— Настоящее имя, ублюдок! И не надо мне этих фальшивых бумажек! У всех вас, жуликов, их полно!
— Это мое настоящее имя. Я живу в Лос-Анджелесе и работаю на свою компанию уже четыре года...
— Хватит врать! Кто с тобой работает? Где еще ты проворачивал свои фокусы?
— Я был серьезно болен. Я приехал в Ла Джоллу прошлым вечером вместе с другом, на выходные.
— Ладно, ладно! Начнем все сначала, и смотри, если на этот раз не скажешь мне правду.
— Послушайте, офицер, мою личность может засвидетельствовать по меньшей мере сотня бизнесменов. Я много лет продавал им товар...
— Чушь! Хватит мне тут заливать! Как твое настоящее имя?
Вопросы сыпались без остановки. На них следовали одни и те же ответы. То и дело полицейский поворачивался к стене и снимал телефонную трубку, чтобы проверить информацию. И хотя она подтверждалась, он не сдавался. Он знал то, что знал. Он видел своими глазами, как работал кидала, видел, как он взял один за другим три приза. И несмотря на великолепное прикрытие Роя, он был взят с поличным, и это перевешивало любую легенду.
Он снова стоял у телефона, и его тяжелое лицо мрачнело, по мере того как он получал ответы на свои вопросы. Рой искоса посмотрел на Берта. Взглянул на доску, которая все еще лежала на прилавке, а потом опять поднял на Берта глаза и еле заметно ему кивнул. Но не был уверен, что Берт поймет его намек.
Полицейский бросил трубку на рычаг. Кисло уставился на Роя и провел мясистой рукой по лицу. Он медлил, пытаясь подобрать слова, соответствующие ситуации, придумать извинение, которое шло вразрез с его инстинктами и было насмешкой над тем, что он видел собственными глазами.
Рой услыхал глухой звук хлопнувшей крышки мусорного бака.
Он чуть заметно улыбнулся.
— Ну что, офицер, — сказал он. — Еще будут вопросы?
— Нет, — дернул головой полицейский. — Кажется, произошла ошибка.
— Да? Вы тут оскорбляли, унижали меня, словно я преступник. А теперь говорите, что, кажется, Произошла ошибка. Считаете, этого достаточно, чтобы все уладить?
— Ну... — Слова с трудом соскакивали с его плотно сжатых губ. — Извините. Я виноват. Без обид.
Рой был доволен таким финалом. Полицейский резко повернулся к Берту.
— Ладно, мистер! Мне нужен номер вашей лицензии на спиртное. И вы арестованы за... где эта доска?
— Какая доска?
— Черт побери, не вешай мне лапшу на уши! Эта доска лежала прямо тут, на прилавке, та самая, на которой играл этот парень! Или ты отдаешь мне доску, или я найду ее сам.
Берт взял тряпку и стал протирать прилавок.
— В это время я обычно убираю, — сказал он. — Собираю всякое барахло и выбрасываю его в мусорный бак. Доску не припомню, но если что-то тут и было, то...
— Ты ее выкинул! Ты думаешь, это сойдет тебе с рук?
— А не сойдет? — спросил Берт.
Полицейский задохнулся от гнева. Потом он сказал:
— Ты у меня попляшешь, клянусь богом, ты еще попляшешь! — И резко повернулся к Рою: — И вы, мистер! Меня вы вокруг пальца не обведете. Я буду за вами следить, и если в следующий раз вы появитесь в этом городе...
Он развернулся и вышел из бара. Насмешливо улыбаясь, Рой уселся на стул.
— По-моему он рассердился, — сказал он. — Еще эля?
— Нет, — сказал Берт.
— Почему? Слушай, Берт. Извини, что так все получилось, но это была твоя доска. Я не...
— Знаю. Это моя ошибка. А я никогда не повторяю одну и ту же ошибку дважды. Поэтому хочу, чтобы ты ушел и больше никогда сюда не приходил.
Подошел посетитель, и Берт повернулся к нему. Рой встал и вышел из бара.
Яркий солнечный свет брызнул ему в лицо; после прохладного темного бара он показался ослепительным. Холодный эль — сколько же он его выпил — бурлил у него в животе, но через некоторое время Рой пришел в норму. Он не был пьян. Он никогда не пьянеет. Но было бы глупо возвращаться в Ла Джоллу голодным.
В ресторанчике за углом он съел тарелку супа и выпил две чашки черного кофе. Уже на выходе он посмотрел на часы и с ужасом увидел, что они показывают пять минут второго. Рой огляделся, но в ресторанчике не оказалось ни одного телефона, по крайней мере для общественного пользования, и он направился к своей машине.
