– Где моя жена?
Герцогиня Инверари встревоженно встала.
– Фэнси не пришла к ленчу. Я думала, что ее опять тошнит.
Герцог Инверари подошел к своей супруге.
– Ты предполагаешь нечестную игру?
– Я предполагаю Королевский оперный театр!
Войдя в фойе театра, Степан увидел директора Бишопа. Тот беспомощно пожал плечами. Из зрительного зала послышались аплодисменты и возгласы восторга.
– Она только что вышла на сцену, – сказал Бишоп. Степан поднялся в ложу Казановых и сея в задний ряд, подальше от глаз, наблюдая за каждым движением жены, слушая ее голос.
Фэнси пела как ангел. Мир должен слышать этот голос. Однако она не только обладательница дивного голоса, она еще и женщина, его жена, будущая мать.
Степан понимал, что Фэнси нуждалась в своем театре так же сильно, как он нуждался в ее любви. Но суровая реальность заключалась в том, что она не может быть всем для всех.
Фэнси выбрала судьбу жены и матери, когда в ту ночь пришла к нему в домик на дереве, и она это знает. Как бы она ни пыталась идти наперекор судьбе, это ничего не изменит.
А он не позволит ей забыть свой долг перед ребенком.
Глава 18
Фэнси сидела в гримерке в приподнятом настроении, но совершенно измученная. Пока не вышла на сцену, она и не предполагала, сколько сил отнимает у нее ребенок.
Больше всего ей хотелось прилечь. Хотелось оказаться дома, в постели. Как она жалела, что не послушалась мужа!
Дверь резко распахнулась, испугав ее. Фэнси повернулась и увидела надвигающегося на нее супруга.
– И кто из нас проныра? – спросил Степан.
Фэнси моментально ощетинилась. Не желая признавать его правоту, она тут же приняла вызов.
– Ты беременная женщина, княгиня, и не твое дело скакать по сцене, тебя осудит свет, – едко произнес Степан. Он низко наклонился над ней и, расставив руки, буквально пригвоздил к туалетному столику. Почти прикасаясь носом к носу жены, он спросил: – А если бы эта сука опять опрокинула тебя в оркестровую яму? Ты готова рисковать ребенком?
В висках у Фэнси резко запульсировало, боль тут же охватила голову. Она и так достаточно несчастна, без его вмешательства.
– Уходи.
Степан выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз:
– Ты пойдешь со мной?
Больше всего на свете Фэнси хотела уйти вместе с ним. К сожалению, сделать это в середине представления невозможно.
– Я не могу.
– Ну что же. – Степан немного помедлил и, повернувшись к двери, добавил: – Возможно, я никогда тебе этого не прощу.
Фэнси уставилась в пустой дверной проем, потом положила голову на руки и заплакала.
Кто-то тронул ее за плечо. Фэнси оглянулась и увидела Женевьеву Стовер.
– Я слышала князя, – сказала она. – Как ты?
– Выживу. – Фэнси взяла салфетку и промокнула залитое слезами лицо. – Вы с Алексом отвезете меня домой?
– Разумеется…
Фэнси допела оперу, но теперь аплодисменты зрителей казались ей неискренними. Муж был прав. Публика непостоянна. Разве не обожали они когда-то Пэтрис Таннер? Аплодисменты могут на какое-то время согреть сердце, но не согреют ее навсегда, особенно по ночам.
«Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».
Разум утверждал, что уверенность и стабильность заключены в независимости и оперной карьере. Сердце настаивало, что только любовь мужа может дать ей счастье.
Устало передвигая ноги, Фэнси вышла из гримерки. Она смыла грим с лица и переоделась в свое платье, но задержалась на пороге, чтобы в последний раз посмотреть на гримерку.
В дверях стояла Пэтрис Таннер. За спиной примадонны маячил Себастьян Таннер с мисс Гигглз на руках.
– Я все слышала… – Как ни странно, из голоса примадонны исчезла ненависть. – Поверьте, я вам искренне сочувствую.
– Сочувствуете или беспокоитесь, что меня назначат «девушкой из Милана»?
– О чем вы? – Пэтрис собралась уходить.
– Прошу прощения. – Фэнси прикоснулась к руке примадонны. – Я неважно себя чувствую из-за ребенка.
– Ты беременна? – Похоже, примадонну это ошеломило. – Ничего удивительного, что князь рассвирепел. – Она покачала головой и повела вокруг рукой. – Театр – это иллюзия. Иди домой, помирись с мужем и будь счастлива.
– Спасибо за совет.
– Пойдем, Себастьян. – Поколебавшись, Пэтрис спросила: – Тебя подвезти?
– Я уже договорилась.
