– С характером была женщина.
– Вот это верно, – сказал Хатчмейер. – И я хочу увековечить ее память в книгах. Она, между прочим, очень любила читать. Надо издать «Девства ради» в кожаном переплете с золотым тиснением, шрифт декоративный. Назовем его «Мемориальным изданием памяти Бэби Хатчмейер».
– Будет сделано, – сказал Макморди.
* * *
А пока Хатчмейер заново входил в роль издателя, Соня Футл плакала в номере Грамерси-парк отеля, лежа ничком на постели. Ее терзало горе пополам с виною. Единственный человек, который ее любил, погиб из-за нее. Она посмотрела на телефон и подумала, не позвонить ли Френсику, но в Англии сейчас было за полночь И она послала телеграмму:
ПИТЕР ПОГИБ ВИДИМО УТОНУЛ МИССИС ХАТЧМЕЙЕР ТОЖЕ ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ СОНЯ.
Глава 15
Утром Френсик явился на Ланьярд-Лейн в чудном настроении. Все на свете было замечательно, солнце сияло, «Девство» начнут раскупать, как только откроются магазины, а главное – хатчмейеровские два миллиона долларов благополучно лежат на текущем счете фирмы «Френсик и Футл». Перевод пришел на прошлой неделе; надо только вычесть четыреста тысяч комиссионных и переправить остаток минус куш Джефри мистеру Кэдволладайну и его загадочному клиенту. Френсик как раз и собирался это сделать, не откладывая. Он забрал почту из ящика и поднялся к себе. Там он уселся за стол, заправил в ноздрю первую дневную понюшку и разобрал письма, под конец обнаружив среди них телеграмму.
– Ну и ну, телеграмма! – ворчливо подивился он спешке напористого автора и развернул бланк. Радужная панорама мира вмиг распалась; на ее месте возникли разрозненные и жуткие образы, порожденные загадочными телеграфными словами. Пипер погиб? Видимо, утонул? Миссис Хатчмейер тоже? Скупые слова стали в его мозгу вопросами, и он попытался с ними справиться. Лишь через минуту до Френсика целиком дошел смысл телеграммы, который вызвал у него сомнение, а затем спасительное недоверие. Пипер не мог погибнуть. В уютном мирке Френсика смерти не было, о ней только писали. Смерть – это что-то нереальное, отдаленное, вымышленное. Но вот несколько слов, не разделенных знаками препинания и напечатанных на клочках бумажной ленты, принесли с собой смерть. Пипер погиб. Миссис Хатчмейер тоже, но она Френсика не волновала, за нее он не был в ответе. А за Пипера был. Френсик сам отправил его на смерть. И ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ – значит, на несчастный случай не свалишь. Преступление и гибель – читай убийство, а убийство Пипера – это был уж какой-то невыносимый ужас. Френсик обмяк, посерел и съежился.
Через некоторое время он заставил себя перечесть телеграмму. Но в ней стояли те же самые слова. ПИПЕР ПОГИБ. Френсик отер лицо платком и попытался представить, что же случилось. ВИДИМО УТОНУЛ. Если Пипер погиб, то откуда сомнения, утонул он или нет? Про погибшего обычно известно, что он погиб. И почему не звонит Соня? ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ – еще одна загадка в придачу к загадочному посланию. Где же она, если не может сразу позвонить? Френсик представил себе Соню на больничной койке, но тогда бы она так и сообщила. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить в «Хатчмейер Пресс»; потом сообразил, что в Нью-Йорке еще ночь и на службе никого нет. Придется подождать двух часов. Он сидел уставившись на бланк и пытался мыслить практически. Раз полиция расследует преступление, значит, они обязательно станут копаться в прошлом Пипера и в два счета докопаются, что он – не автор «Девства». Затем… о, господи, узнает Хатчмейер, и расплата будет дьявольская Вернее, хатчмейеровская. Он потребует назад свои два миллиона долларов, а вдобавок потянет в суд за нарушение контракта или за мошенничество. Слава богу, хоть деньги еще в банке. Френсик перевел дух.
Чтобы отвлечься от мыслей о жутких последствиях, которыми грозила телеграмма, он пошел в Сонин кабинет и отыскал в секретере письмо мистера Кэдволладайна, выражающее согласие на замещение автора Пипером в американском турне. Френсик тщательно изучил письмо и положил его обратно. Все-таки есть какое-то прикрытие на случай неприятностей с Хатчмейером: мистер Кэдволладайн и его клиент – сообщники фирмы «Френсик и Футл». Если придется вернуть два миллиона – вернут свою долю как миленькие. Углубившись в будущее, Френсик постепенно перестал винить себя и переадресовал вину анонимному автору. Вот из-за кого погиб Пипер. Если бы этот мерзавец не скрывался под nom de plume, то Пипер был бы жив.
