Между сторонниками ханских сыновей установился, казалось бы, мир, но это только казалось. Они знали, что Узбек не вечен и близкая смерть уже стоит за его сутулыми от старости плечами, а значит, скоро придет время, когда на трон Золотой Орды сядет новый повелитель. Кто им станет: Таныбек или Джанибек?Неожиданная смерть Узбека все смешала, и, воспользовавшись этим, мусульмане Дешт-и-Кипчак и Хорезма первыми успели объявить ханом Таныбека. Спокойный и выдержанный Джанибек не подал вида, что потерпел поражение, и не уронил ни одного худого слова о брате, хотя отчаяние толкало его на ссору. Он знал, что никто не поверил в то, что он смирился со случившимся. Какой степняк ради власти не пожертвует самым дорогим, даже жизнью близкого человека? Джанибек был чингизид, а потомки Потрясателя вселенной никогда добровольно не отказывались от трона. Но обстоятельства заставляли выжидать своего часа терпеливо, казаться на людях спокойным и делать вид, что ничего не произошло.Мысль о троне, глубоко спрятанная от посторонних, не покидала Джанибека, и только любовь к младшей жене, которую он взял в прошлом году, помогала ему справляться с собой. Черкешенку Жанбике-ханум привезли с Кавказских гор. Юная и горячая, она сразу же влюбилась в самого младшего сына Узбек-хана — Хизырбека. Трудно ей было сладить со своим сердцем: младший брат ее мужа был красивым и веселым джигитом, и Хизырбек ответил юной горлянке взаимностью.Грех со стороны обоих был страшным, но любовь взяла свое. С этой поры Хизырбек, сжигаемый ревностью, начал сторониться брата, и постепенно ощущение вины перед ним переросло в ненависть.Ничего не знал об этом Джанибек, не знал, что оба брата всегда недолюбливали его за то, что он превосходил их умом, умел владеть своими чувствами.О тайных встречах Хизырбека и Жанбике-ханум было известно только одному человеку — нукеру из личной охрану Хизырбека. Он в свое время помог им сойтись, а теперь задумал рассказать обо всем Джанибеку. Слишком малой показалась ему цена, которую платил Хизырбек за услугу. * * * В этот год Джанибек выбрал для летовки место на берегу светлого Яика. Зимой выпало много снега, и река стала полноводной и быстрой. Не пожелал далеко откочевывать и поставил свой аул поблизости и Хизырбек. В прежние годы он обычно следовал за Таныбеком.Степь огромна, да и разве могут помешать друг другу братья? Под голубым, как китайский шелк, небом Дешт-и-Кипчак всем хватит места. Аулы братьев разделяло пространство, достаточное для того, чтобы устраивать конские скачки. Поодаль от них, в дрожащем степном мареве, виднелось еще несколько аулов, принадлежащих влиятельному бию Тюре. Это он пригласил в этом году на берега Яика Джанибека.Едва весенние воды скатились в русло реки и открылась низкая пойма, как за одну ночь поднялись на ней густые зеленые травы, и степь сделалась похожей на яркий ворсистый ковер. Тальники отцвели и сбросили свои коричневые сережки в быстрые, еще мутные волны реки, а на березах лопнули клейкие, тугие почки и развернули навстречу солнцу крошечные блестящие листочки. Когда аул Джанибека пришел к месту летовки, сквозь зелень трав пробились первые тюльпаны. С каждым днем их становилось все больше и больше, и вскоре степь была охвачена невиданным пожаром — под ласковым ветром перекатывались низкие волны пламени и убегали за край земли.В пойме реки лежали бесчисленные озера, похожие на осколки разбитого стекла. На них гомонили прилетевшие со всего света птицы, и стаи гусей проносились над аулами, почти касаясь крыльями верхушек юрт. Тучные стада бродили по безбрежному простору — скот жирел на глазах, шерсть делалась гладкой и блестящей, а в спокойных глазах отражались белые высокие облака. Жизнь была добра и ласкова к людям, и никто даже не мог подумать, что совсем скоро в этом безмятежном мире и покое снова будет литься кровь.Каждое утро, раньше чем успевал проснуться аул, Джанибек в сопровождении кусбеги — воспитателей ловчих птиц — отправлялся на озера. Мир еще был объят тишиной, и только жаворонки, поднявшись в высокое небо, видели, как просыпается золотое солнце и собирается отправиться в свой долгий путь по синему морю неба.