Фэнси смотрела вслед чете Таннер. Может, Пэтрис не такая уж плохая, как ей думалось. У примадонны нет детей, она похоронила трех мужей. Только опера в ее жизни неизменна.
А что неизменно в ее жизни? Душевная боль? Она на миг остановилась, посмотрела на сцену. Потом прошла по опустевшему проходу зрительного зала и больше ни разу не оглянулась.
Час спустя Фэнси поднималась по ступеням особняка на Гросвенор-сквер. И тут сообразила, что у нее нет ключа.
Как это унизительно – стоять, как гостья, под дверью собственного дома. Да ее ли это дом? Возможно, князь уже вышвырнул ее из своей жизни. Возможно, стоит вернуться на Сохо-сквер, там ее место.
Пока Фэнси стояла и размышляла, куда идти, дверь открылась. Боунс шагнул в сторону, пропуская ее в дом.
– Добро пожаловать, ваша светлость, – поздоровался дворецкий. – Его светлость искал вас.
– Он меня нашел.
– Ваша светлость! – Боунс шел вслед за ней к лестнице.
Фэнси обернулась.
– Да?
– Его светлость оставил для вас сообщение.
– И что за сообщение?
– Не ждать его возвращения.
«Пусть-ка она поволнуется, где я».
Степан выбрался из кареты перед домом Фламбо на Сохо-сквер. В одной руке он держал бутылку виски, в другой – бутылку водки.
– Гарри, вернешься за мной завтра в полдень, – приказал Степан кучеру. – И не смей никому говорить, где я.
– Да, ваша светлость.
Степан поставил бутылки на землю и начал шарить по карманам в поисках ключа. Отперев дверь, он вошел внутрь и захлопнул дверь ногой. В доме было темно, но он сумел добраться до гостиной. Поставив бутылки на стол, князь зажег две свечи и плюхнулся на диван. Без сестер Фламбо дом казался печальным, но при этом оставался на удивление радушным. Он положил голову на спинку дивана и на минутку закрыл глаза.
Хороший дом. В нем никогда не будешь чувствовать себя одиноким.
Степан встал, взял свечу и пошел в кухню. Там он нашел два небольших стакана и вернулся в гостиную.
Открыв обе бутылки, Степан налил в один стакан водки, а в другой – виски. Выпив водку, запил ее виски.
И передернулся от такого коктейля. И снова повторил. И так несколько раз.
Да пошла она к черту! Как можно было предпочесть оперу ему и ребенку? Может, он слишком властно говорил? Привыкнув командовать сестрами, его молодая жена не терпела приказов ни от кого, кроме самой себя. Может, стоило попробовать мягкое убеждение?
Вдруг волосы у него на затылке встали дыбом. Здесь есть кто-то еще. Князь посмотрел на дверь, почти уверенный, что увидит привидение, но там стоял Александр Боулд.
– Как вы сюда попали?
– Могу спросить у вас то же самое. – Александр глянул на бутылки. – Сестры Фламбо на всякий случай оставили мне ключ. Я увидел свет в окне и пришел проверить.
– Я наказываю жену, – буркнул Степан. – Берите пару стаканов и присоединяйтесь.
Александр взял свечу и вышел из гостиной. Через несколько минут он вернулся с двумя стаканами и сел в кресло напротив дивана.
Степан налил во все стаканы водку и виски.
– Выпейте одним глотком водку и запейте виски.
– Шутите?
– Нисколько.
Александр выпил водку, а следом – виски, и передернулся, как промокший пес.
– Ну?
Александр кивнул:
– А ничего…
Степан снова наполнил стаканы и поднял тот, что с водкой.
– За нашу мужскую дружбу!
Александр поднял свой стакан с водкой.
– За счастье!
Оба выпили водку и тотчас же запили виски. И улыбнулись друг другу.
И снова Степан разлил водку и виски.
– За женщин! Как же без них?
Александр добавил:
– И за наше здоровье! Оно нам еще пригодится, наверное.
Оба опять залпом выпили водку и запили виски. Уже чувствуя головокружение от выпитого, Степан взглянул на Александра. Тот жестом предложил наполнить стаканы.
Степан так и сделал и поднял свой:
– За все хорошее!
Александр громко захохотал:
– За все хорошее! Все-таки хорошего больше на этом свете.
– Когда мы познакомились, ты мне не понравился, – сказал Степан, снова наполняя стаканы.
– Ты мне тоже.
– Все меня любят, – жалобно произнес Степан, – кроме моей жены.
– Я боялся, что ты ее обидишь.
– Лучше бы ты боялся, что она обидит меня. – Степан вдруг разразился песней: – «В Лондоне девчонка жила. Аристократов терпеть не могла. Замуж за меня Фэнси пошла. А потом отставку дала».
