Разведчики дружно ринулись вниз, в снежную завесу, и, так как заранее распределили роли, через мгновение все было кончено: четверо были мертвы; двое связаны. Большую услугу разведчикам оказали финки. Нападение было настолько неожиданным и стремительным, что фашисты не успели произвести ни одного выстрела.
У мертвых забрали документы, оружие, снаряжение и кое-что из теплых вещей.
Вскоре в один из боев за важную высоту геройски погибли Симоненко и Зыков, а Шуаев был тяжело ранен и контужен. С поля боя вынес его врач Мунчаев Изот Шапиевич.
Совершенно случайно нам удалось узнать, что Изот Шапиевич Мунчаев жив и работает сейчас в Махачкале главным врачом больницы. Мы связались с ним по телефону. Когда рассказали ему о Шуаеве, он очень обрадовался.
После ранений и контузий, Шуаев несколько лет провел в госпиталях. У него развилась тяжелая болезнь легких и сердца, которая и до сих пор тревожит его. Многое из событий двадцатилетней давности уже стерлось у него в памяти. Но образы павших товарищей перед глазами и теперь.
– Я хотел бы, чтоб светлая память о них всегда жила в сердцах наших людей, – говорит он.
На ледяном поле
Запрашивая различные материалы из Центрального архива Министерства обороны СССР, мы просили присылать любые фотографии бойцов 394-й дивизии, которые будут обнаружены в архиве. И вот сотрудники архива в наградных документах обнаружили три фотографии и прислали их нам. Это были фотографии трех младших лейтенантов: Кравец Василия Порфирьевича, Пивень Николая Несторовича и Семенова. По петлицам можно определить, что Кравец – связист, Пивень – пехотинец, а Семенов – артиллерист. Другие сведения о них самые скудные. Кравец – уроженец села Червона Гребля Чечельницкого района Винницкой области, 1919 года рождения, 31 октября 1942 года за участие в боях на Марухском перевале он награжден медалью “За боевые заслуги”.
О младшем лейтенанте Пивень известно лишь то, что он 1911 года рождения, воевал в 810-м стрелковом полку, уроженец станицы Кущевской Краснодарского края.
О Семенове данных совсем мало: младший лейтенант 394-й стрелковой дивизии, неизвестно ни имени, ни отчества.
По имевшимся данным мы написали письма семьям Кравец и Пивень. Пивень и его семья не отозвались, а младший лейтенант Кравец Василий Порфирьевич откликнулся. Он после войны проживает там, где родился, в поселке Червона Гребля Чечелышцкого района Винницкой области. Как мы и предполагали, он участвовал в боя” на Марухском перевале в качестве связиста в составе 155-й стрелковой бригады. Василий Порфирьевпч сражался под Новороссийском и Орджоникидзе. Он рассказывал об исключительных трудностях, которые приходилось преодолевать связистам, чтобы обеспечить бесперебойную связь штаба дивизии со своими частями.
В боях за перевал Кравец был тяжело ранен, награжден медалью “За боевые заслуги”, в связи с чем его фотография и оказалась в наградных материалах военного архива.
Когда первая книга вышла в свет, мы неожиданно получили письмо из города Грозного от наборщицы типографии газеты “Грозненский рабочий” Кулебякиной Людмилы Николаевны. По фотографии, помещенной в книге, она узнала своего отца Николая Нестеровича Пивень. Она выслала нам копию извещения о гибели отца. Позже оставшиеся в живых воины 810-го полка рассказали нам о лейтенанте Пивень Н. Н., о том, что он 19 ноября 1942 года героически погиб на Марухском перевале во время смелой разведки в тыл врага.
Вскоре мы снова встретились с Нахушевым. Яхья Магометович, как и при первой встрече, волновался. Одну за другой курил сигареты, отчего небольшая комната потонула в седом дыму.
– Да,– заговорил он наконец,– тяжело было нашим дивизионным связистам. Но связистам батальонным было еще тяжелей. Ведь на перевале ни кабеля, ни телефонов не было.
Мы попросили Яхью Магометовцча рассказать об этом подробнее.
– Прибыл я в 394-ю дивизию в августе 1942 года. Получил назначение в 3-й батальон 808-го стрелкового полка. В этот же день был в батальоне. У огромной скалы меня встретил комбат, старший лейтенант Рухадзе. Когда я доложил о прибытии, он пристально посмотрел в лицо, спросил:
– Откуда родом, с Кавказа?
