— Гость выразительно повёл взглядом.
— Не понимаю вашей логики, нельзя ли конкретнее.
— Что ж, можно и подробнее, если уж так настаиваете. Я даже рад: вы, кажется, не утратили прокурорской хватки. Но мы ведь не зря зачитали ваши анкетные данные. А логика такая, хотя и придётся кое в чем повториться. Нам кажется, государство никогда не ценило и теперь уже вряд ли когда оценит вашу верность идее или долгу — затрудняюсь, как это точнее назвать. Как не оценили в своё время ваших родителей, скажем так. Они сгинули без следа, сами вы росли сиротой. Вашу жену убили, вас лишили дома, работы, честного имени, здоровья… Убийца и его покровители не только на свободе, но и процветают на тёпленьких постах. Так что у вас, на наш взгляд, должны уже сложиться свои взгляды на отношения личности с государством. В то же время то, что вы не взяли сто тысяч у Бекходжаевых, вызывает наше уважение.
Амирхан Даутович, выслушав это откровенно циничное признание, опешил, мелькнула даже мысль показать гостям на дверь. Но какое-то внутреннее чувство удержало его от такого поступка. Кто знает, может, жизнь предоставила ему редкий, последний шанс послужить правосудию, и хоть запоздало, но искупить, пусть частично, свою вину перед обществом? Вину эту Амирхан Даутович, как прокурор, с себя не снимал. А выгнать непрошеных гостей он всегда успеет, не в этом геройство.
Ему кстати или некстати припомнился один толковый хозяйственник, поднявший разваленное предприятие, не вылазившее из прорыва лет десять. Привлекался он за то, что без документации, без государственных строительных организаций построил ремонтную базу и утеплённые гаражи для своего автохозяйства. Нарушение с точки зрения закона было налицо, хотя корыстных целей он не преследовал. Так этот хозяйственник сказал ему однажды с горечью:
— У нас никогда не судили за несделанное, судят постоянно за сделанное.
Так и в данном случае: легче всего и, видимо, безопаснее было бы, пылая праведным гневом, указать пришельцам на дверь, и это был бы искренний поступок; но разумнее выходило сдержаться, ждать, слушать, вникнуть в суть
— ведь он даже не знал ещё сути дела, в котором ему отводилась роль, и немалая, судя по откровению ночного гостя. А что касается логики Артура Александровича, которую тот считал неотразимой, единственно верно рассчитанной, бьющей в десятку, в сердце, так был ли смысл её оспаривать — все равно каждый из них останется при своём мнении, в таком возрасте им обоим поздно менять свои убеждения. Разве понял бы ночной гость, что для Амирхана Даутовича Бекходжаевы, Иргашевы никак не олицетворяли ни Советскую власть, ни партию, ни государство, как не олицетворяли эти понятия и те, что сгубили его родителей. Беда его родителей была одним из осколков общей беды, и сейчас, на новом витке истории, случившееся с ним также нельзя было считать только личной бедой, это тоже было одно из лиц общей беды — и только так понимал события вокруг Амирхан Даутович. Сейчас было ясно — его втягивали в какое-то крупномасштабное предприятие, и дело это скорее всего напоминало айсберг: верхняя, надводная, часть имела легальный статус, а основная, подводная, была темна, как океанские глубины, и она-то требовала определённого юридического прикрытия.
Не исключено, что этот Артур Александрович является представителем новой волны советских миллионеров, ворочавших «теневой» экономикой, о существовании которой проницательные люди не только догадывались, но и ощущали её присутствие повсюду. И идти добровольно в объятия такого синдиката, где царят свои жестокие законы, было небезопасно. Уж об этом Амирхан Даутович знал. Но была и другая мысль: «С юности я поклялся посвятить жизнь борьбе за справедливость и оказался вдруг не нужен закону и правопорядку. Так, может, ценой такого риска я послужу в последний раз тому, чему и собирался отдать жизнь?»
Эта неожиданная мысль как-то сразу сняла начинавшее подниматься раздражение. Внутренне он был готов рискнуть, поэтому стал внимательнее слушать Артура Александровича, боясь пропустить хоть слово. Да, похоже, жизнь звала ещё раз послужить правосудию, и отступать, по его понятиям, не следовало.
