на искусных египетских мастеров, работающих неторопливо и как будто даже с прохладцей.
Несколько дней подряд Магрубет простоял возле двух художников, высекавших на камне рисунок. Камень был большой, гладко обтесанный и с нужной стороны отшлифованный идеально. Старик и молоденький юноша трудились удивительно слаженно и единодушно. Сперва сидели на песке, уткнувшись вместе,
в кусок папируса, затем старик намечал углем на гладкой гранитной поверхности, а юноша переносил с папируса весь рисунок. Однако чего-то ему не хватало на этом листке. Вот он нарисовал на камне слева цветки лотоса, вот справа — парящего в воздухе сокола с раскинутыми крыльями, внизу — ползущего навозного жука-скарабея, а в центре оставил пустое место и надолго задумался. Старик не мешал ему, ждал, что родится в его голове. Вот художник поднял голову и стал оглядываться кругом, словно пытаясь что-то найти. Взгляд его остановился на фигуре Магрубета. Пристально вглядевшись в его лицо, юноша словно вдруг понял что-то важное, быстро повернулся к камню и принялся рисовать девочку-подростка с лютней-ноферт в руке. Девочка эта была Нафехерет, дочка Хурисепа.
Холод прошел по спине Магрубета. Как этот сопливый, тщедушный египтянин проник в его мысли? Что за наваждение! Он окликнул Аарона и поскорее пошел прочь.
Весь день был испорчен. Разделяя чувства рабочих-хабиреев, Магрубет также с неприязнью посматривал на обособленно работающих египтян. Юная Нафехерет не шла из его головы. На следующее утро он снова отправился поглядеть на работу художников.
Старик и юноша трудились неотрывно, молоточки их дробно стучали, оба прямо-таки прильнули к гранитной глыбе, поставленной слегка наклонно. Магрубет терпеливо ожидал, когда молоденький мастер наконец отодвинется в сторону, чтоб взглянуть на изображение. Сомнений быть не могло — это был образ Нафехерет, постепенно проступающий из камня.
Когда работа была окончена, несколько важных чиновников пришли принимать ее у старика и юноши. Они долго топтались кучкой, шумно о чем-то разглагольствовали, кивали головами, по-видимому в знак одобрения, и тыкали пальцами в сторону девушки с лютней. Магрубет стоял поодаль и с непонятной самому ненавистью смотрел на этих египтян, с трудом дожидаясь, когда они все уйдут от Нафехерет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Улица шла через высокие каменные мосты над каналами и протоками Хапи, через густые тенистые сады, мимо удивительных гигантских храмов, в каждом из которых мог бы разместиться целиком палистанский городок, и в конце расходилась на несколько дорог среди скалистой местности, где велись какие-то весьма внушительные строительные работы. К вечеру Магрубет нашел племя хабири.
Насколько Уасет поражал чистотой и великолепием, настолько убогим и грязным оказался поселок хабиреев. Это было становище, почти сплошь состоящее из палаток и шатров. В центре его находилось лишь несколько строений, которые можно было назвать домами. Еще по пути сюда, спрашивая у прохожих, как найти людей хабири, Магрубет заметил, что при одном упоминании этого слова жители Уасета неприязненно морщили лица. Из их неохотных разъяснений можно было заключить, что хабири — это какой-то грязный сброд, неизвестно откуда свалившийся на египтян. Однако все проявляли осведомленность об этом племени и знали, где оно находится. То, что сейчас увидел Магрубет, многое ему объяснило.
У каждой палатки перед входом дымил простой очаг, а сзади, неподалеку в кучах отбросов и нечистот рылись собаки. 'Между палаток в огромном множестве бегали черные, голые дети. Одни были совершенно негры на вид, другие являли собой определенную помесь, некоторые же выглядели совсем как египетские ребятишки. Таковы же были и женщины — все с черными, курчавыми волосами, с толстыми, синими губами и полными, удлиненными грудями, беззастенчиво открытыми. Они и шумно ругались между собой, и улыбались яркими белозубыми улыбками, но все казались Магрубету одинаково дикими и грязными.
Был, видимо, тот час, когда мужчины отдыхали в шатрах, дожидаясь ужина, который им готовили жены. Магрубет наугад пробирался между палатками, направляясь к большому дому с плоской крышей. За Магрубетом шумной оравой в некотором отдалении опасливо следовали ребятишки. Мужчин почти не было близко видно, а у женщин он не хотел ничего спрашивать. Каким-то чутьем чуял он, что приближается к жилищу своего друга.
