Она была на чьей-то день рожденной вечеринке. За столом оказалась неизвестная ей сверстница. Все было обычно. Но когда кто-то мимоходом упомянул о религии (что-то такое пошутил на религиозную тему), то реакция незнакомки оказалась очевидно и разительно отличной от реакции остальных участников застолья. Всем стало понятно, что это религиозный человек. Девушке задали прямой вопрос, и она просто и прямо ответила «Да». Секунда неловкого молчанья, и быстрая смена темы разговора. Для приличия на прощанье поменялись телефонами… Но ночь для неверующей комсомолки оказалась бессонной. Ее мучала мысль: «Если ты не позвонишь сейчас этой своей новой знакомой, то в твоей жизни уже больше ничего никогда не произойдет!».
Сегодняшнему молодому человеку такая мысль может показаться более чем странной. Но для «эпохи застоя» она была очень точна. Тогда советский человек жил строго по расписанию. Жизнь просматривалась вся, вплоть до могилы: когда ты окончишь университет — куда тебя распределят — какая у тебя будет зарплата через 5 лет — какая у тебя будет квартира через 15 лет — какой медалью тебя наградят в 55 лет — какой будет твоя пенсия — на каком кладбище тебя похоронят… Все было ясно в плановой экономике… И от этой распланированной ясности девчонке стало тошно, она захотела впустить в свою жизнь что-то новое. И среди ночи она позвонила своей странной знакомой. И через полгода крестилась сама…
Крещение — это смерть во Христе и воскресение в Нём. У язычников есть идея переселения душ, когда душа переселяется в разные тела. В Православии наоборот — в одном и том же теле может жить много душ. У Николая Гумилева есть замечательные строки:
Только змеи сбрасывают кожу,
Мы меняем души, не тела.
Крещение — это покаянное обновление, покаянный кризис, когда человек износил свою прежнюю душу и мечтает о том, чтобы Господь даровал ему обновлённую совесть. В церковнославянском переводе послания апостола Петра так говорится: «Крещение же есть испрошение у Бога совести благи». Заметьте, не обещание Богу доброй совести, а испрошение у Бога «совести благи». С точки зрения протестантов — это я Богу обещаю: «я перед лицом своих товарищей обещаю и клянусь жить, учиться и бороться, как завещал великий» Христос (клятва юного христианина). А в церковнославянском переводе и в греческом оригинале смысл другой — это я прошу у Бога, чтобы Он дал мне новую совесть. Но человек, который ещё не начал тяготиться самим собой, которому и со своей старой совестью хорошо, никогда не поймёт, от чего спасает Евангелие.
— Если младенец был крещен в православной вере, а в юношеском возрасте его перекрестили в протестанты, — какое крещение будет действительным?
— Православное крещение не смывается. Если этот человек разберется в себе и когда-нибудь придет в Православие, перекрещивать его не будут.
- Спасение предначертано или у человека есть право выбора?
— Есть, есть у человека право выбора. А вот чего у нас нет — так это теоретической схемы, позволяющей совместить Божественное всезнание с нашей свободой. Мы не сможем такую теорию создать. Ты никогда не составишь истинное представление о своем доме, если однажды не выйдешь из него и не посмотришь на него со стороны. Вот и мы поймем наш дом, только когда выйдем из нашего космоса, в котором настоящее и будущее существуют порознь.
Так что мы знаем, что наше мировоззрение противоречиво, но оно нам нравится именно таким.
Все в нашей жизни — даже падение волоса с головы — зависит от Бога, и все зависит от нас, так что именно я несу ответственность за свою жизнь. Оба этих христианских догмата нашли свое отражение в песнях Вячеслава Бутусова. Догмат о Боге как Вседержителе у него звучит так: «С неба падает снег — значит, Небу так надо». Догмат о нашей свободе в бутусовской формулировке гласит: «Твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад».
Но на уровне практики ответ есть. Его сформулировал Фома Аквинский: мы должны молиться так, как если бы всё зависело только от Бога, а работать мы должны так, как если бы всё зависело только от нас. Христианин должен уметь работать с противоречиями.