Мойре лучше было не звонить. Наверняка с ней связывалась полиция, а Рой не хотел ничего объяснять по телефону.
Он спустился с длинного холма к Мишн-Вэлли и выехал на дорогу, ведущую к берегу. До Ла Джоллы было минут двадцать — двадцать пять максимум. В гостинице он объяснит Мойре, почему полицейский ошибся...
Принял его за кого-то другого? Нет, нет. Все должно объясняться просто, логически вытекать из вполне невинного события. Эта машина, к примеру, была арендована. Человек, последним бравший ее напрокат, попал на ней в серьезную аварию и, допустим, скрылся с места происшествия. И когда утром полицейские обнаружили эту машину...
Разумеется, в такой истории были натяжки: полиция по номерному знаку определила бы, что это прокатная машина. Но это не его дело — строить догадки. Он стал жертвой полицейской ошибки, а кто может их предсказать?
Хреновое утро, думал он. Это все из-за доски Берта. Почему он так со мной обошелся? И какого черта я беспокоюсь о том, что думает бармен?
Недалеко от пересечения с Пасифик-хайвэй поток машин увеличился, а на самом шоссе образовалась пробка на все четыре ряда, которую пытались разрулить двое полицейских. По понедельникам в Сан-Диего такого не бывало. Даже во время пересменок на авиазаводах дороги не были так забиты, а сейчас для пробки время было совершенно неподходящим.
Автомобили, среди которых была и машина Роя, медленно ползли вперед. Почти через час у Мишн-Бич он свернул с шоссе к заправке и там узнал, что случилось.
В Дел-Map шли забеги. Начался местный сезон скачек.
Минут через тридцать пробка рассосалась, и через четверть часа он уже был в гостинице. Он позвонил Мойре прямо из вестибюля. Трубку никто не брал, но в регистратуре она оставила для него сообщение.
— Разумеется, мистер Диллон. Она просила передать вам, что ушла на скачки.
— На скачки? — удивился Рой. — Вы уверены?
— Да, сэр. Но она собиралась посмотреть только половину дневной программы. Сказала, что вернется пораньше.
— Ясно, — кивнул Рой. — Кстати, обо мне здесь справлялись из полиции пару часов назад?
Клерк вежливо подтвердил это и сказал, что звонили и миссис Лангтри тоже.
— Естественно, мы о вас исключительно высокого мнения, мистер Диллон. Надеюсь, ничего серьезного не произошло?
— Нет, благодарю, — сказал Рой и отправился в свою комнату.
Он постоял некоторое время у огромных двустворчатых окон, глядя на море, отливающее золотом. У него заболели глаза, и он растянулся на постели, ни о чем не думая, сосредоточив всю свою интуицию, чтобы сделать верные выводы.
Сперва Мойра проявляла любопытство, пытаясь узнать, как он жил и кем работал. Почему он год за годом живет в таком месте, как «Гровенор-Карлтон»? Почему он год от года цепляется за малопрестижную, низкооплачиваемую работу коммивояжера? Потом она выразила легкое сожаление, что они на самом деле не знают друг друга, и им нужно «познакомиться по-настоящему». Он запланировал это путешествие именно для того, чтобы «познакомиться», — и как же она себя ведет? Проверяет его на прочность? А потом наблюдает, чем все закончится.
А теперь она обо всем знала. Должна была знать. Ее сегодняшнее поведение было лишним тому доказательством.
Полиция позвонила ей, чтобы навести справки о Рое, и ее это ничуть не встревожило. Она знала, что он выкарабкается, что его легенда проверена годами и теперь поможет ему выйти сухим из воды. И, узнав все, что хотела, она ушла на скачки.
Скачки...
Помрачнев, он резко сел. Его раздражение уступило место гневу.
Она обманула его и с приездом в Ла Джоллу. Она так хотела сюда приехать, и вдруг по непонятной причине путешествие откладывается — до этой самой недели.
И в это время начинаются скачки в Дел-Map. А ипподромы в Лос-Анджелесе временно пустуют...
Или... все не совсем так. Трудно сказать, в самом ли деле она сунула нос в бизнес Лилли, как совала нос и в его дела. Может, она просто разозлилась, что Рой надолго оставил ее одну, и ушла на скачки, выразив таким образом свое недовольство.
В гостиницу Мойра вернулась около четырех. Она отпускала шуточки насчет езды на такси и притворялась, что дуется на Роя за то, что тот уехал и не взял ее с собой.
— Я хотела проучить тебя, негодник! Ты ведь не злишься, а?
— Не знаю пока. Значит, тебе звонили из полиции насчет меня?
— Ах это. — Она пожала плечами. — И что там случилось?