Словно по зеленой воде брели неторопливо лошади, и их ноги сразу же становились темными и блестящими по самую бабку от холодной крупной росы. На луке седла, отделанного серебром и слоновой костью, привезенной заморскими купцами из далекой Индии, нахохлившись и зябко взъерошив перья, сидел светлый сокол с кожаным колпачком на голове.И в этот день в сопровождении двух кусбеги Джанибек отправился к озеру на охоту. Телохранителей он не взял и радовался тому, что топот коней его стражи не нарушал рассветную тишину. Солнце еще не взошло. Чистая алая заря, подобно цветку, все шире разбрасывала по небу свои лепестки и обещала хороший день.Озеро уже проснулось и встретило его разноголосым гомоном: крякали утки, гоготали возвращающиеся с ночной кормежки в степи серые гуси-казарки, трубили в серебряные трубы белоснежные лебеди-кликуны, со свистом проносились над головой стаи стремительных уток-чирков.Оставив на берегу сопровождающих, Джанибек направил своего коня в заросли камыша. Скоро руки его и лицо ощутили прохладу, и он услышал, как тяжело и гулко плещется совсем близко большая рыба. Джанибек знал: сейчас камыши кончатся, конь вынесет его на серую песчаную косу и перед ним откроется тихая гладь озера.Что-то вдруг заставило его насторожиться. Он не мог понять сразу, почудилось ему или он действительно услышал, как совсем рядом тихо, словно раздвинутый осторожной рукой, зашуршал камыш.Джанибек натянул повод, и конь сейчас же остановился.— Туре, не пугайтесь…— негромко произнес кто-то вздрагивающим голосом.Рука непроизвольно метнулась к рукоятке сабли.— Я хочу поговорить с вами…Настороженно вглядываясь в густые заросли, Джанибек велел:— Выйди и покажись мне, тогда я стану с тобой разговаривать…— Я повинуюсь вашему приказу, туре…Из камышей выдвинулся высокий джигит с темным от загара лицом. Глаза его, упрятанные под выступающими тяжелыми надбровными дугами, беспокойно бегали. Джанибеку показалось, что он видел этого джигита в свите Хизырбека.— Ну говори же! — повелел он.— Я не враг вам, а друг…— голос джигита ломался и вздрагивал. — Я ждал вас здесь, мирза, чтобы открыть одну страшную тайну…Джанибек настороженно следил за джигитом.— Язык мой не поворачивается… Но я должен это сделать… Ваша младшая жена обманывает вас… Она…Кровь прилила к лицу Джанибека.— Кто этот человек?!Джигит замялся. Было похоже, что он уже жалеет о том, решился на эту встречу.— Я не могу сказать… Пусть лучше ваши глаза все увидят сами… Сегодня ночью в аул приедет всадник в одежде табунщика… Он войдет в юрту вашей младшей жены… Ночи сейчас лунные, и вы легко узнаете его… Прощайте, мирза…— джигит низко поклонился Джанибеку.— Подожди! — овладев собой, нетерпеливо сказал тот. — Кто знает об этом, кроме тебя, кто может подтвердить, что слова твои не лживы?— Никто, мирза. Ни одна живая душа… Я не рассказывал об этом никому и из уважения к вам никому и никогда не скажу. Мой язык не привык болтать попусту.Лицо Джанибека сделалось задумчивым.— Вот, значит, как…— Я знаю, — сказал джигит, — что новость, которую я вам рассказал, не оплачивается суюнши — подарком, и все-таки, быть может, вы когда-нибудь вспомните обо мне, не забудете мою услугу, сделанную ради спасения вашей чести…— Если ты говоришь правду, я достойно отблагодарю тебя…— не отрывая от лица джигита взгляда, сказал Джанибек. — Иди…Тот низко поклонился и попятился в камыши.Тускло сверкнул кривой клинок, и голова джигита скатилась под ноги коня, а большое тело грузно рухнуло на землю.Медленно вложил в ножны саблю Джанибек. Лицо его было спокойно, глаза с сожалением смотрели на поверженное тело.Испуганные шумом, поднялись за камышами на крыло утиные стаи. Джанибек сорвал с головы сокола колпачок и подкинул его вверх:— Вперед! Ну!Птица черной молнией метнулась в небо. Джанибек пришпорил коня, и тот, сминая высокие стебли камыша, вынес его на песчаную косу.Глаза Джанибека сузились, и в них вспыхнули искры азарта. Как зачарованный следил он за полетом сокола. Джанибек словно забыл о том, что он услышал только что от джигита. Забыл о том, что еще не остыла кровь убитого им человека.