С каких пор этот тупица смеет ему приказывать? Как бы там ни было, он не видел пользы от поездки в Рисвик: ему надо начать в Гааге переговоры с англичанами, а не болтать с послами, которые, очевидно, будут враждебны любой идее франко-английского мира. Даже если Головкин в курсе секретных намерений своей государыни императрицы, он не сможет раскрыть их перед другими послами без невероятного скандала.
От всех этих двойных игр кружилась голова.
Д'Афри тем временем не переставал пылать злобой против Сен-Жермена, за глаза осыпая его оскорблениями, которые затем распространялись в канцеляриях, салонах и газетах.
– Остерегайтесь, – предупредил Себастьяна Бентинк, когда послы уехали в Рисвик. – Советник Пенсионера Стейн показал мне жалобу на вас, которую ему направил д'Афри. Француз требует, чтобы это обвинение было официально зарегистрировано, чтобы вас арестовали и препроводили под охраной в Лилль. Там, по его словам, вы будете брошены в тюрьму. Он заявил, что вы всего лишь бродяга…
– Он так и сказал?
– Так мне передал Стейн, а его словам можно верить.
Именно этого Себастьян и опасался: что Шуазель велит арестовать его по возвращении во Францию.
– Только не говорите мне, что правительство Республики уступит этим приказам.
– Стейн ответил ему, что вы иностранец и гость этой страны, что, пока вы не совершили никакого преступления, находитесь под защитой наших законов и что право убежища свято почитается у нас. Тем не менее он обеспокоен реакцией французского правительства…
– Да существует ли такая вещь, как французское правительство? – взорвался Себастьян.
– Друг мой, во всяком случае, существует один министр, Шуазель, которому, похоже, подчиняются все остальные, включая вашего друга Бель-Иля. Ибо этот маршал, как мне кажется, не оказывает вам никакой поддержки.
Последовало молчание.
– Не относитесь к этим угрозам легкомысленно, – продолжил Бентинк. – Д'Афри в таком бешенстве, что вполне может подослать убийц с кинжалом или с ядом. Мое мнение таково: чтобы мы могли обеспечить вашу безопасность, вы должны обладать каким-то правом проживать здесь, например владеть землями.
– Стало быть, мне в ближайшие дни надо обзавестись землей?
– Есть одна прелестная усадебка в Уббингене, неподалеку от Нимега, которую наш друг Хасселаар расположен продать. Она стоит недорого. Как только вы подпишете документ о покупке, я вам выхлопочу паспорт Соединенных провинций, который обеспечит вашу безопасность и защитит вас от козней д'Афри.
«Раз Бентинк думает о таких предосторожностях, – сказал себе Себастьян, – значит, риск серьезен».
Он принял предложение, даже не посетив усадьбу.
На следующий день он, Хасселаар и Бентинк уже были у нотариуса, чтобы заключить сделку о купле-продаже усадьбы.
Вернувшись, Себастьян нашел новый вызов от д'Афри; он его проигнорировал.
Бродяга – это ж надо!
52. ИНДЮК ИЛИ ЯГНЕНОК, КОМУ КАК НРАВИТСЯ
В 9 часов 30 минут перед Себастьяном предстал курьер из французской резиденции, чтобы объявить ему, что посол удивлен, не получив ответа на свой вызов.
– Ни у кого нет права меня вызывать, – ответил Себастьян презрительно. – Скажите вашему начальнику, что я повидаюсь с ним, когда захочу.
Чего опять хочет этот урод?
– Вообще-то, сударь, неплохо было бы узнать, что замышляет враг, – заметил Барбере.
Обдумав это мнение, Себастьян отправился в резиденцию. А на тот случай, если дойдет до рукопашной, прихватил с собой Барбере.
Первые тюльпаны и гиацинты уже задирали свои носики на клумбах.
– Сударь, – начал д'Афри, даже не предложив Себастьяну сесть, – я вас вызывал дважды, и вы мне не ответили.
– Сударь, у вас нет права меня вызывать. Я не ваш подчиненный.
– Я вам приказываю именем короля прекратить видеться с господином советником Бентинком ван Рооне и с господином послом Йорком…
– А я, – оборвал его Себастьян, – имею все основания думать, что вы скрываете правду от короля и служите лишь господину де Шуазелю.
