В библиотеке Роджер принимал Дебби. Переливающийся водопад ее золотистых волос дрогнул, когда она повернулась, чтобы поздороваться с нами.
– Бог мой! – воскликнул Кебин. – Неужели уже так поздно?
– Я пришла немного раньше, – сказала Дебби. В ее глазах была ярость, но лицо и голос ласково извинялись.
– Я буду готов через десять минут, – пообещал Кевин. – Только попью, придумаю бранные слова, которые заслужил, и сразу назад.
Он очень легко, бегом пересек комнату. Дебби следила за ним. Она явно ничего не могла поделать. Неожиданно я почувствовала к ней сострадание, но я чувствовала также и неловкость, предполагая, что со спины моя рубашка покрыта зелеными пятнами.
– Хотите что-нибудь выпить, Энн? – спросил Роджер.
– Мне надо переодеться. Рада видеть вас, Дебби. Желаю вам весело провести вечер.
Я умею быть приветливой и обходительной, даже когда нахожусь в состоянии войны.
Кевин занял ванную в нашем коридоре, поэтому я спустилась вниз и приняла ванну в римском саркофаге. Я тянула время, надеясь, что, когда я закончу, они уйдут. Мне не нравится быть садисткой.
Хотите верьте, хотите нет, я уже забыла, что было запланировано на сегодняшний вечер. Когда я увидела Би, накрывающую на стол в маленькой столовой, достающую благородный фарфор и звенящий при прикосновении хрусталь, то стала расспрашивать, почему мы не едим, как обычно, на кухне.
– Помогите мне, Энн, – попросила она, не глядя на меня. – Скоро здесь будет отец Стивен. Мы поболтаем немного позже.
Я не думаю, что последняя фраза заключала в себе упрек. Би была сосредоточенна и взволнованна. По ее просьбе я принесла серебро из ящика стола красного дерева и свернула узорчатые салфетки. Когда стол был сервирован так, как ей этого хотелось, я спросила, нужна ли моя помощь на кухне.
– Все уже готово, – сказала Би с тем же едва уловимым оттенком упрека. – Будьте ближе к дверям, чтобы сразу впустить его, как только он придет. Во дворике мы подадим коктейли.
Выходя из комнаты, я оглянулась назад. Она разворачивала сложенные мною салфетки и свертывала их по-своему.
Отец Стивен уже прибыл. Его впустил Роджер и проводил в библиотеку. Я нашла их погруженными в один из их дружеских споров. Роджер размахивал документом перед своим соперником.
– Я говорю вам, что мы пропустили несколько очень важных бумаг, – настаивал он. – Я обнаружил примечание к родословной Мандевиллей, в котором содержатся материалы, относящиеся к ранней истории дома. Этот надутый осел не использовал их, его интересовала только его собственная самодовольная и глупая семья.
– Прервемся на минуту, Роджер, – перебил его отец Стивен. – Я хочу поздороваться с Энн. Вы прекрасно выглядите нынешним вечером, моя дорогая.
Мы все еще обменивались комплиментами, когда вошла Би. Последовал новый виток обмена любезностями, затем Би повела всех нас во внутренний дворик. Белла уже была там. Она растянулась на своем обычном месте на участке, освещенном солнцем. Она обратила на нас свой заинтересованный взгляд при приближении Би с подносом с сыром.
– Как она может лежать на этом горячем солнце! – промолвила Би с видом, который говорил о ее решимости завязать вежливую беседу.
Отец Стивен улыбнулся, глядя на старую собаку, семенившую навстречу нам, виляя хвостом.
– Старики и животные предпочитают тепло. У нее, возможно, подагра, как вы думаете? – Он поднял вверх кусок сыра.
– Каждый спешит к своей закуске, даже Роджер, – съязвила я.
– Не надо меня сюда примешивать, – сказал Роджер. – Я люблю собак. Это показывает, какой я хороший парень. Не слишком ли мелкая тема у нас, Би? Нам бы лучше поговорить о деле, а то мы не успеем закончить до возвращения Кевина. У меня предчувствие, что он вернется рано. Как вы думаете, Энн?
– Он не сказал.
– У вас уже было сражение. Эти отношения с Дебби...
– В самом деле, Роджер!
– О, Би, вопрос очень важный. Кевин – наша главная забота, не так ли? Я не осуждаю того, что происходит между ним и Энн, я только надеюсь, что это доставляет им удовольствие.