Надо заметить, что это не признак идиотизма. Замеченное и осознанное противоречие — это признак высокой культуры мышления. Я знаю, что верно это; знаю же, что верно другое; и знаю, что первое и второе противоречат друг другу. Но еще я знаю, что другой модели, которая помогла бы сохранить все многообразие известных фактов и непротиворечиво их все (все — без цензуры!) объяснить, пока еще нет. Что в такой ситуации делать? Хотелось бы жить в трехэтажном особняке, но раз это невозможно, то надо поддерживать в порядке и свою обычную блочно-панельную малометражку.
В современной физике тоже есть нескрываемые противоречия, о которых знает каждый физик. Например, теория корпускулярно-волнового дуализма. Верно и то, что свет есть волна, и то, что свет состоит из частиц. Как это совместить? Надо признать и то и другое. Христианство давно научилось работать с этой логической моделью. Оно состоит из противоречий, которые соединены благодатью. Надо уметь принять их во всей полноте. Нельзя сказать, что я на 80% свободен, а на 20% зависим от Бога. Ничего подобного: я на 100% свободен и я на 100% завишу от Бога. И Христос на 100% Бог и на 100% Человек, а не так — частичка того, частичка другого.
— Вы знаете, конечно, о двух взаимоисключающих подходах к вере: можно соблюдать все обряды (и на этом основании, мне кажется, высокомерно презирать всех, кто их игнорирует) — а можно попросту верить, не утруждая себя постами. Вам какой путь ближе?
— А знаете, на обоих можно с равной легкостью потерпеть сокрушительное поражение. Можно поститься, молиться и не приблизиться к Богу. А можно всю жизнь игнорировать обряды — и точно так же к Нему не подойти.
Если же говорить о постах — то опасен не пост. Опасно — когда кроме поста в жизни религиозного человека ничего нет. Любви к людям, например.
В общем — прежде чем обожиться, надо очеловечиться. А мы и от этого очень далеки. Слишком часто неофит жаждет немедленно взойти на высоты исихазма, проявляя сплошь и рядом поразительную душевную глухоту в быту…
— Объясните мне, Бога ради, что такое исихазм. Я слышал столько разных объяснений, что голова пухнет. Просто скажите, как на лекции.
— Исихазм — по-гречески «молчание», высшая форма молитвенного сосредоточения. Когда молитву творишь не устами, а сердцем, и она творится в тебе непрерывно. Специально этим словом называют монашеское движение XIV-XV веков. Одна из интереснейших черт этого движения в том, что исихастская партия не чуждалась и политики — именно исихасты настояли на том, чтобы Константинополь увидел центр общерусской церковно-национальной жизни в Москве, а не в Вильнюсе… Так что Москва стала столицей России не без участия исихастов. Тем, кто склонен путать Церковь с этнографическим центром, будет небезынтересно также узнать, что константинопольский патриарх Филофей, который и «продавил» это решение об официальном признании Москвы преемницей Киева как общерусской столицы, был этническим евреем…
— Зачем священники носят бороды?
— Меня удивляет этот вопрос. Если бы мы с вами сидели где-нибудь в Египте, там его можно было бы обсуждать. Но в нашем северном климате отказываться от лишнего шарфа? Зачем?
Но я не буду защищать бороды. По той причине, что эта традиция не церковная, а национальная. Посмотрите на древние античные скульптуры и портреты: греки — язычники-философы — всегда с бородой, римские патриции всегда «босолицые». Так что эта традиция нерелигиозная, культурная. И соответственно христианство не стало её менять, ни в одном случае, ни в другом, оставив и греков и римлян с их эстетическими привычками.
Потом, правда, на Руси появилось более искусное объяснение: мы не бреем бород, подобно библейским назореям. Однако, по назорейским обетам не только бритва не должна была касаться их головы, но и вино не должно было касаться их уст. У нас же очень странное назорейство: брад мы не бреем, но от вина не отказываемся. Поэтому я не отношусь всерьёз к такому объяснению нашего «длиннобрадия».
— Священники говорят: надо чаще бывать в храме. А если я не имею такой возможности? Достаточно ли домашней веры?
