Не может же один человек понимать другого с полус
лова? Она даже посоветовала, как мне лучше помириться с Машей.
Ц Запомни, слоняра, Ц сказала мадам Колосова. Ц Главное для женщины Ц
твоя абсолютная невиновность. Я, конечно, раскрываю карты, но если тебе уд
астся это доказать, то можешь творить все, что угодно.
Ц Как же это доказать? Ц спросил я тоном послушного ученика.
Ц Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Име
нно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?
Ц Не-а, Ц тупо протянул я.
Ц Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, Ц терпеливо
принялась объяснять Кэт. Ц Твоя Маша застигла тебя в постели с другой ба
бой…
Ц Ох!
Ц Да не «ох»! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действ
ия, дубинушка?
Ц Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, Ц начал придумыват
ь я. Ц Ей, мол, негде ночевать и нечего…
Ц …делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, Ц докончила Кэт
. Ц Два тебе, Васильев. Очень плохо.
Ц А что же я, по-твоему, должен сказать?
Ц Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя «родс
твенница»…
Ц А во-вторых?
Ц А во-вторых, нужно стоять на том, что твоей Маше все пригрезилось. И не з
абывай твердить о том, что ты ее любишь. Просто повторяй как попугай: «Я те
бя люблю! Я тебя люблю!» И все.
Ц Но это же чушь! Ц возмутился я. Ц Ты что, думаешь, она сумасшедшая?
Ц Все женщины немного сумасшедшие. Иначе вообще не общались бы с дурака
ми вроде тебя, Ц отрезала мадам Колосова. Ц Так оно и есть! Она тебе повер
ит, не сомневайся. Главное Ц терпение.

Глава 29
Главное Ц терпение

Ободренный этим советом, я открыл еще баночку пива и набрал Машин телефо
н. Как всегда, меня переполнял страх, что трубку возьмет хулиган Еписеев. Н
о час был довольно поздний, и я надеялся, что анфан террибль уже спит.
Мария подошла сразу же.
Ц Машенька, я люблю тебя! Ц пылко воскликнул я.
В ответ трубка издала серию коротких гудков. Что ж, попробуем еще раз. Ведь
у нас что главное? Вот-вот, правильно, оно самое.
Вторая попытка увенчалась тем же успехом. Ничего, пальцы у меня еще крепк
ие, покрутим диск опять. Наверняка Мария уже в нетерпении сидит у телефон
а и старательно разыгрывает злость и негодование. Так я и поверил. Сидишь,
небось, и ждешь, что будет дальше.
Кто это у нас там сказал, что главное в актерском мастерстве держать пауз
у? Наверное, все тот же Станиславский. Он любил такие изречения. Хорошо, пр
имем к сведению и этот совет.
Я предусмотрительно снял трубку с телефона и положил ее на стол. А сам отп
равился на кухню, чтобы разогреть фасоль. Вывалив на сковороду всю банку,
накрыл фасоль крышкой и вернулся на свой пост.
Паузу надо держать, а не тянуть. Итак, попробуем еще раз. Ага, соединилось.

Ц Я люблю тебя! Ц во второй раз возгласил я.
Ц Не туда попал, козел, Ц ответил сонный голос хулигана Еписеева.
Я в испуге выронил трубку. Что же теперь делать? Неужели она подослала сво
его милого сыночка? Если так, то все зашло слишком далеко. Не стоит даже пр
одолжать.
Отхлебнув пива, я закурил сигарету и решил-таки попробовать позвонить е
ще разок. Чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в крахе моих надеж
д.
Ц Алло? Ц это была Мария.
А голос-то какой невозмутимый! Будто это не я терзаю ее номер уже полчаса.

