Каким же все-таки человеком был Александр Невский, как он ходил, разговаривал, смеялся, как выглядел? Летопись утверждает, что был он человеком добрым, бескорыстным — не «златолюбцем», справедливым, приветливым, рассудительным. Что же касается его внешности, то новгородский летописец рисует ее с эпическими преувеличениями, неистово, но, увы, пользуясь литературными штампами своего времени: «нь възраетъ (рост) его паче иныхъ человек, и глас его акы труба в народе, лице его липе же акы Иосифа (разумеется, Прекрасного. — Авт. )».
Приглашение на роль Александра Невского было для Черкасова неожиданным, застало врасплох, как он сам говорит. Имя Сергея Михайловича Эйзенштейна было в его глазах окружено ореолом славы создателя «Броненосца „Потемкин“. Получить приглашение на совместную работу с выдающимся мастером, бесспорно, было очень лестно. Но одно обстоятельство вызывало опасения Черкасова: он считал, что Эйзенштейн подавляет индивидуальность актера, низводит его до положения типажа. По отношению к ранним фильмам Эйзенштейна это было отчасти верно.
Сомнения и колебания Черкасова усилились, когда он ранней весной 1938 года впервые встретился с режиссером и тот рассказал ему о замысле фильма и о главном его герое.
— Образ Александра Невского должен быть светлым, сильным и суровым! — подчеркнул Эйзенштейн. — Невский одержим одной идеей о мощи и независимости родины, он горит этой идеей и потому побеждает.
Черкасову казалось, что создание подобного образа лежит вне его актерских возможностей. Он продолжал себя считать острым характерным актером и опасался, что не сможет сыграть роль мужественного легендарного человека в должном ключе. И ведь может быть, что его актерской манере эпическое начало вообще противопоказано.
— Огонь, сдерживаемый мудростью, синтез, слияние того и другого — это основное в характере Александра. Вот задача для актера! — не раз повторял Эйзенштейн во время беседы с Черкасовым, как бы догадываясь о его внутренних, пока еще не высказанных опасениях.
Черкасов колебался. Эйзенштейн, напротив, был твердо убежден, что именно Черкасов и никто другой должен играть Александра Невского. Ведь с несомненным талантом и профессиональным мастерством Черкасова так чудесно сочетались его физические данные: огромный рост — «паче иных человек», сильный низкий голос — «акы труба в народе» — древний летописец остался бы доволен… Было еще одно, весьма немаловажное обстоятельство, внутренне роднившее актера с его героем и делавшее Черкасова, можно смело сказать, идеальным исполнителем роли Александра Невского, — обаяние самой личности Черкасова, не просто талантливого и чрезвычайно популярного актера, но человека с громадным темпераментом народного трибуна, обладающего широким политическим кругозором и уверенно вступающего на путь общественной и государственной деятельности. За несколько месяцев до встречи с Эйзенштейном заслуженный артист республики Николай Константинович Черкасов был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР.
Постепенно внимательное чтение литературного сценария, изучение исторических материалов и беседы с Эйзенштейном сделали свое дело — образ Александра Невского все больше и больше привлекал Черкасова, заполнял его воображение, будил творческую фантазию.
В первых числах июня 1938 года съемочная группа «Александра Невского» прибыла в Переславль-Залесский, тихий маленький городок на берегу Плещеева озера. Все здесь дышало историей. Когда-то, после ссоры с новгородцами, в Переславле жил великий князь Александр Ярославич. Сюда являлись выбранные новгородским вечем послы, чтобы снова звать Александра на княжение. Отсюда начинался его путь к великой битве.