– Да. Родные места рядом, вот, рукой подать, за Марухским перевалом. Я ведь черкес.
– Значит, почти земляки, – улыбаясь говорит Рухадзе. – Ну что ж, генацвале, будем воевать вместе.
– А есть ли еще черкесы в батальоне и в полку?
– Все у нас есть. Полный выбор: и черкесы, и грузины, и русские, и с Украины, аварцы и азербайджанцы, башкиры и армяне... Настоящий интернационал. В состав дивизии входит более тридцати национальностей. Сила! И этой силы чертовски боятся фрицы...
Затем комбат подробно охарактеризовал боевую обстановку. Кратко объяснил так же причины чрезвычайных трудностей, которые испытывали защитники перевала.
– Трудно, очень трудно,– говорит комбат.– Надо быть готовым ко всему. Но пропустить врага мы не можем, не имеем права. Ваша задача – обеспечить бесперебойную связь штаба батальона с ротами.
– А где ваш штаб? – спросил я.
– Как где? Стоишь рядом и не видишь. Вот, – улыбнулся Рухадзе и указал рукой на скалу, у подножия которой сидели несколько бойцов. – Там тебя и твой взвод ожидает.
Мы подошли к “штабу”. Здесь я принял свой “взвод” связи в составе... двух солдат. Всего во взводе было семь человек, но остальные находились в подразделениях: трое в стрелковых ротах нашего третьего батальона, один – в отдельном минвзводе и пятый – во втором батальоне. Никаких технических средств связи не было, информации и донесения от соседей получали только через посыльных. Вот эти посыльные и составляли мой взвод.
На первый взгляд кажется, что обязанности наши были слишком скромными: добраться к роте, устно передать боевое донесение или приказ – и все... Но это только кажется. Хотя расстояние от штаба батальона до роты не превышало пятисот метров, каждый пеший “рейс” требовал выдержки, боевой смекалки и даже мужества. Ведь ходить приходилось на высокогорной местности и ночью, когда на каждом шагу тебя подстерегала засада врага или угроза скатиться в пропасть, а днем передвигаться на глазах врага, “сидя” на мушке немецких снайперов.
Вот почему в моем маленьком взводе всегда были большие потери, солдаты часто менялись, а поэтому фамилии многих бойцов не помню. Хорошо запомнились из первого состава взвода Рухадзе – однофамилец командира батальона и Ломидзе, Александр Курцикпдзе, Балухашвилп.
– А вы помните имя и отчество вашего бывшего комбата? – спросили мы Яхью Магометовича.
– Не помню, ведь прошло двадцать лет,
– А не Василий Рожденович?
– Да, точно,– обрадовался Нахушев.
Мы показали Нахушеву выписку из журнала боевых действий 808-го полка. Он бережно взял отпечатанный на машинке лист и начал читать вслух:
– “В бою отличились: командир третьего стрелкового батальона старший лейтенант Рухадзе Василий Рожденович. За умелое руководство подразделениями награжден орденом Красной Звезды.
Военком батальона политрук Киладзе сумел поднять бойцов и командиров на врага, сам был первым в рядах, из личного оружия в момент атаки расстрелял двух немцев. В бою ранен. Представлен к правительственной па-граде.
Командир 8-й роты лейтенант Схиртладзе Николай Исидорович во время боя на горе Кара-Кая первым перешел в наступление, потеснил и опрокинул врага. Лично сам уничтожил пять фашистов, в том числе одного офицера. Взял в плен одного фашиста. Тяжело ранен. Награжден орденом Красного Знамени,
Командир 1-го взвода 7-й роты лейтенант Барамидзе со своим взводом ворвался в район обороны противника и огнем обеспечил разгром его правого фланга. Ранен. Представлен к правительственной награде.
Помощник командира 2-го взвода 7-й роты старший сержант Цвинцадзе в момент гибели командира принял на себя командование взводом, развил успех атаки с тыла. При выходе из боя был ранен. Награжден орденом Красной Звезды.
Командир 7-й роты лейтенант Марджанишвили Шалва Михайлович в боях 29 августа по своей инициативе с группой бойцов фланговым ударом по врагу дал возможность 8-й роте развивать наступление. Сам лично с группой бойцов уничтожил до 25 фашистов. Является образцом храброго и мужественного командира. Награжден орденом Красного Знамени”.
– Как бы мне хотелось встретиться с Рухадзе, – с грустью в голосе сказал Нахушев.