Он замолчал и некоторое время смотрел в пространство. Алкоголь затруднял речь. И после паузы князь произнес уже нечто невнятное:
– У мммня блшая прблема.
– Штз… прблема, ккнясс? – спросил Александр, в свою очередь еле ворочая языком.
– Ннету р…фмы н… слово «дала».
Александр захохотал и жестом велел наполнить стаканы. Степан ухмыльнулся и повиновался… и снова, и снова, и снова.
– Поддался… ярости и врезл брату, – сообщил Алексу Степан. – Никгда не ддралс… раньш…
Александр пожал плечами:
– Ткое… слчается.
– У Рудольфа… синяк под глазм.
– Он п… пра… попра… пройдет.
Степан сжал кулак и потряс им в воздухе.
– Как дал ему!
Александр понимающе кивнул:
– Обозлился.
– Они не забудут… Рудольф… на полу… в гостиной клуба «Уа…», «Ува…», «Уайтс»!
Александр запрокинул голову и захохотал.
Фэнси проснулась поздно утром. Она перекатилась на бок и увидела, что постель рядом с ней не смята. И нет кусочка хлеба, дожидающегося ее пробуждения.
Степан решил наказать ее, переночевав в другой комнате. Если бы муж потрудился вчера вечером с ней поговорить, они бы уже все решили.
Поднявшись с постели, Фэнси умылась и надела белое утреннее платье. Прежде чем спуститься к завтраку, она открыла дверь в соседнюю спальню. Мужа не было и там.
Старательно пряча боль, Фэнси впорхнула в столовую.
– Доброе утро, Боунс.
– Доброе утро, ваша светлость.
Фэнси подошла к буфету и положила себе омлет, кусочек ветчины и гренок без масла.
– Принесите мне чаю.
Она села за стол и посмотрела на дворецкого, наливавшего ей чай.
– Мой муж уже позавтракал?
– Нет, ваша светлость.
Фэнси изогнула черную бровь.
– Он уже ушел или еще не пришел?
Боунс поколебался.
– Еще не пришел.
– Так что, он вообще не возвращался домой с прошлого вечера?
– Да, ваша светлость.
Фэнси захотелось уткнуться головой в стол и заплакать. Вместо этого она кивнула дворецкому, отпуская его.
Фэнси долго сидела, пытаясь взять себя в руки. С того самого дня в Гайд-парке, когда отец от нее отвернулся, она не позволяла себе показывать свою боль другим, и муж не станет исключением.
Что он сказал вчера вечером? Никогда не простит? Что ж, наверное, так тому и быть. Очень похоже на девиз к новой жизни.
Интересно, подумала Фэнси, может, в «Таймс», в колонке светских сплетен, написано, куда пошел ее муж из оперного театра? К несчастью, ей не хватало душевных сил, чтобы прочесть худший из возможных сценариев.
Фэнси встала.
– Ваша светлость, вы не поели! – всполошился Боунс. – Вы здоровы?
– Я не так голодна, как мне казалось. – Фэнси заставила себя улыбнуться. – Спасибо за заботу.
Поднявшись наверх, Фэнси сразу прошла в соседнюю спальню, вытащила свой саквояж и уложила в него несколько простых платьев, шаль и кое-какие нужные мелочи.
Вернувшись в комнату мужа, она была на удивление спокойной. Фэнси точно знала, что ей нужно и где это лежит.
Ярко-синие шелковые подштанники Степана. Сувенир от ее единственного, уже скончавшегося брака.
Фэнси сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на подушку мужа.
Спустившись вниз, она подошла к дворецкому, который не отрывал глаз от ее саквояжа.
– Благодарю вас за сочувствие и помощь. Пожалуйста, скажите его светлости, что я оставила ему кое-что на его подушке.
– И все? – встревоженно спросил Боунс. – А что сообщить его светлости – куда вы ушли?
– Обо мне не беспокойтесь. – Фэнси открыла дверь и вышла из дома. За ее спиной дворецкий кричал:
– Борис! Феликс!
На Сохо-сквер или в Королевский оперный театр?
Фэнси решила сначала пойти в театр. Если она удобно расположится дома, ребенок вынудит ее поспать, а ей необходимо поговорить с директором.
Путь, конечно, далек, но и день прекрасный. Сначала по Брук-стрит, эта улица приведет Фэнси на Риджент-стрит, потом Пиккадилли-Серкус и площадь Ковент-Гарден.
Через час Фэнси вошла в Королевский оперный театр и направилась прямо в кабинет директора. Бишоп, озадаченно улыбаясь, вышел из-за стола и посмотрел на карманные часы.
– Прослушивание для новой оперы начнется часа через два.
– Я ухожу из театра, – сообщила ему Фэнси. – Больше петь не буду.
