А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Итак, я осталась в Денкендорфе, и недели замелькали сменяя друг друга. Приступы тошноты исчезли, и все мои мысли были о будущем ребенке. Я купила материал и принялась готовить приданое. Часами в думах просиживала я за шитьем.
Явился доктор Карлсберг и сообщил мне, что теперь за моим здоровьем будет следить его друг, доктор Кляйн, владелец небольшого родильного дома в Кларенгене, городке неподалеку отсюда. Скоро он отвезет меня к нему и познакомит. В клинике доктора Кляйна мне предстояло рожать.
Я поинтересовалась, сколько это будет стоить, не Глайберги не захотели обсуждать этот вопрос, а в моем нынешнем состоянии мне было не до расспросов.
Однажды Ильза предложила мне после рождения ребенка найти себе место учителя английского языка в одной из местных школ и устроиться вместе с ребенком.
– Вы считаете это возможным?
– Возможно, доктор Карлсберг поможет в этом. Он и его коллеги всегда в курсе происходящего. Они все разузнают и, если вакансия существует, будут только рады тебе помочь.
– Вы все так добры ко мне, – сказала я с благодарностью.
– Мы чувствуем себя обязанными, – ответила Ильза. – Эрнст и я никогда не простим себе, что это случилось в нашей стране, и более того, когда ты была у нас на попечении.
У меня не было возражений против их планов, что было совсем непохоже на меня, с моим независимым характером. Казалось, что Седьмая луна заколдовала меня и внесла разброд в мои поступки.
И я не возражала против ласковой опеки Ильзы. Меня мало интересовало, что происходит. Я не отрывалась шитья распашонок и рубашек и с умилением складывала готовые в специальный ящик комода. Белые, голубые, розовые. Мне сказали – голубые для мальчика. Поэтому шила и розовые, и голубые для девочки или мальчика. Я вязала, шила и читала. Прошло лето, наступила осень.
Тетя Каролина в письмах выражала удивление, что мне нравится житье в заморских странах с иностранцами, а не дома, но тетя Матильда, принимая во внимание, что у кузена Эрнста что-то с сердцем, а с сердцем шутки плохи, проявляла понимание, что я должна помогать Ильзе.
Писала миссис Гревилль. Она прослышала, что я остаюсь помогать кузине ухаживать за мужем, и считала это хорошей школой для меня.
Тем не менее, вся их семья, включая Энтони, ждала моего возвращения.
Все эти люди существовали в другом, отдаленном мире реальности, с иным, размеренным укладом жизни. Фантастические приключения недавнего времени еще более отдалили этот мир от меня.
Однажды Ильза поведала мне, что у доктора Карлсберга есть новость.
– Монахини твоего Даменштифта готовы взять тебя учить английскому языку своих воспитанниц. Ты могла бы взять ребенка с собой.
– Вы так много делаете для меня, – сказала я взволнованно.
– Это моя обязанность, и потом, я люблю тебя. В любом случае мы должны думать о твоем будущем.
Я полнела на глазах. Я чувствовала движения ребенка и всякий раз радовалась этому. Неужели можно радоваться, спрашивала я себя, если жизнь во мне – результат встречи с диким насильником в лесу? Я никогда не прекращала верить в те упоительные дни – пусть.
Доказывают и говорят, что они – плод моих галлюцинаций.
При случаях Ильза представляла меня как госпожу Трант, безвременно утратившую своего мужа и ожидавшую ребенка после его смерти. Все глубоко сочувствовали моему горю и были добры ко мне.
Когда я появлялась на рынке, они интересовались моим здоровьем. Я болтала с ними о всяких разностях, женщины рассказывали о беременностях, мужчины – о тягостных бдениях в ожидании родов.
Приехал доктор Карлсберг и повез меня в Кларенген к своему другу-доктору, владельцу родильного дома. По его мнению, необходимо было показаться врачу на этом этапе.
После осмотра доктор Кляйн рекомендовал мне приехать в его клинику в начале апреля и готовиться к рождению ребенка. Он называл меня госпожой Трант и, несомненно, был в курсе моей недавней тяжелой утраты.
В дороге доктор Карлсберг сказал, что я могу положиться на доктора Кляйна и что он лучший специалист по этой линии в здешних местах.
Я поинтересовалась стоимостью его услуг.
– Мы позаботимся об этом, – ответил он.
– Я не смогу принять...