– А вы думаете, он остался жив?
– Я в этом уверен. С февраля 1943 года он мог на фронте и не быть.
– Почему?
– А вот почему. После боев на перевале мы с ним участвовали в освобождении Кубани. На моих глазах 9 февраля 1943 года под селом Культурное он был тяжело ранен в левую руку. Я перевязал его, вынес из поля боя и отправил в госпиталь. Ему тогда могли ампутировать руку. Так что вполне возможно, что он жив, трудится где-нибудь в Грузии.
Яхья Магометович, уставший от тяжелых воспоминаний, умолк. Уезжали мы поздним вечером. Над аулом Абазакт спустились густые сумерки. Было тихо кругом. Только слышался привычный шум бурной горной реки Малый Зеленчук, бегущий от самых Марухских ледников, а за ней густо темнел лес, и доносился от него чуть слышный запах набухающих почек.
Мы не переставали думать над предположениями Нахушева, что Рухадзе жив. Он, конечно, мог бы много рассказать о боях на леднике! Но как его найти? И здесь у нас появилась простая мысль: в грузинской республиканской газете “Заря Востока” опубликовать материал о Рухадзе, и тогда он откликнется.
Наше предложение охотно приняли грузинские журналисты. Материалы были опубликованы. Через несколько дней нам из Тбилиси позвонили и сообщили радостную весть: Рухадзе отозвался, живет в Тбилиси, и сам приходил в редакцию сообщить, что с большой радостью готов поделиться своими воспоминаниями.
В Тбилиси состоялась, наконец, наша долгожданная встреча с бывшим командиром третьего батальона 808-го полка Василием Рожденовичем Рухадзе.
Так вот он какой! Мы представляли его человеком богатырского роста, без левой руки, еще сравнительно молодого, с традиционными черными усами. А он оказался другим. Василий Рожденович – пожилой, полный, среднего роста. И, как это ни странно, внешне он показался нам больше похожим на украинца, чем на грузина. Но когда мы начали беседу, то и акцепт, и горячий темперамент выдавали в нем типичного кавказца.
Уже с первых слов Василий Рожденович расположил к себе, подкупил своей сердечностью, искренностью и отцовской теплотой. В тот момент, когда мы рассказывала ему, как были найдены останки боевых друзей, как хоронили их в станице Зеленчукской, он не мог сдержаться. Быстро вскакивал со стула, на мгновение по-солдатски застывал в положении “смирно”, а затем правой рукой снимал очки, не стесняясь, вытирал платком слезы... Так было несколько раз.
Как выяснилось из беседы, Василий Рожденович за свои шестьдесят с лишним лет прошел славный жизненный путь. Боевую закалку, которая очень пригодилась на Марухском перевале, получил он еще в годы гражданской войны. В 1924 году он был курсантом Грузинского сводного военного училища. Тогда же он принимал активное участие в подавлении меньшевистской авантюры в Грузии. За революционные заслуги перед Родиной в те годы был награжден грамотой “Стойкому защитнику пролетарской революции от Реввоенсовета СССР” и карманными часами. Офицерское звание Рухадзе было присвоено еще в 1926 году. В члены партии он вступил в 1929 году. В довоенное время работал в Абхазии директором Очемчирского чайного совхоза. Когда началась война, ему, как специалисту, была предоставлена бронь, но он отказался от нее и добровольно ушел на фронт.
Мы нет-нет да посматривали на его левую руку. Это заметил Рухадзе.
– Что вы так смотрите? – спросил он.
– Откровенно говоря, Василий Рожденович, мы думали, что вам ампутировали левую руку...
– Рука-то есть, но все равно что нет,– ответил он и показал малоподвижные пальцы. – Восемь месяцев после ранения пролежал я с ней в госпитале и так после уже на фронт и не попал, стал инвалидом второй группы.
Василий Рожденович снова попытался поднять неподвижную руку. И вдруг неожиданно спросил:
– А откуда вы знаете обо мне все эти подробности?
– Нам рассказал Нахушев.
– Нахушев, Нахушев... – несколько раз задумчиво повторил Рухадзе припоминая.
– Нахушев Яхья Магометович, наш земляк,– подсказали мы.
И тут в одно мгновение Василий Рожденович снова схватился со стула и радостно воскликнул:
– Вспомнил!!! Наш командир взвода связи. Значит, жив?
– Жив. И жаждет встречи с вами.