Когда солнце поднялось над землей на высоту копья, довольный удачной охотой Джанибек и сопровождающие его кусбеги вернулись в аул. Никто бы не догадался по его поведению о том, что на душе мирзы неспокойно. Как обычно, он поел мяса, которое подал ему на серебряном блюде молчаливый слуга, выпил несколько пиал чая. Надо было собираться и ехать в аул Тюре. Бий ждал его сегодня. Но ехать расхотелось, и он велел послать гонца, чтобы тот передал бию, что встреча из-за его нездоровья откладывается.Оставшись в юрте, Джанибек обдумал слова джигита. Верить не хотелось. Но если он сказал правду? Хорошо, если никто больше не знает об измене Жанбике. Тайна потомка великого Чингиз-хана должна быть священной.Выход один: по существующему обычаю, следовало отправить Жанбике к родителям и тем самым показать всем, что как жена она ему больше не нужна. И, если никто не знает об ее измене, никто не посмеет сказать или подумать о Жанбике плохо. Сын Узбек-хана волен поступать так, как считает нужным. Ну а что, если джигит все-таки оговорил любимую жену?Целый день не выходил мирза из юрты, и только к вечеру пришло четкое и ясное решение. Что толку мучить себя бесконечными сомнениями. Джигит сказал, что все случится этой ночью. Так не лучше ли один раз увидеть собственными глазами, чем слушать сплетни от других?Когда на землю опустились густые сумерки и остывший ветер принес из степи запах полыни, Джанибек велел оседлать коня и, не взяв никого из своих телохранителей, стараясь остаться незамеченным, выехал из аула.Крупные звезды перемигивались в бездонной черноте неба, потом ночь посветлела и из-за далеких увалов выкатился багровый шар луны.В низине, близ аула своих жен, Джанибек остановился, стреножил коня, ослабил подпруги и пустил его пастись. Сам же, прихватив притороченный к седлу садак с луком и колчан со стрелами, начал взбираться на увал, у подножья которого раскинулся аул. На вершине в невысоких кустах таволги Джанибек лег на землю. Достал лук, проверил, хорошо ли натянута тетива, выбрал из колчана стрелу с четырехгранным булатным наконечником, пробивающим железную кольчугу.Юрта Жанбике, похожая на белый курган, хорошо видная в лунном свете, находилась на расстоянии полета стрелы. Ни одна живая душа не могла бы подойти к ней незамеченной.Оставалось терпеливо ждать. Медленно текла ночь. Ветер пригнал со стороны Хазарского моря стайку темных пушистых тучек, и они то наплывали на золотой диск луны, то разбегались во все стороны. Тихо было у подножья увала — аул спал.Вдруг Джанибек насторожился. Чуткий слух его уловил далекий топот копыт. Он приложил ухо к земле. Ошибиться было нельзя — всадник приближался к аулу, и конь его спешил. Губы Джанибека тронула мстительная усмешка, а рука потянулась к луку. Он был отличным стрелком, и если это ехал тот, кого Джанибек ждал, то он спешил навстречу своей смерти.Всадник появился неожиданно и совсем близко от того места, где затаился мирза. На фоне опускающейся к земле луны он показался Джанибеку огромным и тяжелым, словно высеченным из черного камня.Всадник несколько мгновений смотрел на аул, потом соскочил с седла, легонько хлопнул коня ладонью по крупу, отпуская на волю, и, осторожно ступая по мелким камням, начал спускаться к аулу.Джанибек хорошо видел широкую спину человека. Ни одна собака в ауле не подала голоса, и мирза понял, что пришелец не чужой. Но кто же он и действительно ли путь его лежит к юрте Жанбике?Сердце Джанибека бешено колотилось. Даже сейчас не хотелось верить в измену жены. Мало ли в ауле девушек и молодых женщин, к одной из которых вот так, украдкой, ночью мог пробраться какой-нибудь отчаянный джигит? И когда сомнений не осталось, Джанибек успокоился и, привстав на колено, наложил стрелу на тетиву.Человек остановился у юрты младшей жены и оглянулся вокруг. Мирза хорошо видел, что на нем простой чапан и островерхая шапка. Сомнений не оставалось: это был пастух. Так неужели Жанбике променяла его, сына могущественного Узбек-хана, на какого-то нищего?! Ярость душила мирзу. Джанибек начал медленно натягивать тетиву. Где-то еще теплилась надежда, что, как только незнакомец откинет полог, чтобы войти в юрту, раздастся испуганный, гневный крик Жанбике. Кто-то действительно нетерпеливо откинул полог, и мирза увидел жену. Протянув руки, с распущенными косами, она шагнула навстречу пастуху. Серебристый свет делал женщину удивительно красивой, неземной, похожей на райскую пери.