Вдоль берега чистого Плещеева озера — искусственное возвышение: Александрова гора… Часами бродили Эйзенштейн и Черкасов по городу и его окрестностям. Поднимаясь на древние стены и башни, видели они ту же самую землю, что расстилалась когда-то перед глазами Александра и его сподвижников. Что чувствовали они, о чем думали эти люди, строившие прекрасные соборы и сеявшие хлеб, искусные дипломаты и бесстрашные воины?.. Как постичь их жизнь и нащупать ту пульсирующую артерию, что через века соединила их с далекими потомками?.. И ответ, единственный, убедительный, был найден. «Это те же люди, что и мы с вами! Уже не камни зовут и твердят свою историю, а люди, складывавшие эти камни… Они родственны и близки советским людям любовью к своей отчизне и ненавистью к врагу. Всякая и всяческая архаика, стилизация, музейность и прочее поспешно уступают место всему тому, через что особенно полно способна проступать основная, единственная и непреклонная патриотическая тема нашего фильма». Это убеждение С. Эйзенштейна разделяли все, кто начал вместе с ним работать над фильмом «Александр Невский».
5 июня приступили к съемкам.
…Серебрится вода просторного Плещеева озера. Ровными линиями уходят вдаль поплавки рыбачьих сетей. Высокое светлое небо. Тянут рыбаки сеть и тихо начинают песню, словно переговариваются:
А и было дело на Неве-реке,
На Неве-реке, на большой воде:
Там рубили мы злое воинство,
Злое воинство, войско шведское…
Внезапно врываются в песню, в мирные звуки летнего утра гортанные крики, шум, стоны и плач — то гонят монголы в Орду, в полон, русских людей. Несколько всадников подъезжают к берегу. Торопливо становятся рыбаки на колени, кланяются до земли, как будто совсем смирившиеся и покорные. Но что-то не понравилось монголу, и вот уже прогулялась его нагайка по согнутой спине. И, не выдержав, бросились люди на помощь товарищу, закричали, засуетились. Сейчас свершится недоброе: затопчут их конями, насмерть забьют нагайками… И тогда высокий, но, пожалуй, до сих пор самый незаметный и тихий парень, все еще по колено в воде склоняющийся над сетью, поворачивается на крик и спокойно говорит:
— Чего орете? Рыбу распугаете.
Саженными шагами парень подходит, бросает своим:
— Брось в драку лезть!.. — И, крепко взяв под уздцы коня, назидательно говорит разгоряченному и размахивающему нагайкой монголу:
— В дом входя, хозяев не бьют!
— Кто будешь? — озадаченно спрашивает всадник.
Парень отвечает:
— Князь здешний, Александр.
При этих словах раздвигаются занавески крытого паланкина, в котором везут большого монгольского начальника, показывается его лицо.
— Невский твое прозвище? — с любопытством спрашивает хан. — Ты бил шведов?
— Я, — почти равнодушно отвечает Александр.
— А здесь что делаешь?
— Рыбу ловлю, — все с той же обидной краткостью говорит князь.
Он держится без страха, просто, но неуважительно. Монгол вкрадчив, он как будто сочувствует князю:
— В Орду поезжай, большим человеком будешь. Нам воеводы нужны.
Александр отвечает:
— Есть у нас поговорка: с родной земли — умри, да не сходи.
Монгол иронически кланяется, забирается в паланкин, и двигается дальше его отряд. Сдвинув брови, смотрит вслед Александр.
— Доколе их не свалим, все так будет, — подходя к князю, говорит старик Никита. — Тяжелый народ, сильный, трудненько будет бить их.
— А есть охота? — сразу отбросив напускное равнодушие, живо спрашивает Александр. И, не дожидаясь ответа, подумав, добавляет для всех, кто рядом с ним: — С монголом подождать можно. Опасней татарина враг есть… ближе, злей, от него данью не откупишься — немец. А его разбивши, и за татар взяться можно.
— Ну что ж, немцы так немцы, — отвечает старик. — Тебе видней, с кого начинать, а нам, князь, все одно невтерпеж…
— Немца без Новгорода не окоротишь, — размышляет Александр. — С Новгорода немца брать надо. Последняя вольная Русь там.
Чувствуется, что он не в первый раз думает об этом, что уже созрел у него какой-то план действий.
Так начинался фильм, таким должен был впервые появиться на экране Александр Невский. Дальновидный политик, народный вождь, пламенный патриот, одержимый одной мыслью, одной благородной идеей, — таким был с самого начала задан характер Александра.