Подойдя к дому, Магрубет не стал переходить через невысокую загородку, грубо сложенную из камня, а крикнул по египетскому обычаю хозяина. Первой, кого он увидел в темнеющем проеме двери, была Нури. За нею выскочил сам Ахарон. Увидев Магрубета, он исчез обратно в доме и через секунду появился снова. В руках он нес свернутый ковер. Выбежав на середину двора, Ахарон расстелил ковер и, став с краю его на коленях, приветственно протянул руки к Магрубету. Кругом быстро начал собираться народ. Нури, открыв проход в ограде, повела под руку Льва навстречу его младшему брату-левиту.
Поддерживая начатое действо, Магрубет ступил на середину ковра и громко возгласил:
— Встань, мой дорогой брат! Встречай посланного богами к твоему народу брата твоего! — затем торжественно поднял Ахарона с колен.
Они долго стояли обнявшись, следя, как кругом все больше собиралось народу. Ахарон тихо шепнул на ухо:
— Покажи им сейчас свой посох. Оглядевшись, Магрубет увидел стоящих особой кучкой, отдельно от толпы, богато одетых стариков, с длинными сивыми бородами и лицами несколько более светлыми, чем у прочего люда. Невысокие, коренастые, они стояли, сплотившись, широко расставив ноги и подозрительно смотрели на пришельца. Один взгляд на них сразу воскресил в памяти Магрубета образ старика Еше Роила. Та же надменная недоверчивость в тех же выпученных миндалевидных глазах. Поняв, что это и есть представители хабирейской знати, сыны еше-роиловы, Магрубет обратился к ним:
— Я пришел издалека, с нашей прародины, чтобы спасти вас в этой земле фараоновой! Умер ваш праотец, святой Иса Роил и перед смертью по велению богов он вручил мне свой посох, символ власти божьей над народом сынов исароиловых. Моя задача трудна. Видящие этот жезл да преклонят свои головы и да помогут мне в моем деле, чтобы я мог выполнить волю богов и принести облегчение народу Исароила! — Видя, что все кругом смолкли, а богатые старики о чем-то тихо перебросились между собой словами и глядят на него еще более неприветливо, Магрубет отошел на несколько шагов назад, встал на крыльцо, обвел медленным взором всю толпу и продолжал громко: — В этот великий миг моей встречи с народом Исароила коварный змей недоверия вкрался между вами! — при этих словах последние лучи уходящего в пустыню красного ока Ра отразились в глазах Магрубета ярким блеском, а вокруг его головы зажгли огненно-розовый ореол. Ахарон стоял рядом и был обыкновенным, темным, а этот пришелец светился удивительным светом. По всей притихшей толпе прошел гул сдержанного изумления. Магрубет продолжал:
— Вот этот жезл! — он повернулся спиной к толпе, поднял кверху левую руку, а когда повернулся обратно лицом, в правой его руке был длинный остроконечный посох. Он ударил посохом несколько раз о пол крыльца, чтоб все услышали, затем поднял его в обеих руках над головой. — Сейчас он превратится в этого змея, ползающего среди вас, но я своей рукой заставлю его окаменеть навсегда и стать подвластным святому жезлу народа исароилова!
В руках Магрубета жезл вдруг обвис и стал извиваться толстыми змеиными кольцами. Магрубет потянул змею в стороны за хвост и за голову, а затем бросил ее о землю. Народ в ужасе попятился, боясь, что огромная змея поползет на них, но Магрубет медленно простер вперед руки, наклонился и поднял змею над головой. Все увидели, что она распрямилась и застыла, став посохом. Магрубет снова поднялся на крыльцо и для верности стукнул еще несколько раз жезлом. Краем глаза он все время следил за лицами стариков. Те согласно закивали головами и начали становиться на колени. За ними вся огромная толпа пала ниц.
Даже детишек матери старались уткнуть скорее лицом в землю.
— Встаньте и разойдитесь все к своим очагам! — сказал Магрубет. — Когда мне нужно будет говорить с вами, мой брат Левит Ахарон созовет вас! Но никто из вас да не скажет ни одному из египтян о моем прибытии к вам!
С этими словами он повернулся и пошел в дом вместе с Ахароном, лицо которого сияло от радости, от того, как все получилось.
Едва сели за вечернюю трапезу и Нури стала подавать на стол, как раздался стук в дверь. «Это они», — сказал Ахарон, и в дом стали входить старейшины один за другим.
— Да будет добро в доме Аарона! — входя, говорил каждый, произнося это имя с характерным, едва заметным придыханием. — Да скажут нам свои мудрые слова Аарон и его великий друг!
Аарон с переменившимся лицом рассаживал гостей по скамьям и бросал тревожные взгляды на Магрубета — ведь ничего еще не было сказано между собой и неприятно было, что так нетерпеливы оказались старейшины. Всего несколько дней назад прибыл сюда сам Аарон и далеко еще не утвердил свое положение старшего среди племени. Все теперь зависело от его друга. То, о чем говорили там, в Аварисе, их планы и замыслы — все должно было сейчас выдержать строгую проверку: мудрецы его племени коварны и всеведущи.
