Берт прошел на нос и остановился у борта, скрестив руки на груди. Четыре дня прошло в плавании, осталось совсем немного, и они сойдут на Каменный Берег, а оттуда уже рукой подать до Пустыни Древних Царств. Что ждет их там?
Сет со своими наемниками не особенно волновал Берта. Сет – всего лишь человек, пакостный и мерзкий, но – человек. И воины Сета тоже не внушали беспокойства. Непонятная сила, едва не раздавившая его в темной подвальной комнате, – вот что страшило Ловца. Сила, против которой сам Маргон не осмеливался выступить, подставляя за себя Берта…
Дьявольщина!
Сегодня особенно паскудный день. Должно быть потому, что сегодня ночью он снова проснулся от кошмарного сна. Снова жуткие островерхие скалы возвышались над безлюдной долиной, снова черные облака закрывали небо и багровое солнце истекало кровавыми лучами. И мрачно безмолвствовала наклоненная вперед, точно зверь перед прыжком, непостижимая Крылатая Башня…
Ловец подпрыгнул, схватившись обеими руками за борт.
– Ты чего? – убрав ладонь с его плеча, удивленно спросила Марта. – Да что с тобой такое?
– Нездоровится, – проворчал Берт, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Рыжеволосая усмехнулась было, но, взглянув на побледневшее лицо Берта, посерьезнела.
– Ты сам не свой в последнее время, – сказала она. – Это океан на тебя так действует? Разве ты ни разу не был в плавании?
Берт промолчал, глядя на пенные буруны волн, разбивающиеся о борт корабля. Длинные его волосы, стянутые на голове черным платком, развевались за плечами.
– Твоя шляпа! – утвердительно кивнула Марта. – Я помню, ты всегда чересчур трепетно относился к этому старому куску воловьей кожи.
– Она приносила мне удачу, – не стал спорить Берт.
– И ты считаешь, что теперь, когда шляпа потеряна, удача отвернется от тебя?
Ловец не стал отвечать. Хотя именно так он и считал. И дело тут было вовсе не в потере шляпы. Вернее, не совсем в этом. В тот день, когда он потерял шляпу, он потерял и уверенность в себе. В нем поселился страх: будто какое-то отвратительное насекомое цепко присосалось к его сердцу. Страх не желал уходить. Боязнь темноты? Нет, что-то другое… Боязнь Тьмы – так будет точнее.
– Говорят, рыжие приносят удачу, – проговорила Марта, искоса глядя на Берта.
– А я слышал, что рыжие приваживают несчастья, – ответил Ловец.
– Альберт Гендер, ты сам пришел ко мне, – сказала Марта без тени усмешки в голосе. – Ты сам привез меня в Руим. Ты уже трижды пытался бросить меня, но все время возвращался… Может быть то, что я рядом с тобой, – зависит не только от тебя и от меня?
Берт быстро обернулся к ней. Последнюю фразу он пропустил мимо ушей. Но до этого она сказала… Пытался бросить трижды. Трижды! Первый раз он покинул жилище старины Франка, почти не думая о любви совсем юной тогда рыжеволосой девочки Марты. Второй раз он оставил осиротевший домик в зеленой долине под слезный крик женщины Марты, утверждающей свои права на своегомужчину. А третий раз…
Неужели она догадалась?..
Вернувшись из порта, Берт долго не мог найти себе места в пустой комнате постоялого двора. Фляжка кислого вина, выпитая в один глоток, нисколько не подействовала. Нервы, дрожащие, словно канаты натяжного моста над бушующим водопадом, никак не хотели успокоиться. Ловец понимал, что он впервые в жизни столкнулся с таким противником, который ему явно не по зубам. Чертов Маргон! Сам остается вне игры, а его сует прямо в пекло. Прислал кошель золота и своего Гута…
Берт распахнул дверь и проорал в потемки лестницы заказ. Через пару минут явился сам трактирщик в замасленном фартуке с огромной бутылью, заткнутой еловой шишкой. В бутыли плескалась жидкость, цветом напоминающая сильно разбавленную молоком воду. Окинув взглядом разгромленную комнату, трактирщик поставил бутыль на пол, уселся рядом и понимающе произнес:
– Эти бабы хуже вурдалаков, да?
Ловец глянул на подоконник, где рядом со сверкающей горкой золотых монет лежал наполовину опустевший кошель, и понял причину благорасположения хозяина. А трактирщик уже извлек из-под фартука два серебряных стакана и, прокомментировав:
– Фамильные… Еще мой папаша с их помощью наследство пропивал, – наполнил стаканы доверху.