Он даже задал Артуру Александровичу вопрос, в котором как бы крылось не то его согласие, не то сомнение:
— Вот вы сказали — поездки в Москву… коридоры власти. Вы считаете, что такие нагрузки мне по силам? Вы, я думаю, знаете, я перенёс два инфаркта и тяжелейшую пневмонию, которая и до сих пор даёт себя знать. Не переоцениваете ли вы мои способности?
Артур Александрович вдруг так искренне и весело рассмеялся, словно сбросил с себя какую-то тяжесть.
— Дорогой Амирхан Даутович, как вы нас до сих пор ещё не выставили за дверь, если считаете, что пришли два нахала и пытаются все свои заботы спихнуть на вас? Не волнуйтесь, мы прекрасно осведомлены о вашем здоровье и, уверяю вас, будем всячески оберегать его. Что касается вашей работы, она будет носить вполне официальный характер, и вам никогда и нигде ничего отстаивать ценой здоровья не придётся. Все, что внешне будет напоминать защиту интересов разных сторон, бурные прения, вас не должно волновать. Куда бы вы ни пришли, все или почти все будет предрешено заранее, и это уже не ваши заботы. Ваша работа заключается совсем в другом. Не знаю, понравится ли сравнение, но вы будете, скажем так, послом по особо важным поручениям и юридическим советником. Но сегодня, я думаю, о подробностях работы мы говорить не будем, важно ваше принципиальное согласие. А что касается поездок в Москву или другие города, они, конечно, будут. Но опять же, вряд ли у вас возникнут там какие-то проблемы… не придётся даже нести свой чемодан — вас всюду будут сопровождать наши люди. Но, я думаю, на сегодня деловых разговоров хватит, и нам следовало бы обмыть наш союз, не правда ли?
Амирхан Даутович впервые за вечер растерялся.
— У меня только чай, да и то азербайджанский, второго сорта.
Но тут в разговор вступил Икрам Махмудович — наверное, остальное было по его части:
— Не волнуйтесь, прокурор, мы предусмотрели и это. Знали о вашем спартанском быте и ваших возможностях… — Он распахнул окно, выходящее во двор, и подал какой-то знак.
Прошло несколько минут, и раздался осторожный звонок. Икрам Махмудович поспешил к двери сам.
В квартире появился официант, тот самый, из «Лидо», где единственный раз ужинал Амирхан Даутович. В руках он держал две тяжёлые корзины, накрытые не то скатертью, не то салфетками. Ловкий Икрам Махмудович, у которого, как узнал впоследствии прокурор, было прозвище Плейбой, тут же перехватил у него одну из корзин. Официант сдержанно поздоровался с хозяином и прошёл в комнату вслед за Икрамом Махмудовичем — видимо, такое выездное обслуживание было ему не в диковинку. Вдвоём они ловко выдвинули стол на середину комнаты, и официант, достав из корзины туго накрахмаленную скатерть, быстро уставил её тарелками, бокалами и прочим, привезённым из ресторана. Затем, попросив у Амирхана Даутовича разрешения воспользоваться газовой плитой, подхватил корзины и скрылся на кухне. Прокурор чуть ли не больше, чем своим неожиданным гостям, подивился расторопности молчаливого официанта и ночной скатерти-самобранке.
Через несколько минут из кухни поплыли аппетитные запахи. Пока на сковороде что-то скворчало, официант бесшумно ставил на стол закуски, зелень, «Боржоми», который прокурор в последний раз пил лет пять назад в обкомовском буфете.
Артур Александрович, не обращавший внимания на суету официанта и Плейбоя у стола, долго стоял у фотографии Ларисы Павловны, висевшей на стене.
— Красивая была женщина. Талантливая. У меня есть два альбома.
Наблюдая за ночным гостем, прокурор почувствовал: Артур Александрович ждал от него вопросов; Азларханов не стал торопить события, и тут его выручил официант, внёсший на большом лягане жареных перепёлок с грибами; внимание всех переключилось на роскошное блюдо, украшенное зеленью и помидорами. Официант, поставив ляган посередине, поправил кое-что на столе, словно художник, добавляющий штрихи на готовой картине, затем вопросительно глянул на Артура Александровича. Тот, видимо, мысленно ещё продолжавший разговор с Амирханом Даутовичем, машинально ответил:
— Спасибо, Адик, можешь идти, Ашот отвезёт тебя домой.
Официант попрощался, пожелав приятного застолья, и тут же удалился. Такого вышколенного официанта прокурор видел впервые.