Магрубет лишь усмехался, глядя на побледневшего Аарона. С первого взгляда он понял, с кем имеет дело. Ясно было, что длинной и непростой будет беседа. Человек тридцать старых пройдох полукругом сидели напротив него и сверлили его глазами. Но если плохо скрытым презрением было то выражение, с которым они сейчас глядели на него, то ни одним движением лица он не давал пока им понять, насколько больше он их презирает. Вот только сделает он свое дело, поразит свою цель, тогда и с ними заговорит другим голосом. А сейчас — меньше слов и больше терпения. Надо все-таки помочь другу захватить верх среди этих черных тараканов. Но и он сам должен получить от них какое-то содействие. Ведь завтра — вперед! К фараону! Магрубет начал первым:
— Кто я и почему я здесь, будем говорить лишь после того, как я выполню первую мою задачу. Ее исход сразу прояснит вам будущее. Задача же моя — вот этой рукой убить фараона Яхмоса. — Тут он решил сразу прибегнуть к своему коронному номеру. — Вот этой рукой! — повторил он и протянул всем на обозрение ладонью вниз свою десницу.
Все с удивлением от такого начала уставились на его руку. Кроме любопытства и недоумения ничего не увидел в этот момент Магрубет в глазах старых хабиреев. Это вполне удовлетворило его.
Не торопясь, он взял в руку массивный каменный кубок со стола и сжал его со всей силой. Кубок треснул с хрустом. На стол потекло темно-красное вино.
— Это не кровь моя! Это вино! — сказал с металлом в голосе Магрубет, вытирая руку о скатерть.
На эти слова никто не нашел ничего ему сказать. Воцарилось молчание. Магрубет знал, что это действует на любого. Выждав несколько минут, но чтобы не упустить времени, он заговорил снова:
— Я думаю, что почтеннейшие сыны иса-роиловы поймут меня, если я попрошу моего любимого брата Аарона для начала увести прочь его прекрасную жену, дабы она, египтянка, не слушала неинтересный для нее наш разговор, а спокойно отдыхала в это время.
Ничего не поделаешь — обо всем переговорили там, в Аварисе, но о Нури не успели. Пусть Аарон на ходу соображает.
Аарон вспыхнул ярко всем лицом и даже шеей, но без единого слова встал с места и пошел за Нури в соседнюю комнату. Старики одобрительно загудели и закивали головами. Едва Аарон вернулся, началась беседа, которая продолжалась далеко за полночь.
Когда все разошлись, Аарон не пошел звать обратно Нури, а, радуясь возможности поговорить наконец с глазу на глаз, начал расспрашивать Магрубета о том, как тот добрался от Авариса до Уасета. Магрубет принялся рассказывать, все больше шутя, о своих приключениях в Менефре с одной купчихой и ее дочкой. Все выглядело лихо и забавно. Друзья смеялись. Правда, Магрубет скорее сдержанно улыбался. О Таттехуш он предпочел совсем умолчать, и воспоминание о ней почему-то вовсе не веселило, но Аарон хохотал до упаду от бравого повествования. В завершение всего, он налил себе и Магрубету полные кубки и сказал:
— Слава нашему Богу — все прошло хорошо! А теперь спи себе, пока не выспишься после долгого пути. Утром мы лучше подумаем о том, что нам делать дальше.
Его все не покидала тайная мысль, что время как-нибудь поможет его другу выбросить из головы всю его затею с фараоном. А теперь эта мысль почему-то укрепилась еще больше.
Друзья спали долго и проспали бы до полудня, но пришел один из старцев по имени Закхава и вдруг прямо с порога разразился длинной тирадой, от которой оба разом вскочили с постели, словно их ужалил скорпион:
— Исчадье темных сил, фараон Яхмос, потому и взял себе такое имя, что все свои дела он любит творить под покровом темноты при свидетельстве одного лишь ночного бога Яха! Этой ночью фараон на самом быстроходном корабле «Сияющий в Менефре» отбыл к своим войскам на осаду Авариса, — сказал Закхава и зло добавил: — Снова его бог дает ему отсрочку на этом свете!
Магрубет даже не вдумался в смысл того, что означало это «снова». В растерянности нащупывая рукой кинжал, он вскричал, не помня себя:
— Никаких отсрочек! Я догоню его! Я настигну его…
Он стал торопливо одеваться, но в последний момент отдернул руку от плаща, под которым лежал расслабленный в виде веревки посох. Все-таки при старике не следовало касаться секрета, знал он его или нет. Эта краткая задержка слегка охладила Магрубета. Он перевел взгляд на Аарона. Глаза друга сияли радостью.
