Довольный общим вниманием, аптекарь начал:
– Вчера на балу с Визе был обморок.
– Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.
– Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду, – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.
Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.
И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.
Больше не суждено ему было с нее встать.
Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воспоминание прошедшего бала, – ораторствовал с азартом аптекарь.
Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!
Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.
Только Джемс и Райт угрюмо молчали…
Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.
– Ну, что? – первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.
– Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.
Райт все молчал.
– Что ты молчишь, как истукан! – вспылил Джемс.
– Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, – огрызнулся Райт.
– Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, – просил взволнованно Джемс.
– Если б это были команчи или туги – дело другое, а тут я ничего не понимаю, – хмурясь, ответил Райт.
– Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, – не унимался Джемс.
– Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?… Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» – задумчиво говорит Райт. – Но где тут опасность? – как бы про себя продолжал он.
– Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, – горячо убеждал Джемс.
– Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холмс, – засмеялся Райт.
– Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! – сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.
* * *
Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, машинально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его сердце.
Глава 7
После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке плохо налаживалась.
Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.
Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.
Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.
Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц…, и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.
Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.
Доктор часто ворчал себе под нос:
– И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? – соображал толстяк.
Был у доктора и пациент – молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.
На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:
– А черт его знает, точно угас!
В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.
Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания.
В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.
Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.
* * *
Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то то, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и т, д.
Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.
– Что с вами, – обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К., – вам что-то нужно, не стесняйтесь.
– Я бы хотел другую спальню, – стыдливо сказал мальчик.
– Почему? – осведомился доктор.
– Видите ли, моя…, моя очень холодна, – сказал, краснея, Жорж.
– Холодна летом? – удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил:
– Хорошо!
Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.
– Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно сказать.
– Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, – бормотал мальчик.
– Смелее, смелее, я курю и на вас не смотрю, – шутил доктор.
– Еще там в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, – начал Жорж.
– Кто она?
– Она, красавица, с черными локонами и большим гребнем…
– Ну, дальше, – поощрял доктор.
– В Охотничьем доме она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот, – и Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.
Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:
– Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните.
– Но я же бросил его, – пробормотал мальчик.
– Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, – проговорил доктор, – мистер Гарри в этих случаях неумолим.
– Не знаю…, быть может…, вы и правы, доктор, но… – и Жорж замолчал.
– Ну, а еще видели вы ее?
– Да, видел.
– Как, где, когда? – торопил доктор.
Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и даст мне счастье, – совсем застыдившись, проговорил Жорж.
Доктор молчал.
– Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу вот это, – и при этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. – Это благословение бабушки: она привезла их из Рима, – пояснил он.
А еще она пообещала подарить мне розу.
– А потом что было? – спросил заинтересованный доктор.
– А потом…, потом я уснул, – сказал конфузливо Жорж. – Мы так много играли в этот день в лаун-теннис, и я был очень уставшим, – прибавил он.
– Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, на которой сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а только одна портьера.
Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как бы в одной комнате.
Жорж, видимо, с радостью согласился.
Приготовили постель.
Доктор, по обыкновению, запер дверь на ключ и ушел в свою спальню.
Он, благодаря кочевой, полной приключений жизни, привык спать чутко, и вот среди ночи ему послышались шаги и подергивание двери, ключ от которой лежал на его письменном столе.
Доктор живо встал и заглянул за портьеру.
Жорж стоял у двери и старался ее открыть. Глаза его были плотно закрыты.
– Э, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал доктор. – Это интересно.
Жорж между тем вернулся к кушетке и лег на нее.
Доктор подошел к окну, отдернул занавесы и открыл одну половинку. Лунный свет наполнил комнату.
– Понаблюдаем! – решил доктор и уселся в кресло в своей комнате так, чтобы видеть кушетку и окно.
Жорж спал спокойно. Незаметно для себя уснул и доктор.
* * *
Рассвет застал доктора в кресле. Протерев глаза, он вспомнил приключения ночи и первым долом подошел к кушетке.
Жорж спал тихо и спокойно, на груди у него лежала свежая пунцовая роза.
Доктор взял ее, повертел и поставил в вазочку на свой письменный стол.
– Досадно, что я не видел, как он ухитрился вылезти в окно и спуститься в сад, а что он лунатик и ходит ночью – доказательство налицо, бормотал доктор.
Доктор оделся и тогда уже начал будить Жоржа.
– А, это вы, доктор, как я рад! – потом поискав вокруг себя, Жорж спросил:
– А где же роза?