Берт выпил, не почувствовав вкуса. Трактирщик опорожнил свой стакан мелкими глотками, хрюкнул, ткнулся носом в кулак и полными слез глазами умильно посмотрел на Берта:
– Нектар!
Ловец невнимательно кивнул, а трактирщик, кряхтя, уже снова наклонял бутыль над стаканами.
Спустя еще три стакана Берт, наконец, почувствовал легкость в голове и тяжесть в ногах. Он уже сидел, прислонившись спиной к стене, а трактирщик, обнимая бутыль, вел длинное повествование о собственной безрадостной судьбе.
«Бросить это дело к чертовой матери и вернуться в Карвад? – думал Берт. – Сейчас еще не поздно, а вот когда между мною и Метрополией ляжет океанское пространство, дороги назад не будет… Люди заговорят… О том, что Альберт Гендер, знаменитый Ловец Теней, уже не тот… Что-то напугало его, и он примчался домой, как кошка с ошпаренным хвостом. Разве кто-нибудь попытается понять? Я никогда не боялся смерти и сейчас не боюсь, но то, что прикоснулось ко мне в подвале… Это страшнее смерти. Это… Да как я буду объяснять другим то, что не могу объяснить самому себе? Если я вернусь, это будет конец всему. Заказчиков у меня не станет, и придется мне зарабатывать на жизнь тем, чем зарабатывал Сет, пока не стал служить тому… тому, кто едва не задавил меня… Тьмой…»
– Вот еще, что можно сделать, – вещал тем временем изрядно окосевший трактирщик. – Подпоить недоумка какого да впихнуть его на супружеское ложе. А потом ввалиться поутру да со свидетелями, со свидетелями! Мол, глядите, чем верная жена в отсутствие мужа занимается! И по сусалам! Не пикнет потом! Шелковая будет! Ежели что – сразу городским судом грозить! Ведь камнями забьют! Вот оно как, господин! Такое представление – первейшее дело! Как в кулаке баба потом будет! Советую тебе, господин, попробовать. У меня пять жен было, я ихнюю породу хорошо изучил…
Берт внезапно рассмеялся, представив пьяного вдрызг недоумка, бухающегося ни с того ни с сего в постель рядом с рыжеволосой. Да через пять минут этого недоумка ложкой с пола собирать можно будет.
– Вы вот смеетесь… – опрокинув еще стакан, решил обидеться трактирщик. – А зря. Гнобить ихнего брата надо! То есть, ихнюю сестру… Чтоб… чувствовали… Вот мой приятель через улицу – алхимик. Шесть жен отравил – только своих. Сейчас седьмую травит… Выпьем?
– Выпьем! – тряхнул головой Берт. – Выпьем, а там видно будет.
– Только – тс-сы! – обняв Берта, шипел на ему ухо трактирщик. – Тиха! Никому! Понимаешь? Распустилось ихнее племя… А знаешь почему? А-а! То-то и оно-то! Потому что правит у нас не старый добряк герцог, а евонная дочь, будь она трижды проклята! Баба у власти! Видано ли такое, а? Богаче-то Руима-то во всей Метрополии города не найти, а баба у власти! Вот оно как! Тс-сы! Я тебе ничего не говорил. Так-то. Потому-то скоро ихнее племя нас под себя и подомнет совсем… Бесовки! Не по-божески это, господин! Как в Писании сказано? Да убоится… эта самая… своего… этого самого… Забыл. Скажу вам по секрету, господин… Тс-сы! Руимцы давно уже недовольны герцогиней. Гвардию себе завела из мужичков… для таких-сяких дел… Позор Руиму! А народ волнуется… Это я по секрету, господин. По большой дружбе… Только – тс-сы!
Остаток вечера заволокло туманом. Помнил Альберт Гендер лишь, как трактирщик схватил вошедшего в комнату Самуэля за ухо и с криком:
– Вот она, господин! Вашинская краля! Пымал я ее, пымал! Скажите, куда ее?! В погреб на хлеб и воду или в окошко вниз башкой?!
Потом комната вдруг наполнилась народом. Самуэль куда-то пропал, а совершенно распоясавшийся трактирщик сражался с пустой бутылью, пытаясь выжать из нее в стакан хотя бы еще каплю, и не уставал орать:
– Мужики, наливай! Кто сбегает вниз еще за бутылкой?! Не жмись, мужики! Вот господин, он мой друг, он за все платит!