– Превосходно! – обрадовался Василий Рожденович и снова полез в карман за платком. – Знаете ли вы, что я, можно сказать, обязан ему своей жизнью. Помню его хорошо, очень хорошо, а вот фамилия за 20 лет выветрилась из головы. Где же он сейчас?
– Живет в Карачаево-Черкесии и шлет вам большой привет.
– Спасибо ему, большое-большое спасибо. А встретимся мы обязательно.
– Мы тоже уверены, что эта встреча состоится. А сейчас хотели бы встретиться с вашими боевыми товарищами, которые живут здесь, в Тбилиси,
– Пожалуйста, – сказал Рухадзе.– По моему сигналу сейчас же будут здесь мои друзья-однополчане: командир восьмой роты Нико Схиртладзе и командир взвода Котэ Свинтрадзе. Представьте себе, мы все трое после войны жили в Тбилиси и не знали друг о друге. И свели нас вместе вы через газету “Заря Востока”. Можете себе представить, как мы обрадовались. И сейчас поклялись друг другу, что до конца дней своих будем вместе, навечно закрепим дружбу, рожденную двадцать лет назад. Поклялись, что дружбу эту после нас будут продолжать наши сыновья и внуки...
Вечером на квартире Василия Рожденовича мы встретились с его боевыми друзьями – бывшим командиром 8-й стрелковой роты Николаем Исидоровичем Схиртладзе и бывшим командиром взвода Константином Нестеровичем Свинтрадзе. Хозяйка дома Римма Николаевна была очень рада гостям. Еще раз послушать рассказы героев марухской битвы пришли дочь Рухадзе Тамара, сын Виктор и внуки.
– Когда раньше я порой в кругу друзей начинал рассказывать о боях на Марухском перевале, – говорит Рухадзе, – я замечал, что на меня смотрели как на любителя охотничьих рассказов...
– Это точно, товарищ комбат,– подтверждает Нико Схиртладзе,– многие просто не верили, что такие невероятные трудности может перенести человек.
И Нико и Котэ сами не замечали того, что в беседе все время называли Рухадзе не по имени п отчеству, а “товарищ комбат”, так же, как называли его 20 лет назад. И это понятно. Под воздействием оживленной беседы они сейчас были там, на Марухском перевале.
В поисках новых участников боев нам еще дважды приходилось бывать в Тбилиси. И нам удалось узнать, что там живет бывший командир 808-го полка Шалва Васильевич Телия. Он находится на пенсии, серьезно болеет. Там же трудится в системе здравоохранения бывший военврач Георгий Агабович Мочитадзе. Узнали мы подробности о гибели лейтенанта, командира минометной роты 808-го полка Мамия Владимировича Маглакелидзе. Впервые о Маглакелидзе рассказала нам его сестра, ныне директор одной из школ Тбилиси Мария Владимировна.
– Мой брат воевал на Марухском перевале, – говорит она, – и оттуда я получила от него единственное письмо, в котором было много бодрости и уверенности, что враг будет уничтожен полностью. С того времени, то есть с августа месяца 1942 года, никто уже не получал от него вестей. Лишь в ноябре месяце, того же 1942 года я получила письмо от фронтового врача Жоры Мочитадзе, который сообщил мне, что брат мой погиб в бою 9 сентября...
Так как Мария Владимировна говорила, что воевал ее брат в 3-м батальоне 808-го полка, мы обратились за подробностями к В. Р. Рухадзе.
– Отлично помню этот день,– сказал Василий Рожденович, – и особенно гибель Мамия Маглакеладзе. День уже клонился к вечеру, рота Мамия вела ожесточенный бой за высоту. Мамия не успел освободить эту высоту. Когда он, любимец всего батальона, погиб как храбрец, я созвал представителей всех подразделений моего батальона, и мы вместе поклялись освободить высоту, отомстить за Мамия. Клятву свою мы выполнили, хотя многих товарищей потеряли еще. Среди них совсем молодой Павел Асатиани, комсомольцы Цинтадзе, Дочвири, Алиев. Утешало нас только то, что фашисты понесли потери в несколько раз больше. Маглакелидзе я тогда же представил к награждению посмертно...
А вскоре после этого рассказа нам в руки попало и то самое письмо врача Жоры (Георгия) Мочитадзе, о котором сообщала Мария Владимировна. Оно и само, на наш взгляд, является как бы документом сурового времени войны, со всем ее мужеством и болью, и потому нам хочется без сокращений привести его здесь полностью:
“Здравствуй дорогая, незнакомая Маро!