Ц Я люблю тебя! Ц вскричал я и затянулся поглубже, чтобы не очень вслуши
ваться в то, что ответит мадам Еписеева.
Ц Васильев, тебе совсем делать нечего? Ц донеслось до меня сквозь дым.
Ц Мне же завтра на работу…
Ц Но я же люблю тебя, Ц прошептал я.
Ц Ты мне противен!
Ц А я люблю тебя!
В таком ключе мы беседовали минут пять. Наконец Маша сломалась:
Ц Что тебе от меня надо?
Ц Я хочу пригласить тебя в театр. В Большой, Ц выпалил я.
Ц Мы уже однажды сходили в ресторан, спасибо, Ц усмехнулась мадам Еписе
ева.
Ц Никуда мы не ходили! Ц решил применить на деле я Катькин совет. Ц Толь
ко в музей! А ресторан тебе, наверно, приснился. К тому же театр Ц совсем др
угое дело.
Ц Ах вот как! Ты меня, значит, за дурочку держишь! Сидишь там с бабами, в сво
ем ресторане, а потом говоришь, что они мне приснились!
Я хотел напомнить мадам Еписеевой, что своим посланием педсовету она нас
олила мне гораздо больше, но сдержался и сказал:
Ц Дурочка, я же люблю тебя! А потом, я зову тебя на «Онегина», а не в рестора
н.
И я запел гнусным козлиным голоском, подражая Ленскому:

Я люблю вас,
Я люблю вас, Ольга (вернее, Маша)…

Ц Хватит издеваться! Ц крикнула Мария. Ц Я сейчас трубку брошу!
Ц Это же из оперы…
Ц А-а, Ц уважительно протянула она, но тут же опомнилась: Ц Все вы, мужик
и, одинаковые. Сначала поете, а потом обманываете.
Ц Есть и другие примеры. Хотя бы Гремин. Пел, заливался и… не обманул, Ц о
тпарировал я и затянул сиплым басом:

Онегин, я скрывать не стану,
Безумно я люблю Татьяну…

Ц Что это еще за Татьяна такая? Ц подозрительно спросила Маша. Ц То Оль
га, то Татьяна! Опять начинаешь?
Она бы еще спросила, не пьян ли я. И попросила бы дыхнуть в трубку.
Ц Нет, что ты! Это из той же оперы… Не веришь Ц скоро убедишься.
Ц Ну хорошо, Ц неприступная мадам Еписеева наконец-то размякла. Ц Я, по
жалуй, тебе поверю. В последний раз.
Мы договорились, что я заеду за мадам Еписеевой на работу.
Ц Целую! Ц пропел я.
Я положил трубку и вдруг ощутил какой-то странный запах. Фасоль! Пока я ту
т распевал, бедная фасоль тлела на плите.
Я ворвался на кухню. Меня окутала плотная пелена едкого дыма. Я на ощупь пр
обрался к плите и выключил огонь. От жара сковородка приняла форму богат
ырского шлема. В шлеме что-то потрескивало.
Я распахнул форточку, и дым столбом повалил в морозный воздух. В этот моме
нт опять раздалась телефонная трель. Я спрыгнул с табуретки.
Телефон утих, но тут же зазвонил снова. Я наконец добрался до трубки. Послы
шалось сопение. Потом хриплый голос сказал:
Ц Ты что, козел, на проводе повесился? Третий час дозвониться не можем!
Я открыл рот. Голос был незнакомый.
Ц Ну теперь жди. Через пять минут будем…
Раздались гудки. Я лихорадочно стал думать, что же делать. Это наверняка д
ружки Мухрыгина. Возможно, сам таинственный Дрендель! Может, в милицию по
звонить? Или Катьке?
Дым выполз из прихожей и начал медленно подбираться к дивану. Я рванулся
на кухню и распахнул окно. Около подъезда заскрипели тормоза, под окнами
закопошились какие-то люди.
Все! Приехали! За мной! Я хотел уже выброситься из окна. Но навстречу мне дв
игалась выдвижная лестница. Ничего себе, экипировочка у этих бандитов!
В истерике я метнулся к выходу. Сорвав с вешалки пальто, распахнул дверь. П
ередо мной стоял бандит в противогазе и с какой-то трубкой, вроде миномет
а, наперевес. Я поднял руки вверх и крикнул:
Ц Не стреляйте!!! Сдаюсь!!!
Со стороны кухни раздались чьи-то шаги. Я обернулся. Навстречу мне из дымо
вой завесы шагнул еще один бандит. За ним тянулись клочья белой пены. Он со
рвал противогаз с усатого лица и укоризненно покачал головой:
Ц Ну и накурил ты тут, сынок. Курить надо на балконе.
Какой я дурак! Ведь это же пожарные! Наверное, соседи увидели дым и позвони
ли по 01.
Ц Фасоль… подгорела, Ц смущенно пробормотал я.