А потом появилась Марта. Поставив на пол неплотно набитый дорожный мешок, она изумленно оглядела гудящую и свистящую комнату. Как назло, рыжеволосую угораздило войти в тот самый момент, когда трактирщик, усевшись верхом на какого-то краснолицего типа, рыдал и, размазывая слезы по физиономии, покрикивал: «Уезжаю я, братцы, в монастырь! Все! Надоело! А ну пошла скорее, кляча!..» Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то и дрался и пел одновременно. А сам Альберт Гендер, повторяя: «Я сейчас все объясню…», пытался встать на ноги, но ничего у него не получилось, потому что он лежал под кроватью…
А потом была ночь. Проснувшись от яркого лунного света, бьющего в глаза через распахнутое окно, Берт оторвал чугунную голову от половицы. Ловца тошнило – не столько от выпитого, сколько от прерывистых и мутных воспоминаний. В комнате было пусто и даже не очень грязно. «Марта постаралась», – догадался Берт. В углу, повизгивая во сне, беспокойно ворочался Самуэль. И тут Берт неожиданно понял, как ему следует поступить.
«Если мне суждено утонуть во Тьме, – подумал он, – утону один. И никого не потащу за собой…»
Он поднялся, стараясь не шуметь, застегнул на себе куртку и на цыпочках подошел к постели, где разметала по подушке огненные волосы Марта. Она была укрыта до горла, и Берт осторожно потянул одеяло вниз… Да, прочный шнурок обвивал шею девушки, а медальон – навершие меча Аниса – покоился в ключичной впадине. Берт протянул руку к медальону, но тут Марта глубоко вздохнула и, не открывая глаз, вдруг неуклюжим сонным движением совсем распахнула одеяло. Наверное, очень долго Ловец смотрел на ее обнаженное тело, в голубом лунном свете казавшееся легким, почти невесомым, как облако. А потом, не стараясь унять дрожь в пальцах, принялся срывать с себя куртку…
В лица им пахнул горячий ветер.
– Убрать паруса! – заорал капитан, красноглазый и беловолосый альбинос, всегда укутанный от солнца с ног до головы какими-то грязными тряпками, словно мумия.
Веселья в голосах гребцов поубавилось. Зашлепали спущенные на воду весла, и через минуту раздался надсадный крик загребного:
– Н-навались! И раз, и-и два…
– Ты не спала? – обернулся Берт к Марте.
– Что?
– Ты не спала? Тогда…
Рыжеволосая не стала переспрашивать. Впрочем, было ясно: она и в первый раз поняла, что хотел узнать Ловец.
– Кто бы мне дал уснуть! – усмехнулась Марта. – Знаешь, как ты храпел? Да и вонь эта по всей комнате… Впервые видела тебя таким пьяным. Вообще, впервые видела тебя пьяным.
Берт провел ладонями по лицу.
– Больше никогда не увидишь, – пообещал он.
– Земля! – вдруг завопил матрос, сворачивающий парус на верхней рее. – Земля!
Каменный Берег вполне оправдывал суровое свое название. Нагретые ярким солнцем скалы, выбеленные сверху, а до середины – темные от соленых брызг, стояли сплошной отвесной стеной – насколько хватало взгляда. Капитан, надвигая на бесцветные брови тряпки с головы, приказал бросить якорь, едва только ветер донес до матросов запах суши. Плыть дальше было опасно. Волны стремглав бросались на скальную стену, с грохотом разбивались в мельчайшие брызги – даже отсюда было слышно, как шипела, оседая, белоснежная пена на камнях.
– Бывали здесь раньше? – неприятно пронзительным, как у всех альбиносов, голосом осведомился капитан.
Берт помотал головой. Капитан еще раз приложился к подзорной трубе, которую еще в начале плавания выторговал у Самуэля, и продолжил:
– Пойдете на шлюпке. Держите курс во-он между тех двух камней. Причалите там, подниметесь по откосу. Шлюпку не забудьте втащить на камни повыше, чтобы не смыло приливом.
– Может, лучше отправить с нами одного из ваших матросов? – хмуро спросил Берт.
– Слишком много поклажи, – быстро ответил капитан. – Не нужно перегружать шлюпку, перевернетесь на волнах.
– По-моему, поклажи в самый раз, – возразил Берт. – Четырех человек шлюпка выдержит.
– Я знаю, что говорю, – подбоченился капитан и сунул подзорную трубу за пояс. – Итак, мы договорились?
– Возвращаемся через пять дней, – помедлив, сказал Ловец. – Вы ждете нас. Когда отправимся в обратный путь, получаете остальные деньги.
– Хорошо, – кивнул капитан.
Шлюпку спустили на воду. По веревочной лестнице первым спустился Берт, за ним Марта. Потом скинули мешки с провизией, потом, придерживая большую сумку, сполз Самуэль.
– Давай! – махнул рукой капитан, и Берт оттолкнулся веслом от борта.
Мрачные скалы Каменного Берега все приближались. Марта, то и дело оглядываясь на корабль, вдруг проговорила:
– Не нравится мне этот капитан.