– Какая роза?… – притворился доктор непонимающим.
– Она была, дала мне розу, вот такую же, как стоит на вашем столе, и велела снять вот их. – Он указал на четки.
– Полноте, Жорж, ни розы, ни красавицы не было. А дам я вам сегодня снотворного.
Не говорить же ему, что он лунатик! – подумал доктор.
– А теперь нас с вами ждут к кофе. Торопитесь.
ЭПИЛОГ
(Из семейной хроники графов Дракула-Карди. По желанию Е. Л. X.)
Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.
В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Иванович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может остаться, что ему лично опасность не грозит.
Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опасного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.
– Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость, – твердил старик.
Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспорядке.
Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с этого дня стало одним верным человеком больше.
Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, ликвидация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, наконец, свободно.
– Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, – говорит Гарри. – По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверями, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и кусаются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!
– Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, – сказал доктор.
– Да, да, за тобой рассказ, – подхватил Джемс.
– Извольте, если это вас еще интересует, – согласился Гарри.
Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.
– И время-то самое подходящее: закат солнца, – сказал Джемс.
– Вы, конечно, поймете, – так начал Гарри, – мое удивление, когда монах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем «моего» замка.
С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.
Вдруг до него дошли слухи о здешних событиях; т. е. о моем приезде в замок и о появлении в окрестности загадочной смертности.
Известие это поразило его, как громом!
Ведь он-то знал, что это за болезнь, откуда она, это и был его грех. Но его слабости, когда-то близкие ему женщины: мать и невеста – не были уничтожены, сделавшись вампирами. И вот теперь они губили окрестное население, выпивая его кровь.
Он знал также, что с годами их вампирическая сила увеличилась, и бороться с ними людям не посвященным очень трудно.
Сердце и разум сказали ему, что он обязан нарушить свою клятву не посещать мир и идти вновь в замок в Карпатских горах; несмотря на весь ужас и тяжесть его положения, он должен хоть и поздно, но исполнить свой долг.
Он спросил совета у своего духовника, очень ученого и старого прелата, который давно знал всю печальную историю Карло. Прелат одобрил решение графа, дал ему священных облаток, без которых человек бессилен против нечистой силы, и предупредил, что по старым книгам ему известно существование «не мертвого» в горах Карпат, как очень сильного и хитрого, и гибель которого зависит от мужественной женщины, но что время гибели еще не настало.
Относительно женщин, как более слабых, граф Карло предложил мне борьбу под его наблюдением и помощью.
Это, как вы знаете, не удалось. Мятеж вспыхнул скорее, чем мы рассчитали.
Видя подобную случайность, граф решился остаться один и силою заговора вернуть женщин в положение спящих, ограничив их подвижность стенами замка.
В замке же без моего разрешения никто жить не может и не будет. Вы уже знаете, что через комиссионную контору все имущество замка, мною приобретенное, распродано, осталось только то, что до меня находилось в нем.
Теперь разрешение некоторых вопросов, относящихся собственно к вампирам и оставшихся для нас загадками.
Граф Карло в тяжелые минуты своей жизни вел записки, а теперь отдал их в мое распоряжение.
Они довольно обширны, но читать их все нет надобности. Многое нам уже известно, многое не подлежит общему оглашению, те же отрывки, которые могут представить для вас интерес, я позволю себе прочесть.
Гарри принес толстую тетрадь и начал, перелистывая ее, рассказывать:
– Выводы Джемми, в большинстве случаев, верны, – сказал он. – Причиною и началом всех несчастий был старый граф Дракула, ухитрившийся сам себя привезти в гробу из Америки под видом старого слуги; с его приездом началась первая загадочная эпидемия, во время которой и погибла мать Карло, молодая графиня Мария Дракула.
Она – это вампир с золотыми волосами и ненюфарами. Отец Карло знал тайну ее смерти, но от безмерной любви не решился воткнуть ей в сердце осиновый кол.
Охраняя себя и других, они со старым Петро и домашним доктором уложили ее в новый склеп и крепко заговорили. Затем граф Фредерик решил отказаться от света и караулить дорогую и страшную покойницу. Он молился день и ночь, надеясь вымолить ей прощение и спокойную смерть.
Оберегая память жены, граф запретил сыну своему Карло возвращаться в замок, а с Петро и доктора взял страшную клятву ничего не говорить ему о причине смерти матери, а также и о последствиях этой смерти.