Я хочу написать о Вашем брате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
У мертвых забрали документы, оружие, снаряжение и кое-что из теплых вещей.
Вскоре в один из боев за важную высоту геройски погибли Симоненко и Зыков, а Шуаев был тяжело ранен и контужен. С поля боя вынес его врач Мунчаев Изот Шапиевич.
Совершенно случайно нам удалось узнать, что Изот Шапиевич Мунчаев жив и работает сейчас в Махачкале главным врачом больницы. Мы связались с ним по телефону. Когда рассказали ему о Шуаеве, он очень обрадовался.
После ранений и контузий, Шуаев несколько лет провел в госпиталях. У него развилась тяжелая болезнь легких и сердца, которая и до сих пор тревожит его. Многое из событий двадцатилетней давности уже стерлось у него в памяти. Но образы павших товарищей перед глазами и теперь.
– Я хотел бы, чтоб светлая память о них всегда жила в сердцах наших людей, – говорит он.
На ледяном поле
Запрашивая различные материалы из Центрального архива Министерства обороны СССР, мы просили присылать любые фотографии бойцов 394-й дивизии, которые будут обнаружены в архиве. И вот сотрудники архива в наградных документах обнаружили три фотографии и прислали их нам. Это были фотографии трех младших лейтенантов: Кравец Василия Порфирьевича, Пивень Николая Несторовича и Семенова. По петлицам можно определить, что Кравец – связист, Пивень – пехотинец, а Семенов – артиллерист. Другие сведения о них самые скудные. Кравец – уроженец села Червона Гребля Чечельницкого района Винницкой области, 1919 года рождения, 31 октября 1942 года за участие в боях на Марухском перевале он награжден медалью “За боевые заслуги”.
О младшем лейтенанте Пивень известно лишь то, что он 1911 года рождения, воевал в 810-м стрелковом полку, уроженец станицы Кущевской Краснодарского края.
О Семенове данных совсем мало: младший лейтенант 394-й стрелковой дивизии, неизвестно ни имени, ни отчества.
По имевшимся данным мы написали письма семьям Кравец и Пивень. Пивень и его семья не отозвались, а младший лейтенант Кравец Василий Порфирьевич откликнулся. Он после войны проживает там, где родился, в поселке Червона Гребля Чечелышцкого района Винницкой области. Как мы и предполагали, он участвовал в боя” на Марухском перевале в качестве связиста в составе 155-й стрелковой бригады. Василий Порфирьевпч сражался под Новороссийском и Орджоникидзе. Он рассказывал об исключительных трудностях, которые приходилось преодолевать связистам, чтобы обеспечить бесперебойную связь штаба дивизии со своими частями.
В боях за перевал Кравец был тяжело ранен, награжден медалью “За боевые заслуги”, в связи с чем его фотография и оказалась в наградных материалах военного архива.
Когда первая книга вышла в свет, мы неожиданно получили письмо из города Грозного от наборщицы типографии газеты “Грозненский рабочий” Кулебякиной Людмилы Николаевны. По фотографии, помещенной в книге, она узнала своего отца Николая Нестеровича Пивень. Она выслала нам копию извещения о гибели отца. Позже оставшиеся в живых воины 810-го полка рассказали нам о лейтенанте Пивень Н. Н., о том, что он 19 ноября 1942 года героически погиб на Марухском перевале во время смелой разведки в тыл врага.
Вскоре мы снова встретились с Нахушевым. Яхья Магометович, как и при первой встрече, волновался. Одну за другой курил сигареты, отчего небольшая комната потонула в седом дыму.
– Да,– заговорил он наконец,– тяжело было нашим дивизионным связистам. Но связистам батальонным было еще тяжелей. Ведь на перевале ни кабеля, ни телефонов не было.
Мы попросили Яхью Магометовцча рассказать об этом подробнее.
– Прибыл я в 394-ю дивизию в августе 1942 года. Получил назначение в 3-й батальон 808-го стрелкового полка. В этот же день был в батальоне. У огромной скалы меня встретил комбат, старший лейтенант Рухадзе. Когда я доложил о прибытии, он пристально посмотрел в лицо, спросил:
– Откуда родом, с Кавказа?
– Да. Родные места рядом, вот, рукой подать, за Марухским перевалом. Я ведь черкес.
