Если сольются эти две силы, они могут смело подняться против Кутлук Темира, и, быть может, если поможет аллах, победа окажется на их стороне. Отсюда, из городов Хорезма, пожар охватит великую степь Дешт-и-Кипчак, Мавераннахр. Суметь бы разжечь этот пожар. Как ни сильна Золотая Орда, но и она не сможет противостоять народу, если его охватит гнев. Народ устал и настрадался, сейчас подобен сухому камышу. Нужны лишь искры и ветер, тогда костер вспыхнет.Акберен вдруг вспомнил младшую жену эмира Сакип-Жамал. Что-то знакомое почудилось ему в этой молодой красивой женщине. Улем был твердо уверен, что никогда не встречал ее. Тогда что же заставляет его думать о ней, почему, когда он назвал свое имя, она так стремительно вскинула голову и во взгляде ее мелькнула растерянность? Быть может, эта женщина ему когда-то приснилась, потому что в действительности он ее не видел. Двенадцатилетним увез его Тамдам в Багдад. А может, память забыла встречу, а сердце помнит? Тогда где же он ее встречал?Перед Акбереном встали глаза Сакип-Жамал — большие, чистые, нежные. Он готов был покляться, что ему знакомы эти глаза. А может, такими он запомнил глаза своей приемной матери Кундуз? Нет. Здесь была какая-то тайна.Акберену почудилось, что стоит он посреди бескрайней степи, солнце над которой еще не взошло, а молочно-белый туман плывет над низинами и где-то тревожно кричат журавли.Сакип-Жамал… Как же он забыл это имя?! Туман начал редеть, и Акберен отчетливо вспомнил то, что было с ним двадцать лет назад. Ему словно открылось прошлое…Маленькая смуглая девочка с тонкими коротенькими косичками… Акберен хорошо знал ее. Тогда, после гибели Кундуз, после подавления восстания рабов, Тамдам, скрываясь от мести хана Берке, задумал уйти в Ирак. Путь был неблизкий и в одном из аулов, что расположился в нижнем течении Сейхуна, они остановились на ночевку.Печально встретил их кипчакский аул. Горе пришло в него. Семилетнюю дочь старейшины укусила змея, и глаза девочки уже начала закрывать пелена смерти. Узнав о беде, Тамдам, взяв с собою Акберена, направился в юрту старейшины аула. Он, как всякий человек, которому часто приходилось скитаться по свету, умел и знал многое. Знал он, какими травами лечить человека, укушенного серой песчаной змеей.Три дня не отходил Тамдам от девочки, и, наконец, на четвертый день она открыла глаза и снова увидела мир таким, каким он был. Судороги не сотрясали ее тело, и ей захотелось жить.Караван не мог ждать человека, случайно присоединившегося к нему в пути. Он снялся и ушел своей дорогой.Отец девочки, счастливый, что беда миновала его юрту, уговорил Тамдама остаться и погостить в ауле еще три дня, обещая после дать коней и провожатых, чтобы они догнали караван. Тамдам с Акбереном остались.Три дня провел Акберен рядом с маленькой Сакип-Жамал. Она еще не поднималась с постели, и он рассказывал ей сказки и веселые истории. Старейшина аула поклялся тогда, что, как только дети подрастут, он соединит их, потому что в счастливом исходе видел волю аллаха.Тогда-то и запомнил Акберен взгляд Сакип-Жамал. Он не забывал, что у него где-то есть нареченная, но прошедшие годы отдалили девушку, и события двадцатилетней давности порой казались ему сном.И вот сегодня… Прошлое словно вернулось и напомнило о себе растерянным взглядом Сакип-Жамал. Значит, и она помнит то, что было в детстве. Но что можно изменить, как поправить, если его суженая стала женой эмира Кутлук Темира, правителя Хорезма? Кто откажет хану, кто станет на его пути и не исполнит его воли?Волна ненависти к эмиру захлестнула Акберена. По телу прошла дрожь. Душа требовала отмщения.День угасал, солнце село за край земли, когда улем подошел к Ургенчу. Этой же ночью он встретился с предводителями рабов, и они проговорили до рассвета…Не смогла сомкнуть глаз этой ночью и Сакип-Жамал. Она лежала с Кутлук Темиром, а мысли ее были далеко. Она вспоминала прошлое, и сердце ее учащенно билось. Рядом не спал, ворочался Кутлук Темир, тяжело вздыхал, иногда постанывал сквозь зубы от боли.