Этим распоряжением граф Фредерик сделал страшную ошибку. Он не рассчитал того, что Карло может захотеть вернуться на родину, и связал клятвою двух человек, могших его предупредить об опасности.
Как думал распорядиться граф Фредерик перед своей смертью – неизвестно.
Он умер, не успев написать завещания.
Старый Петро похоронил графа в заранее приготовленном гробу, рядом с графиней, и проделал опять все, что требовалось для заклятия.
Затем он, по обету, пошел в Рим к папе за святыми облатками и по дороге зашел в Венецию отдать отчет новому владельцу замка.
Решение графа Карло вернуться в родовой замок привело Петро в страшный ужас и в то же время он не смел нарушить клятвы.
Упросив Карло ждать полгода, он бросился в Рим, ища там спасения и разрешения клятвенных уз.
Старый доктор, желая спасти сына своего друга, нарушил свою клятву, но это стоило ему временного помешательства, а главное, Карло ему не поверил.
Тем более что ученый друг Альф, перед знаниями и умом которого преклонялся Карло, отверг и высмеял существование вампиров. И доказал ненормальность старика.
К несчастию, граф не дождался возвращения старого Петро и переехал в замок, привезя туда и невесту Риту.
Вначале все шло хорошо.
Новый склеп не был открыт, а старый Дракула спокойно лежал в своем каменном гробу.
* * *
«Потом все пошло прахом, – начал читать Гарри, – Рита начала хворать, хандрить; она бледнела, худела не по дням, а по часам, в то же время была ко мне нежна и как-то застенчиво ласкова. Она не отказывала мне в поцелуях, но как-то оглядывалась, оберегалась, точно боялась строгого взгляда старой тетушки. Меня это очень забавляло».
Загадочная смерть Франчески сильно повлияла на Риту, и Карло решил, и по совету старого доктора, который все требовал увезти Риту «чем дальше, тем лучше», и по своему личному мнению – веря в благоприятное влияние перемены места, – переселить невесту в лесной дом под надзор друга Альфа.
Он так и сделал.
Но и там больная продолжала хворать и наконец впала в летаргический сон, принятый за смерть.
«Мы одели дорогую покойницу, – вновь читал Гарри, – в голубое шелковое платье, я воткнул ей в волосы знаменитую гребенку императрицы – ведь она так любила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Вчера на балу с Визе был обморок.
– Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.
– Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду, – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.
Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.
И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.
Больше не суждено ему было с нее встать.
Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воспоминание прошедшего бала, – ораторствовал с азартом аптекарь.
Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!
Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.
Только Джемс и Райт угрюмо молчали…
Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.
– Ну, что? – первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.
– Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.
Райт все молчал.
– Что ты молчишь, как истукан! – вспылил Джемс.
– Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, – огрызнулся Райт.
– Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, – просил взволнованно Джемс.
– Если б это были команчи или туги – дело другое, а тут я ничего не понимаю, – хмурясь, ответил Райт.
– Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, – не унимался Джемс.
– Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?… Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» – задумчиво говорит Райт. – Но где тут опасность? – как бы про себя продолжал он.
– Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, – горячо убеждал Джемс.
– Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холмс, – засмеялся Райт.
– Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! – сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.
* * *
Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, машинально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его сердце.
Глава 7
После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке плохо налаживалась.
Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.
Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.
Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.
Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц…, и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.
Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.
Доктор часто ворчал себе под нос:
– И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? – соображал толстяк.
Был у доктора и пациент – молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.
На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:
– А черт его знает, точно угас!
В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.
Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания.
В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.
Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.
* * *
Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то то, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и т, д.
Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.
– Что с вами, – обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К., – вам что-то нужно, не стесняйтесь.
– Я бы хотел другую спальню, – стыдливо сказал мальчик.
– Почему? – осведомился доктор.
– Видите ли, моя…, моя очень холодна, – сказал, краснея, Жорж.
– Холодна летом? – удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил:
– Хорошо!
Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.
– Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно сказать.
– Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, – бормотал мальчик.
– Смелее, смелее, я курю и на вас не смотрю, – шутил доктор.
– Еще там в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, – начал Жорж.
– Кто она?
– Она, красавица, с черными локонами и большим гребнем…
– Ну, дальше, – поощрял доктор.
– В Охотничьем доме она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот, – и Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.
Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:
– Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните.
– Но я же бросил его, – пробормотал мальчик.
– Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, – проговорил доктор, – мистер Гарри в этих случаях неумолим.
– Не знаю…, быть может…, вы и правы, доктор, но… – и Жорж замолчал.
