Полиция обследует шахту в поисках моего тела. Забавно!
— Нам было не до смеха.
— Я понимаю. Насколько мне известно, подозрение пало на моего горячо любимого муженька. Что ж, пусть это послужит ему уроком. Возможно, отныне он будет обращаться со мной получше.
В холле показался Поль.
— Она вернулась, — проговорил он.
— Может быть, нам следует сейчас съездить к руднику и дать всем отбой? — предложила Гвенни.
— Они уже закончили, — сказала я.
— Так, выходит, ты там была? Хотела полюбоваться на мои скорбные останки?
— Разумеется, нет, — раздраженно вмешался Поль. — Она знала, что ничего там не найдут. Я уже объяснил Кэролайн, что ты уехала на поезде.
— Бедняжка Поль. Должно быть, тебе не сладко тут пришлось… все эти подозрения. Жду не дождусь той минуты, когда покажусь на люди. А было бы совсем здорово, если бы я сейчас вдруг объявилась на пустоши! Наверное, народ решил бы, что это Призрак.
— Всех охватил ужас, когда Дженни получила записку от твоей тетушки, в которой говорилось, что тебя в Йоркшире нет.
— О, да… В самую последнюю минуту я передумала, — беззаботно улыбнулась Гвенни. — Я поехала к своим знакомым… в Шотландию.
— Как жаль, что ты никому не сказала об этом. Тогда ничего бы не было.
— А мне, наоборот, очень приятно, что местная публика проявила во мне такое участие. Раньше мне казалось, что я здесь всем чужая.
— Просто местные жители любят интриги, а ты помогла им пережить одну из самых увлекательных, — заключила я. — За это тебя и любят.
— Нет, все-таки забавно. Я пойду на воздух. Проедусь по округе. Пусть все увидят, что я жива-здорова.
— В таком случае не буду тебя задерживать своим присутствием. До свиданья.
Я вернулась домой. Этот день прошел для меня под знаком облегчения, но отнюдь не под знаком счастья.
Новость передавалась по округе из уст в уста: Гвенни вернулась. Значит, вся паника в итоге оказалась бурей в стакане воды. Я думаю, это известие заставило многих покраснеть. Те, кто «видел» черных собак и белых зайцев, были посрамлены. Неужели эти мрачные предвестники смерти появились только для того, чтобы возвестить о непутевой гибели отбившейся от стада овцы и других мелких животных? К тому же кости, найденные на дне шахты, уже успели побелеть от времени.
Гвенни все это здорово позабавило. Она только об этом и говорила. Дженни отчаянно краснела. Вскоре она призналась кому-то из слуг Лэндовера, который в свою очередь передал это слугам Трессидора, что на самом деле миссис Лэндовер отнюдь не всегда пользовалась тем злосчастным гребнем. И вообще она, Дженни, вспомнила об этом гребне только для того, чтобы проверить: действи-
тельно ли ее хозяйка уехала в Йоркшир или нет.
Гвенни как-то заглянула ко мне в Трессидор. Она сказала, что нам нужно поговорить наедине.
Я отвела ее в зимнюю гостиную и приказала принести нам чай, так как уже подошло для этого время.
В глазах Гвенни играли хитрые искорки. Разговор она начала, конечно же, с того шума, который подняли в округе в связи с ее «исчезновением».
— Мне уже что, нельзя отправиться туда, куда я хочу? Если честно, я и не собиралась ехать в Йоркшир. А Полю сказала лишь потому, что это название первым пришло мне в голову. Просто в ту минуту я почему-то вспомнила про тетушку Грейс, которая живет там. Но я никак не предполагала, что старая дура Дженни поднимет вокруг этого такой скандал! И все из-за какого-то там гребня!
— Насколько я поняла, гребень был только поводом.
— Но с чего это она вдруг решила, что со мной что-то произошло? — Она рассмеялась. — Впрочем, ты рассказывала мне про местных любителей интриг. А Дженни любит повертеться в самом эпицентре скандала, уж я-то ее знаю. Не будем ее винить. А теперь о гребне.
Она вытащила его из волос и принялась внимательно рассматривать. Это был небольшой испанский гребень из черепахового панциря, инкрустированный мелкими бриллиантами.
— Я действительно ношу его довольно часто, но с чего она вдруг решила, что я с ним не расстаюсь? Никак не пойму…
С этими словами она вновь вставила его в волосы.
— Значит, с самого начала у тебя были другие планы? — спросила я.
Она утвердительно кивнула.
— И ужасно хочется с кем-нибудь поделиться этим, — призналась она.
— Понимаю.