Глава 30
Четыре розы

Отмучившись в школе (почти никто на меня не обращал внимания, даже Мухрыг
ин куда-то запропастился, только Игорь Хренов предложил поболтать после
уроков «об одном деле», но я отказался), я занялся подготовкой к вечернему
мероприятию. Для начала забрал из химчистки свой синий костюм в тонкую п
олоску. К нему бы хорошо подошла бабочка в горошек. Но Виталькин красный г
алстук тоже будет неплохо смотреться. Возможно, кое-кто даже примет меня
за предпринимателя средней руки.
Белая рубашка, правда, не очень. В смысле Ц не очень белая. Однако, если я за
стегну верхнюю пуговицу, сероватая изнанка воротничка будет не так заме
тна. Главное, не задохнуться в разгар спектакля…
Хорошо бы еще постричься. Эх, времени уже нет. Тогда ограничимся банальны
м бритьем и чисткой обуви. Правда, башмаки на ладан дышат. Может, надеть зи
мние сапоги? Все равно под брюками не видно. Нет, это моветон. Поеду в такси.
Так что ноги не промокнут.
Шиковать так шиковать. Чем должно пахнуть от респектабельного человека?
Дорогим одеколоном, табаком и коньяком. Без коньяка (в случае с Машей) можн
о обойтись. Одеколон у меня есть. Катькин. А вот с табаком… Придется купить
«Мальборо».
До отеля, где работала Мария, я все-таки решил доехать на метро. По дороге к
упил букет пурпурных роз.
Мадам Еписеева уже топталась на ковровой дорожке, когда я, окутанный фле
ром дорогого одеколона, появился из-за угла. Охранник наверняка подумал,
что там я припарковал машину. Что ж, пусть!
Оставляя на красном ковре мокрые следы, я подошел к Маше и протянул ей бук
ет.
Ц Это тебе.
Она внимательно изучила его и изумленно вскинула подведенные брови:
Ц Мы что, на кладбище едем?
Ц Почему это? Ц не понял я. Ц В театр. Большой…
Ц Что ж ты тогда четыре розы даришь?
Неужели эта продавщица мне что-то не то подсунула?
Ц А сколько нужно?
Маша хмыкнула:
Ц Ну хотя бы три. Или пять. Или двадцать пять…
Ничего себе! Двадцать пять! Подумать только!
Мадам Еписеева стянула с руки перчатку, ловко выхватила из блестящего це
ллофана один цветок и сунула остальной букет мне. Странно.
Ц Подожди, я скоро, Ц крикнула она и в негнущихся австрийских сапогах п
обежала к дверям отеля.
Одинокая розочка в ее руках кивала мне головой, будто прощалась.
Я в недоумении стал прохаживаться вдоль стеклянных дверей. К тротуару по
дъехал длинный автомобиль. Из дверей отеля вышел морщинистый старикашк
а в длинном шерстяном пальто. За ним выбежал человек в ливрее и пихнул мен
я локтем:
Ц Ну чего болтаешься, как маятник в одном месте? Намазано вам здесь, что л
и? Не будет тебе баксов, понял?
Я в недоумении отошел. Морщинистый прошествовал мимо меня и сел в лимузи
н. Человек в ливрее впихнул в багажник желтый чемодан и корзину цветов.
Минут через пять вышла Маша.
Ц Одну розочку я поставила в раздевалке, Ц сообщила она. Ц То-то завтра
порадуюсь. Понюхаю и все сразу вспомню…
Я вручил ей оставшийся букет и спросил, что бы могли означать слова ливре
йного типа.
Ц Это наш белл-бой. Мишка. Он тебя, наверно, за попрошайку принял.
Ц Кто меня за кого принял?
Ц Ну белл-бой, Ц нетерпеливо повторила она. Ц Носильщик, по-русски. Тот,