– Значит, почти земляки, – улыбаясь говорит Рухадзе. – Ну что ж, генацвале, будем воевать вместе.
– А есть ли еще черкесы в батальоне и в полку?
– Все у нас есть. Полный выбор: и черкесы, и грузины, и русские, и с Украины, аварцы и азербайджанцы, башкиры и армяне... Настоящий интернационал. В состав дивизии входит более тридцати национальностей. Сила! И этой силы чертовски боятся фрицы...
Затем комбат подробно охарактеризовал боевую обстановку. Кратко объяснил так же причины чрезвычайных трудностей, которые испытывали защитники перевала.
– Трудно, очень трудно,– говорит комбат.– Надо быть готовым ко всему. Но пропустить врага мы не можем, не имеем права. Ваша задача – обеспечить бесперебойную связь штаба батальона с ротами.
– А где ваш штаб? – спросил я.
– Как где? Стоишь рядом и не видишь. Вот, – улыбнулся Рухадзе и указал рукой на скалу, у подножия которой сидели несколько бойцов. – Там тебя и твой взвод ожидает.
Мы подошли к “штабу”. Здесь я принял свой “взвод” связи в составе... двух солдат. Всего во взводе было семь человек, но остальные находились в подразделениях: трое в стрелковых ротах нашего третьего батальона, один – в отдельном минвзводе и пятый – во втором батальоне. Никаких технических средств связи не было, информации и донесения от соседей получали только через посыльных. Вот эти посыльные и составляли мой взвод.
На первый взгляд кажется, что обязанности наши были слишком скромными: добраться к роте, устно передать боевое донесение или приказ – и все... Но это только кажется. Хотя расстояние от штаба батальона до роты не превышало пятисот метров, каждый пеший “рейс” требовал выдержки, боевой смекалки и даже мужества. Ведь ходить приходилось на высокогорной местности и ночью, когда на каждом шагу тебя подстерегала засада врага или угроза скатиться в пропасть, а днем передвигаться на глазах врага, “сидя” на мушке немецких снайперов.
Вот почему в моем маленьком взводе всегда были большие потери, солдаты часто менялись, а поэтому фамилии многих бойцов не помню. Хорошо запомнились из первого состава взвода Рухадзе – однофамилец командира батальона и Ломидзе, Александр Курцикпдзе, Балухашвилп.
– А вы помните имя и отчество вашего бывшего комбата? – спросили мы Яхью Магометовича.
– Не помню, ведь прошло двадцать лет,
– А не Василий Рожденович?
– Да, точно,– обрадовался Нахушев.
Мы показали Нахушеву выписку из журнала боевых действий 808-го полка. Он бережно взял отпечатанный на машинке лист и начал читать вслух:
– “В бою отличились: командир третьего стрелкового батальона старший лейтенант Рухадзе Василий Рожденович. За умелое руководство подразделениями награжден орденом Красной Звезды.
Военком батальона политрук Киладзе сумел поднять бойцов и командиров на врага, сам был первым в рядах, из личного оружия в момент атаки расстрелял двух немцев. В бою ранен. Представлен к правительственной па-граде.
Командир 8-й роты лейтенант Схиртладзе Николай Исидорович во время боя на горе Кара-Кая первым перешел в наступление, потеснил и опрокинул врага. Лично сам уничтожил пять фашистов, в том числе одного офицера. Взял в плен одного фашиста. Тяжело ранен. Награжден орденом Красного Знамени,
Командир 1-го взвода 7-й роты лейтенант Барамидзе со своим взводом ворвался в район обороны противника и огнем обеспечил разгром его правого фланга. Ранен. Представлен к правительственной награде.
Помощник командира 2-го взвода 7-й роты старший сержант Цвинцадзе в момент гибели командира принял на себя командование взводом, развил успех атаки с тыла. При выходе из боя был ранен. Награжден орденом Красной Звезды.
Командир 7-й роты лейтенант Марджанишвили Шалва Михайлович в боях 29 августа по своей инициативе с группой бойцов фланговым ударом по врагу дал возможность 8-й роте развивать наступление. Сам лично с группой бойцов уничтожил до 25 фашистов. Является образцом храброго и мужественного командира. Награжден орденом Красного Знамени”.
– Как бы мне хотелось встретиться с Рухадзе, – с грустью в голосе сказал Нахушев.
– А вы думаете, он остался жив?
– Я в этом уверен. С февраля 1943 года он мог на фронте и не быть.