– Ага, – отдуваясь, отозвался работающий веслами Берт. – Вообще не люблю уродов.
– Да я не про внешность… Почему он не отправил с нами матроса?
– Ну не хотелось человеку подвергать своего подопечного опасности, – хмыкнул Ловец. – Что уж теперь.
– А как же мы? – пискнул Самуэль.
– Не бойся. Там, между камней, куда указал капитан, и впрямь довольно удобная природная гавань. А над ней – откос. Ничего с нами не сделается – причалим и взберемся наверх. Да не переживайте вы! Какой смысл капитану желать нам вреда? Я заплатил ему только аванс. Вдвое больше он получит, когда мы вернемся.
– Все равно, – негромко проговорила Марта, из-под руки глядя на тающий в дымке корабль. – Вон он… стоит на носу и все смотрит… через подзорную трубу.
– Провожает, – снова усмехнулся Ловец.
– Он не нас смотрит, – сказала рыжеволосая. – Вверх, на Берег. Нет, Альберт, что-то не то. Чем ближе мы к суше, тем… мне как-то тревожнее. А ты ничего не чувствуешь?
Берт удивленно покосился на Марту. Еще один сверхчувствительный член команды, надо же. Недаром говорят, что женское чутье сродни звериному…
– Вообще-то чувствую, – признался Ловец, на самом деле ощущая неясный и легкий холодок в затылке. – Причаливать нам будет сложно, вот что…
Марта замолчала.
Предчувствия не обманули Берта. Входить в гавань между камнями оказалось трудным делом. Волны бросали шлюпку, она почти не подчинялась веслам, у самых камней вдруг сильный удар волны развернул ее и швырнул в гавань правым бортом вперед. Марта вцепилась в скамейку, испуганно вскрикнул Самуэль, когда корма и нос шлюпки со скрежетом проехались по камням. Берт вскочил на ноги, уронив одно весло, вторым пытаясь выправить курс. Весло, хрустнув, обломилось, но шлюпка уже пролетела опасное место и вышла на водную гладь, ткнулась носом в пологий валун.
– Готово, – выдохнул Берт.
Они втащили лодку на валун. Берт, забросив мешок на плечи, первым поднимался по откосу, внимательно следя за тем, куда ступать. Тяжести мешка он почти не чувствовал. За ним шла Марта, за Мартой – Самуэль, все так же прижимая к груди свою сумку. Холодок в затылке не уходил, и это начало беспокоить Ловца.
– Почти пришли, – сказал он, когда до вершины прибрежных скал осталось всего несколько шагов. – Давай сюда свой мешок! – крикнул он Марте. – Я дотащу.
– А мне не тяжело, – отозвалась Марта. – Мешок совсем легкий.
– Ну все равно… – сказал Берт и вдруг насторожился. Поставив свой мешок на камень, он рванул шнурки. Вниз посыпались ошметки гнилой соломы, куски канатов, гнилая древесина, глиняные черепки и прочая дрянь…
– Я же говорила! – вскрикнула Марта и развязала свой мешок.
Содержимое его отличалось от содержимого мешка Берта только тем, что, помимо корабельного мусора, в нем находилась еще и дохлая кошка.
– Ах ты, гад! – прорычал Берт, выхватывая из-за пазухи кошель.
Глиняные черепки набивали кошель, глиняные черепки – и больше ничего.
– Красноглазая сволочь… – развел руками Ловец.
Они оба – и Берт, и Марта – посмотрели на Самуэля.
– Я свою сумку из рук не выпускал, – сказал тот, беспокойно оглядываясь. – И в трюм ко мне никто не совался… матросы меня колдуном считали…
– Назад! – рявкнул Берт. – Сейчас я ему…
– Что – ты ему?! – передразнила Марта. – Мы и на борт подняться не сможем. Выльют нам на головы чан с кипятком или – что скорее всего – нашпигуют стрелами, когда мы только подплывать будем.
– Смотрите! – вытянулся Самуэль.
Над бортами судна, ощетиненного длинными веслами, вспух белый парус.
– Уходят, – констатировал Самуэль.
Берт минуту кусал губы. Потом ударом ноги сбросил оба мешка со скалы и, проследив, как они кувыркаются, приближаясь к пенным бурунам волн, проверил, легко ли вынимается из деревянных ножен короткий меч. Марта, поняв, о чем он подумал, пробежала пальцами по рукоятиям ножей, укрепленных в перекрещивающейся ременной перевязи. Поправила арбалет за плечами.
– Оружие у нас есть, – сказала рыжеволосая. – И медальон со мной. Значит, не все еще потеряно. Воду мы найдем, с провизией… разберемся. Пойдемте наверх.