Он улыбнулся мне, и я испытала большое искушение показать ему язык за его снисходительную веселость, но, конечно, не сделала этого. Бросив быстрый взгляд на порозовевшее лицо Би, отец Стивен сказал:
– Подождите минуту, Роджер, вы сбиваете меня с толкy. Пусть вас сменит кто-нибудь другой. Энн, есть ли какие-нибудь новости, о которых мне следовало бы знать?
Красивое проявление такта пошло на пользу прежде всего Би. Отец Стивен, должно быть, знал, что у меня нет намерения что-либо скрывать. Кроме того, он, возможно, для себя решил, что мы с Кевином всегда спим вместе.
– Кевин поменял комнату этой ночью, – ответила я.
– Прекрасная идея! Мне следовало предложить это самому.
– Да, мы все удивляемся, почему это не пришло нам в голову прежде, – сказала я угрюмо. – Мы все время говорим о своем стремлении помочь Кевину, но постоянно бываем беспечны. Нам нужно вести наблюдение каждую ночь. – Я заколебалась, но только на секунду: – Я была с Кевином с двух часов ночи. Я не могу поклясться, что с ним ничего не случилось до этого, но я не верю в это.
– Понимаю. – Отец Стивен холодно кивнул. – Следовательно, смена комнаты действительно принесла ему пользу. Однако мы не можем быть до конца уверены – здесь могли сыграть роль многие другие факторы. Вы абсолютно правы, Энн. Мы недостаточно проявляли заботу о Кевине. Есть ли что-нибудь еще?
Снова я заколебалась, мысленно проклиная себя за неспособность заблаговременно привести свои мысли в порядок. Я не хотела, чтобы они подумали, что мне стыдно за свои отношения с Кевином, но существовало множество вещей, о которых я не могла упомянуть, не нарушив обещания, данного Би. Она не стала помогать мне. Ее глаза избегали встречаться с моими, ее руки были крепко стиснуты. Она рассказала Роджеру о спиритическом сеансе, но не о снотворном. Отец Стивен тоже не знал о нем.
– Есть кое-что еще, – сказала я. – Объяснил ли Роджер свою идею о доисторическом культе?
– Да, он рассказал мне об этом до вашего прихода. Он также упомянул и о вашем предложении. – По блеску в глазах Роджера я догадалась, что он говорил о моем подозрении, что в этом участвуют некоторые люди. Я окинула Роджера тяжелым пронизывающим взглядом.
– Я надеюсь, Роджер упомянул, что я отбросила эти идеи. В действительности я не верю...
– Оправдания излишни, Энн. Я не знаю, чьей изобретательностью восхищаться больше, вашей или Роджера. В действительности ваша путаница имеет больше смысла, чем его.
– Вы имеете в виду...
– Боже сохрани, нет. Я буду последним, кто отрицает, что такие группы существуют на самом деле, но я уверен, что здесь обошлось без их участия. – Он бросил взгляд на Роджера и добавил как можно вкрадчивее: – Если бы я мог предположить, что в нашем тихом обществе появился культ колдунов, я бы принял Роджера за главаря шабаша.
Усмехнувшись, Роджер приветственно поднял свой стакан.
– Какой еще культ? О чем вы говорите? – спросила Би.
– Всего лишь одна из дурацких идей Энн, – ответил Роджер. – У меня была возможность поговорить с этой маленькой белокурой кретинкой, прежде чем вы с Кевином пришли, Энн. В ее голове нет других мыслей, кроме как тащить Кевина к алтарю. Я понимаю, в следующем году она заканчивает учебу, а в ее колледже девушка, не имеющая к июню на пальце кольца, считается неудачницей.
– Кевин – вполне подходящая находка, – согласилась я. – Молодой, хорош собой, богатый, умный, мягкий, добрый...
Мой голос надломился. Это удивило меня так же, как и остальных. Я отвернула лицо в сторону.
– Ладно, Энн, – вмешалась Би. – Право, не стоит об этом. Дайте теперь мне сказать. Я собиралась ему сообщить в любом случае.
Это предложение звучало более великодушно, чем было на самом деле. Она, должно быть, знала, что Роджер все равно проболтается, даже если она обо всем умолчит. Но снотворное так и не было упомянуто.
Я думала, что отец Стивен будет напуган. Но он только стал казаться еще утомленнее. Пока Би говорила, морщины на его лице углублялись. Когда же она закончила, он устало покачал головой:
– Жаль, что вы это сделали. Я предостерегал вас.