— В храм мы идем для того, чтобы стать христианами. Ведь христианином человек становится не тогда, когда читает книгу о Христе и даже не тогда, когда молится. А тогда, когда он воспринимает то, что Бог передает ему. Потому что христианство — единственная религия в мире, которая говорит не о том, какие жертвы люди должны приносить богам, но о том, какую жертву Бог приносит людям. Поэтому я иду в храм, чтобы принять Его жертву мне, Его плоть и кровь, которые Он дает мне. Если человек живет вне литургической жизни, его душа потихоньку начинает дичать. Точнее, дух — потому что душу еще можно кормить книгами, интернетом, еще чем-то. Но дух без Духа — дичает. Как если бы человек, живя вдали от булочной, читал бы книги по хлебопекарному делу, но сам к хлебу не прикасался бы.
— А если душа не лежит к храму? Священник не устраивает?
— Для москвича этот вопрос решается легко: в столице больше восьмисот священников. Достаточно легко можно выбрать священника по душе, по созвучию ваших душ. Но, кстати, чем меньше по-человечески приятен священник, тем на самом деле больше духовное содержание моей исповеди. Это исповедь Всевышнему, а не священнику. Кроме того, следует помнить то, что священник говорит о себе на исповеди: я только свидетель, а человек приходит к Богу.
В покаянии я, как занозу, вытаскиваю из себя свое прошлое. Ведь об одном и том же эпизоде можно рассказывать по-разному. Можно хвастаться: мужики, я вчера с такой бабой вечер провел! Да, как и на исповеди, это будет рассказ о реальном событии, но оценка-то его будет скорее восторженная, чем покаянная. Это не исповедь. А если человек о том же событии рассказывает в покаянии, то, значит, он хочет, чтобы этот вечер греха был стерт из его жизни. Он уже стыдится этого поступка, считает, что в ту минуту он не был собой настоящим. Так вот, когда происходит такой расслоение личности — «я тогдашний» и «я настоящий» — тогда человеку предлагается: расскажи об этом поступке в присутствии другого. Наличие другого человека на исповеди перед Богом — критерий, который показывает, насколько серьезно отчуждение человека от отторгаемого им его прошлого.
— Иногда, когда приходишь в церковь, то чувствуешь, что здесь свято. А иногда такого чувства нет. От чего это зависит? От личного фактора священника?
— Этого я не знаю. Обычно в таких случаях говорю: «А в каком кармане у вас лежит харизмометр?»
— Может ли священник нарушить ауру?
— Это уже из области оккультизма.
— Чушь собачья?
— Лучше сказать «шамбалическая».
— Божья кара.
— Бог не мстит — Бог наказует. А наказание — это от славянского слова «наказ», то есть урок. Некая педагогическая мера. И то, что мы называем карой, может быть следствием ошибок, которые мы сами допустили. Ведь когда мать говорит малышу: не тронь утюг! — а малыш прикасается и получает ожог, травма возникает не потому, что мать мстит ребенку, а вследствие того, что он нарушил некую заповедь. Но главное — очень часто боли и радости приходят к нам не из нашего прошлого, а из будущего. Потому что Бог — Он педагог и иногда предостерегает нас от будущего, к которому мы несемся на всех парах. Промысл Божий как бы ставит нам подножку, чтобы мы упали раньше, чем свалимся в ту волчью яму, которую мы еще не видим, но которая ждет нас в конце пути. Пусть будет разбита коленка, зато сохраним целой голову.
Впрочем, порой боль приходит, чтобы очеловечить нас, чтобы в ее горниле мы подросли.
— У меня сгорел монитор. Наказание?
— Спросите не меня, а себя самого. Наказание это свыше или нет, можете знать только вы сами, зная свои предшествующие событию поступки.
— А вы знаете наказанного Богом человека?
— Мне кажется, классический случай такого наказания — судьба Никиты Хрущева. Знаменитый пленум ЦК КПСС, снявший его с должности, состоялся в день празднования Покрова Божьей Матери. Это типично, исключительно русский праздник, незнакомый другим православным Церквям. Хрущев, самый рьяный гонитель русской церкви, был снят по промыслу Божьему именно в такой день.
— В последнее время очень часто приходится сталкиваться с одинаковой, почти стандартной реакцией современного человека на несчастье. Когда случается большое горе, человек спрашивает: ну и где же Ты был, Господи? И приходит к выводу, что Бога вообще нет. Можно ли чем-то объяснить такой общий поворот мысли? Можно ли донести до человека, что одно из другого не следует?