Пастух и женщина не успели обняться. Тонко свистнула стрела — и не то приглушенный крик боли, не то предсмертный стон услышал Джанибек. Человек покачнулся и рухнул лицом в истоптанную траву. Женский пронзительный вопль, полный ужаса, разнесся над предрассветной степью. Залаяли яростно собаки, послышался топот ног и бряцание оружия — это спешила на крик стража. Неодетыми выскакивали из юрт люди.Джанибек, хищно сощурившись, еще несколько мгновений смотрел на растревоженный, похожий на муравейник аул, и на скулах его под туго натянутой серой кожей играли желваки.Он неторопливо спустился в низину, снял путы с коня, взнуздал его, подтянул подпруги и, тяжело взобравшись в седло, поехал в сторону своей Орды.Луна светила ему в глаза, потом она упала за гребень далекого увала, и наступила густая предрассветная тьма. * * * Долгим было правление Узбек-хана, и многое переменилось за эти годы в Золотой Орде. Если раньше всякие тяжбы между родами, дела о грабежах и насилиях, о драках и убийствах разбирали лица духовные — шейхи, кади, ишаны и кази, — то теперь это стали делать назначенные ханом судьи-бии.Медлительна жизнь в степи, трудно поддается она переменам, хорошее и плохое часто прокатывается по степи, словно перекати-поле, не задерживаясь надолго, не останавливаясь, но и великая Дешт-и-Кипчак подвластная времени, и не в силах противиться ему ни древний уклад, ни человеческая душа.К голосу биев стали прислушиваться эмиры и ханы, каждый старался перетянуть их на свою сторону, потому что за биями стоял род и, пусть небольшое, войско.Бий Тюре имел большое тело и тихий голос. Никто и никогда не слышал, чтобы он закричал или оскорбил пришедшего к нему за справедливостью человека худым словом, но в решениях своих он был тверд и даже жесток. Тюре-бий любил смеяться, и в такие моменты лицо его становилось простецким и добрым, и незнающий человек никогда бы не подумал, что перед ним суровый и безжалостный судья. Никто еще не сумел прочитать его мысли, угадать, о чем он думает, глядя на собеседника. И если Тюре задумывал отомстить кому-нибудь, не было преград для властолюбивого бия. Разбирая тяжбу или оповещая народ о своем решении, он прежде всего думал о своей выгоде, о том, что это даст его роду и племени. Аллах не обидел его красноречием, и ему всегда удавалось убедить хана в правильности своего поступка.Тюре-бий знал жизнь и умел поступать всегда так, как требовали того обстоятельства. Перед грозным Узбек-ханом он бывал мягче пуховой подушки, преданнее сторожевого пса, и никто лучше его не мог угодить желаниям повелителя Золотой Орды. Незаметно, подобно ужу, пробрался он в сердце хана и сделался его любимцем. В последние годы жизни Узбек нуждался в людях, говоривших ему угодливые слова, беспрестанно повторявших о его величии. Тюре-бий знал об этом и умел к месту сказать нужное слово.Незадолго до своей скоропостижной кончины хан назначил его на должность субе-бия. Это было большое возвышение. Отныне Тюре становился вторым судьей — бием Золотой Орды. Выше него теперь был только Мангили, носивший звание тюбе-бия — первого судьи. Одной из причин назначения Тюре на эту должность явилось и то, что живущие в Дешт-и-Кипчак роды и племена стали в известной степени одной из прочных опор Узбек-хана.Но ничто в этом мире не вечно. Стоило умереть Узбек-хану, и судьба отвернула свое лицо от Тюре. Он это почувствовал сразу. Но не таким человеком был бий, чтобы покориться обстоятельствам. На трон Золотой Орды сел новый хан, и надо было искать свой путь к его сердцу. Тюре отправил в ставку целый караван подарков, пообещал выдать за сына хана самую красивую девушку племени. Таныбек принял подарки, благосклонно отнесся к предложению женить своего сына на красавице, но своего отношения к Тюре не изменил.Бий понял: с Таныбеком ему едва ли найти общий язык, едва ли тот станет прислушиваться к его советам. А что такое бий, которому не покровительствует повелитель Золотой Орды?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27