– А я уже есть хочу, – пискнул Самуэль, шагая вслед за Мартой.
Берт ступил на вершину скал Каменного Берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Сет со своими наемниками не особенно волновал Берта. Сет – всего лишь человек, пакостный и мерзкий, но – человек. И воины Сета тоже не внушали беспокойства. Непонятная сила, едва не раздавившая его в темной подвальной комнате, – вот что страшило Ловца. Сила, против которой сам Маргон не осмеливался выступить, подставляя за себя Берта…
Дьявольщина!
Сегодня особенно паскудный день. Должно быть потому, что сегодня ночью он снова проснулся от кошмарного сна. Снова жуткие островерхие скалы возвышались над безлюдной долиной, снова черные облака закрывали небо и багровое солнце истекало кровавыми лучами. И мрачно безмолвствовала наклоненная вперед, точно зверь перед прыжком, непостижимая Крылатая Башня…
Ловец подпрыгнул, схватившись обеими руками за борт.
– Ты чего? – убрав ладонь с его плеча, удивленно спросила Марта. – Да что с тобой такое?
– Нездоровится, – проворчал Берт, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Рыжеволосая усмехнулась было, но, взглянув на побледневшее лицо Берта, посерьезнела.
– Ты сам не свой в последнее время, – сказала она. – Это океан на тебя так действует? Разве ты ни разу не был в плавании?
Берт промолчал, глядя на пенные буруны волн, разбивающиеся о борт корабля. Длинные его волосы, стянутые на голове черным платком, развевались за плечами.
– Твоя шляпа! – утвердительно кивнула Марта. – Я помню, ты всегда чересчур трепетно относился к этому старому куску воловьей кожи.
– Она приносила мне удачу, – не стал спорить Берт.
– И ты считаешь, что теперь, когда шляпа потеряна, удача отвернется от тебя?
Ловец не стал отвечать. Хотя именно так он и считал. И дело тут было вовсе не в потере шляпы. Вернее, не совсем в этом. В тот день, когда он потерял шляпу, он потерял и уверенность в себе. В нем поселился страх: будто какое-то отвратительное насекомое цепко присосалось к его сердцу. Страх не желал уходить. Боязнь темноты? Нет, что-то другое… Боязнь Тьмы – так будет точнее.
– Говорят, рыжие приносят удачу, – проговорила Марта, искоса глядя на Берта.
– А я слышал, что рыжие приваживают несчастья, – ответил Ловец.
– Альберт Гендер, ты сам пришел ко мне, – сказала Марта без тени усмешки в голосе. – Ты сам привез меня в Руим. Ты уже трижды пытался бросить меня, но все время возвращался… Может быть то, что я рядом с тобой, – зависит не только от тебя и от меня?
Берт быстро обернулся к ней. Последнюю фразу он пропустил мимо ушей. Но до этого она сказала… Пытался бросить трижды. Трижды! Первый раз он покинул жилище старины Франка, почти не думая о любви совсем юной тогда рыжеволосой девочки Марты. Второй раз он оставил осиротевший домик в зеленой долине под слезный крик женщины Марты, утверждающей свои права на своегомужчину. А третий раз…
Неужели она догадалась?..
Вернувшись из порта, Берт долго не мог найти себе места в пустой комнате постоялого двора. Фляжка кислого вина, выпитая в один глоток, нисколько не подействовала. Нервы, дрожащие, словно канаты натяжного моста над бушующим водопадом, никак не хотели успокоиться. Ловец понимал, что он впервые в жизни столкнулся с таким противником, который ему явно не по зубам. Чертов Маргон! Сам остается вне игры, а его сует прямо в пекло. Прислал кошель золота и своего Гута…
Берт распахнул дверь и проорал в потемки лестницы заказ. Через пару минут явился сам трактирщик в замасленном фартуке с огромной бутылью, заткнутой еловой шишкой. В бутыли плескалась жидкость, цветом напоминающая сильно разбавленную молоком воду. Окинув взглядом разгромленную комнату, трактирщик поставил бутыль на пол, уселся рядом и понимающе произнес:
– Эти бабы хуже вурдалаков, да?
Ловец глянул на подоконник, где рядом со сверкающей горкой золотых монет лежал наполовину опустевший кошель, и понял причину благорасположения хозяина. А трактирщик уже извлек из-под фартука два серебряных стакана и, прокомментировав:
– Фамильные… Еще мой папаша с их помощью наследство пропивал, – наполнил стаканы доверху.
Берт выпил, не почувствовав вкуса. Трактирщик опорожнил свой стакан мелкими глотками, хрюкнул, ткнулся носом в кулак и полными слез глазами умильно посмотрел на Берта:
– Нектар!