Тянулись утренние часы, Френсик не мог работать и все больше расстраивался. Ведь Пипер был ему по-своему дорог. А теперь его нет в живых. Френсик печально сидел за столом, глядел на ковент-гарденские крыши и безмолвно оплакивал Пипера. Бедняга, прирожденный мученик, а вернее сказать – мученик от литературы. Скорбное зрелище: человек, который не смог бы ничего написать ради спасения собственной жизни…
Френсик даже подскочил в кресле: уж очень точно подумалось. Да, Пипер погиб, так и не живши. Все отпущенные ему годы он угробил на то, чтобы пробиться в печать, и не пробился. Почему же людей вроде него так тянет к писанию, что за одержимость печатным словом приковывает их к письменным столам? В эту самую минуту тысячи других Пиперов сидят во всем мире над кипами чистой бумаги и заполняют ее словами, которые никто никогда не прочтет, но в которых им, от наивного самомнения, чудится глубокая значительность. И Френсику стало еще грустнее. Это все его вина. Ему надо было проявить решительность и здравый смысл – и сказать Пиперу, что никакой он не романист. А он вместо этого ободрял его. Скажи он нужные слова – и Пипер был бы жив, может, даже нашел бы свое истинное призвание – клерка или слесаря, – женился бы и зажил, так сказать, своим домом. Во всяком случае, не было бы этих пустопорожних лет в полупустых пансионах на пустынных приморских курортах, где Пипер жил Конрадом, Лоуренсом и Генри Джеймсом – бледный призрак обожаемых мертвецов. Он ведь и умер подставным лицом, автором романа, которого не писал. Зато где-то живет как ни в чем не бывало человек, подставивший его вместо себя.
Френсик снял трубку. Нет, не жить ему, подлецу, как ни в чем не бывало. Уж мистер Кэдволладайн его допечет. Он набрал оксфордский номер.
– Боюсь, что у меня для вас довольно плохие новости, – сказал он мистеру Кэдволладайну.
– Плохие новости? Не понимаю, – отозвался мистер Кэдволладайн.
– О том молодом человеке, который поехал в Америку в качестве автора присланного вами романа, – пояснил Френсик.
Мистер Кэдволладайн озабоченно кашлянул.
– Что же он… э-э… проявил неосторожность?
– Можно выразиться и так, – сказал Френсик. – Короче говоря, нам, должно быть, придется иметь дело с полицией. – Мистер Кэдволладайн еще старательнее прочистил горло – к пущему злорадству Френсика. – Да, с полицией, – повторил он. – Вскоре, видимо, предстоит расследование.
– Расследование? – встревожено переспросил мистер Кэдволладайн. – Какого рода расследование?
– Пока трудно сказать, но я счел нужным поставить вас и вашего клиента в известность, что Питер Пипер погиб.
– Погиб? – скрипнул мистер Кэдволладайн.
– Погиб, – подтвердил Френсик.
– Боже мой. Как это неудачно.
– Согласен, – сказал Френсик. – Хотя слово «неудачно» здесь вряд ли подходит, поскольку Пипер вернее всего убит.
Тут мистер Кэдволладайн встревожился уже не на шутку.
– Убит? – ахнул он. – Вы сказали «убит»?
– Именно это я и сказал. Убит.
– Господи боже мой, – сказал мистер Кэдволладайн. – Как это ужасно.
Френсик ничего не ответил, предоставив мистеру Кэдволладайну проникнуться ужасом происходящего.
– Право, не знаю, что вам и сказать, – наконец пробормотал тот.
– В таком случае, – воспользовался Френсик его замешательством, – скажите мне имя и адрес вашего клиента, и я сам информирую его.
Мистер Кэдволладайн отрицательно помычал.
– В этом нет надобности. Ему будет сообщено.
– Как угодно, – сказал Френсик. – Сообщите ему заодно, что американского аванса придется подождать.
– Подождать? Но неужели вы предполагаете…
– Я ничего не предполагаю. Я просто хочу обратить ваше внимание на тот факт, что мистер Хатчмейер не был в курсе подмены вашего клиента-анонима мистером Пипером, и поэтому если полиция в ходе следствия обнаружит наш маленький трюк… вы уловили?
Мистер Кэдволладайн уловил.
– Вы полагаете, мистер… э-э… Хатчмейер может… э-э… потребовать неустойку?
– Или подать в суд, – без обиняков сказал Френсик, – и тогда лучше быть готовыми тут же вернуть ему всю сумму.