— Люблю расследовать. Когда я чего-то не могу узнать, то очень расстраиваюсь. Страсть к дознанию просто заложена во мне природой.
— Это мне известно.
— Да, меня интересует буквально все, что совершается вокруг меня. Мама звала меня в детстве Почемучкой Матти. Она говорила, бывало: «Даже крышку с чайника поднимет, чтобы узнать, что там внутри». Впрочем, она говорила в рифму, я уже сейчас ее забыла… Кажется, в результате с Матти случилось что-то ужасное. «Любопытство сгубило кошку». Это еще одно из изречений моей мамы. А папа всегда смеялся. «Нет смысла пытаться что-то скрыть от Гвенни», — говаривал он. Между прочим, мне известно, что тот несчастный случай произошел со мной по вине твоей и Яго.
— О…
— Только не делай, пожалуйста, вид, что несказанно удивлена. Я видела тебя. Хорошо запомнила твои зеленые глаза, а твои волосы тогда еще были подвязаны ленточкой, помнишь? Потом ты как-то точно так же подвязала их, и я сказала: «О, я это уже где-то видела!» Ну, а через некоторое время я нашла дверку в галерее и лестницу, ведущую на чердак. Дальше — дело техники. Я поднялась туда и нашла то, в чем вы были тогда одеты. Между прочим, вы могли убить меня. Так что тот случай я тебе запомнила.
— Я сразу же поняла, какую глупость мы сделали. Хотелось все превратить в веселую шутку.
— Это в духе Яго. Вы хотели отпугнуть нас с отцом, конечно? Избавиться от нас, независимо от последствий?
— Мы никак не предполагали, что ты упадешь. Откуда нам было знать, что перила прогнили?
— В этом доме все было прогнившее до тех пор, пока мы с папой не занялись ремонтом. — На это я ничего не могла возразить. — Некоторое время я не могла ходить. А спина болит еще и теперь иногда. В такие минуты я всегда говорю: «Спасибо, Кэролайн и Яго. Это все благодаря вам».
— Прости…
— Да ничего. Вы были еще детьми. Не думали, что так получится. И я знаю, что ты сожалеешь об этом. А Яго со мной всегда неизменно любезен. Я думаю, он тем самым тоже демонстрирует свое раскаяние за тот случай.
— Яго к тебе очень хорошо относится.
— Не ко мне он хорошо относится, а к тому, что я сохранила им их родовое гнездо. Лэндовер — это слава семьи. Признаюсь, мне он тоже нравится.
— По-моему, как раз Яго никак нельзя обвинить в подобных чувствах. Он был готов отказаться от всего.
— Зато теперь он готов обогатиться. Рози знает, что делает.
— Не думаю, что его так волнуют ее деньги.
— Деньги всех волнуют. Когда есть деньги, тогда не бывает проблем.
— Разве?
Она бросила на меня острый взгляд.
— Между прочим, если хочешь знать, — проговорила она, — о Поле мне тоже все известно.
— Что тебе известно?
— Что он волочится за тобой… И, судя по всему, его вздохи небезответны. Только скажу тебе сразу: я его никогда не отпущу. Он на мне женился. И оставил себе дом. Ему следует всегда помнить об этом.
— Поль отлично помнит, что он на тебе женился.
— Вот и прекрасно. Я его никогда не отпущу. И ты это себе четко уясни.
— Я уяснила.
— И вообще будет лучше, если ты поедешь к Рози. Вы подружки. Она поможет тебе найти мужа, и тогда тебе уже не будет нужен никто другой.
— Не понимаю, с чего это ты вдруг заговорила со мной в таком тоне. Я прекрасно понимаю сложившееся положение. Мужа себе не ищу, а если и поеду погостить в Лондон к Рози и Яго, то отнюдь не за тем, чтобы выходить там замуж.
— Мне нравится, как ты разговариваешь. С достоинством. Кажется, именно так это называется в вашем кругу. Полагаю, Полю именно это в тебе и нравится. Леди Трессидор и все такое… Но ничего из этого не выйдет, потому что я его никогда от себя не отпущу. Он сохранил за собой дом, а дом идет только вместе со мной. Так все и останется.
— Почему бы вам не попытаться как-то нормализовать обстановку в семье? — предложила я.
— Что? Что тут сделаешь, если он все никак не может забыть про ту сделку и не оставляет мысли расторгнуть ее? — Если вы будете продолжать смотреть на это как на сделку, у вас в доме никогда не воцарится покой.
— Такова жизнь, Кэролайн. Берешь, что хочешь, при условии, что можешь заплатить за это. И нет смысла плакаться о цене, когда уже все подписано и утверждено.
— По-моему, так нельзя относиться к браку.