Ловец невнимательно кивнул, а трактирщик, кряхтя, уже снова наклонял бутыль над стаканами.
Спустя еще три стакана Берт, наконец, почувствовал легкость в голове и тяжесть в ногах. Он уже сидел, прислонившись спиной к стене, а трактирщик, обнимая бутыль, вел длинное повествование о собственной безрадостной судьбе.
«Бросить это дело к чертовой матери и вернуться в Карвад? – думал Берт. – Сейчас еще не поздно, а вот когда между мною и Метрополией ляжет океанское пространство, дороги назад не будет… Люди заговорят… О том, что Альберт Гендер, знаменитый Ловец Теней, уже не тот… Что-то напугало его, и он примчался домой, как кошка с ошпаренным хвостом. Разве кто-нибудь попытается понять? Я никогда не боялся смерти и сейчас не боюсь, но то, что прикоснулось ко мне в подвале… Это страшнее смерти. Это… Да как я буду объяснять другим то, что не могу объяснить самому себе? Если я вернусь, это будет конец всему. Заказчиков у меня не станет, и придется мне зарабатывать на жизнь тем, чем зарабатывал Сет, пока не стал служить тому… тому, кто едва не задавил меня… Тьмой…»
– Вот еще, что можно сделать, – вещал тем временем изрядно окосевший трактирщик. – Подпоить недоумка какого да впихнуть его на супружеское ложе. А потом ввалиться поутру да со свидетелями, со свидетелями! Мол, глядите, чем верная жена в отсутствие мужа занимается! И по сусалам! Не пикнет потом! Шелковая будет! Ежели что – сразу городским судом грозить! Ведь камнями забьют! Вот оно как, господин! Такое представление – первейшее дело! Как в кулаке баба потом будет! Советую тебе, господин, попробовать. У меня пять жен было, я ихнюю породу хорошо изучил…
Берт внезапно рассмеялся, представив пьяного вдрызг недоумка, бухающегося ни с того ни с сего в постель рядом с рыжеволосой. Да через пять минут этого недоумка ложкой с пола собирать можно будет.
– Вы вот смеетесь… – опрокинув еще стакан, решил обидеться трактирщик. – А зря. Гнобить ихнего брата надо! То есть, ихнюю сестру… Чтоб… чувствовали… Вот мой приятель через улицу – алхимик. Шесть жен отравил – только своих. Сейчас седьмую травит… Выпьем?
– Выпьем! – тряхнул головой Берт. – Выпьем, а там видно будет.
– Только – тс-сы! – обняв Берта, шипел на ему ухо трактирщик. – Тиха! Никому! Понимаешь? Распустилось ихнее племя… А знаешь почему? А-а! То-то и оно-то! Потому что правит у нас не старый добряк герцог, а евонная дочь, будь она трижды проклята! Баба у власти! Видано ли такое, а? Богаче-то Руима-то во всей Метрополии города не найти, а баба у власти! Вот оно как! Тс-сы! Я тебе ничего не говорил. Так-то. Потому-то скоро ихнее племя нас под себя и подомнет совсем… Бесовки! Не по-божески это, господин! Как в Писании сказано? Да убоится… эта самая… своего… этого самого… Забыл. Скажу вам по секрету, господин… Тс-сы! Руимцы давно уже недовольны герцогиней. Гвардию себе завела из мужичков… для таких-сяких дел… Позор Руиму! А народ волнуется… Это я по секрету, господин. По большой дружбе… Только – тс-сы!
Остаток вечера заволокло туманом. Помнил Альберт Гендер лишь, как трактирщик схватил вошедшего в комнату Самуэля за ухо и с криком:
– Вот она, господин! Вашинская краля! Пымал я ее, пымал! Скажите, куда ее?! В погреб на хлеб и воду или в окошко вниз башкой?!
Потом комната вдруг наполнилась народом. Самуэль куда-то пропал, а совершенно распоясавшийся трактирщик сражался с пустой бутылью, пытаясь выжать из нее в стакан хотя бы еще каплю, и не уставал орать:
– Мужики, наливай! Кто сбегает вниз еще за бутылкой?! Не жмись, мужики! Вот господин, он мой друг, он за все платит!