– О, разумеется, – подтвердил мистер Кэдволладайн, которому явно очень мало импонировала роль ответчика. – Предоставляю это целиком на ваше усмотрение.
Френсик положил трубку с облегченным вздохом Взвалив часть ответственности на мистера Кэдволладайна и его треклятого клиента, он немного повеселел. Он даже не без удовольствия набил себе нос табаком, но тут зазвонил телефон: Соня Футл из Нью-Йорка. Голос у нее был совершенно подавленный.
– Ох, Френзи, я в таком горе, – сказала она, – и я во всем виновата. Если б не я, никогда бы этого не случилось.
– Что значит – ты виновата? – спросил Френсик. – Ведь не ты же…
– Зачем я его сюда повезла? Он был так счастлив… – голос ее прервался и послышались рыдания.
Френсик сглотнул ком в горле.
– Бога ради расскажи мне, что случилось, – попросил он.
– Полиция считает – убийство, – сказала Соня и снова зарыдала.
– Это я уже понял из телеграммы. А что случилось – пока не понимаю. Как он погиб?
– Неизвестно, – сказала Соня, – и это ужаснее всего. Они шарят по дну залива, перекапывают золу на пожарище…
– Какую золу? – удивился Френсик, силясь понять, зачем Пипера ищут в золе, если он утонул.
– Понимаешь, Хатч и я, мы поехали на яхте, разыгрался шторм, дом загорелся, и кто-то стрелял в пожарных, а катер Хатча налетел на нас и взорвался, мы чудом уцелели и…
Рассказ ее был невнятный и сбивчивый, и Френсик, прижимая трубку к уху, тщетно пытался составить картину происшествия. Казалось, хаотические образы были частями бредовой головоломки, сцеплявшимися без малейшего подобия общего рисунка Огромный деревянный дом изрыгает пламя в ночное небо. Кто-то, укрывшись в пылающем доме, обстреливает пожарных из крупнокалиберного пулемета. Медведи. Хатчмейер и Соня на яхте во время урагана. Горящие катера бороздят залив – и наконец самое чудовищное: Пипер отлетает в лучший мир вместе с миссис Хатчмейер в норковом манто. Какое-то адское видение.
– Кого подозревают? – спросил он.
– Какую-нибудь террористическую группу, – сказала Соня. Френсик судорожно сглотнул.
– Террористическую группу? Зачем террористам убивать бедного Пипера?
– Ну, вокруг него был устроен такой шум – вышло целое побоище, – сказала Соня. – Когда мы сошли на берег в Нью-Йорке… – И она рассказала об их прибытии, а Френсик в ужасе слушал.
– Ты говоришь, Хатчмейер нарочно это устроил? Да он сумасшедший!
– Он хотел, чтоб вышла большая шумиха, – объяснила Соня.
– Тут он преуспел, ничего не скажешь, – заметил Френсик. Но Соня опять разрыдалась.
– Ты просто бессердечный, – выговорила она. – Словно ты не понимаешь, что это значит…
– Понимаю, – сказал Френсик, – это значит, что полиция станет выяснять личность Пипера и…
– Что это наша вина, – проплакала Соня, – мы его послали сюда, из-за нас…
– Ну уж нет, – сказал Френсик, – если б я знал, какая ему уготована встреча, я бы в жизни не отправил его на заклание. Что же касается террористов…
– Полиция не вполне уверена, что это террористы. Сначала они думали, что его убил Хатчмейер.
– Вот это больше похоже на правду, – сказал Френсик. – А судя по твоему рассказу – просто сущая правда. Он подстрекатель. Пусть не он сам…
– А потом они, кажется, подозревали мафию.
Френсик опять сглотнул. Еще того не легче.
– Мафию? Чем Пипер мог насолить мафии? Да бедняга вообще…
– Не Пипер, Хатчмейер.
– Ты имеешь в виду, что мафия совершила неудачное покушение на Хатчмейера? – огорченно спросил Френсик.
– Ничего я в виду не имею, – сказала Соня. – Я рассказываю тебе, что слышала от полиции: по их словам, Хатчмейер якшался с преступным миром.
– Если они хотели прикончить Хатчмейера, при чем тут Пипер?
– Ну ведь Хатч и я были на яхте, а Пипер с Бэби…
– Что за бэби? – испуганно спросил Френсик, наспех расчищая загроможденную сцену преступления для новых ужасающих подробностей.
– Бэби Хатчмейер.
– Хатчмейер? Я и не знал, что у этой скотины…
– Да нет у него детей. Миссис Хатчмейер. Ее звали Бэби.
– О господи, – сказал Френсик.
– Нельзя быть таким черствым. Тебе как будто все безразлично.