На первых съемках Черкасова не покидало внутреннее беспокойство. Ему казалось, что образ его героя слишком обобщен, что недостает ему живой, выразительной человеческой характерности.
— Не суховат ли сейчас Александр? — делился Черкасов своими сомнениями с режиссером и как аргумент в защиту своих мыслей приводил слова Горького: «Если герой не заставляет улыбнуться или засмеяться, это не положительный герой».
Черкасову-актеру все время хотелось расширить четкие границы намеченного Эйзенштейном образа, наделить Александра Невского какими-то, как он сам говорил, «теплыми человеческими чертами», которые могли бы вызвать улыбку зрителя. Он сам придумывал сцены и эпизоды, предлагая их Эйзенштейну. Так, Черкасову очень хотелось показать, как после боя Александр Невский, забыв на время о своей великой миссии, княжеском титуле, всяческих ритуалах, подъехал без всякой торжественности к обозу, попросил ковш меда или пива, потом лег на снег, полежал. Поднялся, спросил про Бус-лая и пошел его разыскивать.
Эйзенштейн не соглашался ни на какую бытовую или психологическую детализацию образа и все попытки подобного рода отвергал категорически.
Можно было подумать, что сбываются худшие опасения Черкасова — вот он, режиссер-диктатор, железной рукой сминающий все ростки актерской самобытности… И все-таки конфликта типа «волки и овцы» между Эйзенштейном и Черкасовым не возникло.
В актерском творчестве, как и во всяком искусстве, главным должно быть чувство и осознание целого, единого, общего. Если в театре актер, последовательно участвуя во всех этапах репетиционной работы, естественно врастает в живую ткань спектакля, то в кино дело обстоит гораздо сложнее. В силу особенностей кинопроизводства актер просто не может пройти через все этапы создания фильма. Кроме того, как правило, в работе над одним фильмом принимают участие театральные актеры различных направлений и школ. Поэтому кино требует от актера большего доверия к режиссеру как единственному человеку, точно представляющему себе конечный результат общей работы и отвечающему за ее художественную цельность. При всех прочих, равных с театром условиях киноактер должен обладать большей внутренней гибкостью и подвижностью, интуитивной чуткостью ко всем стилистическим особенностям создаваемого произведения. Стилистические особенности фильма «Александр Невский» диктовались и были строго обусловлены его идейным замыслом. Эйзенштейн задумал создать эпическую картину. А эпичность определяется не только масштабностью, грандиозностью изображаемых событий, но и точным отбором художественных средств, служащих наиболее полному раскрытию значительности и важности этих событий.
Бывают в истории такие эпохи, которые требуют от народа, нации полной самоотдачи, когда не должно быть места сомнениям и колебаниям, когда все разнообразные проявления народной жизни подчинены единой общей задаче. Само собой разумеется, что и тогда существуют счастливая или неразделенная любовь, ложь, предательство и семейные неурядицы, личные страсти и всевозможные мелкие интересы, которые представляются их носителям первостепенными, но не они вырисовывают лик времени. И чтобы ясно увидеть этот лик, необходимо отбросить случайное, расплывчатое или, напротив, излишне подробное. Не дотошное изучение психологии отдельного лица, а исследование психологии народа, действенных проявлений духа нации в решающие моменты ее истории — вот великая задача эпического произведения.
Очевидно и бесспорно, что борьба с тевтонскими захватчиками в XIII веке потребовала от русской нации средоточия всех ее сил. Вопрос заключался в том, как средствами кинематографа воплотить и донести до сегодняшнего зрителя этот духовный и эмоциональный накал далекого времени.
Фильм «Александр Невский» постоянно называют историко-биографическим. Но чья же биография рассказывается: Александра Невского, Буслая, Гаврилы Олексича, Ольги, Василисы или, может быть, кольчужного мастера Игната? И остается признать: если и говорится в фильме о чьей-то биографии, то это только «биография» Ледового побоища. Это событие настолько огромно, настолько касается каждого, что связывает в один тугой узел различные судьбы непохожих друг на друга людей, объединяет их и становится не индивидуальным, а общим психологическим стержнем их жизни в определенный период.