– Мне очень жаль это слышать, – ответил Бишоп. – Но, думаю, вы сделали правильный выбор.
– В первую очередь я должна заботиться о своем ребенке. – Фэнси немного поколебалась, но все же решилась. – Если вы ищете самую лучшую «девушку из Милана», обратите внимание на мою сестру Серену.
– Серена поет так же хорошо, как и вы?
– Гораздо лучше меня. – Фэнси казалось, что сердце ее сейчас разорвется, но расставание со сценой – ничто по сравнению с потерей мужа. – Серена еще и на флейте играет.
Директор Бишоп не мог скрыть волнения.
– Серена живет в доме герцога Инверари?
– Вам придется обратиться к нашему отцу, чтобы получить разрешение. – Фэнси приподнялась на цыпочки и поцеловала директора в щеку. – Спасибо за то, что вы доставили мне такое наслаждение – петь на сцене.
– Наилучшие пожелания вам и его светлости.
– Я ухожу и от его светлости тоже.
Фэнси повернулась спиной к потрясенному директору и, не сказав больше ни слова, покинула оперный театр и побрела в сторону Сохо-сквер. Они с ребенком будут жить в доме Фламбо. Компания «Семь голубок» зарабатывает достаточно денег, чтобы существовать вполне достойно.
Она больше никогда не будет петь. И не отдаст своего сердца другому мужчине. Да, она и в самом деле стала такой же, как мать, но в отличие от матери не позволит уничтожить себя.
«Так тому и быть, – думала Фэнси, отпирая входную дверь. – Так тому и быть».
Фэнси бросила саквояж в холле и пошла по коридору в кухню. Распакует вещи потом, а сейчас ей необходимо выпить чаю и поспать.
Чем она будет заполнять время, пока не родится ребенок? Может быть, отец даст ей карету, чтобы ездить и покупать все для малыша?
А что потом? Может быть, она научится готовить и шить, как Рейвен. Плохо, что она терпеть не может и шить, и готовить. Можно заняться садом и посоперничать с Белл, но так не хочется пачкать руки. Рисовать, как София, она никогда не сможет. Впрочем, чем бы она ни занималась в дальнейшем, петь ей уже не придется.
Она так многообещающе начала этот оперный сезон – и только для того, чтобы сбиться с пути еще быстрее, чем это случилось с мамой. Чем она может похвастаться? Ни оперы, ни мужа, ни любви.
Фэнси не превратилась в свою мать. Габриэль Фламбо была счастливее, чем она.
Вернувшись в гостиную, Фэнси поставила поднос на стол, налила горячего чая в чашку и поднесла ее к губам, слегка подув на дымящуюся жидкость.
Напившись чаю, Фэнси легла на диван, закрыла глаза и усилием воли заставила себя глубоко дышать, чтобы расслабиться.
Впервые за двадцать лет жизни Фэнси осталась совершенно одна, и чувство это оказалось очень приятным и мирным.
Она задремала и во сне почувствовала запах корицы, становившийся все сильнее и сильнее. Открыв глаза, Фэнси осмотрела гостиную. Никого, но запах корицы все усиливался.
– Я знаю, что ты здесь, – сказала Фэнси в пустую комнату, сев на диване. – Я следовала за сердцем, няня Смадж, и вот что из этого вышло. Уходи.
Запах корицы медленно, неохотно растаял. И тут в дверь кто-то заколотил.
Фэнси зевнула, встала с дивана, вышла в холл и открыла дверь. На пороге стоял Рудольф Казанов.
– Вы пригласите меня в дом? – спросил он.
Фэнси отметила поцарапанную щеку и синяк на скуле.
– Это Степан вас прислал, чтобы поговорить со мной?
– Я пришел поговорить о моем брате, а не за него.
Фэнси отошла в сторону, впустила его и показала в сторону гостиной.
Рудольф глянул на ее саквояж.
– Только после тебя, дорогая сестра.
Фэнси прошла в гостиную и села на диван. Рудольф устроился в кресле напротив.
– Чему обязана?
– Хочу кое-что выяснить.
Фэнси взглянула неприветливо.
– Мои отношения со Степаном тебя не касаются.
– Когда мой брат меня избил, – подался вперед Рудольф, – его брак стал моим делом. Будь добра, объясни мне, почему Степан сидит на Гросвенор-сквер, а ты здесь, на Сохо-сквер.
– Степан меня обманул, – ответила Фэнси. – Он похитил меня, увез из Лондона, соблазнил и нарочно сделал так, чтобы я забеременела. К сожалению, он забыл упомянуть, что наш брак означает конец моей карьеры в опере. Он лишил меня выбора.
Рудольф кивнул, словно понимал и сочувствовал ее обиде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29