– Я не вижу в этом никакого вреда, – сказала Би.
Я с горечью произнесла:
– «Величайшее искушение – вершить правые дела, не зная как, не умея».
Отец Стивен взглянул на меня с легкой улыбкой.
– Это Элиот, не так ли? Он всегда лаконичен. Но это не было правым делом. Не волнуйтесь, Би, мы обсудим это в другой раз.
– Вы все еще не отказались от вашего ритуала? – спросил Роджер.
– Я не могу принять историю, рассказанную Би, как последнее свидетельство.
– В любом случае мы согласны на него, – сказал Роджер. – Но заклинание...
– Не путайте, Роджер. Сколько раз можно повторять это? Я не могу проводить заклинание без лицензии епископа, и я не могу обращаться к нему с просьбой без разрешения Би.
– В таком случае это должно быть интересно, – пробормотал Роджер. – Я читал об этой процедуре, но никогда не видел, как ее проводят. Я не понимаю, почему христианский ритуал и символизм могут действовать на что-то, никогда особенно не почитавшее их.
– Ваша точка зрения ошибочна, Роджер. – Отец Стивен наклонился вперед, намереваясь начать спор. – Вы читали об английской церкви в Манлденхолле, которую недавно закрыли из-за того, что там поселились духи дохристианских идолопоклонников?
Роджер засмеялся:
– Да, я видел заметку в газете. Викарий думал, что церковь была построена на месте языческого храма, где приносились в жертву девственницы...
– Но точно ли вы передаете то, что случилось там на самом деле?
– Я не знаю насчет девственниц. В этом частном случае заклинания не помогут. Ведь так?
Они продолжали спорить, обрывая друг друга на протяжении всего ужина, и мое раздражение продолжало нарастать. Они были старыми друзьями, наслаждались своими дебатами, но они не имели права обсуждать данный предмет так, как будто упражнялись в риторике.
Би говорила очень мало. Мы перекинулись всего несколькими словами, пока убирали со стола, предоставив мужчинам продолжать их дискуссию. Затем мы все пошли в часовню.
III
Окно над алтарем было обращено на запад. В тот вечер оно сияло так же великолепно, как изысканное современное витражное стекло. Преобладали цвета светлой меди и золота. Находящаяся в широкой прямоугольной рамке высоко парящая масса перламутровых облаков, возможно, совпадала с импрессионистским видением Небесного града.
Би закрыла тяжелые дубовые двери. Даже Роджер казался подавленным, хотя его поведение было скорее данью уважения Би, чем окружающей его золотистой тишине. Отец Стивен был... выше. Или, по крайней мере, значительнее. Он не смотрел на нас и не разговаривал, он начал медленно спускаться в боковой придел. Би тихо прошла к ближайшей скамье. Мы уселись в ряд, подобно детям в старой воскресной школе. Би склонила голову и сложила руки. Роджер выпрямил корпус и прижал руки к бокам. Я тяжело опустилась на скамью, как это обычно бывает, когда меня насильно заставляют посещать церковь, опустила голову вниз и уставилась глазами в свои колени.
Отец Стивен стоял спиной к нам с поднятой головой. Он созерцал заход солнца или резное изображение на стене под окном – я затрудняюсь сказать, что именно.
Когда он начал говорить, его голос был таким вкрадчивым, что я не слышала всех слов. Я думаю, что это была одна из обычных молитв. Голос Би присоединился к его голосу и тоже был неразборчив.
После начальной молитвы он стал говорить более отчетливо, и смысл стал доходить до меня. Почти все было взято из Библии – различные псалмы и цитаты из Евангелия, в частности от Луки. Он повернулся лицом к нам. Предзакатное солнце окружило его седые волосы светящимся нимбом. Его голос был еще более выразителен, чем внешний вид, – низкий, но отчетливый, вкладывающий в привычные старинные фразы глубокий смысл и красивую мелодию. По мере того как продолжал звучать его тихий голос, я начала чувствовать, что засыпаю. Ничего удивительного в этом не было. У меня за плечами была полная событий ночь и полный забот день. Притихшее и умиротворенное, мое сознание перенеслось на поросшую мхом, окутанную вуалью из зеленых веток полянку. Воспоминания вовсе не казались неуместными, они находились в полной гармонии с мягким голосом, говорящим о любви, прощении и доброте.