Но почему же все-таки после нескольких других вариантов («Господин Великий Новгород», «Ледовое побоище», «Русь») Эйзенштейн остановился на названии «Александр Невский»? Понятно, что «Господин Великий Новгород» и «Русь» не очень соответствовали избранному авторами материалу, требовали более широкого бытового и временного охвата событий, но почему не «Ледовое побоище», коль скоро речь идет именно об этом? В этом названии была бы доля объективизма, некое уравнение борющихся сторон, подчеркивание батального характера картины в ущерб человеческому, простая констатация исторического факта.
Является ли роль Александра Невского главной в фильме? В общепринятом смысле слова, конечно, нет. У Черкасова, к примеру, гораздо меньше экранного времени, чем у Н. Охлопкова в роли Буслая, и приблизительно столько же, сколько у Д. Орлова, игравшего кольчужника Игната.
Фильм Эйзенштейна не является жизнеописанием героя древности. Великий князь Александр Ярославич прожил долгую, богатую событиями жизнь. У него была большая семья, много братьев и сыновей, сложные взаимоотношения с Новгородом, и, наверное, он, как и все люди, знал минуты колебаний, душевной слабости. В картине Эйзенштейна мы ничего этого не видим. (Любопытно, что в некоторых эпизодах первоначально показывалась жена Александра Невского, при монтаже все эти сцены были убраны.)
Действие фильма охватывает события, происходящие в течение одного года. И это как раз то самое время, когда с особой силой раскрываются все лучшие качества Александра, то самое время, которое и вписывает его имя в историю.
В том, что Черкасов показывает Александра как идеального русского человека конкретного исторического времени, и заключается своеобразие, «индивидуальный стержень» созданного им образа.
Его Александр, как могучий поток, вобравший в себя многочисленные реки и ручейки, объединяет в своем характере все лучшие черты русского человека. В нем отвага и удаль Буслая, но без его безрассудного озорства, в нем спокойствие и достоинство Гаврилы Олексича, но без его излишней осторожности, сметливости, и добродушная лукавость Игната, но без его беспечности. Талант полководца и стратега, мудрость политика, страстная убежденность патриота — эти черты завершают нравственный облик Александра Невского в исполнении Черкасова.
Среди исполнителей на долю Черкасова выпала, пожалуй, самая трудная и ответственная миссия. И в том, что он блестяще справился с ней, помогло не только его актерское мастерство, но и высокое напряжение гражданских и общественных чувств, которыми он живет в то время и которые по своей природе и сути совпадали с чувствами воплощаемого им героя.
Майские и июньские предвыборные дни 1938 года явились для Николая Константиновича Черкасова большой школой подготовки к государственной деятельности. Коллективом Ленинградской кондитерской фабрики имени К. Самойловой он был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР. Ему приходилось много выступать перед избирателями — рабочими, красноармейцами, студентами, советской интеллигенцией. Он встречался с сотнями и тысячами замечательных людей, выращенных революцией, беззаветно служащих делу социализма. «На последней неделе мне пришлось провести десятки таких встреч, и каждая из них явилась для меня источником радости, вдохновения, великой гордости за свою Родину, за великолепные социалистические победы», — писал Черкасов 28 июня 1938 года в «Ленинградской правде».