— А ты не знаешь?
— Ну... — вкрадчиво протянула Мойра. Подойдя к кровати, она осторожно присела на краешек. — Рой, я уже давно хотела с тобой поговорить. Но прежде мне нужно было точно знать, что...
— Ладно, успеем еще поговорить, — сказал он беспечно. — Ты не видела на скачках Лилли?
— Лилли? А, твою мать. Разве она не в Лос-Анджелесе?
— Вообще-то да, — подтвердил Рой.
— Но скачек в Лос-Анджелесе нет уже целую неделю. Поэтому она здесь, в Дел-Map, разве не так?
— Откуда я знаю? К чему ты клонишь?
Она начала подниматься. Он удержал ее, схватив за платье.
— Я еще раз тебя спрашиваю: ты видела Лилли в Дел-Map?
— Нет! Как я могла ее видеть! Я сидела в клубе!
Рой хмыкнул, заметив ее промах.
— А Лилли туда бы не пошла, а? Откуда ты это знала?
— Потому что я... я... — Она виновато покраснела. — Ладно, Рой, я ее видела. Я за ней следила. Но это не то, что ты думаешь. Мне просто было любопытно, зачем она приехала в Лос-Анджелес. К тому же она всегда так гадко себя вела по отношению ко мне! Я знала, что она хочет нас поссорить любым доступным ей способом. Я и подумала, с чего она так нос дерет и, в общем, поговорила с одним приятелем из Балтимора...
— Понятно. У тебя, оказывается, есть весьма осведомленные друзья.
— Рой, — произнесла она умоляющим голосом, — не злись на меня. Я бы не стала ничего делать ей во вред, так же как и тебе.
— Лучше и не пытайся, — предостерег он. — Друзьям Лилли палец в рот не клади.
— Знаю, — смиренно кивнула она. — Извини, дорогой.
— Лилли тебя не видела?
— Нет. Я была очень осторожна, честно. — Она поцеловала его, улыбаясь одними глазами. — Ну а мы с тобой...
— Да, — кивнул он. — Мы можем вернуться в Лос-Анджелес. Ты узнала, что хотела.
— Милый, не надо так. Наверно, я знала это уже очень давно. Просто ждала подходящей минуты, чтобы с тобой поговорить.
— И что же ты обо мне знаешь?
— Знаю, что ты кидала. Работаешь по мелочи. Но очень удачно.
— С жаргоном у тебя все в порядке. Чем сама-то занимаешься?
— Я по другому ведомству. Крупные аферы.
Он кивнул, помолчал. Она прижалась к нему, положив его руку себе на грудь.
— Мы могли бы составить отличную команду, Рой. Мы с тобой похожи, и нам хорошо вместе. Мы можем работать по два месяца в году и жить на широкую ногу остальные десять! Мне...
— Подожди, — сказал он, мягко отодвинув ее от себя. — С такими делами нельзя торопиться, Мойра. Все нужно очень подробно обговорить.
— Так давай обговорим!
— Не здесь. Мы приехали сюда отдыхать. И на эту тему мы здесь говорить не будем.
Она поймала его взгляд, и ее улыбка слегка увяла.
— Понятно, — сказала она. — Хочешь сказать, что тебе неловко отказывать мне здесь. Легче на своей территории.
— Ты хорошо соображаешь, — ответил он. — Может, даже слишком хорошо, Мойра. Но кто говорит об отказе?
— Тогда... — Она пожала плечами и встала. — Если ты так хочешь...
— Именно так я и хочу, — подтвердил он.
20
Обратно они ехали на шестичасовом поезде. Он был переполнен, как и тот, на котором они приехали, но вот публика была совершенно иной. В большинстве своем пассажирами были бизнесмены, которые провели выходные в Сан-Диего и теперь возвращались домой в Лос-Анджелес; были и такие, кто жил в Сан-Диего, но должен был оказаться в Лос-Анджелесе ранним утром. Кое-кто продлил себе выходные, и теперь, по возвращении в главный город Калифорнии, их ожидала серьезная разборка с начальством.
Атмосфера выходных улетучилась. В поезде царило задумчивое настроение, которое передалось Мойре и Рою.
Они выпили в полупустом баре. Потом, обнаружив, что в поезде нет ресторана, остались в вагоне до конца поездки. Уютно устроившись в кабинке и тесно прижавшись бедром к Рою, Мойра с щемящим чувством одиночества смотрела на море, на обнаженные, пустые холмы, на дома, словно ушедшие в самих себя. То, что она предложила ему, что было сначала только мечтой, теперь стало острой необходимостью — тем, что должно обязательно сбыться. Все или ничего, и никак иначе.