— А по-моему, если ты не изменишь своего отношения, то так до конца жизни и проживешь одна.
— Очень возможно, — кивнула я. — Но это мое дело.
— Ну да ладно, — проговорила она вдруг совсем другим, дружелюбным тоном. — Я пришла сюда не затем, чтобы ссориться с тобой. Я знаю, что ты не виновата… и никто не виноват. Просто такова жизнь… Ладно. Я пришла к тебе для другого. Я уже говорила тебе, что люблю во всем докапываться до самой сути. Так вот я и подумала недавно: «А почему бы мне не совершить небольшую познавательную поездку?» Подумала и тут же все решила.
— Какую поездку?
— В Шотландию. Я была в Эдинбурге. Жила у знакомой, с которой мы тесно общались еще до нашего переезда на юг. Ее отец был другом моего отца. Потом она вышла замуж и уехала жить в Эдинбург. Вот я и решила ее навестить.
— А почему так неожиданно?
— Просто мне запали в душу одни слова Рози. У Рози всегда ушки на макушке. В чем-то она похожа на меня. Поэтому-то мы и поладили. Много разговаривали между собой. У нее большой опыт. Так вот она и сказала мне то,
что сказала, после того, как мы были у него.
— У кого?
— У Джеми Макджилла, конечно. Я хотела, чтобы она взяла с собой в Лондон немного меду, и сказала, что нужно купить у Джеми, добавив: «Ничего лучше ты нигде больше не найдешь. Это не пчеловод, а настоящий волшебник. И разговаривает со своими пчелками, как с людьми. Правда, он маленько не в себе…»
— Я бы не хотела, чтобы ты так отзывалась о нем. Порой мне кажется, что Джеми умнее любого из нас. Он умеет радоваться жизни, а это доступно только мудрецам.
— Ну так ты хочешь, чтобы я тебе досказала?
— Конечно.
— Вот мы и пошли с ней к нему. Она заинтересовалась его пчелами и им самим, поэтому мы там немного задержались, поговорили. На обратном пути она спросила, как его зовут, а когда я сказала, Рози, подумав, проговорила: «Макджилл?.. Я уверена, что было какое-то дело Макджилла». Ну, как ты понимаешь, я вся превратилась в слух. Сказала ей: «Этот Джеми Макджилл вообще человек-загадка. О себе молчит, а когда пытаешься задать самые вроде бы невинные вопросы… ну, самые обычные… начинает волноваться». Тогда Рози проговорила: «Ничего не могу сказать кроме того, что точно было одно дело и связано оно было с неким Макджиллом. В лондонских газетах о нем почти не писали, потому что случай произошел в Шотландии».
— Должно быть, дело было связано с его братом, — сказала я. — Он как-то говорил мне, что у него был брат.
— Да… верно. Рози вспомнила потом, что тот Макджилл был замешан в убийстве. Деталей она не знала, но сказала, что ему удалось как-то выкрутиться. А потом вспомнила, что именно тем-то и было примечательно это дело, что Макджиллу удалось выкрутиться. А приговор звучал следующим образом: «Виновность не доказана». У нас таких приговоров не бывает. Именно поэтому в газетах писали об этом деле, и именно поэтому Рози помнила о нем. Ну, меня, конечно, охватил сильнейший интерес… А Рози ничего больше прибавить не могла.
— Ты хочешь сказать, — не веря своим ушам, произнесла я, — что поехала в Шотландию для того только, чтобы раскрыть тайну Джеми Макджилла?
Она кивнула. Глаза ее лукаво поблескивали.
— Впрочем, если бы я знала, что мое отсутствие вызовет тут такую панику, я уехала бы просто так.
— Судя по всему, ты любишь скандалы.
Она на минуту задумалась.
— Не знаю… Просто мне всегда нравилось докапытъся до самой сути… еще с детства. Мне нравится разузнать то, что люди пытаются скрыть.
— И что, тебе удалось что-нибудь узнать о бедняге Джеми?
— Да. Я говорила с людьми, которые помнили это дело, листала старые газеты. Их там можно достать. Жила у подруги в Эдинбурге. Она знакомила меня с городом, так сказать, вводила в курс… Как я уже сказала, нам удалось выискать людей с хорошей памятью. Впрочем, времени прошло не так уж и много… около десяти лет всего. А люди неплохо помнят то, что происходило у них на глазах десять лет назад.
— Так что тебе удалось обнаружить?
— Его звали Дональд Макджилл. Я подумала, что это вполне мог быть Джеми.
— Ты очень на это надеялась, — холодно заметила я.