– Мне? – сказал Френсик. – Как это безразлично! Совершеннейший ужас. Так ты говоришь, мафия…
– Не я говорю, полиция говорит. Они думают, что это была попытка запугать Хатчмейера.
– И запугали? – спросил Френсик, надеясь найти в ситуации хоть что-нибудь утешительное.
– Нет, – сказала Соня, – он злой, как черт. Говорит, что подаст на них в суд.
– В суд? – ужаснулся Френсик. – Что значит – в суд? На мафию в суд не подашь и к тому же…
– Не на мафию. На полицию.
– Хатчмейер в суд на полицию? – спросил Френсик, окончательно потеряв нить.
– Ну, сначала они же на него подумали. Допрашивали несколько часов, оказывали давление. Ему еле поверили, что он был со мной на яхте. А тут еще эти канистры.
– Канистры? Какие канистры?
– Которыми я его обвязала.
– Ты обвязала Хатчмейера канистрами?
– Пришлось, а то бы он утонул.
Френсик не нашел в этом особой логики.
– По-моему, если бы… – Он осекся, не став выражать сожаления, что Хатчмейер не утонул. Между тем все бы очень упростилось.
– И что ты собираешься делать? – спросил он наконец.
– Не знаю, – сказала Соня, – пока побуду здесь. Следствие не кончено, мне даже переодеться не во что… ах, Френзи, все это так ужасно! – И она снова расплакалась.
Френсик подумал, чем бы ее приободрить.
– Кстати, рецензии в воскресных газетах были одна лучше другой, – сказал он, но Соню это ничуть не утешило.
– Как ты можешь сейчас говорить о рецензиях? – возмутилась она. – Тебе просто наплевать, вот и все.
– Ну что ты, милая, вовсе мне не наплевать, – запротестовал Френсик, – это такая трагедия для всех нас. Я сию минуту звонил мистеру Кэдволладайну и объяснил ему, что его клиенту придется теперь подождать с деньгами.
– С деньгами? У тебя одни деньги на уме. Мой милый Питер погиб, а ты…
Френсик выслушал обвинения себе, Хатчмейеру и какому-то Макморди: каждый из них и все вместе, как считала Соня, думают только о деньгах.
– Я понимаю твои чувства, – сказал он, когда она остановилась перевести дыхание, – но дело есть дело, и если Хатчмейер узнает, что Пипер – не автор «Девства»…
Но телефон замолк. Френсик укоризненно посмотрел на него и положил трубку. Оставалось надеяться, что Соня соберется с духом и что полиция не станет расследовать прошлое Пипера.
* * *
В Нью-Йорке Хатчмейер был настроен совсем наоборот. Он считал, что полиция – это свора кретинов, неспособных ничего толком расследовать. Он уже снесся со своими юристами, и те решительно отсоветовали подавать в суд на шефа Гринсливза за незаконный арест, потому что Хатчмейера не арестовывали.
– Этот ублюдок продержал меня несколько часов в одном одеяле, – доказывал Хатчмейер. – Они светили мне лампой в лицо, а вы говорите, я не имею права на возмещение. Должен быть закон, который защищает невинных граждан от подобных посягательств.
– Вот если бы какие-нибудь следы рукоприкладства, тогда бы можно было попробовать, а так…
Не сумев раскачать на дело своих юристов, Хатчмейер взял за глотку страховщиков, но с теми оказалось не легче. К нему прибыл мистер Синстром из Отдела рекламаций и выразил некоторые сомнения.
– Как, то есть, полиция необязательно права насчет террористов? – опешил Хатчмейер.
Глаза мистера Синстрома холодно блеснули за очками в серебряной оправе.
– Три с половиной миллиона – это большие деньги, – сказал он.
– Конечно, – согласился Хатчмейер, – зато и взносов я вам выплатил немало. Что вы вообще-то хотите сказать?
Мистер Синстром заглянул в свою папку.
– Береговая охрана выловила шесть чемоданов, принадлежащих миссис Хатчмейер. Это во-первых. В них были все ее драгоценности и лучшая часть гардероба. Это во-вторых. В-третьих, чемодан мистера Пипера был также на борту катера и, как мы удостоверились, содержал все его вещи.
– Ну и что? – сказал Хатчмейер.
– Таким образом, если это политическое убийство, то представляется странным, что террористы заставили погибших упаковать чемоданы, погрузили их на борт, а затем подожгли дом и катер. Это расходится с обычными террористическими акциями. Картина несколько сдвинутая.
Хатчмейер яростно сощурился.