– Легко дающему, – сказал доктор меланхолично. – И тяжко принимающему. Но именно вы даете нам удовлетворение, принимая нашу помощь в подобной ситуации. Мне известно, что ваша кузина страдает от угрызений совести и успокоится, если сделает для вас все возможное. Что касается меня, то вы чрезвычайно помогли в моей работе, дали возможность подтвердить мою теорию. И моя благодарность беспредельна. Скажите мне, пожалуйста, готовы вы теперь принять правду?
Увидев мои колебания, он сказал, что я, видимо, не могу отказаться от убеждения в реальности моих сновидений.
– Я прожила их, – сказала я, – что касается другого... другое я не помню.
Он кивнул:
– Это больше, чем я ожидал. А теперь в ожидании ребенка вы верите, что он плод вашего замужества и поэтому вы готовы приветствовать его рождение... А вы подумали... впрочем, не важно. Все хорошо. Мы с радостью сделаем для вас все, что в наших силах, будьте спокойны.
Временами, оглядываясь назад, я спрашиваю себя, почему я соглашалась с тем или другим, почему не интересовалась подробностями тех странных происшествий. Ответ один: я была очень молода и мне представлялось, что нахожусь в мире, где странности и чудеса в порядке вещей.
Меня вернули к реальности в один прекрасный февральский день. Я приезжала к доктору Кляйну каждые три недели и обычно с Ильзой. Она оставляла коляску во дворе гостиницы и отправлялась по магазинам, пока я находилась в клинике доктора Кляйна.
Он был удовлетворен ходом беременности и уделял мне особое внимание, следуя рекомендациям доктора Карлсберга. «У нее было шоковое состояние», – сообщил он Кляйну, тот полагал, что это связано со смертью мужа, что может сказаться на развитии беременности.
В тот февральский день сверкало солнце и ощущался легкий морозец. Когда я вышла из клиники, меня окликнул чей-то голос, мигом вернувший меня к оксфордской действительности.
– Клянусь, что это Елена Трант.
Я обернулась и увидела двух мисс Элкингтон, владелиц небольшой чайной лавки неподалеку от Касл-Маунт, открытой только в летние месяцы. Они продавали чай и кофе, пирожки домашнего приготовления, а также стеганые чехольчики для чайников и вышитые коврики, которые они также делали сами. Дамы Элкингтон никогда не вызывали у меня восторга. Они постоянно подчеркивали, что торговля не их удел, и с рождения их не готовили к этому, так как их папа был генералом.
– О, мисс Эдит и мисс Роуз, – поздоровалась я.
– Никак не ожидали встретить вас в этих местах. Маленькие глазки сестер внимательно разглядывали меня.
Они, должно быть, видели, как я выходила из клиники доктора Кляйна, и удивлялись почему. Впрочем, недолго. Хотя на мне было просторное пальто, мое состояние нельзя было не заметить.
– Что вы здесь делаете, Елена? – спросила старшая Элкингтон с проказливой улыбкой.
– Гощу у кузины.
– О да, конечно, вы уже здесь несколько месяцев.
– Надеюсь скоро вернуться.
– Ну-ну. Здесь такой маленький мирок. Так вы действительно живете здесь?
– Не совсем так. Я приехала с кузиной и жду ее.
– Я так рада видеть вас, – сказала мисс Элкингт он.
– Так приятно видеть земляков, – добавила ее сестра.
– Мне пора. Кузина ждет меня...
Наконец я освободилась от них. Взглянув на свое отражение в витрине, я поняла, что в моем состоянии вряд, ли кто-то усомнится.
Прошло еще несколько недель, наступило время моих родов.
Ильза тряслась надо мной, и часто я заставала ее молча сидящей в кресле с озабоченным лицом и догадывалась, что она беспокоится обо мне.
Проконсультировавшись с обоими врачами, Ильза решила отправить меня в клинику доктора Кляйна за неделю до родов. Что касается меня, то мое состояние безмятежной эйфории не исчезало, и я думала только о моем ребенке.
– Тебе придется подождать, пока ребенку не исполнится год, и только потом начать преподавать английский в Даменштифте, – предупредила Ильза. – Доктор Карлсберг не называл твоего имени, но его рекомендации будет достаточно для приема на работу.
Как странно, подумалось мне. Вспомнила старые времена ученичества – Елену Трант, вечно попадающую в переделки из-за своего необузданного характера и любви к приключениям. Странно вернуться туда матерью.
Я представила сестру Марию, сюсюкающую над ребенком, и сестру Гудрун с ее обычным заявлением: «Там, где Елена Трант, там всегда неприятности!».