Свет исчез так же внезапно, как если бы упала штора или был нажат выключатель. Испуганная, я подняла голову и увидела, что западное окно черно от грозовых туч. В комнате было так темно, что я с трудом могла видеть. Отец Стивен превратился из окруженного серебристым кольцом святого в темную тень с неразличимыми чертами и был узнаваем только по голосу. Он закончил фразу в таком же спокойном тоне, как и начинал ее, и затем наступила тишина. Через секунду сверху подпрыгнула светящаяся точка, за ней другая, и еще, и еще... Он зажигал свечи на алтарном столике. Пламя каждой свечи напоминало крошечные сложенные руки, но освещение казалось слабым и хрупким в сравнении с темным грозовым небом. Когда отец Стивен повернулся, его длинная черная тень прыгнула и затрепыхалась, напоминая зловещую, трясущуюся от смеха искаженную человеческую фигуру. Молния пересекла высокие окна. На мгновение каждый предмет в часовне блеснул зловещей вспышкой.
Грозы в это время года не были необычным явлением. Иногда они начинались на удивление внезапно. Но в данном случае моя обычная нелюбовь к ним усилилась жутким впечатлением от борьбы между великими потусторонними, безликими силами и одинокой маленькой человеческой фигуркой, чей тихий голос все больше тонул в раскатах божественных литавр. Между ударами грома звучала непрерывная ритмическая полифония дождя.
Когда шторм достиг кульминационного момента, отец Стивен дошел до самой сути. Он стал молиться за всех обитателей дома, за всех страждущих и упавших духом. В один очень короткий момент во время затишья я уловила имя Эдмунда Мандевилля.
Участие в спиритическом сеансе Би было делом нешуточным, но здесь было значительно труднее. Я чувствовала себя на поле сражения рядом с полководцем, на которого наведены все вражеские орудия. Попадание или даже небольшое задевание разнесло бы меня вдребезги. Однако через некоторое время я начала думать, что победа может оказаться на нашей стороне. Дождь стал более мелким, громыхания стихли, западное окно приняло светло-серую окраску. Голос отца Стивена стал триумфальным:
– Прогони их, как дым, как воск...
Следующий удар грома был подобен разорвавшейся бомбе. Огни свечей, ровно горевших в этом надежно изолированном помещении, дико заплясали. Второй удар, подобный эху, буквально сотряс пол. Он, в отличие от первого, добрался до комнаты.
Я вскочила на ноги и столкнулась с Роджером, который попытался оттолкнуть меня. Прежде чем мы смогли освободиться друг от друга, Би резко крикнула:
– Садитесь! Оба!
Ее команда была повторена, но еще более выразительно отцом Стивеном:
– Спокойно! Ничего бояться не надо. Молитесь вместе со мной – да, Роджер, и вы тоже: «Господь, мой пастырь...»
Я думаю, он выбрал эту молитву, потому что даже самый невежественный из нас должен был знать ее. И мы произносили ее. Если и есть что-нибудь в Библии, идущее вразрез с молитвой Господней, являющейся частью всемирного наследия, так это двадцать третий псалом. Психологически выбор был правилен. Нет более успокоительных слов, за исключением части о долине смерти.
И по мере того как голос его плавно продолжал молитву, гроза проходила. «Верим в Твое великодушие и прощение...» – в западном окне показался свет. «Дом Божий навеки...» – сверкнул луч солнца.
Псалом был завершен. Отец Стивен сделал заключительное, вполголоса, воззвание в сторону алтаря. Я взглянула на Роджера. Он выглядел, как горгона: его нижняя губа выступала, его щеки были раздуты, как будто бы он хотел подавить восклицание. В конце концов он не выдержал:
– Будь я проклят! Посмотрите на это!
Би что-то прошипела сквозь зубы. Отец Стивен не обратил никакого внимания, но я думаю, что он оборвал заключительные фразы молитвы, поняв, что Роджер не сможет больше сохранять спокойствие. Как только он повернулся, Роджер вскочил, отпихнул мои колени и устремился по проходу между скамьями. Я никогда не думала, что приятные черты Би могут стать такими злобными. Взгляд, который она бросила на Роджера, должен был прожечь отверстие между его лопаток.
Отец Стивен встретил своего старого друга-противника перед алтарем. До сих пор я не понимала, чем вызвано нечестивое восклицание Роджера. Рельефного изображения матери и сына – кем бы еще они ни были – больше не существовало на стене.
