– Кузьмин. Либерал. А женщины? – Нет.
– Вот и подумайте об этом. Впрочем, не надо. Просто наблюдайте. Думаю, при его опыте он скоро справится с заданием. А там посмотрим.
Бахтин сидел в кабинете и ждал, когда к нему приведут Хряка. Он не думал о допросе и не готовился к нему. Все это было раньше, теперь, особенно после смерти Кулика, он прекрасно понимал, что ему рассчитывать не на что. Но господа товарищи плохо его знали. Он понял их, значит, ведет скачки он. Хряк рухнул на стул и попросил хрипло: – Дайте закурить, ваше высокоблагородие. – На. – Бахтин протянул ему портсигар. Хряк глубоко затянулся. – Хорошо. – Ну, что скажешь? – Нет на мне ничего. – Это мне решать, Николаев. Где Сабан?
– Мне скрывать нечего. Я ваши приемчики, господин Бахтин, расчудесно знаю. Не хочу калекой в камеру возвращаться. Поэтому честно говорю. Видел его вчера ночью, брали в Банковском переулке квартиру одного полковника. Я его несколько дней пас. – А зачем Сабану полковник понадобился?
– Не Сабану, а Лимону. Он говорил, что у того валюты лом. – Взяли?
– Нет. Он четверых гранатой взорвал и ушел. Его вся наша хевра по Москве ищет. – Слушай, Хряк, а где Сабан?
– До вчерашнего дня на даче в Сокольниках был, а утром они оттуда спрыгнули, а куда, не знаю. – А что ты в Салтыковке делал?
– Нож весточку прислал, дружок его золотишко скидывал. – Кто он? – Не знаю. Его Нож Андреем называл. – Ну, а золотишко куда? – К Каину. – А деньги тебе зачем? – Хочу пивную открыть. – Значит, от налетов отошел. – Как в семнадцатом освободили – все. – А где Лимон? – Это никто не знает. – С Сабаном связь есть? – Он меня сам находит. – Ты кури, кури. Не жрал, наверное. Литвин, спроворьте чайку да поесть чего-нибудь.
Зашедший в кабинет Мартынов застал картину почти идиллическую. За столом Бахтин, Литвин и Алфимов пили чай с арестованным.
– Меня в компанию возьмете? – засмеялся Мартынов.
– Присаживайтесь, Федор Яковлевич, вот с Николаевым о жизни толкуем. Хочет он трактир открыть. Деньги, говорит, собрал. Поможем?
Люди обладают разными врожденными талантами. У Мартынова был подлинный талант сыщика. Он моментально просчитал, как выгодно ему иметь в городе место, где будут хороводить уголовники.
– А почему не помочь, если Сергей нас угощать будет. – Начальник, первая рюмка ваша. – Надо подумать.
Они пили чай и говорили о пустяках. А Мартынов думал о том, как убедить Дзержинского, что Бахтин им нынче просто необходим.
– Слушай, Николаев, а где ребята Сабана собираться любят? Где хрусты сбрасывают?
– Там, где и все. В Столешниковом, в угловом, где кафе. Там на втором этаже механические лошадки.
– Посиди пока, – Бахтин повернулся к Мартынову, – выйдем на секунду, Федор Яковлевич.
Они вышли в коридор. Мимо них восемь матросов потащили тяжелый засыпной сейф…
– Да держи ты… Твою мать… Он же тяжелый, как жесть… Да не урони… – Что, Александр Петрович?
– Конечно, вы можете его расстрелять, но, думаю, от него больше пользы на свободе будет. – Я с вами согласен.
– Тем более, что он от дел отошел. Правда, я раньше по мокрухе не ходил. – Хотите его завербовать?
– А мне для чего? Как я понял, долго я в вашем департаменте не задержусь.
Мартынов внимательно посмотрел на него и понял, что этот человек понимает все.
– Врать не буду, Александр Петрович, служить у нас вам нельзя. – Спасибо за откровенность.
– Но в уголовно-розыскной милиции для вас всегда найдется место. – Там посмотрим. Так что вербуйте его сами.
– Александр Петрович, – из кабинета выглянул Литвин, – вас Кузьмин к аппарату просит.
В гостиной Кузьмин соорудил выпивку и закуску. За столом сидел человек в ладном офицерском кителе.
– Знакомьтесь, это бывший коллежский советник Бахтин Александр Петрович, а это полковник Чечель Василий Борисович.
– Интересно, Женя, – Бахтин пожал руку Чечелю, – коллежский советник бывший, а полковник всегда полковник. Так, что ли?
– Заело, – засмеялся Кузьмин, – садись, поужинаем, да поговорить надо.
Выпили, закусили и Чечель рассказал свою историю невеселую.
– Значит, вы говорите, что о деньгах знали двое. Кто? – Князь Львов и его помощник Усов.