– Ваша дерзость, сударь…
– Вы меня повсюду называете бродягой. Так что я не обязан вам никакой вежливостью. Ваши приказы мне безразличны, и я продолжу видеться с теми, с кем мне угодно, чтобы выполнить миссию, доверенную королем.
– Его величество не поручал вам никакой миссии!
– Ваши слова доказывают лишь вашу неосведомленность, – ответил Себастьян, доставая из кармана грамоту, самолично подписанную монархом.
Королевская печать не оставляла никаких сомнений. Д'Афри наклонился и хотел схватить бумагу, чтобы рассмотреть поближе, но Себастьян не позволил ему этого. Д'Афри выпрямился, побледнев еще сильнее. Но взял себя в руки.
– Ваша миссия касается наших войск?
– Ничуть.
– Нашего флота?
– Тоже нет.
– Тогда она может быть только политической.
Себастьян не ответил и напустил на себя скучающий и удивленный вид. Смерил посла взглядом с ног до головы.
– Сударь, – заявил д'Афри, – мне поручено сказать вам, что если вы пересечете границу Франции, то будете немедленно закованы в кандалы. Если вы продолжите вмешиваться в дела, которые вас не касаются, как уже пытались это делать, вы будете официально изобличены и опровергнуты его величеством и его министром. Прощайте.
Себастьян посмотрел на него с легкой улыбкой и направился к двери. Там он остановился на миг, посмотрел на д'Афри с сочувствием, покачал головой и сказал:
– Могильщик.
Инстинктивно Себастьян знал: на стороне д'Афри забили в набат.
Отныне ему на это плевать.
Король Франции был всего лишь заложником. Сначала парламентов, а теперь и собственного министра.
Миссия никогда не будет выполнена. Тем хуже для российской императрицы.
На поверку оказалось, что американские индейцы были гораздо более цивилизованными людьми.
Четыре дня спустя, 16 апреля, в семь часов вечера Себастьяну де Сен-Жермену нанес визит Бентинк.
Они расстались всего час назад, на балу в честь дня рождения принца Оранского, где Себастьян был тепло принят лучшим обществом Гааги: не только Хасселаарами, но также госпожой Геельвинк, госпожой Биланд и многими другими.
Бентинк сел, закурил свою трубку и заявил, что из-за жалобы, поданной д'Афри правительству, и из-за шума, вызванного этим вокруг имени графа де Сен-Жермена, Себастьяну будет лучше покинуть город на какое-то время. Республика могла бы защитить его от необоснованных преследований, но не от грозящего скандала. Братья Хооп, сдающие ему половину дома на Турноойвельд, уже объявили, что ждут не дождутся, когда он съедет.
– Значит, мне надо забиться в нору в Уббингене? – воскликнул Себастьян.
Бентинк покачал головой.
– Я виделся с Йорком, – сказал он. – Он понимает ваше положение. Говорит, что его опасения оправдались, вы стали жертвой слабоволия короля. Он питает к вам симпатию и передал мне для вас чистый паспорт. Впишите туда любое имя, какое вам угодно.
– Это вы его об этом попросили?
– Нет. Он подготовил его по собственной инициативе.
– Значит, Йорк тоже хочет, чтобы я поскорее покинул Гаагу?
Бентинк кивнул.
– Друг мой, вы же были на службе у короля Франции. Если останетесь здесь, подвергнете себя опасности.
– Каким образом?
– О вашей ссоре с д'Афри теперь официально известно правительству и даже штатгальтеру, не говоря об остальных влиятельных людях. Рано или поздно вам придется публично доказывать, что вы не самозванец, в чем вас обвиняет д'Афри. Ваше единственное доказательство – это грамота с предписаниями Людовика Пятнадцатого. Если вы ее предъявите, то покажете всему свету, что король Франции строит козни против собственного министра. Сами догадайтесь, как отреагирует на это Шуазель. Насколько я представляю себе Людовика Пятнадцатого, он человек слабый, более того, слаба его власть в стране. Вы сами видели это в последние дни: ни он, ни его министр Бель-Иль и пальцем не шевельнули, чтобы прийти вам на помощь и унять Шуазеля. Он пойдет на попятный. Заявит даже, что ваш мандат – фальшивка.