Я присоединилась к мужчинам, которые что-то рассматривали в задней части алтаря. Каменная стела опиралась о стену под небольшим углом, рельеф лица все еще был виден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Бог мой! – воскликнул Кебин. – Неужели уже так поздно?
– Я пришла немного раньше, – сказала Дебби. В ее глазах была ярость, но лицо и голос ласково извинялись.
– Я буду готов через десять минут, – пообещал Кевин. – Только попью, придумаю бранные слова, которые заслужил, и сразу назад.
Он очень легко, бегом пересек комнату. Дебби следила за ним. Она явно ничего не могла поделать. Неожиданно я почувствовала к ней сострадание, но я чувствовала также и неловкость, предполагая, что со спины моя рубашка покрыта зелеными пятнами.
– Хотите что-нибудь выпить, Энн? – спросил Роджер.
– Мне надо переодеться. Рада видеть вас, Дебби. Желаю вам весело провести вечер.
Я умею быть приветливой и обходительной, даже когда нахожусь в состоянии войны.
Кевин занял ванную в нашем коридоре, поэтому я спустилась вниз и приняла ванну в римском саркофаге. Я тянула время, надеясь, что, когда я закончу, они уйдут. Мне не нравится быть садисткой.
Хотите верьте, хотите нет, я уже забыла, что было запланировано на сегодняшний вечер. Когда я увидела Би, накрывающую на стол в маленькой столовой, достающую благородный фарфор и звенящий при прикосновении хрусталь, то стала расспрашивать, почему мы не едим, как обычно, на кухне.
– Помогите мне, Энн, – попросила она, не глядя на меня. – Скоро здесь будет отец Стивен. Мы поболтаем немного позже.
Я не думаю, что последняя фраза заключала в себе упрек. Би была сосредоточенна и взволнованна. По ее просьбе я принесла серебро из ящика стола красного дерева и свернула узорчатые салфетки. Когда стол был сервирован так, как ей этого хотелось, я спросила, нужна ли моя помощь на кухне.
– Все уже готово, – сказала Би с тем же едва уловимым оттенком упрека. – Будьте ближе к дверям, чтобы сразу впустить его, как только он придет. Во дворике мы подадим коктейли.
Выходя из комнаты, я оглянулась назад. Она разворачивала сложенные мною салфетки и свертывала их по-своему.
Отец Стивен уже прибыл. Его впустил Роджер и проводил в библиотеку. Я нашла их погруженными в один из их дружеских споров. Роджер размахивал документом перед своим соперником.
– Я говорю вам, что мы пропустили несколько очень важных бумаг, – настаивал он. – Я обнаружил примечание к родословной Мандевиллей, в котором содержатся материалы, относящиеся к ранней истории дома. Этот надутый осел не использовал их, его интересовала только его собственная самодовольная и глупая семья.
– Прервемся на минуту, Роджер, – перебил его отец Стивен. – Я хочу поздороваться с Энн. Вы прекрасно выглядите нынешним вечером, моя дорогая.
Мы все еще обменивались комплиментами, когда вошла Би. Последовал новый виток обмена любезностями, затем Би повела всех нас во внутренний дворик. Белла уже была там. Она растянулась на своем обычном месте на участке, освещенном солнцем. Она обратила на нас свой заинтересованный взгляд при приближении Би с подносом с сыром.
– Как она может лежать на этом горячем солнце! – промолвила Би с видом, который говорил о ее решимости завязать вежливую беседу.
Отец Стивен улыбнулся, глядя на старую собаку, семенившую навстречу нам, виляя хвостом.
– Старики и животные предпочитают тепло. У нее, возможно, подагра, как вы думаете? – Он поднял вверх кусок сыра.
– Каждый спешит к своей закуске, даже Роджер, – съязвила я.
– Не надо меня сюда примешивать, – сказал Роджер. – Я люблю собак. Это показывает, какой я хороший парень. Не слишком ли мелкая тема у нас, Би? Нам бы лучше поговорить о деле, а то мы не успеем закончить до возвращения Кевина. У меня предчувствие, что он вернется рано. Как вы думаете, Энн?
– Он не сказал.
– У вас уже было сражение. Эти отношения с Дебби...
– В самом деле, Роджер!
– О, Би, вопрос очень важный. Кевин – наша главная забота, не так ли? Я не осуждаю того, что происходит между ним и Энн, я только надеюсь, что это доставляет им удовольствие.
