Пони
мала, что думает не о том, но все-таки… Два хвоста завязать? Не хочется. Один
? Будет бить по лицу. Косичку заплести? Волосы недостаточно длинные… Две к
осички? Тут вспоминалась Лизабет в очках… Наконец Элька просто заколола
волосы шпильками.
Нельзя, не нужно было ей приезжать так рано и смотреть чужие выступления,
и она, посмотрев только Анне Витте, сразу же ушла, не слушая разговоров вок
руг и ни на кого не глядя.
Анне выглядела сегодня взрослее, глаза подкрашены поярче, незаметные се
режки сменила она на маленькие жемчужины. Мальчишеская стрижка, но кончи
ки волос подвиты. На шее ленточка в тон платью. Она упорно шла вслед за Гор
луновой.
Толстушка Лизабет в короткой программе нападалась, но ее как будто даже
похудевшее Ц без очков Ц лицо оставалось невозмутимым. Одна нарумянен
ная щека бледнее другой, уж не щекой ли проехалась по льду? Ее ободряюще хл
опали по плечам, оценки на табло высыпали приличные, и Лизабет пристроил
ась у бортика смотреть, сменив коньки на лохматые унты и сразу заметно ум
еньшившись в росте.
Она улыбнулась Эльке и что-то сказала, нечто вроде: счастливо, мадемуазел
ь! И, благословленная, Элька шагнула с ковра на ледяной пласт, покрутилась
у бортика, назвали ее имя, и она, оказавшись на середине, выпрямилась, подн
яла голову движением, так бесившим Свету Горлунову.
У нее была светская музыка пятнадцатого века. «Танец миледи Кэри». Какой-
то аноним восхищался миледи и не мог ничего о ней не поведать. Бледная, взв
олнованная миледи шла среди блеска и света. Ее платье трепетало и перели
валось. Невозмутимый ход размеренных клавесинных восьмых сопровождал
ее, странный верхний голос позванивал высокими нотами, бесконечно спуск
ался вниз, замирая, и, найдя причудливое разрешение, замер совсем,
И все увидели миледи Ц юную, но уже не девочку, а даму, надменную, с некоей о
собенностью, непонятностью, не дававшей покоя анониму пятнадцатого пек
а. Единым сердцем зрители влюбились в неизвестную аристократку, и судьи
были покорены, глядя, как взмывает и плывет надо льдом в прыжках, а потом д
елает забытый, никем больше не исполняемый пируэт девочка с челкой под с
транный аккомпанемент лютни и клавесина, и пируэт по форме идеален, а пры
жки по полетности неповторимы.


Эльке бросили цветы, хотя голос по радио убедитель
но просил этого не делать. Элька унесла с собой букет, и он долго стоял в ба
нке. Едва заметный зеленый след Ц запачкала рукав на белом платье Ц пот
ом всегда напоминал о том букете. Элька передвинулась на восьмое место с
о своего предпоследнего Ц по сумме двух программ. Ее поздравила Анне Ви
тте. Мрачная Цветанка кивнула ей черной головой, и Элька так и не услышала
, что за язык Ц болгарский.
Половинка следующего дня оказалась свободной, и Элька отравилась гулят
ь. В Москве не было ветра. В то утро шел снег. Больше Эльке погулять одной не
удалось, и Москва надолго осталась для нее заснеженным городом, который
она тем утром увидела. Элька заблудилась в центре, попала после улицы Гор
ького на Калининский проспект Ц эти названия она знала, долго кружила п
о какой-то улице, попадая то к одному посольству, то к другому. Сначала был
о не по себе, потом стало весело. Белый, шумный город. Пушистые сугробы. Ино
странные машины, которых еще никогда не видела. Негритянка в шубе и негри
тенок с лопаткой и санками у одного из посольств. Элька попробовала моск
овское мороженое, но доела его, разочарованная: не такое уж и сказочно вку
сное. В маленьком магазинчике она купила замечательного игрушечного ко
тенка, задиру, лохматого, с зеленущими глазами Ц весь он словно говорил: н
у, берегитесь все собаки! Ц а шерстка у него была мягкой, хотя в лапах прят
ались, как у настоящей кошки, коготки. Элька увидела памятник Маяковском
у и поняла, что снова выбралась на улицу Горького. Спустившись в метро Ц э
то была самая красивая станция, какую она видела в Москве, Ц вышла, решив,
что теперь-то уж не заблудится, если пройдет немного поверху. Разумеется,
она сразу же заблудилась. Пришлось сесть в такси: она могла опоздать на тр
енировку. В такси ехала с некоторым страхом: у тети такси, телеграмма счит
ались чем-то исключительным. Телеграмма приносила весть о несчастье, на
такси мчались тоже из-за какой-то беды. Сейчас беды не было, наоборот. Моск
ва мелькала за окном, но это было все равно что просмотреть комплект откр
ыток. И только увидев рассерженного тренера Ц елки-палки, я тебя выдеру!