кто чемоданы носит. Он подумал, что, как только этот иностранец сдвинется
с места, ты достанешь из кармана губную гармошку или дудочку и заиграешь.
А Мишке ведь тоже нужно подзаработать, вот он тебя и погнал.
Ц Да у вас тут целая иерархия, Ц удивился я. Ц Прямо конфуцианский Кита
й.
Ц Что?
Ц Ну, короче, Китай такой, Ц я не стал вдаваться в подробности.
Выбравшись из узких переулков, мы остановили черную «Волгу» с мигалкой.
Узнав, что нам к Большому театру, водитель запросил астрономическую сумм
у. Почему бы это? Ведь тут совсем рядом. Тем не менее я не стал мелочиться, ус
адил мадам Еписееву, и мы поехали.
В дороге внезапно зазвонил телефон. Водитель снял трубку, но включился п
очему-то селектор.
Ц Алешка, падла! Ц прокричал динамик. Ц Где тебя черти носят?! Опять нал
ево ездишь?!
Ц Да нет, Богдан Степаныч, я только пожрать, Ц виновато пробормотал Але
шка.
Ц Знаю, как ты там жрешь! Ц продолжал надрываться динамик. Ц Уже час зде
сь торчу как проклятый! Меня ж сейчас засекут, что я не на комиссии! А ну дуй
сюда немедля!
Ц Это мой депутат, Ц пояснил Алешка, убедившись, что связь прервалась.
Ц Прогульщик чертов! Ну ладно, сейчас я вас быстренько.
Он нажал какую-то кнопочку и до упора вдавил педаль газа в пол. Над нами за
мигали синие блики. Окрестности огласились ревом сирены. Машины шарахну
лись в стороны. Да, такой фурор я даже не планировал! Вот повезло!
Мадам Еписеева выглядела слегка пришибленной. От бешеной скорости ее вд
авило в кожаное сиденье. Дубленочка при вспышках мигалки отливала благо
родной синевой чернобурки.
Наш кортеж из одной машины лихо подкатил к колоннам Большого театра. Чер
ез несколько секунд в хвост нашей «Волге» пристроился длинный лимузин. И
з него вышел знакомый старикан и, с трудом волоча корзину цветов, потащил
ся в театр. Я без сожаления расплатился с Алешкой за доставку. В эту сумму
я включил и цену своего поощренного самолюбия.
Мы с Марией прошли через высокие двери. В гардеробе нам предложили взять
подзорную трубу.
Ц Полевая, Ц зачем-то добавил страж сибирских мехов и турецких кож. Ц В
се как на ладони. Вы ведь, небось, на самую верхотуру забрались.
Ц Вы бы еще перископ предложили, Ц усмехнулся я. Ц Дайте нам обычный те
атральный бинокль.
Но мадам Еписеева запротестовала. Ей хотелось, чтобы все было «как на лад
они». Пришлось взять это нагромождение разнокалиберных линз, пригодное
разве что для окопов.
Заняв свое место на балконе третьего яруса, я осознал неожиданную правот
у своей шутки. Мое место находилось прямехонько за колонной. Так что без п
ерископа я был как без глаз. Чтобы увидеть происходящее на сцене, приходи
лось до отказа вытягивать шею. В темноте я расстегнул воротник, чтобы про
делывать это телодвижение с наибольшими удобствами, и подумал, что в опе
ре главное Ц музыка.
Под звуки увертюры я начал изучать Машин профиль. Смотреть было все равн
о больше некуда. Профиль был хорош. Пухлые губы, аккуратный прямой носик, в
осторженные глаза. Небольшое ушко, размером с дольку мандарина… В ушке б
олталась искристая рубиновая капелька. Словом, до первого антракта я рас