— Но во всяком случае того человека звали Дональдом. Про брата речи не было. Никто о нем не упомянул ни словом. Так вот, Дональд убил свою жену.
— Ты же сказала, что его виновность была не доказана.
— Я имела в виду, что его судили за убийство, но просто не хватило доказательств. Жену нашли внизу лестниы у них дома. Отношения между ними были скверные, потом вдруг ее находят мертвой… Было установлено, что смерть наступила от травмы головы, но так и не узнали,, то ли это муж ее ударил, а потом сбросил с лестниы, то ли она просто оступилась и сама ударилась при падении. Поэтому-то и появился вердикт: «Виновность не доказана».
— С чем тебя и поздравляю, — сказала я.
— По крайней мере, ты стала знать больше о человеке, который у тебя служит.
— Но то был его брат.
— Факт остается фактом: Джеми молчал об этом.
— И я его вполне понимаю. Если бы что-нибудь подобное случилось в твоей семье, ты тоже не спешила бы кричать об этом на каждом углу.
— Я должна была дознаться.
— Но теперь ты удовлетворена.
— Да, теперь я удовлетворена. — Надеюсь, ты не разнесешь это по всей округе. Джеми держит свою личную жизнь в тайне от окружающих и имеет на это право.
— Я не стану рассказывать. Тем более что это был его брат. Вот если бы убийцей был он…
— Ты хочешь сказать: лицом, подозреваемым в убийстве. Не забывай, что виновность не была доказана.
— Вот если бы то был Джеми, тогда другое дело.
— Ты разочарована?
— Я не потеряла к нему интерес. В нем есть что-то очень странное.
— На твоем месте я оставила бы его в покое.
Гвенни с улыбкой посмотрела на меня.
— Но ты меня интересуешь гораздо больше, Кэролайн. Когда подумаю о том, как ты приехала, получила поместье со всем, что в нем есть… потом повернулась спиной к Джереми Брэндону… потом влюбилась в моего мужа… С тобой не соскучишься, Кэролайн, я бы так сказала.
— Удивительно, что ты проявляешь ко мне такой интерес. Об одном прошу. Не расстраивай Джеми. Ему незачем знать, что ты раскрыла его тайну. Ведь это была его тайна, не твоя.
— Да, — все еще улыбаясь, произнесла она. — Пусть каждый держит свои секреты при себе, верно?
Разоблачения
На протяжении нескольких последующих дней мне не хотелось ни с кем видеться. Я знала, что вся округа до сих пор не может забыть историю с обследованием шахты и чудесным возвращением Гвенни.
До меня кое-что доходило из местных разговоров. Поражало то, что те, кто еще так недавно были уверенны в том, что полиция отыщет на дне шахты тело Гвенни, утверждали теперь, что с самого начала знали, что «дело чисто» и хозяйка Лэндовера просто уехала куда-то, никому ничего не сказав.
Я не ездила в Лэндовер. Мне не хотелось видеться с Гвенни, а Поля встретить я просто боялась. На какое-то время думала просто затвориться у себя дома. Все, что случилось, явилось для меня сильным потрясением. Что говорить, я не исключала того, что Поль, доведенный до отчаяния, мог убить ее… Страшное обвинение человеку, которого любишь. Оно было для меня своего рода проверкой чувств. Я поняла, что даже если бы произошло самое страшное, я все равно была готова защищать Поля.
Вспоминая свои детские грезы, главным персонажем которых являлся Поль, вспоминая свое страстное увлечение Джереми Брендоном, я порой пыталась разобраться в себе, понять, насколько глубоко то чувство, которое я питала к Полю. После истории с исчезновением Гвенни, я наконец поняла: моя любовь к нему вечна.
Но дело наше казалось безнадежным, и я должна была принять какое-то решение относительно того, как мне жить дальше. У меня была Ливия и Трессидор. Можно куда-нибудь уехать и взять малышку с собой, но как оставить этот дом? Неужели продать? Родовое гнездо Трессидоров? Впрочем, я ведь не была одной из них. Мать была Трессидор по мужу.
Что меня здесь держит? Нужно уехать отсюда, где я не смогу жить. К тому же мне не давал покоя гнездящийся в душе страх. А если бы на самом деле произошло то страшное, что я готова была допустить с такой легкостью? Убийство Гвенни многих, включая и меня, не удивило бы.
Меня одолевали мрачные мысли.
«Кузина Мэри, — говорила я про себя, — если ты смотришь на меня сейчас, видишь, что происходит вокруг, ты меня понимаешь. Я знаю, что для тебя был Трессидор. Я знаю, что ты в связи с этим возлагала на меня большие надежды… я и сама хотела… Этот дом для меня очень много значит, но… я не могу здесь оставаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Нам было не до смеха.