Ц отошла и повеселела.
Не было времени. Тренировки Ц свои и чужие, где сидела зрителем, Ц рисов
ала на картоне: утащила из пресс-центра стопку картона, что там с ним дела
ли, непонятно; смотрела урывками телевизор, попадая либо на хоккей, либо н
а учебную программу: крестьянская война, типичные представители семейс
тва губоцветных, каждая функция имеет свою область определения… Прилеж
но слушая передачу для девятого класса, она думала об Андрее Усове. «Он…»
Ц она запиналась, вскакивала, ходила по комнате, присаживалась, скова ок
азывалась на ногах, смотрела в экран, где менялись графики, которые она бу
дет проходить на будущий год. Он… его не хватало, и никакая Москва не могла
его заменить, ничто, никакая радость или огорчение. Он словно незримо при
сутствовал здесь, и что ни делалось, делалось Элькой для него. Вернее, из-з
а него.
Чем-то напоминал его фигурист, сказавший «Хорошо!» Ц усмешкой ли, оценив
ающим прищуром.
Он был печален, этот фигурист. Он не выиграл турнир. Ну и что? Он уходил, ни р
азу не став чемпионом. Его известность была прочна, хотя и не гремела. Никт
о еще не знал, что он уходит, он не заявлял громко о своем уходе. Элька понял
а, когда увидела его произвольную Ц грустную, последнюю. Прощальную. Он в
ыиграл произвольное катание Ц на пьедестале стоял третьим. Упрямый, мал
енького роста, гордый. Иногда он казался усталым, бледным в своем темном к
остюме с белым воротником. Но рот всегда был крепко сжат, профиль неподви
жен, глаза сощурены надменно. Он уходил.
Элька каталась в последней пятерке. Вот теперь и ока приехала к самой раз
минке. Вместе с ней разминались Горлунова и Лизабет с накрашенными губам
и. У Лизабет сегодня вместо ее рыжих косичек и хвостов была роскошная мод
ная прическе, непонятно как н из чего сооруженная, Ц Лизабет готовилась
покорять сердца.
Уже откаталась Анне Витте и счастливо бросилась к белому пальто фрау Эль
зы Залевски. Немолодая фрау Эльза вытирала ей платком виски, сумка, почти
хозяйственная, болталась у нее на локте Ц много в сумке было полезных ве
щей, вроде этого платка. С двух сторон Анне теребили вежливые мальчики. На
шее Анне был легкий шарф, и она его тоже теребила. Анне опять сегодня показ
алась взрослее, чем была, но краска и сережки здесь ни при чем Ц на льду он
а бралась за концы шарфа, поднимала руки, и все словно слышали низкий голо
с Эдит Пиаф, хотя голоса на пленке не было.
Компания фрау Эльзы, а с ними вялая русская переводчица удалились, а ниче
го еще ясно не было.
Элька в полноги опробовала прыжки, разогревалась так, чтобы не устать, ра
зминала дыхание. Что-то сказал ей подтянутый, всегда безукоризненный тр
енер Ц на самом деле на него уже не действуют никакие снотворные и в его к
армане коробка таблеток от головной боли. Элька прыгнула Ц Горлуновой п
ришлось уступить дорогу Ц и посмотрела на тренера. Тот кивнул.
Разминка закончилась. А Горлунова осталась на льду. Ей начинать.
Трудно сказать, что именно уверило Свету Горлунову в том, что все кончено
и все пропало. Может быть, тот крик тренера при всех, словно и он уверился: в
се кончено, все напрасно. Никто ведь не виноват, что ей больше не двенадцат
ь лет и в своем катании она успела состариться, пока эти малявки, пигалицы
, которым она же и пробила дорогу, ушли вперед. Обидно. И Света осталась на л
ьду с таким упавшим настроением, что даже не вела счет мелким погрешност
ям и ошибкам. Зрители не поймут, но судьи будут беспощадны. Ну и пусть! Она д
аже сама не поняла, нарочно или нечаянно упала с последним аккордом, так э
ффектно села на лед, разбросав ноги, Ц видела потом запись. Зал вздохнул.
Ну и пусть! Пусть считают, что победы не было из-за падения, пусть никто не в
идит, как здорово что-то разладилось, как много было неточностей. На ноге
белел бинт. И, стараясь припадать на забинтованную ногу, Света покатилос
ь к спасительным креслам, раздевалкам, не обращая внимания на цветы, кото
рые ей кидали, и не оставшись посмотреть оценки. Зачем? Пусть ее и в невежл
ивости обвинят!