– Так. – Бахтин вскочил, нервно зашагал по комнате. – Усов. Интересно. А он знал, что вы деньги сдали? – Нет. – Все ясно, покажите-ка расписочку.
Чечель достал из кармана потертый сафьяновый бумажник, вынул документ, протянул Бахтину.
– Так… так… интересно. Значит, вот почему вас Сабан с Рубиным искали. – Я их не знаю.
– И не надо, Василий Борисович. Вам Женя мою одиссею, надеюсь, рассказал. – Так точно. – Поможете мне? – Каким образом?
– Вам ничего не надо будет делать. Сходите раз в один притончик с дамой, поиграете и все. – Это нужно?
– Необходимо. Мы должны их уничтожить, пока они не убрали вас. – Оружие дадите? – Вы же инструктор милицейского резерва. – У меня есть иной выход? – Нет, Василий Борисович, нет. – Не военное дело.
– Бросьте, вы же контрразведчик, сродни нам, грешным. Ну, как? – Согласен. – Вот и хорошо. Поутру двинем в ЧК.
– Жуть-то какая, не к ночи, – замотал головой Чечель.
Наконец он понял, что это не сон, а кто-то вполне реальный колотит в дверь. За окном висела ночь. Бахтин накинул полушубок и пошел к дверям. – Кто? – Это я, Алфимов. Бахтин открыл дверь. Миша ввалился в квартиру вместе с лестничным холодом.
– Беда, Александр Петрович, банда шведского консула угробила. Манцев приказал… – Сейчас.
Хорошо, он по давней привычке побрился на ночь. Раньше Бахтин делал это почти ежедневно. Чтобы выехать на ночное происшествие в пристойном виде. Ровно через пять минут он спустился к авто. – Где? – спросил он.
– Дом страхового общества «Россия», на Сретенском бульваре.
Шофер был новый, что порадовало Бахтина. Последнее время он еле сдерживался, чтобы не набить морду юному классовому борцу.
За стеклом машины лежал черный, засыпанный снегом город. Пустой и опасный, как пещера из книги Жаколио. Но даже сейчас была в облике Москвы некая трагическая красота, город, словно больной, пережидал, когда спадет высокая температура. У шикарного дома, отгороженного от улицы резной решеткой, стояли несколько авто и санитарная карета.
Бахтин вылез из машины, пошел к подъезду. Этот дом пока сохранил былое барское чванство. На лестнице лежал ковер. Медные костыли, прибившие его к ступеням, сияли нестерпимо и ярко. В вестибюле толпились люди в кожаных куртках и шинелях. – Где? – спросил Бахтин. – В бельэтаже направо.
У дверей квартиры Мартынов и Манцев о чем-то разговаривали с элегантным господином в дорогой шубе.
– Позвольте, господин посол, представить вам известного криминалиста товарища Бахтина, он будет вести расследование, – сказал Манцев. Посол вежливо приподнял котелок. Бахтин приложил руку к шапке «пирожку».
– Вы бывший полицейский чиновник? – спросил посол по-французски.
– Я служил помощником начальника сыскной полиции, – по-французски ответил Бахтин. – Вы служите в Ч К?
– Нет, господин посол, я занимаюсь уголовным сыском.
– Господа, – посол перешел на русский, – наличие такого специалиста позволяет мне надеяться, что преступники будут пойманы и наказаны.
– Извините, господин посол. – Бахтин улыбнулся печально, показывая одновременно расположение к столь важной особе и свою скорбь по поводу произошедшего. – Кто в квартире? – спросил он Манцева. – Литвин и врач. – Где эксперты? – Скоро будут. – Позвольте. – Бахтин закрыл дверь.
Медная табличка. Буквы под готику: «Консул королевства Швеция. Кручинин А. Е.».
Кручинин… Нет… Не может быть… Он же возглавлял Московский удельный департамент.
– Простите, господин посол, а господин консул ранее не работал в Министерстве Двора.
– Да, господин Бахтин, но в семнадцатом году он стал подданным нашего короля и консулом в Москве.
Вот, значит, как. Нехорошо стало Бахтину, словно на плечи тяжелый мешок упал, словно придавило его к ковру этому, к стене, к ступеням. Но он собрался и внимательно осмотрел дверь. – Пойдемте, Федор Яковлевич. – А мне можно? – спросил Алфимов. – Нужно, Миша.
В передней ярко горела бронзовая люстра, сделанная как матовый шар, на полу лежал человек в кожаной куртке, синих бриджах и фасонистых сапогах с ремешками на голенище, рядом валялся кольт. – Обыскивали? – Нет, ждали вас, – сказал Мартынов.
Бахтин присел. Пуля попала точно в сердце, крови было немного. Бахтин расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана бумажник.