— Ну что ж, прошу за стол, — пригласил Артур Александрович, едва за расторопным Адиком захлопнулась дверь. Чувствовалось, что в любых ситуациях он привык быть хозяином положения.
Икрам Махмудович разлил предусмотрительно открытый официантом коньяк, несмотря на возражения прокурора, налил и ему.
— За взаимопонимание и успех, — таков был первый тост Артура Александровича, и Амирхан Даутович пригубил коньяк вместе со всеми; гости больше не настаивали на том, чтобы он выпил. Правда, он с большим удовольствием выпил бокал тёмного чешского пива «Дипломат», похвалил.
Икрам Махмудович среагировал сразу:
— Нет проблем, Амирхан Даутович, завезу как-нибудь пару коробок финского баночного — в жаркий день нет напитка лучше.
Сидели долго, но ни о работе, ни о каких-то проблемах больше не говорили; хотя Икрам Махмудович дважды пытался получить у прокурора консультацию по каким-то конкретным делам, Артур Александрович мягко, но настойчиво уводил разговор в сторону. Чувствовалось, что он образован, во всяком случае начитан.
Бывал Артур Александрович, оказывается, и за границей, в том числе в Японии, и они обменялись с Амирханом Даутовичем своими впечатлениями о тамошней жизни и порядках.
Расстались далеко за полночь, уговорились встретиться на другой день за обедом в «Лидо».
После ухода гостей Ликург ещё долго размышлял о необычном визите, о своей жизни, в которой с завтрашнего дня, похоже, начинается новый этап. Вновь и вновь он возвращался памятью к сказанному Артуром Александровичем и к редким репликам Икрама Махмудовича.
Что крылось, например, за фразой: «Мы отдаём себе отчёт в том, что идём на большой риск, посвящая вас в свои дела»?
Одно было ясно: дело, в которое он вступит завтра, или, точнее, уже вступил с этой полуночи, — крупномасштабное, солидное, оттого они и шли на риск. И Амирхан Даутович понимал, что ещё какое-то время, пока он не выдержит изощрённой проверки или чем-то особенным не привяжут его к делу, за ним будет глаз да глаз — уж он-то, как юрисконсульт, будет знать гораздо больше, чем даже Икрам Махмудович. Ясно, что Артур Александрович не из тех, что любят посвящать лишних людей в свои дела, а вот с юристом, хочешь не хочешь, придётся консультироваться. Но какую бы опасность, риск Азларханов ни предвидел, ни предчувствовал, ему хватило мужества не отказаться — обстоятельства сложились так, что он ещё раз проверялся жизнью и как юрист и как гражданин. Думал он и о том, что новые его знакомые как будто переоценивают его физические возможности — а может, и наоборот: знают, что врачи обещали ему месяцы — не годы? Может, деловые люди и это взяли в расчёт — знакомство обещает быть недолгим, и именно недолгий срок их устраивает, гарантирует, так сказать, дополнительно безопасность? Точно сказать он сейчас не мог.
Артур Александрович ничего не сказал ему о требованиях на будущей работе, но прокурор знал: они вряд ли будут отличаться от тех, что предъявляются на теперешнем заводе, да и повсюду, где ему пришлось работать юрисконсультом.
Парадокс заключался в том, что и дельцы подпольных трестов, и директора официальных предприятий требовали одного — соблюдать интересы своей фирмы, даже если они идут вразрез с государственными и народными, хотя, если быть объективным, подпольная экономика так или иначе учитывает интересы потребителя и никогда не работает ради пресловутого плана на склад-свалку.
Дойдя в своих рассуждениях до такой горькой истины, Амирхан Даутович успокоился и отправился спать — назавтра ему тоже предстоял нелёгкий день.
2
В назначенное время Амирхан Даутович появился в ресторане «Лидо». У входа его встретил вчерашний официант и проводил его к тому самому столику, за которым он уже однажды ужинал здесь. Артур Александрович появился неожиданно, откуда-то из-за спины — наверное, он вошёл в другую дверь, что вела прямо из ресторанного зала в гостиницу. Выглядел собранным, подтянутым
— видимо, он был из тех, кто никогда не даёт себе расслабиться. Зал уже почти заполнился, и Амирхан Даутович видел, как многие тянутся взглядом к их столу, желая поздороваться или хоть попасть на глаза Артуру Александровичу, но тот словно ничего не замечал вокруг — все своё внимание уделял собеседнику за столом.