смотрел лицо Марии в деталях и уже начал подыскивать себе новый объект д
ля изучения. Но слева сидели только две бабушки-театралки, которые время
от времени интеллигентно шуршали конфетными обертками.
Заслушавшись Чайковского, я стал вспоминать, как когда-то мы с Катькой во
т так же сидели в Театре Советской Армии. Что происходило на сцене, я не по
мню, поскольку весь спектакль мы целовались. Я посмотрел направо. Мария н
аправила трубу вниз и увлеченно разглядывала зрителей партера. Мои паль
цы воровато пробежали по алому бархату кресла и дотронулись до остреньк
ого колена мадам Еписеевой. Колено вздрогнуло и отодвинулось.
Ц Арсений! Ц строго прошептала его владелица. Ц Ну что это такое! Мы же
в театре!
Раздался звонок.
Вообще-то я не люблю театральные буфеты. И не только из-за тамошних цен. Пр
осто, на мой взгляд, гораздо лучше прогуляться в фойе или посидеть на мест
е. Почитать программку. Однако мы с Марией, как и сотни других зрителей, ус
тремились именно в буфет.
На Маше было шелковое платье песочного цвета с небольшим декольте на спи
не. Между лопаток примостились пять крохотных родинок.
Пока мы спускались по лестницам, моя спутница цепко держала меня под рук
у и с беспокойством поглядывала по сторонам. Не мелькнет ли где еще один т
акой наряд? Но вокруг были в основном иностранцы, и до тамошних торговых т
очек столь смелые туалеты, похоже, еще не добрались.
Я оставил Марию у столика, а сам пристроился в хвост длинной очереди, по об
илию языков напоминавшей вавилонское столпотворение. Где-то далеко впе
реди маячила знакомая морщинистая лысина. Свою корзину старик держал на
отлете. Как даму.
Ц Вы крайний? Ц внезапно раздалось у меня за плечом.
Я обернулся и уже хотел сказать, что я не крайний, а последний, но на меня ус
тавилось знакомое лицо, обрамленное длинными прядями.
Ц По-моему, мы с вами знакомы, Ц предположил я, узнав руководителя «тыся
чи шагов» Вячеслава Мошкарева.
На этот раз он выглядел вполне пристойно. На его худых плечах висел декад
ентский пиджак в темную клетку, из-за ворота рубашки высовывался розовы
й шейный платок.
Ц Что-то не припоминаю, Ц томно ответил Мошкарев.
Ц Ну как же, нас познакомила Марина. В вашем… э-э, Ц тут я замялся, не зная,
как назвать заведение этого господина, Ц театре!
Неизвестно, то ли модернист обиделся, то ли взревновал, но, немного помолч
ав, он посмотрел куда-то в середину моего туловища и сказал с вызовом:
Ц Да, этот живот я припоминаю. Недаром говорят, что в стране голод. По-моем
у, вы его непосредственная причина.
Я оглядел щуплую клетчатую фигурку и отразил удар:
Ц В таком случае вы его печальное следствие.
Мошкарев вспыхнул и хотел что-то ответить, но тут откуда-то из толпы посл
ышалось легкое звяканье. Гремя авангардными монистами, как каторжник це
пями, к нам подошла Марина.
Ц Мальчики! Вы что, ссоритесь? Ц закричала она. Ц А ну Ц брэк!
Я опасливо покосился на мадам Еписееву, но она стойко несла службу у одно
ногого столика, настороженно поглядывая на гигантскую люстру под потол
ком
Ц Арсений!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37