Две порнографические открытки… Деньги… Письмо… Паспорт… Соловьев Игнат Петрович… Явная липа… Мандат… «Тюремный отдел МЧК… Ковалев Федор Петрович… комиссар. Всем военным и гражданским властям… Подпись: комендант Семенов».
– Это вам. – Бахтин протянул мандат Мартынову.
В карманах бриджей патроны к кольту… Ключ… Только вот где та дверь, которую можно им открыть… Опять деньги.
– Проследите, пусть откатают пальцы, – приказал он Алфимову, – если повезет, они могут оказаться среди тех папок, что мы взяли в Салтыковке.
Бахтин поднялся, зашагал по коридору. В гостиной, на ковре, лежал человек с простреленной головой. Пуля из кольта или маузера разнесла ему практически все лицо. Рядом валялся браунинг калибра 6,35. Видимо, из него и застрелил Кручинин одного из бандитов. В гостиной поработали основательно. На ковре осколки фарфора, хрустальные бокалы, серебряная посуда. Из гостиной дверь в кабинет. Там работал Литвин. – Что, Орест?
– Ящики стола вывернуты, в стене взломан секретный сейф. – Что там было?
– Вот, нашел на полу. – Литвин протянул Бахтину кольцо с изумрудом и бриллиантами. – Наверное, уронили впопыхах.
Бахтин узнал это кольцо. Оно было на руке Лены в день их последней встречи в Петербурге.
Он вышел в коридор. Посол и Манцев продолжали о чем-то беседовать.
– Господин посол, – Бахтин подошел к ним, – вам приходилось бывать в этой квартире? – Конечно.
– Были ли у господина Кручинина какие-то редкие ценности?
– Да, у него в гостиной находилась необычайная коллекция изделий Фаберже. – Я попрошу вас пройти со мной. – Конечно.
Посол брезгливо переступил через убитого, увидел труп Кручинина и снял котелок. – Это ужасно.
– Я прошу вас внимательно осмотреть гостиную. Есть ли здесь предметы, о которых вы говорили? – Голос Бахтина был служебно-будничен.
Посол прошелся по комнате, внимательно разглядывая разбитые стекла горок. – Коллекции нет.
– Благодарю вас. Держал ли господин Кручинин в доме служебные документы? – Что вы имеете в виду? – Бланки паспортов.
– Уверен, что нет, – запнувшись на секунду, ответил посол.
– Благодарю. Но мне бы хотелось, чтобы вы еще раз подумали. – Господин Бахтин! – возмутился посол.
– Господин посол, представьте, что паспорта попали в руки бандитов. Следовательно, они воспользуются ими для новых убийств и грабежей. Подумайте, граждане королевства Швеция занимаются в Москве уголовным промыслом.
– Я поговорю с господином послом, – вмешался в разговор Манцев.
Ну вот, пора идти в соседнюю комнату. Бахтин уже знал, что увидит там. И знание это страшило его, отзываясь в сердце острой болью. На ковре лежала полуголая Лена.
– Ее изнасиловали сначала, потом застрелили, – сказал за спиной Бахтина врач. – Литвин, нашли что-нибудь рядом с убитой? – Ничего.
– Посмотрите внимательно еще раз. Поднимите тело, ковер ощупайте…
Бахтин вышел в соседнюю комнату. Закурил, повернулся к окну. Не думал он, что увидит в последний раз ее мертвой. Вошли жиганы, надругались над его первой любовью, изнасиловали хором, а потом застрелили. И в этом виноваты все. И те, кто пришли сегодня, и те, кто под видом ломки старого позволили ворам и бандитам хозяйничать в его родном городе. Он смотрел в окно и не видел ничего. На темном стекле, словно на экране электротеатра, возникали воспоминания. Они были щемящи и нежны.
За что Господь послал ему все эти испытания? Тюрьму, расстрельный подвал, смерть Лены. И он чувствовал, как к острому ощущению горя и утраты примешивается такое же пронзительное чувство ненависти. К Рубину, Сабану и всем тем, кто разрушил его мир, испохабил жизнь. Лишил всего, что он заработал тяжелым трудом. И постепенно это чувство поглотило в нем все остальное, стало главным, как совсем недавно в камере Бутырской тюрьмы. Воспоминания обожгли на несколько минут и погасли. Исчез молодой романтический петербургский житель. У окна в комнате опять стоял человек, пришедший в этот город мстить.
– Александр Петрович. – Литвин дотронулся до его плеча. Бахтин повернулся. – Где швейцар, Орест? – Сейчас приведу. – На кухню.
На кухне сидели два чекиста в кожаных куртках и ели консервы. – Вон отсюда, – рявкнул Бахтин.
– Чего? – Один из них встал, угрожающе надвинулся. – Ты, ошметок полицейский… – Вон, – Бахтин достал наган, – застрелю, суки.