А потом появилась Марта. Поставив на пол неплотно набитый дорожный мешок, она изумленно оглядела гудящую и свистящую комнату. Как назло, рыжеволосую угораздило войти в тот самый момент, когда трактирщик, усевшись верхом на какого-то краснолицего типа, рыдал и, размазывая слезы по физиономии, покрикивал: «Уезжаю я, братцы, в монастырь! Все! Надоело! А ну пошла скорее, кляча!..» Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то и дрался и пел одновременно. А сам Альберт Гендер, повторяя: «Я сейчас все объясню…», пытался встать на ноги, но ничего у него не получилось, потому что он лежал под кроватью…
А потом была ночь. Проснувшись от яркого лунного света, бьющего в глаза через распахнутое окно, Берт оторвал чугунную голову от половицы. Ловца тошнило – не столько от выпитого, сколько от прерывистых и мутных воспоминаний. В комнате было пусто и даже не очень грязно. «Марта постаралась», – догадался Берт. В углу, повизгивая во сне, беспокойно ворочался Самуэль. И тут Берт неожиданно понял, как ему следует поступить.
«Если мне суждено утонуть во Тьме, – подумал он, – утону один. И никого не потащу за собой…»
Он поднялся, стараясь не шуметь, застегнул на себе куртку и на цыпочках подошел к постели, где разметала по подушке огненные волосы Марта. Она была укрыта до горла, и Берт осторожно потянул одеяло вниз… Да, прочный шнурок обвивал шею девушки, а медальон – навершие меча Аниса – покоился в ключичной впадине. Берт протянул руку к медальону, но тут Марта глубоко вздохнула и, не открывая глаз, вдруг неуклюжим сонным движением совсем распахнула одеяло. Наверное, очень долго Ловец смотрел на ее обнаженное тело, в голубом лунном свете казавшееся легким, почти невесомым, как облако. А потом, не стараясь унять дрожь в пальцах, принялся срывать с себя куртку…
В лица им пахнул горячий ветер.
– Убрать паруса! – заорал капитан, красноглазый и беловолосый альбинос, всегда укутанный от солнца с ног до головы какими-то грязными тряпками, словно мумия.
Веселья в голосах гребцов поубавилось. Зашлепали спущенные на воду весла, и через минуту раздался надсадный крик загребного:
– Н-навались! И раз, и-и два…
– Ты не спала? – обернулся Берт к Марте.
– Что?
– Ты не спала? Тогда…
Рыжеволосая не стала переспрашивать. Впрочем, было ясно: она и в первый раз поняла, что хотел узнать Ловец.
– Кто бы мне дал уснуть! – усмехнулась Марта. – Знаешь, как ты храпел? Да и вонь эта по всей комнате… Впервые видела тебя таким пьяным. Вообще, впервые видела тебя пьяным.
Берт провел ладонями по лицу.
– Больше никогда не увидишь, – пообещал он.
– Земля! – вдруг завопил матрос, сворачивающий парус на верхней рее. – Земля!
Каменный Берег вполне оправдывал суровое свое название. Нагретые ярким солнцем скалы, выбеленные сверху, а до середины – темные от соленых брызг, стояли сплошной отвесной стеной – насколько хватало взгляда. Капитан, надвигая на бесцветные брови тряпки с головы, приказал бросить якорь, едва только ветер донес до матросов запах суши. Плыть дальше было опасно. Волны стремглав бросались на скальную стену, с грохотом разбивались в мельчайшие брызги – даже отсюда было слышно, как шипела, оседая, белоснежная пена на камнях.
– Бывали здесь раньше? – неприятно пронзительным, как у всех альбиносов, голосом осведомился капитан.
Берт помотал головой. Капитан еще раз приложился к подзорной трубе, которую еще в начале плавания выторговал у Самуэля, и продолжил:
– Пойдете на шлюпке. Держите курс во-он между тех двух камней. Причалите там, подниметесь по откосу. Шлюпку не забудьте втащить на камни повыше, чтобы не смыло приливом.
– Может, лучше отправить с нами одного из ваших матросов? – хмуро спросил Берт.
– Слишком много поклажи, – быстро ответил капитан. – Не нужно перегружать шлюпку, перевернетесь на волнах.
– По-моему, поклажи в самый раз, – возразил Берт. – Четырех человек шлюпка выдержит.
– Я знаю, что говорю, – подбоченился капитан и сунул подзорную трубу за пояс. – Итак, мы договорились?
– Возвращаемся через пять дней, – помедлив, сказал Ловец. – Вы ждете нас. Когда отправимся в обратный путь, получаете остальные деньги.
– Хорошо, – кивнул капитан.
Шлюпку спустили на воду. По веревочной лестнице первым спустился Берт, за ним Марта. Потом скинули мешки с провизией, потом, придерживая большую сумку, сполз Самуэль.
– Давай! – махнул рукой капитан, и Берт оттолкнулся веслом от борта.
Мрачные скалы Каменного Берега все приближались. Марта, то и дело оглядываясь на корабль, вдруг проговорила:
– Не нравится мне этот капитан.
– Ага, – отдуваясь, отозвался работающий веслами Берт. – Вообще не люблю уродов.