Зная его подозрительность, Сакип-Жамал лежала тихо, притворялась спящей, а в голове одна за другой сменялись картины далекого прошлого. Она смутно помнила детство, почти забыла лицо того мальчика, который должен был стать ее мужем, потому что он после той встречи не появлялся в их ауле. Отец и мать рассказывали ей о нем, и все же она не могла его представить себе. Хорошо помнила Сакип-Жамал только его имя — Акберен.Тот ли был Акберен или случайно совпало имя, женщина не знала. Но встреча всколыхнула прошлое, заставила думать. Впрочем, все в руках аллаха. Ни один волос не упадет с головы человека без его воли. Значит, так и должно было произойти, как произошло.Сакип-Жамал повзрослела, когда беда пришла в их дом— от холеры, что, подобно свирепому ветру, прокатилась в тот год по городам и степям Хорезма, умерли отец и мать. Аллах пощадил ее. А потом девушка попала на глаза Кутлук Темира, проезжавшего через их края с отрядом телохранителей, и пожелал взять ее в жены.Кто бы воспротивился желаниям эмира?! Да и надо ли? Сакип-Жамал о желании и согласии никто не спрашивал, а для простого народа то, что случилось, казалось великим счастьем, выпавшим на долю сироты.Но для самой Сакип-Жамал все, что произошло, показалось дурным сном. Она боялась и ненавидела Кутлук Темира — огромного, заплывшего жиром и старого. Но мужская сила еще не оставила эмира, и незаметно для себя Сакип-Жамал стала получать наслаждение от проведенных с ним ночей. Он больше не казался ей страшным, потому что она знала, каким он бывает в минуты страсти.Женщина даже не делала попыток что-либо изменить в своей жизни. Она была покорна прихотям и желаниям мужа.Кутлук Темир отличил ее от других своих жен и привязался к ней сердцем. Он одел ее в шелк, украсил золотом и почти каждую ночь, проводил в ее шатре.Сакип-Жамал не родила ему ребенка, но эмир не очень тужил. Детей у него хватало от других жен, и Кутлук Темиру даже нравилось, что младшая жена не беременеет, сохраняя красивую фигуру и нежный цвет лица.Все шло хорошо до тех пор, пока эмир не начал болеть. Ему перевалило за шестьдесят, и время, и болезнь сделали его раздражительным, отняли силы. Он не предавался с прежней страстью любовным утехам, и Сакип-Жамал, здоровая и красивая, переполненная желанием, с телом, жаждущим любви и ласки, ощутила пустоту.Супружеская постель стала холодна. Больше не совпадали их желания, и даже в мыслях они отдалились друг от друга. Кутлук Темир чаще думал о том, кто станет править Хорезмом после его смерти, думал о детях, которых он оставит после себя в этом беспощадном, полном звериной ненависти мире. Сакип-Жамал тоже поняла, что лучшее из того, что у нее было, осталось позади. Уйдет Кутлук Темир, и некому будет ласкать ее тело, а у нее даже нет ребенка, ради которого стоило бы переносить одиночество. Сакип-Жамал поняла, что счастье ее призрачно. Ни золото, ни дорогие одежды не дадут ей того, что она имела бы, сложись жизнь по-иному. Так, как у ее подруг из родного аула. То, что было между ней и Кутлук Темиром, вовсе не любовь. Страсть затуманила, закрыла от нее главное, ради чего стоило и надо было жить.Вот почему услышанное ею имя Акберена заставило сердце стучать сильно и громко. Это было похоже на голос из прошлого, на напоминание, что есть в мире иная жизнь.Раньше, в молодости, Кутлук Темиру часто приходилось страдать от ран, полученных в битвах, и боль, казалось бы, была сильнее, чем сейчас, но почему тогда хотелось скорее выздороветь и жить, а нынче он к жизни равнодушен? Он отвернулся от жены и молил аллаха, чтобы тот послал ему покой и глубокий сон…Утром, оставшись одна, Сакип-Жамал позвала в свой шатер Адильшу. Юноша был внебрачным сыном Узбек-хана, рожденным от кипчачки Бубеш. По приказу хана Кутлук Темир взял в ставку сына и мать.Сакип-Жамал знала Бубеш с юности. Когда-то каждый год их аулы встречались на летних джайляу, и поэтому к сыну подруги она относилась как к младшему брату.— Айналайын! Милый! Ты стал взрослым и должен уметь хранить тайны. Тебе исполнилось пятнадцать лет…— сказала Сакип-Жамал.Юноша преданно смотрел ей в глаза, не перебивал, ждал, что скажет дальше его покровительница. Сакип-Жамал помедлила. Ею вдруг овладели сомнения: стоит ли доверять кому-то свою тайну? Но иного выхода не было — женщина знала, что лучше Адильши никто не справится с ее поручением.