— Я понимаю. Насколько мне известно, подозрение пало на моего горячо любимого муженька. Что ж, пусть это послужит ему уроком. Возможно, отныне он будет обращаться со мной получше.
В холле показался Поль.
— Она вернулась, — проговорил он.
— Может быть, нам следует сейчас съездить к руднику и дать всем отбой? — предложила Гвенни.
— Они уже закончили, — сказала я.
— Так, выходит, ты там была? Хотела полюбоваться на мои скорбные останки?
— Разумеется, нет, — раздраженно вмешался Поль. — Она знала, что ничего там не найдут. Я уже объяснил Кэролайн, что ты уехала на поезде.
— Бедняжка Поль. Должно быть, тебе не сладко тут пришлось… все эти подозрения. Жду не дождусь той минуты, когда покажусь на люди. А было бы совсем здорово, если бы я сейчас вдруг объявилась на пустоши! Наверное, народ решил бы, что это Призрак.
— Всех охватил ужас, когда Дженни получила записку от твоей тетушки, в которой говорилось, что тебя в Йоркшире нет.
— О, да… В самую последнюю минуту я передумала, — беззаботно улыбнулась Гвенни. — Я поехала к своим знакомым… в Шотландию.
— Как жаль, что ты никому не сказала об этом. Тогда ничего бы не было.
— А мне, наоборот, очень приятно, что местная публика проявила во мне такое участие. Раньше мне казалось, что я здесь всем чужая.
— Просто местные жители любят интриги, а ты помогла им пережить одну из самых увлекательных, — заключила я. — За это тебя и любят.
— Нет, все-таки забавно. Я пойду на воздух. Проедусь по округе. Пусть все увидят, что я жива-здорова.
— В таком случае не буду тебя задерживать своим присутствием. До свиданья.
Я вернулась домой. Этот день прошел для меня под знаком облегчения, но отнюдь не под знаком счастья.
Новость передавалась по округе из уст в уста: Гвенни вернулась. Значит, вся паника в итоге оказалась бурей в стакане воды. Я думаю, это известие заставило многих покраснеть. Те, кто «видел» черных собак и белых зайцев, были посрамлены. Неужели эти мрачные предвестники смерти появились только для того, чтобы возвестить о непутевой гибели отбившейся от стада овцы и других мелких животных? К тому же кости, найденные на дне шахты, уже успели побелеть от времени.
Гвенни все это здорово позабавило. Она только об этом и говорила. Дженни отчаянно краснела. Вскоре она призналась кому-то из слуг Лэндовера, который в свою очередь передал это слугам Трессидора, что на самом деле миссис Лэндовер отнюдь не всегда пользовалась тем злосчастным гребнем. И вообще она, Дженни, вспомнила об этом гребне только для того, чтобы проверить: действи-
тельно ли ее хозяйка уехала в Йоркшир или нет.
Гвенни как-то заглянула ко мне в Трессидор. Она сказала, что нам нужно поговорить наедине.
Я отвела ее в зимнюю гостиную и приказала принести нам чай, так как уже подошло для этого время.
В глазах Гвенни играли хитрые искорки. Разговор она начала, конечно же, с того шума, который подняли в округе в связи с ее «исчезновением».
— Мне уже что, нельзя отправиться туда, куда я хочу? Если честно, я и не собиралась ехать в Йоркшир. А Полю сказала лишь потому, что это название первым пришло мне в голову. Просто в ту минуту я почему-то вспомнила про тетушку Грейс, которая живет там. Но я никак не предполагала, что старая дура Дженни поднимет вокруг этого такой скандал! И все из-за какого-то там гребня!
— Насколько я поняла, гребень был только поводом.
— Но с чего это она вдруг решила, что со мной что-то произошло? — Она рассмеялась. — Впрочем, ты рассказывала мне про местных любителей интриг. А Дженни любит повертеться в самом эпицентре скандала, уж я-то ее знаю. Не будем ее винить. А теперь о гребне.
Она вытащила его из волос и принялась внимательно рассматривать. Это был небольшой испанский гребень из черепахового панциря, инкрустированный мелкими бриллиантами.
— Я действительно ношу его довольно часто, но с чего она вдруг решила, что я с ним не расстаюсь? Никак не пойму…
С этими словами она вновь вставила его в волосы.
— Значит, с самого начала у тебя были другие планы? — спросила я.
Она утвердительно кивнула.
— И ужасно хочется с кем-нибудь поделиться этим, — призналась она.
— Понимаю.
— Люблю расследовать. Когда я чего-то не могу узнать, то очень расстраиваюсь. Страсть к дознанию просто заложена во мне природой.