Он сам не ожидал, что сообщение о выдвижении его кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР вызовет такой широкий общественный отклик. Рабочие одного из крупнейших передовых предприятий Ленинграда — завода «Электросила» — писали ему: «Нигде искусство и люди искусства так высоко не ценятся, как в нашей стране, как нашим великим народом. Уверены, что вам, представителю молодого артистического поколения, высоко поднявшего славные традиции русского театра, обеспечена единодушная поддержка избирателей». С борта ледокола «Ермак», находящегося в плавании, была доставлена газета «Сквозь льды». Моряки писали: «Кому, как не нам, ценить культурную и агитационную силу кино! В полярную ночь, на арктических зимовках, на плавающих судах кино является лучшим другом моряка. Мы хорошо знаем нашего кандидата как одного из молодых представителей советской кинематографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Приглашение на роль Александра Невского было для Черкасова неожиданным, застало врасплох, как он сам говорит. Имя Сергея Михайловича Эйзенштейна было в его глазах окружено ореолом славы создателя «Броненосца „Потемкин“. Получить приглашение на совместную работу с выдающимся мастером, бесспорно, было очень лестно. Но одно обстоятельство вызывало опасения Черкасова: он считал, что Эйзенштейн подавляет индивидуальность актера, низводит его до положения типажа. По отношению к ранним фильмам Эйзенштейна это было отчасти верно.
Сомнения и колебания Черкасова усилились, когда он ранней весной 1938 года впервые встретился с режиссером и тот рассказал ему о замысле фильма и о главном его герое.
— Образ Александра Невского должен быть светлым, сильным и суровым! — подчеркнул Эйзенштейн. — Невский одержим одной идеей о мощи и независимости родины, он горит этой идеей и потому побеждает.
Черкасову казалось, что создание подобного образа лежит вне его актерских возможностей. Он продолжал себя считать острым характерным актером и опасался, что не сможет сыграть роль мужественного легендарного человека в должном ключе. И ведь может быть, что его актерской манере эпическое начало вообще противопоказано.
— Огонь, сдерживаемый мудростью, синтез, слияние того и другого — это основное в характере Александра. Вот задача для актера! — не раз повторял Эйзенштейн во время беседы с Черкасовым, как бы догадываясь о его внутренних, пока еще не высказанных опасениях.
Черкасов колебался. Эйзенштейн, напротив, был твердо убежден, что именно Черкасов и никто другой должен играть Александра Невского. Ведь с несомненным талантом и профессиональным мастерством Черкасова так чудесно сочетались его физические данные: огромный рост — «паче иных человек», сильный низкий голос — «акы труба в народе» — древний летописец остался бы доволен… Было еще одно, весьма немаловажное обстоятельство, внутренне роднившее актера с его героем и делавшее Черкасова, можно смело сказать, идеальным исполнителем роли Александра Невского, — обаяние самой личности Черкасова, не просто талантливого и чрезвычайно популярного актера, но человека с громадным темпераментом народного трибуна, обладающего широким политическим кругозором и уверенно вступающего на путь общественной и государственной деятельности. За несколько месяцев до встречи с Эйзенштейном заслуженный артист республики Николай Константинович Черкасов был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР.
Постепенно внимательное чтение литературного сценария, изучение исторических материалов и беседы с Эйзенштейном сделали свое дело — образ Александра Невского все больше и больше привлекал Черкасова, заполнял его воображение, будил творческую фантазию.
В первых числах июня 1938 года съемочная группа «Александра Невского» прибыла в Переславль-Залесский, тихий маленький городок на берегу Плещеева озера. Все здесь дышало историей. Когда-то, после ссоры с новгородцами, в Переславле жил великий князь Александр Ярославич. Сюда являлись выбранные новгородским вечем послы, чтобы снова звать Александра на княжение. Отсюда начинался его путь к великой битве.
Вдоль берега чистого Плещеева озера — искусственное возвышение: Александрова гора… Часами бродили Эйзенштейн и Черкасов по городу и его окрестностям. Поднимаясь на древние стены и башни, видели они ту же самую землю, что расстилалась когда-то перед глазами Александра и его сподвижников. Что чувствовали они, о чем думали эти люди, строившие прекрасные соборы и сеявшие хлеб, искусные дипломаты и бесстрашные воины?.. Как постичь их жизнь и нащупать ту пульсирующую артерию, что через века соединила их с далекими потомками?.. И ответ, единственный, убедительный, был найден. «Это те же люди, что и мы с вами! Уже не камни зовут и твердят свою историю, а люди, складывавшие эти камни… Они родственны и близки советским людям любовью к своей отчизне и ненавистью к врагу. Всякая и всяческая архаика, стилизация, музейность и прочее поспешно уступают место всему тому, через что особенно полно способна проступать основная, единственная и непреклонная патриотическая тема нашего фильма». Это убеждение С. Эйзенштейна разделяли все, кто начал вместе с ним работать над фильмом «Александр Невский».