– Ты чего… Чего… – Второй чекист попытался встать, но упал с табуретки.
На шум вошел Мартынов. Он увидел консервы, хлеб, наган в руке Бахтина. – Вон, – скомандовал он. – Погодите, – Бахтин спрятал наган, – Алфимов. – Здесь я. – Обыщи их.
– По какому праву… – заорал тот, что полез первым.
– По праву революции, – с удовольствием ответил Бахтин.
Они с Мартыновым вышли, а через некоторое время Алфимов вывел этих двоих.
– Наворовали, сволочи, – обратился он к Мартынову. – Арестовать.
– Вы, Федор Яковлевич, не расстраивайтесь, – Бахтин дотронулся до кожаного рукава Мартынова, – это всегда было и всегда будет.
– Нет, не будет, – зло ответил Мартынов, – выжжем каленым железом. – Ну-ну, давайте. Где швейцар? – Здесь я. – Пошли. В кухне Бахтин сел рядом со швейцаром. – Ну, братец, излагай.
– Приехали они заполночь… Значит, мне позвонили. Я им: кто, мол? Они: мы из чеки. Я открыл. Старший ихний одет как барин, с кольцами…
– Стоп. – Бахтин достал фотографию Сабана. – Он?
Швейцар повернул карточку к свету, поглядел внимательно. – Ну! – Точно он. – Они документы показывали? – Бумажки, везде штамп ЧК. – А этого не было? – Бахтин достал фото Рубина.
– Был, господин начальник, точно, он мне-то документы и показывал. – Литвин! – позвал Бахтин. И когда тот вошел, скомандовал: – Снимите показания. – Опознал? – В цвет.
На Лубянке Мартынов позвал Алфимова в свой кабинет. – Миша, ты знаешь, кого убили на Сретенском? – Консула с женой.
– А ты знаешь, что его жена – первая любовь Бахтина. Мне Литвин об этом рассказал. – Ну прямо роман, Федор.
– Только с плохим концом. На Александре Петровиче лица нет. Такое пережить. Тюрьму нашу, потом смерть любимой. – Так, что делать? – Что делать, что делать… Мартынов полез в шкаф, вынул пузатую бутылку.
– Коньяк. Французский. Дай ему, пусть душу облегчит. И закуску приготовь.
Бахтин вошел в комнату своей группы. Никого не было. На его столе стояла открытая бутылка коньяка «Финь-Шампань» и тарелка с консервированным мясом. Бахтин посмотрел на это великолепие, и что-то дрогнуло в его душе. Нет, не все сволочи в этом мире и даже в доме этом. Люди остаются людьми; со своими грехами, добротой, любовью, какая бы власть ни пришла в этот город. Он налил полный стакан и залпом выпил. Ему стало тепло и грустно. И предательски по лицу потекли слезы.
Разбудили его голоса. Бахтин скинул пальто, которым его кто-то заботливо укрыл, и сел на диване. В комнате была вся группа. – Доброе утро. – Выспались? – спросил Алфимов. – Сколько времени-то? – Два пополудни.
Через час Бахтин и Мартынов сидели в кабинете Манцева.
– План ваш, Александр Петрович, хорош, слов нет. Значит, инструктор милицейских курсов Чечель согласен? – Согласен.
– Странная история, неужели Усов не знал, что полковник сдал деньги. – Мартынов закурил.
– А как он мог до этого дознаться? – Бахтин достал из бумажника расписку Красного Креста. – Вот видите, все до копейки передано.
– Ну что ж, – Манцев встал, – пойду доложу Дзержинскому.
– Мы такие вопросы раньше решали на уровне начальника сыскной. – Бахтин прищурился насмешливо.
– Дело уж больно склочное, шведы телефонируют в Наркоминдел по три раза в день. Что вам надо для проведения операции?
– Тысячи две франков, наших денег побольше, хорошие мужские вещи, модную женскую одежду, квартиру и людей. – Это не проблема. – Тогда я начинаю.
Бахтин шел по Маросейке. Улицу замело, дворники-подлецы не работали, поэтому пробираться приходилось по узкой, протоптанной дорожке. День был солнечный, яркий. Снег искрился на солнце. Над домами в безветрии стоял печной дым. Спокойной была утренняя Москва, радостной, словно в преддверии Рождества. Вот навстречу заскользила по намятому снегу барышня в синей бархатной шубке с песцовым воротником. Стрельнула в Бахтина лукавыми серыми глазами и пронеслась мимо.
Война войной, переворот переворотом, а люди живут, радуются, на свидания бегают. Живет Москва, живет!
Бахтин свернул в Колпачный и приятно удивился. Тротуар был аккуратно разметен.
Он оглянулся, перепроверяя, и зашел в дверь с надписью на стекле «Антиквариат».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42