– Ну, а еще видели вы ее?
– Да, видел.
– Как, где, когда? – торопил доктор.
Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и даст мне счастье, – совсем застыдившись, проговорил Жорж.
Доктор молчал.
– Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу вот это, – и при этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. – Это благословение бабушки: она привезла их из Рима, – пояснил он.
А еще она пообещала подарить мне розу.
– А потом что было? – спросил заинтересованный доктор.
– А потом…, потом я уснул, – сказал конфузливо Жорж. – Мы так много играли в этот день в лаун-теннис, и я был очень уставшим, – прибавил он.
– Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, на которой сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а только одна портьера.
Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как бы в одной комнате.
Жорж, видимо, с радостью согласился.
Приготовили постель.
Доктор, по обыкновению, запер дверь на ключ и ушел в свою спальню.
Он, благодаря кочевой, полной приключений жизни, привык спать чутко, и вот среди ночи ему послышались шаги и подергивание двери, ключ от которой лежал на его письменном столе.
Доктор живо встал и заглянул за портьеру.
Жорж стоял у двери и старался ее открыть. Глаза его были плотно закрыты.
– Э, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал доктор. – Это интересно.
Жорж между тем вернулся к кушетке и лег на нее.
Доктор подошел к окну, отдернул занавесы и открыл одну половинку. Лунный свет наполнил комнату.
– Понаблюдаем! – решил доктор и уселся в кресло в своей комнате так, чтобы видеть кушетку и окно.
Жорж спал спокойно. Незаметно для себя уснул и доктор.
* * *
Рассвет застал доктора в кресле. Протерев глаза, он вспомнил приключения ночи и первым долом подошел к кушетке.
Жорж спал тихо и спокойно, на груди у него лежала свежая пунцовая роза.
Доктор взял ее, повертел и поставил в вазочку на свой письменный стол.
– Досадно, что я не видел, как он ухитрился вылезти в окно и спуститься в сад, а что он лунатик и ходит ночью – доказательство налицо, бормотал доктор.
Доктор оделся и тогда уже начал будить Жоржа.
– А, это вы, доктор, как я рад! – потом поискав вокруг себя, Жорж спросил:
– А где же роза?
– Какая роза?… – притворился доктор непонимающим.
– Она была, дала мне розу, вот такую же, как стоит на вашем столе, и велела снять вот их. – Он указал на четки.
– Полноте, Жорж, ни розы, ни красавицы не было. А дам я вам сегодня снотворного.
Не говорить же ему, что он лунатик! – подумал доктор.
– А теперь нас с вами ждут к кофе. Торопитесь.
ЭПИЛОГ
(Из семейной хроники графов Дракула-Карди. По желанию Е. Л. X.)
Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.
В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Иванович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может остаться, что ему лично опасность не грозит.
Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опасного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.
– Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость, – твердил старик.
Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспорядке.
Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с этого дня стало одним верным человеком больше.
Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, ликвидация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, наконец, свободно.
– Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, – говорит Гарри. – По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверями, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и кусаются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!
– Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, – сказал доктор.
– Да, да, за тобой рассказ, – подхватил Джемс.
– Извольте, если это вас еще интересует, – согласился Гарри.
Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.
– И время-то самое подходящее: закат солнца, – сказал Джемс.
– Вы, конечно, поймете, – так начал Гарри, – мое удивление, когда монах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем «моего» замка.
С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.
Вдруг до него дошли слухи о здешних событиях; т. е. о моем приезде в замок и о появлении в окрестности загадочной смертности.
Известие это поразило его, как громом!
Ведь он-то знал, что это за болезнь, откуда она, это и был его грех. Но его слабости, когда-то близкие ему женщины: мать и невеста – не были уничтожены, сделавшись вампирами. И вот теперь они губили окрестное население, выпивая его кровь.
Он знал также, что с годами их вампирическая сила увеличилась, и бороться с ними людям не посвященным очень трудно.
Сердце и разум сказали ему, что он обязан нарушить свою клятву не посещать мир и идти вновь в замок в Карпатских горах; несмотря на весь ужас и тяжесть его положения, он должен хоть и поздно, но исполнить свой долг.
Он спросил совета у своего духовника, очень ученого и старого прелата, который давно знал всю печальную историю Карло. Прелат одобрил решение графа, дал ему священных облаток, без которых человек бессилен против нечистой силы, и предупредил, что по старым книгам ему известно существование «не мертвого» в горах Карпат, как очень сильного и хитрого, и гибель которого зависит от мужественной женщины, но что время гибели еще не настало.