5 июня приступили к съемкам.
…Серебрится вода просторного Плещеева озера. Ровными линиями уходят вдаль поплавки рыбачьих сетей. Высокое светлое небо. Тянут рыбаки сеть и тихо начинают песню, словно переговариваются:
А и было дело на Неве-реке,
На Неве-реке, на большой воде:
Там рубили мы злое воинство,
Злое воинство, войско шведское…
Внезапно врываются в песню, в мирные звуки летнего утра гортанные крики, шум, стоны и плач — то гонят монголы в Орду, в полон, русских людей. Несколько всадников подъезжают к берегу. Торопливо становятся рыбаки на колени, кланяются до земли, как будто совсем смирившиеся и покорные. Но что-то не понравилось монголу, и вот уже прогулялась его нагайка по согнутой спине. И, не выдержав, бросились люди на помощь товарищу, закричали, засуетились. Сейчас свершится недоброе: затопчут их конями, насмерть забьют нагайками… И тогда высокий, но, пожалуй, до сих пор самый незаметный и тихий парень, все еще по колено в воде склоняющийся над сетью, поворачивается на крик и спокойно говорит:
— Чего орете? Рыбу распугаете.
Саженными шагами парень подходит, бросает своим:
— Брось в драку лезть!.. — И, крепко взяв под уздцы коня, назидательно говорит разгоряченному и размахивающему нагайкой монголу:
— В дом входя, хозяев не бьют!
— Кто будешь? — озадаченно спрашивает всадник.
Парень отвечает:
— Князь здешний, Александр.
При этих словах раздвигаются занавески крытого паланкина, в котором везут большого монгольского начальника, показывается его лицо.
— Невский твое прозвище? — с любопытством спрашивает хан. — Ты бил шведов?
— Я, — почти равнодушно отвечает Александр.
— А здесь что делаешь?
— Рыбу ловлю, — все с той же обидной краткостью говорит князь.
Он держится без страха, просто, но неуважительно. Монгол вкрадчив, он как будто сочувствует князю:
— В Орду поезжай, большим человеком будешь. Нам воеводы нужны.
Александр отвечает:
— Есть у нас поговорка: с родной земли — умри, да не сходи.
Монгол иронически кланяется, забирается в паланкин, и двигается дальше его отряд. Сдвинув брови, смотрит вслед Александр.
— Доколе их не свалим, все так будет, — подходя к князю, говорит старик Никита. — Тяжелый народ, сильный, трудненько будет бить их.
— А есть охота? — сразу отбросив напускное равнодушие, живо спрашивает Александр. И, не дожидаясь ответа, подумав, добавляет для всех, кто рядом с ним: — С монголом подождать можно. Опасней татарина враг есть… ближе, злей, от него данью не откупишься — немец. А его разбивши, и за татар взяться можно.
— Ну что ж, немцы так немцы, — отвечает старик. — Тебе видней, с кого начинать, а нам, князь, все одно невтерпеж…
— Немца без Новгорода не окоротишь, — размышляет Александр. — С Новгорода немца брать надо. Последняя вольная Русь там.
Чувствуется, что он не в первый раз думает об этом, что уже созрел у него какой-то план действий.
Так начинался фильм, таким должен был впервые появиться на экране Александр Невский. Дальновидный политик, народный вождь, пламенный патриот, одержимый одной мыслью, одной благородной идеей, — таким был с самого начала задан характер Александра.
На первых съемках Черкасова не покидало внутреннее беспокойство. Ему казалось, что образ его героя слишком обобщен, что недостает ему живой, выразительной человеческой характерности.