– Если вы намекаете, что я умышленно подставил под катер себя и свою яхту, лишь бы потопить свою жену и самого многообещающего автора…
– Отнюдь, – возразил мистер Синстром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Вот это верно, – сказал Хатчмейер. – И я хочу увековечить ее память в книгах. Она, между прочим, очень любила читать. Надо издать «Девства ради» в кожаном переплете с золотым тиснением, шрифт декоративный. Назовем его «Мемориальным изданием памяти Бэби Хатчмейер».
– Будет сделано, – сказал Макморди.
* * *
А пока Хатчмейер заново входил в роль издателя, Соня Футл плакала в номере Грамерси-парк отеля, лежа ничком на постели. Ее терзало горе пополам с виною. Единственный человек, который ее любил, погиб из-за нее. Она посмотрела на телефон и подумала, не позвонить ли Френсику, но в Англии сейчас было за полночь И она послала телеграмму:
ПИТЕР ПОГИБ ВИДИМО УТОНУЛ МИССИС ХАТЧМЕЙЕР ТОЖЕ ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ СОНЯ.
Глава 15
Утром Френсик явился на Ланьярд-Лейн в чудном настроении. Все на свете было замечательно, солнце сияло, «Девство» начнут раскупать, как только откроются магазины, а главное – хатчмейеровские два миллиона долларов благополучно лежат на текущем счете фирмы «Френсик и Футл». Перевод пришел на прошлой неделе; надо только вычесть четыреста тысяч комиссионных и переправить остаток минус куш Джефри мистеру Кэдволладайну и его загадочному клиенту. Френсик как раз и собирался это сделать, не откладывая. Он забрал почту из ящика и поднялся к себе. Там он уселся за стол, заправил в ноздрю первую дневную понюшку и разобрал письма, под конец обнаружив среди них телеграмму.
– Ну и ну, телеграмма! – ворчливо подивился он спешке напористого автора и развернул бланк. Радужная панорама мира вмиг распалась; на ее месте возникли разрозненные и жуткие образы, порожденные загадочными телеграфными словами. Пипер погиб? Видимо, утонул? Миссис Хатчмейер тоже? Скупые слова стали в его мозгу вопросами, и он попытался с ними справиться. Лишь через минуту до Френсика целиком дошел смысл телеграммы, который вызвал у него сомнение, а затем спасительное недоверие. Пипер не мог погибнуть. В уютном мирке Френсика смерти не было, о ней только писали. Смерть – это что-то нереальное, отдаленное, вымышленное. Но вот несколько слов, не разделенных знаками препинания и напечатанных на клочках бумажной ленты, принесли с собой смерть. Пипер погиб. Миссис Хатчмейер тоже, но она Френсика не волновала, за нее он не был в ответе. А за Пипера был. Френсик сам отправил его на смерть. И ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ – значит, на несчастный случай не свалишь. Преступление и гибель – читай убийство, а убийство Пипера – это был уж какой-то невыносимый ужас. Френсик обмяк, посерел и съежился.
Через некоторое время он заставил себя перечесть телеграмму. Но в ней стояли те же самые слова. ПИПЕР ПОГИБ. Френсик отер лицо платком и попытался представить, что же случилось. ВИДИМО УТОНУЛ. Если Пипер погиб, то откуда сомнения, утонул он или нет? Про погибшего обычно известно, что он погиб. И почему не звонит Соня? ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ – еще одна загадка в придачу к загадочному посланию. Где же она, если не может сразу позвонить? Френсик представил себе Соню на больничной койке, но тогда бы она так и сообщила. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить в «Хатчмейер Пресс»; потом сообразил, что в Нью-Йорке еще ночь и на службе никого нет. Придется подождать двух часов. Он сидел уставившись на бланк и пытался мыслить практически. Раз полиция расследует преступление, значит, они обязательно станут копаться в прошлом Пипера и в два счета докопаются, что он – не автор «Девства». Затем… о, господи, узнает Хатчмейер, и расплата будет дьявольская Вернее, хатчмейеровская. Он потребует назад свои два миллиона долларов, а вдобавок потянет в суд за нарушение контракта или за мошенничество. Слава богу, хоть деньги еще в банке. Френсик перевел дух.
Чтобы отвлечься от мыслей о жутких последствиях, которыми грозила телеграмма, он пошел в Сонин кабинет и отыскал в секретере письмо мистера Кэдволладайна, выражающее согласие на замещение автора Пипером в американском турне. Френсик тщательно изучил письмо и положил его обратно. Все-таки есть какое-то прикрытие на случай неприятностей с Хатчмейером: мистер Кэдволладайн и его клиент – сообщники фирмы «Френсик и Футл». Если придется вернуть два миллиона – вернут свою долю как миленькие. Углубившись в будущее, Френсик постепенно перестал винить себя и переадресовал вину анонимному автору. Вот из-за кого погиб Пипер. Если бы этот мерзавец не скрывался под nom de plume, то Пипер был бы жив.