Относительно женщин, как более слабых, граф Карло предложил мне борьбу под его наблюдением и помощью.
Это, как вы знаете, не удалось. Мятеж вспыхнул скорее, чем мы рассчитали.
Видя подобную случайность, граф решился остаться один и силою заговора вернуть женщин в положение спящих, ограничив их подвижность стенами замка.
В замке же без моего разрешения никто жить не может и не будет. Вы уже знаете, что через комиссионную контору все имущество замка, мною приобретенное, распродано, осталось только то, что до меня находилось в нем.
Теперь разрешение некоторых вопросов, относящихся собственно к вампирам и оставшихся для нас загадками.
Граф Карло в тяжелые минуты своей жизни вел записки, а теперь отдал их в мое распоряжение.
Они довольно обширны, но читать их все нет надобности. Многое нам уже известно, многое не подлежит общему оглашению, те же отрывки, которые могут представить для вас интерес, я позволю себе прочесть.
Гарри принес толстую тетрадь и начал, перелистывая ее, рассказывать:
– Выводы Джемми, в большинстве случаев, верны, – сказал он. – Причиною и началом всех несчастий был старый граф Дракула, ухитрившийся сам себя привезти в гробу из Америки под видом старого слуги; с его приездом началась первая загадочная эпидемия, во время которой и погибла мать Карло, молодая графиня Мария Дракула.
Она – это вампир с золотыми волосами и ненюфарами. Отец Карло знал тайну ее смерти, но от безмерной любви не решился воткнуть ей в сердце осиновый кол.
Охраняя себя и других, они со старым Петро и домашним доктором уложили ее в новый склеп и крепко заговорили. Затем граф Фредерик решил отказаться от света и караулить дорогую и страшную покойницу. Он молился день и ночь, надеясь вымолить ей прощение и спокойную смерть.
Оберегая память жены, граф запретил сыну своему Карло возвращаться в замок, а с Петро и доктора взял страшную клятву ничего не говорить ему о причине смерти матери, а также и о последствиях этой смерти.
Этим распоряжением граф Фредерик сделал страшную ошибку. Он не рассчитал того, что Карло может захотеть вернуться на родину, и связал клятвою двух человек, могших его предупредить об опасности.
Как думал распорядиться граф Фредерик перед своей смертью – неизвестно.
Он умер, не успев написать завещания.
Старый Петро похоронил графа в заранее приготовленном гробу, рядом с графиней, и проделал опять все, что требовалось для заклятия.
Затем он, по обету, пошел в Рим к папе за святыми облатками и по дороге зашел в Венецию отдать отчет новому владельцу замка.
Решение графа Карло вернуться в родовой замок привело Петро в страшный ужас и в то же время он не смел нарушить клятвы.
Упросив Карло ждать полгода, он бросился в Рим, ища там спасения и разрешения клятвенных уз.
Старый доктор, желая спасти сына своего друга, нарушил свою клятву, но это стоило ему временного помешательства, а главное, Карло ему не поверил.
Тем более что ученый друг Альф, перед знаниями и умом которого преклонялся Карло, отверг и высмеял существование вампиров. И доказал ненормальность старика.
К несчастию, граф не дождался возвращения старого Петро и переехал в замок, привезя туда и невесту Риту.
Вначале все шло хорошо.
Новый склеп не был открыт, а старый Дракула спокойно лежал в своем каменном гробу.
* * *
«Потом все пошло прахом, – начал читать Гарри, – Рита начала хворать, хандрить; она бледнела, худела не по дням, а по часам, в то же время была ко мне нежна и как-то застенчиво ласкова. Она не отказывала мне в поцелуях, но как-то оглядывалась, оберегалась, точно боялась строгого взгляда старой тетушки. Меня это очень забавляло».
Загадочная смерть Франчески сильно повлияла на Риту, и Карло решил, и по совету старого доктора, который все требовал увезти Риту «чем дальше, тем лучше», и по своему личному мнению – веря в благоприятное влияние перемены места, – переселить невесту в лесной дом под надзор друга Альфа.
Он так и сделал.
Но и там больная продолжала хворать и наконец впала в летаргический сон, принятый за смерть.
«Мы одели дорогую покойницу, – вновь читал Гарри, – в голубое шелковое платье, я воткнул ей в волосы знаменитую гребенку императрицы – ведь она так любила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17