— Да это же просто замечательно! —
воскликнул Аарон. — Подумай сам. Если Яхмосу суждено возвратиться живым, то здесь в Уасете он наверняка забудет о всякой бдительности и охране. Тогда очень легко будет к нему подобраться. А сейчас ты его никак не догонишь, ни на коне, ни на каком судне. Лучше давай спокойно подготовься к его возвращению, и не спеша все как следует обдумаем.
Магрубет молчал.
— Почтенный Аарон хоть и молод, но очень мудр. Он высказал правильное суждение, — сказал Закхава. Нетрудно было увидеть, что этот старец хочет подольститься на всякий случай к братьям-левитам. Подняв руки кверху, он добавил: — Торопиться здесь бессмысленно.
Потоптавшись немного у порога, старец вышел. Магрубет молча с ненавистью смотрел на дверь, захлопнувшуюся за ним.
Так судьбе оказалось угодным еще оттянуть миг расплаты Магрубета с фараоном Яхмосом.
* * *
Первые дни Магрубет порывался броситься вдогонку за фараоном, но Аарон был все время рядом. Как только его брат-лев начинал учащенно дышать, скрипеть зубами и хвататься за кинжал, он сразу принимался рассуждать вслух, что уж теперь-то дни фараона Яхмоса сочтены, что, заранее разузнав все ходы и выходы во дворце, можно будет пробраться к нему в самый подходящий момент, что после своей победы он будет праздновать, забыв всякую осторожность. Магрубет всякий раз обрывал Аарона, говоря, что уже слышал это. Тогда Аарон стал твердить о том, как опасно было бы сейчас пытаться приблизиться к Яхмосу в военных условиях, в окружении вооруженных до зубов людей, когда он каждую минуту может ожидать вражеского лазутчика. С этим, видно было, Магрубет молча соглашался.
Потекли дни жизни среди хабири.
Ходили с Аароном в район большого фараонова строительства. Там на грубых тяжелых работах были заняты все мужчины племени. Договоры с египетскими начальниками заключали старейшины. Они же получали плату и раз в три дня наделяли ею всех по своему усмотрению. Еду в полуденный перерыв раздавали фараоновы надсмотрщики. Рядом, но всегда отдельно, находились египетские мастера, выполняющие тонкие работы, требующие искусства и умения. Это вызывало недовольство или, скорее сказать, зависть многочисленных хабиреев. Едва ли кто из них умел держать в руках хитрый египетский инструмент, но все они дружно проклинали свой нелюбимый труд. Со злобой и любопытством взирали они на искусных египетских мастеров, работающих неторопливо и как будто даже с прохладцей.
Несколько дней подряд Магрубет простоял возле двух художников, высекавших на камне рисунок. Камень был большой, гладко обтесанный и с нужной стороны отшлифованный идеально. Старик и молоденький юноша трудились удивительно слаженно и единодушно. Сперва сидели на песке, уткнувшись вместе,
в кусок папируса, затем старик намечал углем на гладкой гранитной поверхности, а юноша переносил с папируса весь рисунок. Однако чего-то ему не хватало на этом листке. Вот он нарисовал на камне слева цветки лотоса, вот справа — парящего в воздухе сокола с раскинутыми крыльями, внизу — ползущего навозного жука-скарабея, а в центре оставил пустое место и надолго задумался. Старик не мешал ему, ждал, что родится в его голове. Вот художник поднял голову и стал оглядываться кругом, словно пытаясь что-то найти. Взгляд его остановился на фигуре Магрубета. Пристально вглядевшись в его лицо, юноша словно вдруг понял что-то важное, быстро повернулся к камню и принялся рисовать девочку-подростка с лютней-ноферт в руке. Девочка эта была Нафехерет, дочка Хурисепа.
Холод прошел по спине Магрубета. Как этот сопливый, тщедушный египтянин проник в его мысли? Что за наваждение! Он окликнул Аарона и поскорее пошел прочь.
Весь день был испорчен. Разделяя чувства рабочих-хабиреев, Магрубет также с неприязнью посматривал на обособленно работающих египтян. Юная Нафехерет не шла из его головы. На следующее утро он снова отправился поглядеть на работу художников.
Старик и юноша трудились неотрывно, молоточки их дробно стучали, оба прямо-таки прильнули к гранитной глыбе, поставленной слегка наклонно. Магрубет терпеливо ожидал, когда молоденький мастер наконец отодвинется в сторону, чтоб взглянуть на изображение. Сомнений быть не могло — это был образ Нафехерет, постепенно проступающий из камня.
Когда работа была окончена, несколько важных чиновников пришли принимать ее у старика и юноши. Они долго топтались кучкой, шумно о чем-то разглагольствовали, кивали головами, по-видимому в знак одобрения, и тыкали пальцами в сторону девушки с лютней. Магрубет стоял поодаль и с непонятной самому ненавистью смотрел на этих египтян, с трудом дожидаясь, когда они все уйдут от Нафехерет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24