Тянулись утренние часы, Френсик не мог работать и все больше расстраивался. Ведь Пипер был ему по-своему дорог. А теперь его нет в живых. Френсик печально сидел за столом, глядел на ковент-гарденские крыши и безмолвно оплакивал Пипера. Бедняга, прирожденный мученик, а вернее сказать – мученик от литературы. Скорбное зрелище: человек, который не смог бы ничего написать ради спасения собственной жизни…
Френсик даже подскочил в кресле: уж очень точно подумалось. Да, Пипер погиб, так и не живши. Все отпущенные ему годы он угробил на то, чтобы пробиться в печать, и не пробился. Почему же людей вроде него так тянет к писанию, что за одержимость печатным словом приковывает их к письменным столам? В эту самую минуту тысячи других Пиперов сидят во всем мире над кипами чистой бумаги и заполняют ее словами, которые никто никогда не прочтет, но в которых им, от наивного самомнения, чудится глубокая значительность. И Френсику стало еще грустнее. Это все его вина. Ему надо было проявить решительность и здравый смысл – и сказать Пиперу, что никакой он не романист. А он вместо этого ободрял его. Скажи он нужные слова – и Пипер был бы жив, может, даже нашел бы свое истинное призвание – клерка или слесаря, – женился бы и зажил, так сказать, своим домом. Во всяком случае, не было бы этих пустопорожних лет в полупустых пансионах на пустынных приморских курортах, где Пипер жил Конрадом, Лоуренсом и Генри Джеймсом – бледный призрак обожаемых мертвецов. Он ведь и умер подставным лицом, автором романа, которого не писал. Зато где-то живет как ни в чем не бывало человек, подставивший его вместо себя.
Френсик снял трубку. Нет, не жить ему, подлецу, как ни в чем не бывало. Уж мистер Кэдволладайн его допечет. Он набрал оксфордский номер.
– Боюсь, что у меня для вас довольно плохие новости, – сказал он мистеру Кэдволладайну.
– Плохие новости? Не понимаю, – отозвался мистер Кэдволладайн.
– О том молодом человеке, который поехал в Америку в качестве автора присланного вами романа, – пояснил Френсик.
Мистер Кэдволладайн озабоченно кашлянул.
– Что же он… э-э… проявил неосторожность?
– Можно выразиться и так, – сказал Френсик. – Короче говоря, нам, должно быть, придется иметь дело с полицией. – Мистер Кэдволладайн еще старательнее прочистил горло – к пущему злорадству Френсика. – Да, с полицией, – повторил он. – Вскоре, видимо, предстоит расследование.
– Расследование? – встревожено переспросил мистер Кэдволладайн. – Какого рода расследование?
– Пока трудно сказать, но я счел нужным поставить вас и вашего клиента в известность, что Питер Пипер погиб.
– Погиб? – скрипнул мистер Кэдволладайн.
– Погиб, – подтвердил Френсик.
– Боже мой. Как это неудачно.
– Согласен, – сказал Френсик. – Хотя слово «неудачно» здесь вряд ли подходит, поскольку Пипер вернее всего убит.
Тут мистер Кэдволладайн встревожился уже не на шутку.
– Убит? – ахнул он. – Вы сказали «убит»?
– Именно это я и сказал. Убит.
– Господи боже мой, – сказал мистер Кэдволладайн. – Как это ужасно.
Френсик ничего не ответил, предоставив мистеру Кэдволладайну проникнуться ужасом происходящего.
– Право, не знаю, что вам и сказать, – наконец пробормотал тот.
– В таком случае, – воспользовался Френсик его замешательством, – скажите мне имя и адрес вашего клиента, и я сам информирую его.
Мистер Кэдволладайн отрицательно помычал.
– В этом нет надобности. Ему будет сообщено.
– Как угодно, – сказал Френсик. – Сообщите ему заодно, что американского аванса придется подождать.
– Подождать? Но неужели вы предполагаете…
– Я ничего не предполагаю. Я просто хочу обратить ваше внимание на тот факт, что мистер Хатчмейер не был в курсе подмены вашего клиента-анонима мистером Пипером, и поэтому если полиция в ходе следствия обнаружит наш маленький трюк… вы уловили?
Мистер Кэдволладайн уловил.
– Вы полагаете, мистер… э-э… Хатчмейер может… э-э… потребовать неустойку?
– Или подать в суд, – без обиняков сказал Френсик, – и тогда лучше быть готовыми тут же вернуть ему всю сумму.