Иногда я думала о тех трех днях и изнывала от своей любви к Максимилиану и желания его увидеть. Только мысль о нашем ребенке успокаивала меня, и я нетерпеливо ждала того времени, когда возьму его на руки.
Ярким апрельским днем Ильза отвезла меня в клинику.
Меня отвели в отдельную комнату, где не было других пациенток, по просьбе доктора Карлсберга, учитывая особые обстоятельства.
Комната сияла приятной белизной, хотя эта чистота несколько отдавала больницей. В комнате было окно, выходившее на лужайку, которую аккуратно окаймляли ряды цветов.
Доктор Кляйн представил меня жене, которая поинтересовалась, удобно ли мне здесь. В свою очередь я спросила, много ли других рожениц в клинике, и узнала, что таких, как я, несколько. Пациентки постоянно прибывали и убывали.
В первый день по прибытии, выглянув в окно, я увидела пять или шесть женщин в различной стадии беременности, гуляющих по лужайке. Они болтали между собой, а двое сидели на скамейке около цветов с вышивкой и вязаньем. К ним присоединилась еще одна женщина, вынула шитье, и они оживленно заговорили.
Мне было грустно находиться в одиночестве, хотелось спуститься во двор к другим женщинам.
Мне разрешили гулять в садике доктора Кляйна и дышать свежим воздухом, но там не было других женщин. Я спустилась в садик, посидела немного на скамейке, но здесь никого не было, с кем можно было поговорить о детях и показать вязание.
В это время из дома вышла госпожа Кляйн, и я рассказала о другом садике, увиденном из окна.
– Там по лужайке гуляют несколько беременных женщин, мне хотелось бы пообщаться с ними.
Она встревожилась.
– Думаю, что доктор не сочтет это целесообразным.
– Почему же?
– Вероятно, по его мнению, это нарушит ваш покой.
– Отчего же?
– У них у всех дома мужья. Думаю, он считает, что это вызовет у вас депрессию.
– Совсем нет, – вскричала я с горячностью. И подумала, то никогда не променяю отца моего ребенка на любого респектабельного мужа этих женщин. И я поняла, что счастлива оттого, что не утратила веру в возвращение Максимилиана в один прекрасный день, что покажу ему с гордостью нашего ребенка. Внутри меня все еще жила наивная мечта, что мы будем жить долго и счастливо вместе.
Вернувшись в комнату, я первым делом выглянула из окна. Лужайка опустела, все разошлись по своим комнатам. Но я решила спуститься и погулять по лужайке.
Доктору Кляйну теперь была известна моя история. Доктор Карлсберг счел целесообразным рассказать ее, но для предотвращения слухов, несомненно, искаженных и преувеличенных, решено было выдавать меня за миссис Трант, вдову, потерявшую мужа несколько месяцев назад.
В начале дня, в час сиесты, я решилась спуститься вниз; на лужайку. По-видимому, дом построили вокруг сада, в центре которого была лужайка, а другие пациентки выходили из двери крыла дома, противоположного моему. Для того, чтобы выйти из общей двери, мне необходимо было обогнуть все здание.
Я осторожно приоткрыла дверь. В коридоре царила тишина. Я медленно двинулась к лестничной клетке, спустилась и остановилась на площадке. Выбрав, как мне казалось, нужное направление, я подошла к небольшой лестнице, ведущей к двери. Приблизившись, я услышала чьи-то рыдания. Я остановилась и прислушалась.
Несомненно, кто-то находился в страшном отчаянии.
Я колебалась, что делать: узнать, что случилось, и предложить свою помощь или пройти мимо. Повинуясь внезапному порыву, я поднялась на три или четыре ступеньки и постучала в дверь. Рыдания смолкли, и я постучала еще раз.
– Кто там? – спросил высокий испуганный голос. Я спросила, можно ли войти, и услышав подобие согласия, открыла дверь и вошла в комнату, похожую на мою, но меньших размеров. На кровати, собравшись в комок, лежала девушка моих лет, с распухшим от слез лицом, с распущенными волосами. Мы уставились друг на друга.
– Что-нибудь не так? – спросила я.
– Все плохо, – ответила она печально.
Я подошла к постели и села рядом.
– Мне так плохо.
– Может быть, позвать доктора?
– Она покачала головой.
– Не в докторе дело. Лучше бы это. Все сроки давно прошли. Я уверена, что умру.
– Нет, нет! Конечно, нет. Тебе будет лучше после рождения ребенка.