— Христианину легче отвечать на этот вопрос. Если человек из глубины горя спрашивает — где же Ты был, Господи? — для христианина ответ очевиден: в бездне страдания Он был прежде тебя. Тебя еще не было, а Он уже был на голгофском кресте.
Сложнее отвечать человеку другой религиозной традиции, если она не признает за Богом права испытывать человеческую боль и сострадание.
В целом такого рода разборки — это свидетельство слабости характера человека. Это желание переложить с себя на кого-то ответственность за свою судьбу. В этом смысле замечательна этика «Властелина колец» Толкиена. Не столько фильма, сколько книги. Прочитав ее, я понял, что я хоббит до глубины души. У Толкиена Бог явно не проявляется, Он остается неназванным. Его Промысл действует, но при этом не вешает на себя ярлык: внимание, тут на сцену выхожу Я, Промысл Божий. Герои сказки не опускают руки в потерях и неудачах, и именно поэтому в конце концов оказывается, что даже неудачи оборачиваются к пользе.
— Достаточно ли сегодня иметь те древние 10 заповедей?
— Вполне достаточно. Все нынешние грехи укладываются в них.
— А если человек соблюдает, образно говоря, 90 процентов заповедей, нарушая только одну — спит с чужой женой? Он грешник или больше праведник?
— Это все равно что человек с больной печенью говорит: в целом я здоров. Хорошая у него жизнь? «Больная печень» ему все равно воздаст…
— Но ведь по неофициальной статистике чуть ли не у каждого второго есть любовник или любовница. Получается, что эти люди потеряны для церкви?
— Здесь важно раскаяние: осознает, что живет в грехе, — уже хорошо. Значит, не безнадежен. Покаянная самооценка человека важнее греха.
— Но далекие от церкви люди полагают, если они не убивают, не прелюбодействуют, не крадут — то и не грешат. Что же такое грех с Вашей точки зрения?
— В церковном понимании грех — это рана, которую человек наносит своей душе. Сразу признаюсь, всех моих научных и богословских знаний не хватит, чтобы определить, что такое душа, поэтому позволю себе сказать о ней по-детски: душа, это то, что болит у человека, когда все тело здорово.
Человек понимает, что у него есть сердце, печень, желудок, когда они начинают болеть. Я когда начинаю разговор с детьми на эту тему, порой спрашиваю у них: «Встань, пожалуйста, и покажи — где у тебя находится печень». Ребенок, конечно, показывает на живот… А я ему говорю: «Ответ неправильный. Садись, пять. Да, пять. Это же ведь очень здорово, что ты не знаешь, где у тебя печень! Значит, ты здоров! Дай Бог, чтобы как можно дольше ты оставался в таком счастливом неведении!». Пока боли нет — нет и ощущения локализации органа. В детстве и юности для всей требухи есть одно название: «живот». А к 50-ти годам начинаешь отличать почки от надпочечников… А уж раз болит — значит, существует!
Вот так же — если, просыпаясь ночью от боли, ты осознаешь, что болит у тебя не сердце, не желудок, не суставы, а… душа, — то начинаешь понимать, что есть у тебя и такой орган. И пока человек не обретет опыт душевной боли, он и не знает, что у него есть душа. Есть печальное наблюдение медиков: у каждого человеческого органа обязательно должна быть своя болезнь. Если же у нас есть душа, у нее тоже должны быть свои болячки.
Поэтому так же, как мы заботимся о здоровье и чистоте своего тела соблюдаем правила личной гигиены, санитарии, не едим, что попало, не подбираем то, что валяется на обочинах, не пьем из дорожных луж, надо следить и за чистотой своей души: не пускать в сознание мусор, доносящийся из эфира или с экрана телевизора. Не покупать каждую газетенку или журнальчик, пусть даже самые цветастые и привлекательные, не верить сплетням…
Если человек эти простые правила не соблюдает, то в его душе начинается процесс, подобный раковому. Раковые клетки — это слишком здоровые клетки, не умеющие умирать: они бесконечно пухнут, делятся, порождая себе подобные, не умея уступать право на существование клеткам другого типа соседним. А ведь только в слаженности всех систем сохраняется целостность организма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24