Сакип-Жамал понизила голос до шепота, хотя они были одни и никто не мог их услышать:— Ты видел вчера в ставке человека в голубой чалме?Адильша кивнул:— Да. Я видел его еще раньше, на базаре в Ургенче. Говорят, он приехал к нам из какого-то далекого города. Он улем — ученый человек…— Правильно…— женщина кивнула. — Завтра вы едете с нукерами в Ургенч. Постарайся встретить этого человека снова… Я передам для него письмо… Но запомни: о нем никто не должен знать… Если о письме кто-нибудь узнает, нам с тобой не сносить головы…Юноша, стараясь сохранить серьезный вид, как это и полагается взрослому воину, кивнул:— Я все сделаю так, как вы велели…Сакип-Жамал облегченно вздохнула. Пусть все будет так, как будет. У нее не было выбора. Только доверившись кому-то, могла она отыскать Акберена в шумной и пестрой сутолоке Ургенча. * * * Адильша чувствовал себя на базаре свободно и просто — он видел то, что хотел видеть, а уши его улавливали только то, что он хотел слышать. Незаметно отстав от нукеров, он направился к лавкам ремесленников, где уже однажды встречал улема. Предчувствие не обмануло его. Вскоре Адильша увидел того, кого искал.Улем сидел в лавке мастера-чеканщика и пил с ее хозяином зеленый чай. В руке его на растопыренных пальцах ловко уместилась белая, в мелких от старости трещинках пиала. Крупные капли пота блестели на его высоком смуглом лбу.— Ассалам агалейкум! — приветствовал его Адильша, не отрывая взволнованных глаз от глаз улема.Тот удивленно посмотрел на незнакомого юношу и только собрался ответить на его приветствие, как в ладонь скользнул клочок бумаги. Ни о чем не спрашивая, Акберен повернулся спиной к текущему мимо лавки людскому потоку и пробежал письмо глазами:«Был мальчик по имени Акберен, который с детства был наречен мне в мужья. А кто же вы?»Подписи не было, но догадка обожгла улема — письмо от Сакип-Жамал, и написать это могла только она одна. Лицо Акберена побелело. Он посмотрел на чеканщика, и тот, видимо догадавшись, что нужно улему, кивнул ему на маленькую низкую дверь в глубине лавки.— Подожди меня, славный юноша…— сказал улем. — Я сейчас вернусь…— Акберен скрылся за дверью.На низеньком столе в крохотной комнатке, где могло поместиться не более двух человек, он увидел чернильницу и калам — тростниковую ручку. Два слова написал Акберен на письме, принесенном Адильшой: «Это я!»Вернувшись в лавку, улем незаметно вложил письмо в руку юноши.— Передай его той, которая послала тебя…— сказал он, и голос его прерывался от волнения. — Если она снова захочет дать о себе знать, приходи сюда. Не будет меня, письмо возьмет этот человек, — указал Акберен на бритоголового, с раскосыми глазами хозяина лавки. — Ему можешь верить так же, как и мне.— Хорошо, агай…— почтительно прошептал Адильша и, спрятав письмо на груди, за отвороты халата, нырнул в толпу.Нукеры встретили Адильшу недовольно.— Где тебя носило, парень? — сердито сказал темнолицый, словно прокопченный в дыму костра, воин.— Я потерял вас, — виновато оправдывался Адильша. Лицо его еще горело от возбуждения. — Здесь столько народа…— Базар не место, где разевают рот…— проворчал нукер. — В следующий раз мы уедем без тебя…Когда Адильша, вернувшись в ставку, отдал письмо Сакип-Жамал и она прочла ту фразу, что написал улем, силы оставили молодую женщину. Она опустилась на ковер и закрыла лицо руками. Сакип-Жамал не знала, радоваться ей или плакать. Она ждала такого ответа, и все же он показался ей неожиданным.— Иди сюда…— позвала она Адильшу. А когда он несмело приблизился к ней, обняла юношу и совсем как маленького погладила по голове, по непокорным жестким волосам. — Спасибо тебе, братик! Ты принес мне радость.Адильша опустил глаза:— Я готов выполнить любой ваш приказ…С этого дня Сакип-Жамал стала чаще находить причины, чтобы послать юношу в Ургенч, а ему — все труднее объяснять нукерам, почему он постоянно отстает от них на базаре. Особенно подозрительным был темнолицый воин — старший среди нукеров.— С тобой однажды случится беда, — с угрозой сказал он Адильше, — гнев эмира страшен…От зорких глаз нукера не ускользнуло то, что каждый раз, вернувшись их Ургенча, юноша спешит к шатру младшей жены Кутлук Темира.