– О, разумеется, – подтвердил мистер Кэдволладайн, которому явно очень мало импонировала роль ответчика. – Предоставляю это целиком на ваше усмотрение.
Френсик положил трубку с облегченным вздохом Взвалив часть ответственности на мистера Кэдволладайна и его треклятого клиента, он немного повеселел. Он даже не без удовольствия набил себе нос табаком, но тут зазвонил телефон: Соня Футл из Нью-Йорка. Голос у нее был совершенно подавленный.
– Ох, Френзи, я в таком горе, – сказала она, – и я во всем виновата. Если б не я, никогда бы этого не случилось.
– Что значит – ты виновата? – спросил Френсик. – Ведь не ты же…
– Зачем я его сюда повезла? Он был так счастлив… – голос ее прервался и послышались рыдания.
Френсик сглотнул ком в горле.
– Бога ради расскажи мне, что случилось, – попросил он.
– Полиция считает – убийство, – сказала Соня и снова зарыдала.
– Это я уже понял из телеграммы. А что случилось – пока не понимаю. Как он погиб?
– Неизвестно, – сказала Соня, – и это ужаснее всего. Они шарят по дну залива, перекапывают золу на пожарище…
– Какую золу? – удивился Френсик, силясь понять, зачем Пипера ищут в золе, если он утонул.
– Понимаешь, Хатч и я, мы поехали на яхте, разыгрался шторм, дом загорелся, и кто-то стрелял в пожарных, а катер Хатча налетел на нас и взорвался, мы чудом уцелели и…
Рассказ ее был невнятный и сбивчивый, и Френсик, прижимая трубку к уху, тщетно пытался составить картину происшествия. Казалось, хаотические образы были частями бредовой головоломки, сцеплявшимися без малейшего подобия общего рисунка Огромный деревянный дом изрыгает пламя в ночное небо. Кто-то, укрывшись в пылающем доме, обстреливает пожарных из крупнокалиберного пулемета. Медведи. Хатчмейер и Соня на яхте во время урагана. Горящие катера бороздят залив – и наконец самое чудовищное: Пипер отлетает в лучший мир вместе с миссис Хатчмейер в норковом манто. Какое-то адское видение.
– Кого подозревают? – спросил он.
– Какую-нибудь террористическую группу, – сказала Соня. Френсик судорожно сглотнул.
– Террористическую группу? Зачем террористам убивать бедного Пипера?
– Ну, вокруг него был устроен такой шум – вышло целое побоище, – сказала Соня. – Когда мы сошли на берег в Нью-Йорке… – И она рассказала об их прибытии, а Френсик в ужасе слушал.
– Ты говоришь, Хатчмейер нарочно это устроил? Да он сумасшедший!
– Он хотел, чтоб вышла большая шумиха, – объяснила Соня.
– Тут он преуспел, ничего не скажешь, – заметил Френсик. Но Соня опять разрыдалась.
– Ты просто бессердечный, – выговорила она. – Словно ты не понимаешь, что это значит…
– Понимаю, – сказал Френсик, – это значит, что полиция станет выяснять личность Пипера и…
– Что это наша вина, – проплакала Соня, – мы его послали сюда, из-за нас…
– Ну уж нет, – сказал Френсик, – если б я знал, какая ему уготована встреча, я бы в жизни не отправил его на заклание. Что же касается террористов…
– Полиция не вполне уверена, что это террористы. Сначала они думали, что его убил Хатчмейер.
– Вот это больше похоже на правду, – сказал Френсик. – А судя по твоему рассказу – просто сущая правда. Он подстрекатель. Пусть не он сам…
– А потом они, кажется, подозревали мафию.
Френсик опять сглотнул. Еще того не легче.
– Мафию? Чем Пипер мог насолить мафии? Да бедняга вообще…
– Не Пипер, Хатчмейер.
– Ты имеешь в виду, что мафия совершила неудачное покушение на Хатчмейера? – огорченно спросил Френсик.
– Ничего я в виду не имею, – сказала Соня. – Я рассказываю тебе, что слышала от полиции: по их словам, Хатчмейер якшался с преступным миром.
– Если они хотели прикончить Хатчмейера, при чем тут Пипер?
– Ну ведь Хатч и я были на яхте, а Пипер с Бэби…
– Что за бэби? – испуганно спросил Френсик, наспех расчищая загроможденную сцену преступления для новых ужасающих подробностей.
– Бэби Хатчмейер.
– Хатчмейер? Я и не знал, что у этой скотины…
– Да нет у него детей. Миссис Хатчмейер. Ее звали Бэби.
– О господи, – сказал Френсик.
– Нельзя быть таким черствым. Тебе как будто все безразлично.