— Это мне известно.
— Да, меня интересует буквально все, что совершается вокруг меня. Мама звала меня в детстве Почемучкой Матти. Она говорила, бывало: «Даже крышку с чайника поднимет, чтобы узнать, что там внутри». Впрочем, она говорила в рифму, я уже сейчас ее забыла… Кажется, в результате с Матти случилось что-то ужасное. «Любопытство сгубило кошку». Это еще одно из изречений моей мамы. А папа всегда смеялся. «Нет смысла пытаться что-то скрыть от Гвенни», — говаривал он. Между прочим, мне известно, что тот несчастный случай произошел со мной по вине твоей и Яго.
— О…
— Только не делай, пожалуйста, вид, что несказанно удивлена. Я видела тебя. Хорошо запомнила твои зеленые глаза, а твои волосы тогда еще были подвязаны ленточкой, помнишь? Потом ты как-то точно так же подвязала их, и я сказала: «О, я это уже где-то видела!» Ну, а через некоторое время я нашла дверку в галерее и лестницу, ведущую на чердак. Дальше — дело техники. Я поднялась туда и нашла то, в чем вы были тогда одеты. Между прочим, вы могли убить меня. Так что тот случай я тебе запомнила.
— Я сразу же поняла, какую глупость мы сделали. Хотелось все превратить в веселую шутку.
— Это в духе Яго. Вы хотели отпугнуть нас с отцом, конечно? Избавиться от нас, независимо от последствий?
— Мы никак не предполагали, что ты упадешь. Откуда нам было знать, что перила прогнили?
— В этом доме все было прогнившее до тех пор, пока мы с папой не занялись ремонтом. — На это я ничего не могла возразить. — Некоторое время я не могла ходить. А спина болит еще и теперь иногда. В такие минуты я всегда говорю: «Спасибо, Кэролайн и Яго. Это все благодаря вам».
— Прости…
— Да ничего. Вы были еще детьми. Не думали, что так получится. И я знаю, что ты сожалеешь об этом. А Яго со мной всегда неизменно любезен. Я думаю, он тем самым тоже демонстрирует свое раскаяние за тот случай.
— Яго к тебе очень хорошо относится.
— Не ко мне он хорошо относится, а к тому, что я сохранила им их родовое гнездо. Лэндовер — это слава семьи. Признаюсь, мне он тоже нравится.
— По-моему, как раз Яго никак нельзя обвинить в подобных чувствах. Он был готов отказаться от всего.
— Зато теперь он готов обогатиться. Рози знает, что делает.
— Не думаю, что его так волнуют ее деньги.
— Деньги всех волнуют. Когда есть деньги, тогда не бывает проблем.
— Разве?
Она бросила на меня острый взгляд.
— Между прочим, если хочешь знать, — проговорила она, — о Поле мне тоже все известно.
— Что тебе известно?
— Что он волочится за тобой… И, судя по всему, его вздохи небезответны. Только скажу тебе сразу: я его никогда не отпущу. Он на мне женился. И оставил себе дом. Ему следует всегда помнить об этом.
— Поль отлично помнит, что он на тебе женился.
— Вот и прекрасно. Я его никогда не отпущу. И ты это себе четко уясни.
— Я уяснила.
— И вообще будет лучше, если ты поедешь к Рози. Вы подружки. Она поможет тебе найти мужа, и тогда тебе уже не будет нужен никто другой.
— Не понимаю, с чего это ты вдруг заговорила со мной в таком тоне. Я прекрасно понимаю сложившееся положение. Мужа себе не ищу, а если и поеду погостить в Лондон к Рози и Яго, то отнюдь не за тем, чтобы выходить там замуж.
— Мне нравится, как ты разговариваешь. С достоинством. Кажется, именно так это называется в вашем кругу. Полагаю, Полю именно это в тебе и нравится. Леди Трессидор и все такое… Но ничего из этого не выйдет, потому что я его никогда от себя не отпущу. Он сохранил за собой дом, а дом идет только вместе со мной. Так все и останется.
— Почему бы вам не попытаться как-то нормализовать обстановку в семье? — предложила я.
— Что? Что тут сделаешь, если он все никак не может забыть про ту сделку и не оставляет мысли расторгнуть ее? — Если вы будете продолжать смотреть на это как на сделку, у вас в доме никогда не воцарится покой.
— Такова жизнь, Кэролайн. Берешь, что хочешь, при условии, что можешь заплатить за это. И нет смысла плакаться о цене, когда уже все подписано и утверждено.
— По-моему, так нельзя относиться к браку.