— Не суховат ли сейчас Александр? — делился Черкасов своими сомнениями с режиссером и как аргумент в защиту своих мыслей приводил слова Горького: «Если герой не заставляет улыбнуться или засмеяться, это не положительный герой».
Черкасову-актеру все время хотелось расширить четкие границы намеченного Эйзенштейном образа, наделить Александра Невского какими-то, как он сам говорил, «теплыми человеческими чертами», которые могли бы вызвать улыбку зрителя. Он сам придумывал сцены и эпизоды, предлагая их Эйзенштейну. Так, Черкасову очень хотелось показать, как после боя Александр Невский, забыв на время о своей великой миссии, княжеском титуле, всяческих ритуалах, подъехал без всякой торжественности к обозу, попросил ковш меда или пива, потом лег на снег, полежал. Поднялся, спросил про Бус-лая и пошел его разыскивать.
Эйзенштейн не соглашался ни на какую бытовую или психологическую детализацию образа и все попытки подобного рода отвергал категорически.
Можно было подумать, что сбываются худшие опасения Черкасова — вот он, режиссер-диктатор, железной рукой сминающий все ростки актерской самобытности… И все-таки конфликта типа «волки и овцы» между Эйзенштейном и Черкасовым не возникло.
В актерском творчестве, как и во всяком искусстве, главным должно быть чувство и осознание целого, единого, общего. Если в театре актер, последовательно участвуя во всех этапах репетиционной работы, естественно врастает в живую ткань спектакля, то в кино дело обстоит гораздо сложнее. В силу особенностей кинопроизводства актер просто не может пройти через все этапы создания фильма. Кроме того, как правило, в работе над одним фильмом принимают участие театральные актеры различных направлений и школ. Поэтому кино требует от актера большего доверия к режиссеру как единственному человеку, точно представляющему себе конечный результат общей работы и отвечающему за ее художественную цельность. При всех прочих, равных с театром условиях киноактер должен обладать большей внутренней гибкостью и подвижностью, интуитивной чуткостью ко всем стилистическим особенностям создаваемого произведения. Стилистические особенности фильма «Александр Невский» диктовались и были строго обусловлены его идейным замыслом. Эйзенштейн задумал создать эпическую картину. А эпичность определяется не только масштабностью, грандиозностью изображаемых событий, но и точным отбором художественных средств, служащих наиболее полному раскрытию значительности и важности этих событий.
Бывают в истории такие эпохи, которые требуют от народа, нации полной самоотдачи, когда не должно быть места сомнениям и колебаниям, когда все разнообразные проявления народной жизни подчинены единой общей задаче. Само собой разумеется, что и тогда существуют счастливая или неразделенная любовь, ложь, предательство и семейные неурядицы, личные страсти и всевозможные мелкие интересы, которые представляются их носителям первостепенными, но не они вырисовывают лик времени. И чтобы ясно увидеть этот лик, необходимо отбросить случайное, расплывчатое или, напротив, излишне подробное. Не дотошное изучение психологии отдельного лица, а исследование психологии народа, действенных проявлений духа нации в решающие моменты ее истории — вот великая задача эпического произведения.
Очевидно и бесспорно, что борьба с тевтонскими захватчиками в XIII веке потребовала от русской нации средоточия всех ее сил. Вопрос заключался в том, как средствами кинематографа воплотить и донести до сегодняшнего зрителя этот духовный и эмоциональный накал далекого времени.
Фильм «Александр Невский» постоянно называют историко-биографическим. Но чья же биография рассказывается: Александра Невского, Буслая, Гаврилы Олексича, Ольги, Василисы или, может быть, кольчужного мастера Игната? И остается признать: если и говорится в фильме о чьей-то биографии, то это только «биография» Ледового побоища. Это событие настолько огромно, настолько касается каждого, что связывает в один тугой узел различные судьбы непохожих друг на друга людей, объединяет их и становится не индивидуальным, а общим психологическим стержнем их жизни в определенный период.