– Мне? – сказал Френсик. – Как это безразлично! Совершеннейший ужас. Так ты говоришь, мафия…
– Не я говорю, полиция говорит. Они думают, что это была попытка запугать Хатчмейера.
– И запугали? – спросил Френсик, надеясь найти в ситуации хоть что-нибудь утешительное.
– Нет, – сказала Соня, – он злой, как черт. Говорит, что подаст на них в суд.
– В суд? – ужаснулся Френсик. – Что значит – в суд? На мафию в суд не подашь и к тому же…
– Не на мафию. На полицию.
– Хатчмейер в суд на полицию? – спросил Френсик, окончательно потеряв нить.
– Ну, сначала они же на него подумали. Допрашивали несколько часов, оказывали давление. Ему еле поверили, что он был со мной на яхте. А тут еще эти канистры.
– Канистры? Какие канистры?
– Которыми я его обвязала.
– Ты обвязала Хатчмейера канистрами?
– Пришлось, а то бы он утонул.
Френсик не нашел в этом особой логики.
– По-моему, если бы… – Он осекся, не став выражать сожаления, что Хатчмейер не утонул. Между тем все бы очень упростилось.
– И что ты собираешься делать? – спросил он наконец.
– Не знаю, – сказала Соня, – пока побуду здесь. Следствие не кончено, мне даже переодеться не во что… ах, Френзи, все это так ужасно! – И она снова расплакалась.
Френсик подумал, чем бы ее приободрить.
– Кстати, рецензии в воскресных газетах были одна лучше другой, – сказал он, но Соню это ничуть не утешило.
– Как ты можешь сейчас говорить о рецензиях? – возмутилась она. – Тебе просто наплевать, вот и все.
– Ну что ты, милая, вовсе мне не наплевать, – запротестовал Френсик, – это такая трагедия для всех нас. Я сию минуту звонил мистеру Кэдволладайну и объяснил ему, что его клиенту придется теперь подождать с деньгами.
– С деньгами? У тебя одни деньги на уме. Мой милый Питер погиб, а ты…
Френсик выслушал обвинения себе, Хатчмейеру и какому-то Макморди: каждый из них и все вместе, как считала Соня, думают только о деньгах.
– Я понимаю твои чувства, – сказал он, когда она остановилась перевести дыхание, – но дело есть дело, и если Хатчмейер узнает, что Пипер – не автор «Девства»…
Но телефон замолк. Френсик укоризненно посмотрел на него и положил трубку. Оставалось надеяться, что Соня соберется с духом и что полиция не станет расследовать прошлое Пипера.
* * *
В Нью-Йорке Хатчмейер был настроен совсем наоборот. Он считал, что полиция – это свора кретинов, неспособных ничего толком расследовать. Он уже снесся со своими юристами, и те решительно отсоветовали подавать в суд на шефа Гринсливза за незаконный арест, потому что Хатчмейера не арестовывали.
– Этот ублюдок продержал меня несколько часов в одном одеяле, – доказывал Хатчмейер. – Они светили мне лампой в лицо, а вы говорите, я не имею права на возмещение. Должен быть закон, который защищает невинных граждан от подобных посягательств.
– Вот если бы какие-нибудь следы рукоприкладства, тогда бы можно было попробовать, а так…
Не сумев раскачать на дело своих юристов, Хатчмейер взял за глотку страховщиков, но с теми оказалось не легче. К нему прибыл мистер Синстром из Отдела рекламаций и выразил некоторые сомнения.
– Как, то есть, полиция необязательно права насчет террористов? – опешил Хатчмейер.
Глаза мистера Синстрома холодно блеснули за очками в серебряной оправе.
– Три с половиной миллиона – это большие деньги, – сказал он.
– Конечно, – согласился Хатчмейер, – зато и взносов я вам выплатил немало. Что вы вообще-то хотите сказать?
Мистер Синстром заглянул в свою папку.
– Береговая охрана выловила шесть чемоданов, принадлежащих миссис Хатчмейер. Это во-первых. В них были все ее драгоценности и лучшая часть гардероба. Это во-вторых. В-третьих, чемодан мистера Пипера был также на борту катера и, как мы удостоверились, содержал все его вещи.
– Ну и что? – сказал Хатчмейер.
– Таким образом, если это политическое убийство, то представляется странным, что террористы заставили погибших упаковать чемоданы, погрузили их на борт, а затем подожгли дом и катер. Это расходится с обычными террористическими акциями. Картина несколько сдвинутая.
Хатчмейер яростно сощурился.
– Если вы намекаете, что я умышленно подставил под катер себя и свою яхту, лишь бы потопить свою жену и самого многообещающего автора…
– Отнюдь, – возразил мистер Синстром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29