– Да я не про внешность… Почему он не отправил с нами матроса?
– Ну не хотелось человеку подвергать своего подопечного опасности, – хмыкнул Ловец. – Что уж теперь.
– А как же мы? – пискнул Самуэль.
– Не бойся. Там, между камней, куда указал капитан, и впрямь довольно удобная природная гавань. А над ней – откос. Ничего с нами не сделается – причалим и взберемся наверх. Да не переживайте вы! Какой смысл капитану желать нам вреда? Я заплатил ему только аванс. Вдвое больше он получит, когда мы вернемся.
– Все равно, – негромко проговорила Марта, из-под руки глядя на тающий в дымке корабль. – Вон он… стоит на носу и все смотрит… через подзорную трубу.
– Провожает, – снова усмехнулся Ловец.
– Он не нас смотрит, – сказала рыжеволосая. – Вверх, на Берег. Нет, Альберт, что-то не то. Чем ближе мы к суше, тем… мне как-то тревожнее. А ты ничего не чувствуешь?
Берт удивленно покосился на Марту. Еще один сверхчувствительный член команды, надо же. Недаром говорят, что женское чутье сродни звериному…
– Вообще-то чувствую, – признался Ловец, на самом деле ощущая неясный и легкий холодок в затылке. – Причаливать нам будет сложно, вот что…
Марта замолчала.
Предчувствия не обманули Берта. Входить в гавань между камнями оказалось трудным делом. Волны бросали шлюпку, она почти не подчинялась веслам, у самых камней вдруг сильный удар волны развернул ее и швырнул в гавань правым бортом вперед. Марта вцепилась в скамейку, испуганно вскрикнул Самуэль, когда корма и нос шлюпки со скрежетом проехались по камням. Берт вскочил на ноги, уронив одно весло, вторым пытаясь выправить курс. Весло, хрустнув, обломилось, но шлюпка уже пролетела опасное место и вышла на водную гладь, ткнулась носом в пологий валун.
– Готово, – выдохнул Берт.
Они втащили лодку на валун. Берт, забросив мешок на плечи, первым поднимался по откосу, внимательно следя за тем, куда ступать. Тяжести мешка он почти не чувствовал. За ним шла Марта, за Мартой – Самуэль, все так же прижимая к груди свою сумку. Холодок в затылке не уходил, и это начало беспокоить Ловца.
– Почти пришли, – сказал он, когда до вершины прибрежных скал осталось всего несколько шагов. – Давай сюда свой мешок! – крикнул он Марте. – Я дотащу.
– А мне не тяжело, – отозвалась Марта. – Мешок совсем легкий.
– Ну все равно… – сказал Берт и вдруг насторожился. Поставив свой мешок на камень, он рванул шнурки. Вниз посыпались ошметки гнилой соломы, куски канатов, гнилая древесина, глиняные черепки и прочая дрянь…
– Я же говорила! – вскрикнула Марта и развязала свой мешок.
Содержимое его отличалось от содержимого мешка Берта только тем, что, помимо корабельного мусора, в нем находилась еще и дохлая кошка.
– Ах ты, гад! – прорычал Берт, выхватывая из-за пазухи кошель.
Глиняные черепки набивали кошель, глиняные черепки – и больше ничего.
– Красноглазая сволочь… – развел руками Ловец.
Они оба – и Берт, и Марта – посмотрели на Самуэля.
– Я свою сумку из рук не выпускал, – сказал тот, беспокойно оглядываясь. – И в трюм ко мне никто не совался… матросы меня колдуном считали…
– Назад! – рявкнул Берт. – Сейчас я ему…
– Что – ты ему?! – передразнила Марта. – Мы и на борт подняться не сможем. Выльют нам на головы чан с кипятком или – что скорее всего – нашпигуют стрелами, когда мы только подплывать будем.
– Смотрите! – вытянулся Самуэль.
Над бортами судна, ощетиненного длинными веслами, вспух белый парус.
– Уходят, – констатировал Самуэль.
Берт минуту кусал губы. Потом ударом ноги сбросил оба мешка со скалы и, проследив, как они кувыркаются, приближаясь к пенным бурунам волн, проверил, легко ли вынимается из деревянных ножен короткий меч. Марта, поняв, о чем он подумал, пробежала пальцами по рукоятиям ножей, укрепленных в перекрещивающейся ременной перевязи. Поправила арбалет за плечами.
– Оружие у нас есть, – сказала рыжеволосая. – И медальон со мной. Значит, не все еще потеряно. Воду мы найдем, с провизией… разберемся. Пойдемте наверх.
– А я уже есть хочу, – пискнул Самуэль, шагая вслед за Мартой.
Берт ступил на вершину скал Каменного Берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33