Она снова покачала головой.
– Не знаю, что делать. Прошлой ночью хотела выпрыгнуть из окна.
– Нет, нет!
– У вас все в порядке. У вас есть муж и дом, и все будет замечательно.
Я не ответила.
– А у тебя нет?
– Мы должны были пожениться. Его убили шесть месяцев назад. Он служил в гвардии герцога и погиб от бомбы. Хотели – взорвать герцога. Он женился бы на мне.
– Значит, он был солдатом.
Она кивнула.
– Мы поженились бы, если бы он был жив.
В гвардии герцога, размышляла я. Герцог Карл Рохенштейнский и Дорренигский, граф Локенбургский.
– Твои родители присмотрят за тобой, – пыталась я успокоить девушку.
– Нет, они не захотят, – она снова грустно покачала головой. – Они привезли меня к доктору Кляйну и после родов не хотят меня видеть. Я уже пыталась покончить с собой, вошла в реку, но потом испугалась. Меня вытащили и привезли сюда.
Девушка была маленькой, юной и такой испуганной, я прониклась острым желанием помочь ей. Мне хотелось сказать ей, что меня тоже ждет нелегкое будущее.
Моя история была так фантастична, так отлична от судьбы возлюбленной солдата, любовь которой так временно оборвалась.
Ей было только шестнадцать. Я чувствовала себя намного старше и защищенней. Я сказала девушке, что нельзя впадать в отчаяние. Возможно, я смогу помочь ей с моим выстраданным опытом. Мне легко было вспомнить, ведь это было так недавно, безнадежное чувство одиночества охватившее меня, когда мне сказали, что мое романтическое замужество не более, чем миф. Кроме того, мне хотелось узнать историю этой девушки. Она разговорилась и рассказала мне о городе Рохенберге, главном городе Рохенштейна, где она жила с бабушкой, помнившей кончину отца нынешнего герцога и его коронацию. Этот герцог всегда был добрым и здравомыслящим правителем, во многом отличавшимся от своего сына, необузданно принца Карла. Ее бабушка была поглощена верноподданническими чувствами и, вероятно, не отказалась бы принят солдата герцогской гвардии в свой дом, но никогда бы не признала своим человека Людвига. К несчастью, они не поженились, хотя еще немного, и все окончилось б замужеством. Но судьба решила иначе. Она забеременела как раз перед тем, как бомба, предназначавшаяся до герцога, убила ее возлюбленного, оставив ее в одиночестве и добавив к этому бремени груз бесчестья. Этот груз был не под силу ни ей, ни ее бабушке. Она не имел представления, как прокормить себя и ребенка, и видела самый легкий путь – броситься в реку.
– Никогда больше не делай этого, – попросила я. – Ты выкрутишься. Я помогу тебе.
– У тебя все в порядке...
– У меня... у меня нет мужа...
– Ах, так ты вдова? Это печально, но я думаю, у тебя: есть деньги. У большинства пациенток доктора Кляйна они есть. Не знаю, почему он принял меня. Когда меня привезли полуживой и ругали за то, что я чуть не погубила ребенка, он взял меня в клинику и обещал ухаживать за мной.
– Это очень любезно с его стороны. Но у меня тоже нет денег. Мне придется содержать себя с ребенком. Возможно, я буду преподавать английский в женском монастыре.
– У вас есть образование, вы хорошо воспитаны. У меня ничего этого нет. Я девушка из низов.
– Как тебя зовут?
– Гретхен, Гретхен Шварц.
– Я еще навещу тебя, Гретхен, и мы поговорим. Обдумаем, что тебе делать после родов и без денег. Всегда можно найти выход.
– Так вы придете?
Я обещала, и мы посидели еще немного. Когда я ушла от Гретхен, я совсем позабыла о женщинах на лужайке.
В этот день доктор Кляйн навестил меня. Он рад, сказал он, что все идет как надо. По его мнению, роды близки и мы должны быть к ним готовы. После спокойной ночи я чувствовала себя относительно неплохо. Позавтракав, я надела просторный халат и, подойдя к окну, снова увидела женщин на лужайке. Я сразу же вспомнила о Гретхен и решила навестить ее.
Отыскав ее комнату, я поднялась по ступенькам и постучала. Не дождавшись ответа, я открыла дверь и заглянула в комнату.
Она оказалась пустой. Постель была прибрана и выглядела безликой. Окно было приоткрыто, паркет натерт, казалось, комнату приготовили для очередной пациентки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33