– Почему?
– А вот почему. После боев на перевале мы с ним участвовали в освобождении Кубани. На моих глазах 9 февраля 1943 года под селом Культурное он был тяжело ранен в левую руку. Я перевязал его, вынес из поля боя и отправил в госпиталь. Ему тогда могли ампутировать руку. Так что вполне возможно, что он жив, трудится где-нибудь в Грузии.
Яхья Магометович, уставший от тяжелых воспоминаний, умолк. Уезжали мы поздним вечером. Над аулом Абазакт спустились густые сумерки. Было тихо кругом. Только слышался привычный шум бурной горной реки Малый Зеленчук, бегущий от самых Марухских ледников, а за ней густо темнел лес, и доносился от него чуть слышный запах набухающих почек.
Мы не переставали думать над предположениями Нахушева, что Рухадзе жив. Он, конечно, мог бы много рассказать о боях на леднике! Но как его найти? И здесь у нас появилась простая мысль: в грузинской республиканской газете “Заря Востока” опубликовать материал о Рухадзе, и тогда он откликнется.
Наше предложение охотно приняли грузинские журналисты. Материалы были опубликованы. Через несколько дней нам из Тбилиси позвонили и сообщили радостную весть: Рухадзе отозвался, живет в Тбилиси, и сам приходил в редакцию сообщить, что с большой радостью готов поделиться своими воспоминаниями.
В Тбилиси состоялась, наконец, наша долгожданная встреча с бывшим командиром третьего батальона 808-го полка Василием Рожденовичем Рухадзе.
Так вот он какой! Мы представляли его человеком богатырского роста, без левой руки, еще сравнительно молодого, с традиционными черными усами. А он оказался другим. Василий Рожденович – пожилой, полный, среднего роста. И, как это ни странно, внешне он показался нам больше похожим на украинца, чем на грузина. Но когда мы начали беседу, то и акцепт, и горячий темперамент выдавали в нем типичного кавказца.
Уже с первых слов Василий Рожденович расположил к себе, подкупил своей сердечностью, искренностью и отцовской теплотой. В тот момент, когда мы рассказывала ему, как были найдены останки боевых друзей, как хоронили их в станице Зеленчукской, он не мог сдержаться. Быстро вскакивал со стула, на мгновение по-солдатски застывал в положении “смирно”, а затем правой рукой снимал очки, не стесняясь, вытирал платком слезы... Так было несколько раз.
Как выяснилось из беседы, Василий Рожденович за свои шестьдесят с лишним лет прошел славный жизненный путь. Боевую закалку, которая очень пригодилась на Марухском перевале, получил он еще в годы гражданской войны. В 1924 году он был курсантом Грузинского сводного военного училища. Тогда же он принимал активное участие в подавлении меньшевистской авантюры в Грузии. За революционные заслуги перед Родиной в те годы был награжден грамотой “Стойкому защитнику пролетарской революции от Реввоенсовета СССР” и карманными часами. Офицерское звание Рухадзе было присвоено еще в 1926 году. В члены партии он вступил в 1929 году. В довоенное время работал в Абхазии директором Очемчирского чайного совхоза. Когда началась война, ему, как специалисту, была предоставлена бронь, но он отказался от нее и добровольно ушел на фронт.
Мы нет-нет да посматривали на его левую руку. Это заметил Рухадзе.
– Что вы так смотрите? – спросил он.
– Откровенно говоря, Василий Рожденович, мы думали, что вам ампутировали левую руку...
– Рука-то есть, но все равно что нет,– ответил он и показал малоподвижные пальцы. – Восемь месяцев после ранения пролежал я с ней в госпитале и так после уже на фронт и не попал, стал инвалидом второй группы.
Василий Рожденович снова попытался поднять неподвижную руку. И вдруг неожиданно спросил:
– А откуда вы знаете обо мне все эти подробности?
– Нам рассказал Нахушев.
– Нахушев, Нахушев... – несколько раз задумчиво повторил Рухадзе припоминая.
– Нахушев Яхья Магометович, наш земляк,– подсказали мы.
И тут в одно мгновение Василий Рожденович снова схватился со стула и радостно воскликнул:
– Вспомнил!!! Наш командир взвода связи. Значит, жив?
– Жив. И жаждет встречи с вами.
– Превосходно! – обрадовался Василий Рожденович и снова полез в карман за платком. – Знаете ли вы, что я, можно сказать, обязан ему своей жизнью. Помню его хорошо, очень хорошо, а вот фамилия за 20 лет выветрилась из головы. Где же он сейчас?