Он улыбнулся мне, и я испытала большое искушение показать ему язык за его снисходительную веселость, но, конечно, не сделала этого. Бросив быстрый взгляд на порозовевшее лицо Би, отец Стивен сказал:
– Подождите минуту, Роджер, вы сбиваете меня с толкy. Пусть вас сменит кто-нибудь другой. Энн, есть ли какие-нибудь новости, о которых мне следовало бы знать?
Красивое проявление такта пошло на пользу прежде всего Би. Отец Стивен, должно быть, знал, что у меня нет намерения что-либо скрывать. Кроме того, он, возможно, для себя решил, что мы с Кевином всегда спим вместе.
– Кевин поменял комнату этой ночью, – ответила я.
– Прекрасная идея! Мне следовало предложить это самому.
– Да, мы все удивляемся, почему это не пришло нам в голову прежде, – сказала я угрюмо. – Мы все время говорим о своем стремлении помочь Кевину, но постоянно бываем беспечны. Нам нужно вести наблюдение каждую ночь. – Я заколебалась, но только на секунду: – Я была с Кевином с двух часов ночи. Я не могу поклясться, что с ним ничего не случилось до этого, но я не верю в это.
– Понимаю. – Отец Стивен холодно кивнул. – Следовательно, смена комнаты действительно принесла ему пользу. Однако мы не можем быть до конца уверены – здесь могли сыграть роль многие другие факторы. Вы абсолютно правы, Энн. Мы недостаточно проявляли заботу о Кевине. Есть ли что-нибудь еще?
Снова я заколебалась, мысленно проклиная себя за неспособность заблаговременно привести свои мысли в порядок. Я не хотела, чтобы они подумали, что мне стыдно за свои отношения с Кевином, но существовало множество вещей, о которых я не могла упомянуть, не нарушив обещания, данного Би. Она не стала помогать мне. Ее глаза избегали встречаться с моими, ее руки были крепко стиснуты. Она рассказала Роджеру о спиритическом сеансе, но не о снотворном. Отец Стивен тоже не знал о нем.
– Есть кое-что еще, – сказала я. – Объяснил ли Роджер свою идею о доисторическом культе?
– Да, он рассказал мне об этом до вашего прихода. Он также упомянул и о вашем предложении. – По блеску в глазах Роджера я догадалась, что он говорил о моем подозрении, что в этом участвуют некоторые люди. Я окинула Роджера тяжелым пронизывающим взглядом.
– Я надеюсь, Роджер упомянул, что я отбросила эти идеи. В действительности я не верю...
– Оправдания излишни, Энн. Я не знаю, чьей изобретательностью восхищаться больше, вашей или Роджера. В действительности ваша путаница имеет больше смысла, чем его.
– Вы имеете в виду...
– Боже сохрани, нет. Я буду последним, кто отрицает, что такие группы существуют на самом деле, но я уверен, что здесь обошлось без их участия. – Он бросил взгляд на Роджера и добавил как можно вкрадчивее: – Если бы я мог предположить, что в нашем тихом обществе появился культ колдунов, я бы принял Роджера за главаря шабаша.
Усмехнувшись, Роджер приветственно поднял свой стакан.
– Какой еще культ? О чем вы говорите? – спросила Би.
– Всего лишь одна из дурацких идей Энн, – ответил Роджер. – У меня была возможность поговорить с этой маленькой белокурой кретинкой, прежде чем вы с Кевином пришли, Энн. В ее голове нет других мыслей, кроме как тащить Кевина к алтарю. Я понимаю, в следующем году она заканчивает учебу, а в ее колледже девушка, не имеющая к июню на пальце кольца, считается неудачницей.
– Кевин – вполне подходящая находка, – согласилась я. – Молодой, хорош собой, богатый, умный, мягкий, добрый...
Мой голос надломился. Это удивило меня так же, как и остальных. Я отвернула лицо в сторону.
– Ладно, Энн, – вмешалась Би. – Право, не стоит об этом. Дайте теперь мне сказать. Я собиралась ему сообщить в любом случае.
Это предложение звучало более великодушно, чем было на самом деле. Она, должно быть, знала, что Роджер все равно проболтается, даже если она обо всем умолчит. Но снотворное так и не было упомянуто.
Я думала, что отец Стивен будет напуган. Но он только стал казаться еще утомленнее. Пока Би говорила, морщины на его лице углублялись. Когда же она закончила, он устало покачал головой:
– Жаль, что вы это сделали. Я предостерегал вас.
– Я не вижу в этом никакого вреда, – сказала Би.