Зал растерялся. Лизабет чуть не плакала Ц ей выходить, а тут такая истори
я, да еще порвала колготки, а сменить не могла, не было ни времени, ни целых п
од рукой Ц так и пришлось выходить с заметной дыркой. Под конец выступле
ния распалась ее диковинная прическа Ц там оказалось все просто: незаме
тно сколотые косички, одна выскочила, все испортив, и болталась за Лизабе
т тонким хвостиком. Раскланиваясь и одновременно оглядываясь, Лизабет у
же начинала рыдать и бросилась к тренеру (а тренером была женщина, чем-то
похожая на Лизабет), причитая по-французски, и всем были понятны ее причит
ания: неудачница я, толстая рыжая неудачница, вот и все!
И вот теперь надо было выходить Эльке. Наступила тишина.
Она отвела руку Ц небрежно, словно нашла в воздухе опору. Опустила голов
у. Обвела себя вокруг руки. Кошкой подкралась к прыжку и взлетела.
Была видна отточенная, оттренированная незаученность владения телом. Д
а Элька еще и гибка. Ее скольжение поднимало ветер. Отросшая челка разлет
елась к открыла лоб.
Так, с разметавшейся челкой, она закончила вращение и замерла с поднятой
рукой Ц на ладони словно лежало что-то хрупкое Ц и откланялась.
Зал ничего не понял. Оказывается, четыре минуты уже успели кончиться, Эль
ка в тишине поднялась из реверанса, все очнулись, захлопали. У самого борт
ика, где ждал, вертя в руках чехлы, тренер, Элька споткнулась, но устояла, ус
лышала на миг странный, будто усиленный во много раз скрежет железа о жел
езо, нагнулась Ц и не поверила глазам. Это была потерянная шпилька незад
ачливой Лизабет Ц светлая, тонкая, незаметная в прическе шпилька. Элька
готова была поклясться, что на этом месте уже есть след от ее конька Ц неп
остижимо, как она не споткнулась и не упала раньше?
Она ждала оценок, дышала тяжело, виски были совсем мокрые. От низкого крес
ла перед разрисованными Ц для телезрителей Ц щитами она отмахнулась. Г
лотнула из протянутого стакана, поморщилась Ц что ей дали? ой! Ц вырвало
сь у нее. На табло загорелась первая строчка, и тут же по-русски и по-англий
ски ее начали читать. Телеоператор наехал на ее лицо камерой, она смутила
сь, отвернулась, а он все старался показать ее зрителям, и она, совсем раст
ерявшись, убежала.
Загорелась вторая строка, и уже стало ясно, кто сегодня победил. Но Элька л
ишь шагнула с восьмого места на четвертое, не пробившись в тройку призер
ов. Медаль ей не дали. Зрители долго переживали по этому поводу, никто им н
е объяснил, что Элька оказалась неважным школьным чертежником. Уже все к
ончилось, пора было расходиться, а некоторые еще переживали за убежавшую
девочку.

«В старости я, наверное, буду совсем как отец», Ц думал Андрей, двигая кре
сло к телевизору. Отец уехал в командировку. И Андрей вот уже два дня заним
ал его кресло, внимательно прочитывал все газеты и целые вечера проводил
перед телевизором Ц как отец. Но укрощать телевизор умел плохо. Местные
передачи еще можно было смотреть, но вместе с московскими шли помехи Ц т
о ли со студии, то ли телевизор барахлил.
Горела лампа на столе. Мать что-то шила. Кот Ц какой-то нахальный кот забр
ел к ним этой зимой и поселился на коленях у отца, отец собственноручно ис
купал его в тазу Ц сидел у лампы и смотрел на все доброжелательным взгля
дом вертикальных зрачков. Стучали часы, мягко отбивая каждые полчаса. Из
кухни пахло тестом Ц мать уже на второй день ждала отца и заводила пирог
и. А впрочем, было просто воскресенье.
Андрей дожидался с утра полуночи Ц должны были показывать немецкий дет
ектив. Убежденный, что немцы еще ни одного хорошего детектива на сняли, он
все-таки ждал, поглядывая на часы. День проходил. Уже голубели окна. На экр
ане он увидел заставку со стилизованным коньком, а читая программу, пока
зательных выступлений не заметил. Фигурное катание он смотрел с удоволь
ствием, с детства помнил такие имена, как Эмерих Данцер, Николь Аслер, Патр
ик Пера.