— Ну как, товарищ прокурор, не переменили вчерашнее решение? А то вольному воля, я предпочитаю в делах добровольные начала, — начал Артур Александрович, разливая «Боржоми» в бокалы — он по своей привычке сразу захватывал инициативу.
— Нет, не передумал. Старость не за горами, и, как вы правильно заметили, я оказался к ней не готов. Однако я задам вам встречный вопрос — будет ли у меня возможность скопить на маленький уютный домик в Крыму, скажем, в Ялте? Это то самое место, что рекомендуют мне врачи.
— Не только на маленький, но и на самый что ни есть роскошный, какими владеют в Крыму некоторые отставные генералы. Я тоже люблю Крым, Ялту и рад помочь вам, чтобы было куда пойти в гости по старой дружбе, а может быть, я и сам куплю что-нибудь по соседству — наверное, наступит день, когда и мне наскучат дела. Все зависит от вас, Амирхан Даутович, повторюсь ещё раз: ваш опыт, знания, прежние связи нам необходимы позарез. Но давайте спокойно пообедаем, а разговор наш о делах перенесём наверх, ко мне в номер.
Когда они выходили из-за стола, прокурор осторожно подсказал Артуру Александровичу:
— Обратите, пожалуйста, внимание на того молодого человека в красной рубашке, что сидит недалеко через проход. Мне кажется, он слишком тщательно выбирал место, чтобы лучше просматривался наш столик, и все время не сводит с вас глаз.
Артур Александрович, не повернув головы в ту сторону, куда кивком указал Амирхан Даутович, улыбаясь, ответил:
— Я не ошибся в вас, прокурор! Есть ещё порох в пороховницах — не утратили хватки. Вы правы, он не сводит с меня глаз и место выбрал с умом, но он так и должен поступать, потому что это мой телохранитель.
Видя, что своим сообщением явно огорошил сдержанного, владеющего собой прокурора, Артур Александрович рассмеялся:
— Да, да, телохранитель, не удивляйтесь. У вас тоже будет свой, впрочем, он уже есть — подыскали нам подходящего человека, прибудет недели через две-три. Ну а с Ашотом, я надеюсь, вы подружитесь — надёжный парень, не подведёт.
Поднялись на третий этаж — номер Артура Александровича расположен был в конце коридора. Ещё когда входили, Амирхан Даутович обратил внимание на тяжёлую дубовую дверь и два финских замка особой секретности — такие замки были врезаны некогда у него в кабинете областной прокуратуры.
Двухкомнатный «люкс» на первый взгляд ничем особо не отличался: маленькая спальня, в которой едва умещался спальный гарнитур, и небольшой зал, наверное, служивший Артуру Александровичу кабинетом и приёмной. Бесшумно работал кондиционер, и оттого в комнатах стояла приятная прохлада. Чувствовалось, что здесь живут давно: уют больше походил на домашний, чем на гостиничный.
Оглядевшись, Ликург увидел в углу большой японский телевизор «Шарп», а рядом, на специальной подставке, плоскую серебристую деку, похожую на магнитофон, но понял, что это видеоприставка.
Артур Александрович, поймав взгляд Азларханова, подтвердил:
— Да, домашнее кино. Интересные есть фильмы, «Крёстный отец» Копполы, например. Жаль, времени не хватает смотреть, впрочем, у вас со временем будет лучше. Так что при желании можете смотреть здесь или систему поднимут к вам в номер.
Амирхан Даутович вопросительно глянул на хозяина «люкса».
— Да, да, к вам в номер, я не оговорился, просто забежал немного вперёд, к слову пришлось. Мы с Икрамом Махмудовичем решили, что ваше жильё не подходит ни вам, ни нам. Прежде всего оно не подходит вам — далековато для ваших каждодневных пеших прогулок, да потом, что это за квартира — не по вашим заслугам, Амирхан Даутович. Поскольку однокомнатные здесь дефицит, как и в любом другом городе, мы подыскали вам обмен на двухкомнатную, от гостиницы недалеко, в соседнем квартале. Я был там и уверен, она вам должна понравиться. Не скажу, чтобы квартира особо нуждалась в ремонте, но решили все же обновить её, тем более в этом городе есть настоящие мастера. Через два часа мы закончим с вами кое-какие дела, а затем вы с Икрамом Махмудовичем поедете и посмотрите новое жильё. Там вас будет ждать человек, его люди будут делать ремонт, — на месте все и обговорите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34