– Живет в Карачаево-Черкесии и шлет вам большой привет.
– Спасибо ему, большое-большое спасибо. А встретимся мы обязательно.
– Мы тоже уверены, что эта встреча состоится. А сейчас хотели бы встретиться с вашими боевыми товарищами, которые живут здесь, в Тбилиси,
– Пожалуйста, – сказал Рухадзе.– По моему сигналу сейчас же будут здесь мои друзья-однополчане: командир восьмой роты Нико Схиртладзе и командир взвода Котэ Свинтрадзе. Представьте себе, мы все трое после войны жили в Тбилиси и не знали друг о друге. И свели нас вместе вы через газету “Заря Востока”. Можете себе представить, как мы обрадовались. И сейчас поклялись друг другу, что до конца дней своих будем вместе, навечно закрепим дружбу, рожденную двадцать лет назад. Поклялись, что дружбу эту после нас будут продолжать наши сыновья и внуки...
Вечером на квартире Василия Рожденовича мы встретились с его боевыми друзьями – бывшим командиром 8-й стрелковой роты Николаем Исидоровичем Схиртладзе и бывшим командиром взвода Константином Нестеровичем Свинтрадзе. Хозяйка дома Римма Николаевна была очень рада гостям. Еще раз послушать рассказы героев марухской битвы пришли дочь Рухадзе Тамара, сын Виктор и внуки.
– Когда раньше я порой в кругу друзей начинал рассказывать о боях на Марухском перевале, – говорит Рухадзе, – я замечал, что на меня смотрели как на любителя охотничьих рассказов...
– Это точно, товарищ комбат,– подтверждает Нико Схиртладзе,– многие просто не верили, что такие невероятные трудности может перенести человек.
И Нико и Котэ сами не замечали того, что в беседе все время называли Рухадзе не по имени п отчеству, а “товарищ комбат”, так же, как называли его 20 лет назад. И это понятно. Под воздействием оживленной беседы они сейчас были там, на Марухском перевале.
В поисках новых участников боев нам еще дважды приходилось бывать в Тбилиси. И нам удалось узнать, что там живет бывший командир 808-го полка Шалва Васильевич Телия. Он находится на пенсии, серьезно болеет. Там же трудится в системе здравоохранения бывший военврач Георгий Агабович Мочитадзе. Узнали мы подробности о гибели лейтенанта, командира минометной роты 808-го полка Мамия Владимировича Маглакелидзе. Впервые о Маглакелидзе рассказала нам его сестра, ныне директор одной из школ Тбилиси Мария Владимировна.
– Мой брат воевал на Марухском перевале, – говорит она, – и оттуда я получила от него единственное письмо, в котором было много бодрости и уверенности, что враг будет уничтожен полностью. С того времени, то есть с августа месяца 1942 года, никто уже не получал от него вестей. Лишь в ноябре месяце, того же 1942 года я получила письмо от фронтового врача Жоры Мочитадзе, который сообщил мне, что брат мой погиб в бою 9 сентября...
Так как Мария Владимировна говорила, что воевал ее брат в 3-м батальоне 808-го полка, мы обратились за подробностями к В. Р. Рухадзе.
– Отлично помню этот день,– сказал Василий Рожденович, – и особенно гибель Мамия Маглакеладзе. День уже клонился к вечеру, рота Мамия вела ожесточенный бой за высоту. Мамия не успел освободить эту высоту. Когда он, любимец всего батальона, погиб как храбрец, я созвал представителей всех подразделений моего батальона, и мы вместе поклялись освободить высоту, отомстить за Мамия. Клятву свою мы выполнили, хотя многих товарищей потеряли еще. Среди них совсем молодой Павел Асатиани, комсомольцы Цинтадзе, Дочвири, Алиев. Утешало нас только то, что фашисты понесли потери в несколько раз больше. Маглакелидзе я тогда же представил к награждению посмертно...
А вскоре после этого рассказа нам в руки попало и то самое письмо врача Жоры (Георгия) Мочитадзе, о котором сообщала Мария Владимировна. Оно и само, на наш взгляд, является как бы документом сурового времени войны, со всем ее мужеством и болью, и потому нам хочется без сокращений привести его здесь полностью:
“Здравствуй дорогая, незнакомая Маро!
Я хочу написать о Вашем брате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55