Сразу в комнату ворвался шум зала, звук рассекаемого коньком льда, мельк
ание перед камерой то узких рукавов, то тщательно подведенных глаз; комм
ентатор поздоровался и заговорил обо всех соревнованиях сразу Ц что с к
ем случилось да кто чего не добился, но по экрану поползла рябь, и голоса с
лышно не стало. Потом пошли четкие красивые зигзаги, Андрей хлопал телев
изор по деревянному нагретому боку, но это не помогло. Он полез внутрь Ц т
ронуть какую-нибудь лампу, винтик подкрутить, может, и помогло бы, Ц но ма
ть взмолилась:
Ц Андрей, ради бога, ничего там не трогай, тебя ударит током!
Тут же зигзаги исчезли, но подходило к концу и чье-то выступление. Симпати
чная толстушка сияла улыбкой и явно близоруко щурилась, каталась она не
слишком здорово, но за улыбку, полную доброжелательности, Андрей ей это п
ростил. Лица все были незнакомые, имена тоже, иногда Андрей узнавал трене
ра. Во втором отделении стало интереснее, начались вызовы, повторы, посып
ались цветы Ц даже мать отложила шитье и стала смотреть.
Снова по экрану поползли зигзаги, но Андрей уже понял, в чем дело Ц недале
ко шел поезд, и, когда он прошел, зигзаги исчезли. Показывали девочку в тем
ном платье с серебром, комментатор молчал, а надо льдом повисали удивите
льно чистые и красивые линии.
Музыка была знакомой Ц та, что он слышал на концерте Вивальди, тот снег, с
еребряный шорох клавесина и скрипка. Он потом везде искал запись, пласти
нку, но так и не нашел. Продавец в классическом отделе посмотрел на него с
осуждением: еще один Ц ничего не знает, но под влияние моды на старинных м
астеров попал, и Андрей готов был лезть в драку, доказывая, что у него не мо
да. Он напрягся. Девочка творила что-то особенное, и зал завороженно следи
л за ней Ц девочка, длинноногая, с челкой, могла делать с залом что хотела.

Андрей узнал ее, но не мог поверить. А комментатор молчал. Наконец Эльку по
казали близко, так, что Андрей увидел светлую каплю, сползшую с виска, и он
а уже кланялась, улыбалась, ей бросали, протягивали цветы в хрупком целло
фане, и зал трепетал Ц как бы не наехала на стебли и не упала.
Какой-то господин из первых рядов долго тряс ей руку и, сорвав с себя кепк
у, нахлобучил на Эльку, ей пришлось задрать голову, чтобы хоть что-то виде
ть: пижонская кепка с громадным козырем была ей велика. Она вышла еще раз,
ее не отпускали. Теперь уже было что-то веселое, Андрей видел, как она ката
ется с удовольствием, ей нравится внимание зрителей, которых она заставл
яет на себя смотреть. А он-то думал, что она так не умеет! Элька прыгала, и за
л ликовал, она опускала голову, и всем хотелось бежать, выяснять, кто обиде
л ребенка, и наказать обидчика. Комментатор говорил: потрясающий артисти
зм, рассказал о скачках с места на место, и Андрей жалел, что всего этого не
видел, пропустил, все пропустил!
Элька уже просто кружилась, без музыки Ц больше не выпускали. Ее время ко
нчилось.
И закончился вечер грустно. Ждали фигуриста Ц невысокого, неулыбчивого
, объявили уже чемпионов, а он не появлялся. Пробегал шумок. И когда он появ
ился после всех, бледный, как всегда, но улыбаясь, все поняли, что он вышел п
рощаться.
Трибуны молили: еще, еще движения, этой удивительной пластики, еще! Его все
гда любили, но как в этот вечер Ц никогда, еще, ведь это в последний раз! Ц
и он уносил эту любовь чуточку небрежно, улыбался с иронией.
Далеко от зрителей, в обитом чем-то вроде фетра коридоре, он столкнется бе
сшумно с Элькой, и они разойдутся. И Элька подумает, что своим необыкновен
ным взлетом обязана ему.
Ведь это было действительно необыкновенно.
Андрей встал и ушел в темную кухню. Тихую улицу освещали фонари. Шел снег.
Андрей увидел голубое мерцание от окна Стекловых Ц там тоже
смотрели телевизор. Прислушался Ц внизу, у Рогозиной, очевидно, было пло
хое нестроение, она гоняла пластинку «Бони М», а он знал, что она терпеть и
х не может. Пришла мать и включила свет.
Ц Ты здесь? Напугал… Хочешь, выпей компоту?
Андрей холодно отказался. Что же это было? Какую-то обреченность он испыт
ывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9