Я с горечью произнесла:
– «Величайшее искушение – вершить правые дела, не зная как, не умея».
Отец Стивен взглянул на меня с легкой улыбкой.
– Это Элиот, не так ли? Он всегда лаконичен. Но это не было правым делом. Не волнуйтесь, Би, мы обсудим это в другой раз.
– Вы все еще не отказались от вашего ритуала? – спросил Роджер.
– Я не могу принять историю, рассказанную Би, как последнее свидетельство.
– В любом случае мы согласны на него, – сказал Роджер. – Но заклинание...
– Не путайте, Роджер. Сколько раз можно повторять это? Я не могу проводить заклинание без лицензии епископа, и я не могу обращаться к нему с просьбой без разрешения Би.
– В таком случае это должно быть интересно, – пробормотал Роджер. – Я читал об этой процедуре, но никогда не видел, как ее проводят. Я не понимаю, почему христианский ритуал и символизм могут действовать на что-то, никогда особенно не почитавшее их.
– Ваша точка зрения ошибочна, Роджер. – Отец Стивен наклонился вперед, намереваясь начать спор. – Вы читали об английской церкви в Манлденхолле, которую недавно закрыли из-за того, что там поселились духи дохристианских идолопоклонников?
Роджер засмеялся:
– Да, я видел заметку в газете. Викарий думал, что церковь была построена на месте языческого храма, где приносились в жертву девственницы...
– Но точно ли вы передаете то, что случилось там на самом деле?
– Я не знаю насчет девственниц. В этом частном случае заклинания не помогут. Ведь так?
Они продолжали спорить, обрывая друг друга на протяжении всего ужина, и мое раздражение продолжало нарастать. Они были старыми друзьями, наслаждались своими дебатами, но они не имели права обсуждать данный предмет так, как будто упражнялись в риторике.
Би говорила очень мало. Мы перекинулись всего несколькими словами, пока убирали со стола, предоставив мужчинам продолжать их дискуссию. Затем мы все пошли в часовню.
III
Окно над алтарем было обращено на запад. В тот вечер оно сияло так же великолепно, как изысканное современное витражное стекло. Преобладали цвета светлой меди и золота. Находящаяся в широкой прямоугольной рамке высоко парящая масса перламутровых облаков, возможно, совпадала с импрессионистским видением Небесного града.
Би закрыла тяжелые дубовые двери. Даже Роджер казался подавленным, хотя его поведение было скорее данью уважения Би, чем окружающей его золотистой тишине. Отец Стивен был... выше. Или, по крайней мере, значительнее. Он не смотрел на нас и не разговаривал, он начал медленно спускаться в боковой придел. Би тихо прошла к ближайшей скамье. Мы уселись в ряд, подобно детям в старой воскресной школе. Би склонила голову и сложила руки. Роджер выпрямил корпус и прижал руки к бокам. Я тяжело опустилась на скамью, как это обычно бывает, когда меня насильно заставляют посещать церковь, опустила голову вниз и уставилась глазами в свои колени.
Отец Стивен стоял спиной к нам с поднятой головой. Он созерцал заход солнца или резное изображение на стене под окном – я затрудняюсь сказать, что именно.
Когда он начал говорить, его голос был таким вкрадчивым, что я не слышала всех слов. Я думаю, что это была одна из обычных молитв. Голос Би присоединился к его голосу и тоже был неразборчив.
После начальной молитвы он стал говорить более отчетливо, и смысл стал доходить до меня. Почти все было взято из Библии – различные псалмы и цитаты из Евангелия, в частности от Луки. Он повернулся лицом к нам. Предзакатное солнце окружило его седые волосы светящимся нимбом. Его голос был еще более выразителен, чем внешний вид, – низкий, но отчетливый, вкладывающий в привычные старинные фразы глубокий смысл и красивую мелодию. По мере того как продолжал звучать его тихий голос, я начала чувствовать, что засыпаю. Ничего удивительного в этом не было. У меня за плечами была полная событий ночь и полный забот день. Притихшее и умиротворенное, мое сознание перенеслось на поросшую мхом, окутанную вуалью из зеленых веток полянку. Воспоминания вовсе не казались неуместными, они находились в полной гармонии с мягким голосом, говорящим о любви, прощении и доброте.