А Сакип-Жамал уже не могла остановиться. Вспыхнувшее к Акберену чувство все глубже затягивало ее, все труднее ей было дождаться очередного письма от любимого.И никто не подозревал, что близкая беда бродит рядом. Темнолицый нукер уже знал, кого ищет на базаре Адильша и что делает это по велению младшей жены эмира. Но, для того чтобы прийти к Кутлук Темиру с доносом, надо узнать еще больше, потому что словам эмир не поверит, и тогда вместо награды можно потерять голову.Все имеет конец. Наступило время, когда письма уже не могли удовлетворить влюбленных, и они, презрев страх перед жестокой расплатой, встретились на окраине Ургенча в бедной глинобитной мазанке. * * * Акберен смотрел и не верил тому, что видит. Сквозь крохотное оконце заглядывала в комнату луна, и в ее серебристом призрачном свете он видел прекрасное обнаженное тело Сакип-Жамал. Женщина лежала на полу, на простой серой кошме, и груди ее, маленькие и крепкие, были похожи на белые бутоны нераспустившихся роз.Улем смотрел, как шевелились от неутоленной страсти широкие бедра Сакип-Жамал, и думал, что за свои тридцать с лишним лет ему еще не доводилось испытывать такого наслаждения и страсти. Он знал женщин. Но то были просто женщины, случайно встретившиеся ему на пути. Эта же околдовала его, и порой ему начинало казаться, что на свете больше не существует ничего, кроме бедняцкой хижины и огромного счастья, наполняющего его душу.Акберен приблизил свое лицо к ее лицу и увидел темные огромные глаза, в которых отражались лунные блики. Она протянула руки, и он почувствовал, как обвились они вокруг его шеи. Стало трудно дышать, и снова, в который раз он видел только ее безумные от страсти глаза и чувствовал, как билось, вздрагивало тело Сакип-Жамал.— Как я могла жить без тебя?.. — сказала через некоторое время Сакип-Жамал, и голос ее ломался, и дыхание прерывалось.— Я и себя спрашивал об этом, — помедлив, ответил Акберен. — Спрашивал и не нашел ответа… Я не верил, что два человека могут сделать друг друга такими счастливыми…— Если бы это счастье было вечным!..— А что может нам сберечь его? Кутлук Темир властен над судьбою, но ведь сердце твое не принадлежит ему…Сакип-Жамал вздохнула:— Если бы ты позвал меня за собою, я бросила бы все, я не испугалась бы самой длинной и трудной дороги…Акберен устало провел рукой по лицу.— Я верю тебе. Но ты ведь знаешь, что сделать мне это не просто. От рук хана погибли отец и мать. Его меч прервал жизнь моей приемной матери Кундуз; на чужбине, вдали от родной земли, умер Тамдам… Разве можно это забыть? Тысячи несчастных людей ждут, когда я укажу путь, который поможет им вновь почувствовать себя свободными. Только тогда, когда мои мечты исполнятся, я буду счастлив.Сакип-Жамал прижалась к Акберену, и он ощутил на своей груди ее жаркое дыхание и услышал сбивчивый, молящий шепот:— Разве нам недостаточно нашего счастья? Давай убежим!.. Нас не сможет отыскать ни Кутлук Темир, ни кто другой!.. У меня все готов для дальней дороги!..Стараясь не встречаться с глазами женщины, Акберен отрицательно покачал головой:— Меня ждут рабы… Я дал слово… Отступать поздно…Сакип-Жамал рывком отстранилась от Акберена, и в низкой комнате наступила тишина. Луна больше не заглядывала в оконце, и сделалось очень темно. Где-то очень близко стоял рассвет…Темнолицый нукер, едва наступили сумерки, затаился под развесистым урюковым деревом. Отсюда ему хорошо был виден дворец эмира и подходы к нему. От зорких глаз степняка не ускользнет никто из идущих во дворец или уходящих оттуда. Накануне он приказал страже под страхом смерти никого не пропускать во дворец.Три дня назад приехал темнолицый нукер в Ургенч из ставки. Кутлук Темир приказал ему сопровождать свою младшую жену, которой захотелось побывать во дворце, в котором эмир и его приближенные обычно проводили зиму.Сакип-Жамал объяснила свое желание Кутлук Темиру тем, что надо проверить, как рабы следят за сохранностью ковров и зимней теплой одежды. Быть может, в другое время эмир что-нибудь и заподозрил бы, но теперь им овладело равнодушие ко всему на свете, и потому он легко согласился. Как и положено, жене эмира был придан отряд для охраны и старшим Кутлук Темир назначил темнолицего нукера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27