Она не могла больше жить так, как жила последние годы, наживая капитал собственным телом, обменивая его на средства к существованию. Ей оставалось не так уж много, и ее тело истратило больше, чем получило. Так происходит всегда: чем меньше остается лет, тем быстрее истаивает плоть. Конец всему, что было раньше. Конец скачкам наперегонки с собой. Практика отточила разум, придав ему гибкость: он быстро реагировал на любую ситуацию и мгновенно придумывал, как обеспечить средствами тело, дающее ему убежище, насытить его своей энергией, живостью или тем, что могло полноценно заменить эти качества. Отныне она будет прибегать лишь к разуму. Схемы обогащения, которые изобретал ее ум, нужно опробовать на практике. Ее мозг и мозг Роя будут работать сообща, и тогда они получат деньги, которые могут и должны получить.
Возможно, она была чересчур настойчива — мужчины не любят, когда их подталкивают к чему-то слишком явно. Возможно, ее интерес к Лилли Диллон оказался ошибкой: мать — чувствительная тема для любого мужчины. Но это не важно. То, что она предложила, было надежно и разумно. И выгодно им обоим.
Так и должно быть. И если он только...
Он о чем-то спросил ее, и, когда она повернулась к нему, все еще погруженная в свои мысли, ее лицо состарила ненависть. От неожиданности он отпрянул.
— Эй, — нахмурился он. — Что это с тобой?
— Ничего. Просто задумалась. — Она улыбнулась, и ее лицо так быстро приняло привычное выражение, что он засомневался в том, что видел. — Что ты говорил?
Он покачал головой: он уже и не помнил, о чем спрашивал.
— Может, леди, вы откроете мне ваше имя? Ваше настоящее имя.
— Ну хотя бы Лэнгли?
— Лэнгли? — Он удивился, а потом воскликнул: — Лэнгли! Ты имеешь в виду Фермера? Ты работала с Фермером Лэнгли?
— Именно так.
— Надо же... — Он помедлил. — А что с ним случилось? Я слышал множество разных историй, но...
— То же, что случается с ними со всеми — то есть с большинством. Его доконали пьянки, наркотики и дороги.
— Ясно, — сказал он. — Ясно.
— Тебе нечего волноваться. — Она прижалась к нему, неверно истолковав его реакцию. — Все это в прошлом. Теперь есть только Мойра Лангтри и Рой Диллон.
— Он жив?
— Может быть. Я, правда, не знаю, — сказала она.
А могла ответить: «Мне наплевать». Потому что внезапно она открыла — и не удивилась этому открытию, — что ей действительно все равно, что она никогда на самом деле его не любила. Будто тогда, как и многие другие, она находилась под давящим гипнозом его личности, словно он заставлял ее идти одним путем — своим, который и объявлял единственно верным. И все время она неосознанно сопротивлялась, медленно взращивая в себе ненависть к той своей жизни, — да и что это была за жизнь для молодой привлекательной женщины, жизнь, совершенно непохожая на ту, о которой она мечтала.
Во всем этом не было ничего ясного и определенного. Того, чего бы она сознательно боялась или в чем ей следовало бы признаться. В глубине души она все понимала и чувствовала себя виноватой. И потому, когда все подошло к концу, она должна была о нем позаботиться. Но даже это желание обернулось местью, последним ударом, толчком в спину над обрывом, — и, бессознательно понимая это, она все больше ощущала собственную вину и его постоянное мучительное присутствие. Теперь же, когда ее чувства обнажились, она поняла, что нет и никогда не было того, за что ей нужно чувствовать себя виноватой.
Фермер получил то, что заслужил. И каждый, кто пытается лишить ее желаемого, заслуживает той же участи.
Когда поезд въехал в Лос-Анджелес, была четверть десятого. Они позавтракали в привокзальном ресторанчике. Потом пробежались под мелким дождиком к машине и отправились к ней домой.
Она быстро разделась и обернулась к нему, протягивая руки. Он обнял ее, поцеловал, но в глубине души ощутил легкую отстраненность: ее поведение его слегка насторожило.
— Ну же, — сказала она и потянула его в гостиную. — К делу.
— К делу? — Он неловко рассмеялся. — Прежде чем мы к нему приступим, давай...
— Я могу без проблем наскрести десять штук. Вместе с твоими получается где-то двадцать — двадцать пять. В Оклахоме есть одно место, очень подходящее, если у тебя настоящие камешки. Не хуже Форт-Уорта в старые времена. Бизнес можно перенести туда...
— Погоди, — сказал Рой. — Тихо, тихо.
— Будет здорово, Рой! Скажем, десять штук на развитие бизнеса, десять на камни и десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16