Но почему же все-таки после нескольких других вариантов («Господин Великий Новгород», «Ледовое побоище», «Русь») Эйзенштейн остановился на названии «Александр Невский»? Понятно, что «Господин Великий Новгород» и «Русь» не очень соответствовали избранному авторами материалу, требовали более широкого бытового и временного охвата событий, но почему не «Ледовое побоище», коль скоро речь идет именно об этом? В этом названии была бы доля объективизма, некое уравнение борющихся сторон, подчеркивание батального характера картины в ущерб человеческому, простая констатация исторического факта.
Является ли роль Александра Невского главной в фильме? В общепринятом смысле слова, конечно, нет. У Черкасова, к примеру, гораздо меньше экранного времени, чем у Н. Охлопкова в роли Буслая, и приблизительно столько же, сколько у Д. Орлова, игравшего кольчужника Игната.
Фильм Эйзенштейна не является жизнеописанием героя древности. Великий князь Александр Ярославич прожил долгую, богатую событиями жизнь. У него была большая семья, много братьев и сыновей, сложные взаимоотношения с Новгородом, и, наверное, он, как и все люди, знал минуты колебаний, душевной слабости. В картине Эйзенштейна мы ничего этого не видим. (Любопытно, что в некоторых эпизодах первоначально показывалась жена Александра Невского, при монтаже все эти сцены были убраны.)
Действие фильма охватывает события, происходящие в течение одного года. И это как раз то самое время, когда с особой силой раскрываются все лучшие качества Александра, то самое время, которое и вписывает его имя в историю.
В том, что Черкасов показывает Александра как идеального русского человека конкретного исторического времени, и заключается своеобразие, «индивидуальный стержень» созданного им образа.
Его Александр, как могучий поток, вобравший в себя многочисленные реки и ручейки, объединяет в своем характере все лучшие черты русского человека. В нем отвага и удаль Буслая, но без его безрассудного озорства, в нем спокойствие и достоинство Гаврилы Олексича, но без его излишней осторожности, сметливости, и добродушная лукавость Игната, но без его беспечности. Талант полководца и стратега, мудрость политика, страстная убежденность патриота — эти черты завершают нравственный облик Александра Невского в исполнении Черкасова.
Среди исполнителей на долю Черкасова выпала, пожалуй, самая трудная и ответственная миссия. И в том, что он блестяще справился с ней, помогло не только его актерское мастерство, но и высокое напряжение гражданских и общественных чувств, которыми он живет в то время и которые по своей природе и сути совпадали с чувствами воплощаемого им героя.
Майские и июньские предвыборные дни 1938 года явились для Николая Константиновича Черкасова большой школой подготовки к государственной деятельности. Коллективом Ленинградской кондитерской фабрики имени К. Самойловой он был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР. Ему приходилось много выступать перед избирателями — рабочими, красноармейцами, студентами, советской интеллигенцией. Он встречался с сотнями и тысячами замечательных людей, выращенных революцией, беззаветно служащих делу социализма. «На последней неделе мне пришлось провести десятки таких встреч, и каждая из них явилась для меня источником радости, вдохновения, великой гордости за свою Родину, за великолепные социалистические победы», — писал Черкасов 28 июня 1938 года в «Ленинградской правде».
Он сам не ожидал, что сообщение о выдвижении его кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР вызовет такой широкий общественный отклик. Рабочие одного из крупнейших передовых предприятий Ленинграда — завода «Электросила» — писали ему: «Нигде искусство и люди искусства так высоко не ценятся, как в нашей стране, как нашим великим народом. Уверены, что вам, представителю молодого артистического поколения, высоко поднявшего славные традиции русского театра, обеспечена единодушная поддержка избирателей». С борта ледокола «Ермак», находящегося в плавании, была доставлена газета «Сквозь льды». Моряки писали: «Кому, как не нам, ценить культурную и агитационную силу кино! В полярную ночь, на арктических зимовках, на плавающих судах кино является лучшим другом моряка. Мы хорошо знаем нашего кандидата как одного из молодых представителей советской кинематографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45