Свет исчез так же внезапно, как если бы упала штора или был нажат выключатель. Испуганная, я подняла голову и увидела, что западное окно черно от грозовых туч. В комнате было так темно, что я с трудом могла видеть. Отец Стивен превратился из окруженного серебристым кольцом святого в темную тень с неразличимыми чертами и был узнаваем только по голосу. Он закончил фразу в таком же спокойном тоне, как и начинал ее, и затем наступила тишина. Через секунду сверху подпрыгнула светящаяся точка, за ней другая, и еще, и еще... Он зажигал свечи на алтарном столике. Пламя каждой свечи напоминало крошечные сложенные руки, но освещение казалось слабым и хрупким в сравнении с темным грозовым небом. Когда отец Стивен повернулся, его длинная черная тень прыгнула и затрепыхалась, напоминая зловещую, трясущуюся от смеха искаженную человеческую фигуру. Молния пересекла высокие окна. На мгновение каждый предмет в часовне блеснул зловещей вспышкой.
Грозы в это время года не были необычным явлением. Иногда они начинались на удивление внезапно. Но в данном случае моя обычная нелюбовь к ним усилилась жутким впечатлением от борьбы между великими потусторонними, безликими силами и одинокой маленькой человеческой фигуркой, чей тихий голос все больше тонул в раскатах божественных литавр. Между ударами грома звучала непрерывная ритмическая полифония дождя.
Когда шторм достиг кульминационного момента, отец Стивен дошел до самой сути. Он стал молиться за всех обитателей дома, за всех страждущих и упавших духом. В один очень короткий момент во время затишья я уловила имя Эдмунда Мандевилля.
Участие в спиритическом сеансе Би было делом нешуточным, но здесь было значительно труднее. Я чувствовала себя на поле сражения рядом с полководцем, на которого наведены все вражеские орудия. Попадание или даже небольшое задевание разнесло бы меня вдребезги. Однако через некоторое время я начала думать, что победа может оказаться на нашей стороне. Дождь стал более мелким, громыхания стихли, западное окно приняло светло-серую окраску. Голос отца Стивена стал триумфальным:
– Прогони их, как дым, как воск...
Следующий удар грома был подобен разорвавшейся бомбе. Огни свечей, ровно горевших в этом надежно изолированном помещении, дико заплясали. Второй удар, подобный эху, буквально сотряс пол. Он, в отличие от первого, добрался до комнаты.
Я вскочила на ноги и столкнулась с Роджером, который попытался оттолкнуть меня. Прежде чем мы смогли освободиться друг от друга, Би резко крикнула:
– Садитесь! Оба!
Ее команда была повторена, но еще более выразительно отцом Стивеном:
– Спокойно! Ничего бояться не надо. Молитесь вместе со мной – да, Роджер, и вы тоже: «Господь, мой пастырь...»
Я думаю, он выбрал эту молитву, потому что даже самый невежественный из нас должен был знать ее. И мы произносили ее. Если и есть что-нибудь в Библии, идущее вразрез с молитвой Господней, являющейся частью всемирного наследия, так это двадцать третий псалом. Психологически выбор был правилен. Нет более успокоительных слов, за исключением части о долине смерти.
И по мере того как голос его плавно продолжал молитву, гроза проходила. «Верим в Твое великодушие и прощение...» – в западном окне показался свет. «Дом Божий навеки...» – сверкнул луч солнца.
Псалом был завершен. Отец Стивен сделал заключительное, вполголоса, воззвание в сторону алтаря. Я взглянула на Роджера. Он выглядел, как горгона: его нижняя губа выступала, его щеки были раздуты, как будто бы он хотел подавить восклицание. В конце концов он не выдержал:
– Будь я проклят! Посмотрите на это!
Би что-то прошипела сквозь зубы. Отец Стивен не обратил никакого внимания, но я думаю, что он оборвал заключительные фразы молитвы, поняв, что Роджер не сможет больше сохранять спокойствие. Как только он повернулся, Роджер вскочил, отпихнул мои колени и устремился по проходу между скамьями. Я никогда не думала, что приятные черты Би могут стать такими злобными. Взгляд, который она бросила на Роджера, должен был прожечь отверстие между его лопаток.
Отец Стивен встретил своего старого друга-противника перед алтарем. До сих пор я не понимала, чем вызвано нечестивое восклицание Роджера. Рельефного изображения матери и сына – кем бы еще они ни были – больше не существовало на стене.
Я присоединилась к мужчинам, которые что-то рассматривали в задней части алтаря. Каменная стела опиралась о стену под небольшим углом, рельеф лица все еще был виден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29