— А по-моему, если ты не изменишь своего отношения, то так до конца жизни и проживешь одна.
— Очень возможно, — кивнула я. — Но это мое дело.
— Ну да ладно, — проговорила она вдруг совсем другим, дружелюбным тоном. — Я пришла сюда не затем, чтобы ссориться с тобой. Я знаю, что ты не виновата… и никто не виноват. Просто такова жизнь… Ладно. Я пришла к тебе для другого. Я уже говорила тебе, что люблю во всем докапываться до самой сути. Так вот я и подумала недавно: «А почему бы мне не совершить небольшую познавательную поездку?» Подумала и тут же все решила.
— Какую поездку?
— В Шотландию. Я была в Эдинбурге. Жила у знакомой, с которой мы тесно общались еще до нашего переезда на юг. Ее отец был другом моего отца. Потом она вышла замуж и уехала жить в Эдинбург. Вот я и решила ее навестить.
— А почему так неожиданно?
— Просто мне запали в душу одни слова Рози. У Рози всегда ушки на макушке. В чем-то она похожа на меня. Поэтому-то мы и поладили. Много разговаривали между собой. У нее большой опыт. Так вот она и сказала мне то,
что сказала, после того, как мы были у него.
— У кого?
— У Джеми Макджилла, конечно. Я хотела, чтобы она взяла с собой в Лондон немного меду, и сказала, что нужно купить у Джеми, добавив: «Ничего лучше ты нигде больше не найдешь. Это не пчеловод, а настоящий волшебник. И разговаривает со своими пчелками, как с людьми. Правда, он маленько не в себе…»
— Я бы не хотела, чтобы ты так отзывалась о нем. Порой мне кажется, что Джеми умнее любого из нас. Он умеет радоваться жизни, а это доступно только мудрецам.
— Ну так ты хочешь, чтобы я тебе досказала?
— Конечно.
— Вот мы и пошли с ней к нему. Она заинтересовалась его пчелами и им самим, поэтому мы там немного задержались, поговорили. На обратном пути она спросила, как его зовут, а когда я сказала, Рози, подумав, проговорила: «Макджилл?.. Я уверена, что было какое-то дело Макджилла». Ну, как ты понимаешь, я вся превратилась в слух. Сказала ей: «Этот Джеми Макджилл вообще человек-загадка. О себе молчит, а когда пытаешься задать самые вроде бы невинные вопросы… ну, самые обычные… начинает волноваться». Тогда Рози проговорила: «Ничего не могу сказать кроме того, что точно было одно дело и связано оно было с неким Макджиллом. В лондонских газетах о нем почти не писали, потому что случай произошел в Шотландии».
— Должно быть, дело было связано с его братом, — сказала я. — Он как-то говорил мне, что у него был брат.
— Да… верно. Рози вспомнила потом, что тот Макджилл был замешан в убийстве. Деталей она не знала, но сказала, что ему удалось как-то выкрутиться. А потом вспомнила, что именно тем-то и было примечательно это дело, что Макджиллу удалось выкрутиться. А приговор звучал следующим образом: «Виновность не доказана». У нас таких приговоров не бывает. Именно поэтому в газетах писали об этом деле, и именно поэтому Рози помнила о нем. Ну, меня, конечно, охватил сильнейший интерес… А Рози ничего больше прибавить не могла.
— Ты хочешь сказать, — не веря своим ушам, произнесла я, — что поехала в Шотландию для того только, чтобы раскрыть тайну Джеми Макджилла?
Она кивнула. Глаза ее лукаво поблескивали.
— Впрочем, если бы я знала, что мое отсутствие вызовет тут такую панику, я уехала бы просто так.
— Судя по всему, ты любишь скандалы.
Она на минуту задумалась.
— Не знаю… Просто мне всегда нравилось докапытъся до самой сути… еще с детства. Мне нравится разузнать то, что люди пытаются скрыть.
— И что, тебе удалось что-нибудь узнать о бедняге Джеми?
— Да. Я говорила с людьми, которые помнили это дело, листала старые газеты. Их там можно достать. Жила у подруги в Эдинбурге. Она знакомила меня с городом, так сказать, вводила в курс… Как я уже сказала, нам удалось выискать людей с хорошей памятью. Впрочем, времени прошло не так уж и много… около десяти лет всего. А люди неплохо помнят то, что происходило у них на глазах десять лет назад.
— Так что тебе удалось обнаружить?
— Его звали Дональд Макджилл. Я подумала, что это вполне мог быть Джеми.
— Ты очень на это надеялась, — холодно заметила я.
— Но во всяком случае того человека звали Дональдом. Про брата речи не было. Никто о нем не упомянул ни словом. Так вот, Дональд убил свою жену.
— Ты же сказала, что его виновность была не доказана.
— Я имела в виду, что его судили за убийство, но просто не хватило доказательств. Жену нашли внизу лестниы у них дома. Отношения между ними были скверные, потом вдруг ее находят мертвой… Было установлено, что смерть наступила от травмы головы, но так и не узнали,, то ли это муж ее ударил, а потом сбросил с лестниы, то ли она просто оступилась и сама ударилась при падении. Поэтому-то и появился вердикт: «Виновность не доказана».
— С чем тебя и поздравляю, — сказала я.
— По крайней мере, ты стала знать больше о человеке, который у тебя служит.
— Но то был его брат.
— Факт остается фактом: Джеми молчал об этом.
— И я его вполне понимаю. Если бы что-нибудь подобное случилось в твоей семье, ты тоже не спешила бы кричать об этом на каждом углу.
— Я должна была дознаться.
— Но теперь ты удовлетворена.
— Да, теперь я удовлетворена. — Надеюсь, ты не разнесешь это по всей округе. Джеми держит свою личную жизнь в тайне от окружающих и имеет на это право.
— Я не стану рассказывать. Тем более что это был его брат. Вот если бы убийцей был он…
— Ты хочешь сказать: лицом, подозреваемым в убийстве. Не забывай, что виновность не была доказана.
— Вот если бы то был Джеми, тогда другое дело.
— Ты разочарована?
— Я не потеряла к нему интерес. В нем есть что-то очень странное.
— На твоем месте я оставила бы его в покое.
Гвенни с улыбкой посмотрела на меня.
— Но ты меня интересуешь гораздо больше, Кэролайн. Когда подумаю о том, как ты приехала, получила поместье со всем, что в нем есть… потом повернулась спиной к Джереми Брэндону… потом влюбилась в моего мужа… С тобой не соскучишься, Кэролайн, я бы так сказала.
— Удивительно, что ты проявляешь ко мне такой интерес. Об одном прошу. Не расстраивай Джеми. Ему незачем знать, что ты раскрыла его тайну. Ведь это была его тайна, не твоя.
— Да, — все еще улыбаясь, произнесла она. — Пусть каждый держит свои секреты при себе, верно?
Разоблачения
На протяжении нескольких последующих дней мне не хотелось ни с кем видеться. Я знала, что вся округа до сих пор не может забыть историю с обследованием шахты и чудесным возвращением Гвенни.
До меня кое-что доходило из местных разговоров. Поражало то, что те, кто еще так недавно были уверенны в том, что полиция отыщет на дне шахты тело Гвенни, утверждали теперь, что с самого начала знали, что «дело чисто» и хозяйка Лэндовера просто уехала куда-то, никому ничего не сказав.
Я не ездила в Лэндовер. Мне не хотелось видеться с Гвенни, а Поля встретить я просто боялась. На какое-то время думала просто затвориться у себя дома. Все, что случилось, явилось для меня сильным потрясением. Что говорить, я не исключала того, что Поль, доведенный до отчаяния, мог убить ее… Страшное обвинение человеку, которого любишь. Оно было для меня своего рода проверкой чувств. Я поняла, что даже если бы произошло самое страшное, я все равно была готова защищать Поля.
Вспоминая свои детские грезы, главным персонажем которых являлся Поль, вспоминая свое страстное увлечение Джереми Брендоном, я порой пыталась разобраться в себе, понять, насколько глубоко то чувство, которое я питала к Полю. После истории с исчезновением Гвенни, я наконец поняла: моя любовь к нему вечна.
Но дело наше казалось безнадежным, и я должна была принять какое-то решение относительно того, как мне жить дальше. У меня была Ливия и Трессидор. Можно куда-нибудь уехать и взять малышку с собой, но как оставить этот дом? Неужели продать? Родовое гнездо Трессидоров? Впрочем, я ведь не была одной из них. Мать была Трессидор по мужу.
Что меня здесь держит? Нужно уехать отсюда, где я не смогу жить. К тому же мне не давал покоя гнездящийся в душе страх. А если бы на самом деле произошло то страшное, что я готова была допустить с такой легкостью? Убийство Гвенни многих, включая и меня, не удивило бы.
Меня одолевали мрачные мысли.
«Кузина Мэри, — говорила я про себя, — если ты смотришь на меня сейчас, видишь, что происходит вокруг, ты меня понимаешь. Я знаю, что для тебя был Трессидор. Я знаю, что ты в связи с этим возлагала на меня большие надежды… я и сама хотела… Этот дом для меня очень много значит, но… я не могу здесь оставаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49