Бентинк попыхтел своей трубкой.
– И тогда Республике будет гораздо труднее защитить вас.
По мере этих рассуждений Себастьяном овладевало уныние.
– Англия не извлечет из этого никакой выгоды, даже наоборот. Шуазель и его люди обвинят ее, что она начала переговоры с заведомым обманщиком. Это выставит Йорка дураком, а министра Холдернесса пособником темной махинации. Так что великодушие Йорка не бескорыстно.
Себастьян провел рукой по лицу: из него сделали ощипанного индюка. Или жертвенного агнца – кому как нравится.
– И это еще не конец, – продолжил Бентинк. – Далеко не конец!
Себастьян вопросительно на него посмотрел.
– Не сомневайтесь, что послы Пруссии, Австрии и России в Гааге внимательно следят за этим делом и уже написали своим хозяевам. Пруссия заключила союз с Англией. Однако, если всплывет, что Англия начала тайные переговоры с Францией или, по крайней мере, расположена начать их, не предупредив союзницу, это изобличит ее двуличие. Ваша настойчивость продолжать поединок с д'Афри может только подкрепить подозрения посла Пруссии. Он с полным основанием заключит, что нет дыма без огня. Оставаясь в Гааге, вы рискуете спровоцировать кризис в отношениях между этими двумя странами.
Себастьян был поражен. Ему и в голову не приходило, какой огромный резонанс может вызвать это дело.
– То же самое с Австрией и Россией, – заключил Бентинк. – Простите меня, но на месте д'Афри я действовал бы точно так же: сделал бы все возможное, только бы помешать вам поехать на Рисвикскую конференцию. Одно ваше присутствие там стало бы провокацией, равнозначной объявлению войны! Гранатой, взорвавшейся в гостиной!
Бентинк встал, чтобы выколотить пепел из трубки в камин, потом достал кисет из кармана и начал снова набивать ее.
Себастьян все еще пытался переварить сказанное советником. Как он мог не почуять опасность? Вел себя как наивный простак! Он! В свои-то пятьдесят лет!
Как же он увяз в этой трясине?
– Но тогда почему Брюль и Каудербах пригласили меня в Рисвик? – воскликнул он.
Бентинк подавил короткий саркастический смешок.
– Сначала я этого не понял, иначе отсоветовал бы вам отвечать на их предложение. Теперь вижу яснее: они пригласили вас из двуличия, мой друг, из двуличия. Обоим выгодно досадить Пруссии.
Небо потемнело. Разразилась гроза. Ливень обрушился на город. Двум зажженным свечам едва удавалось осветить гостиную.
– Вообразите, – продолжил Бентинк, – граф де Сен-Жермен, чрезвычайный посланец короля Франции, которому поручено начать переговоры о мире с Англией, участвует в конференции наравне с послами России, Саксонии и Дании! И в присутствии посла Франции, что уже само по себе могло бы придать веса вашей миссии. Да с Фридрихом Вторым Прусским от этого припадок бы случился! Нет, поверьте мне, если вы хотите трудиться на благо мира, вам будет благоразумнее покинуть страну.
– Куда же мне ехать?
– В Англию, например.
Снова увидеться с Александром. Единственная искорка, согревшая сердце Себастьяна.
– А моя честь?
– Ей больше пойдет на пользу ваше исчезновение, нежели присутствие. Д'Афри твердо решил растоптать вас.
Тут в гостиную вошел Джулио.
– Доставили посылку для господина графа. От посла Франции.
– Посылку?
В ней оказалось шесть бутылок вина. С запиской от д'Афри: «Счастливого пути».
Бентинк и Себастьян обменялись многозначительным взглядом, заинтриговав присутствующего Барбере.
– Завтра утром я отправлю к вам слугу с каретой, запряженной четверкой лошадей, – заявил советник. – Сядете на судно в Хеллеветслуисе. Не забудьте паспорт, иначе не сможете попасть в Англию.
Потом пожелал счастливого пути. Укладывая вещи, Себастьян не смог отогнать от себя мысль, что Бентинк тоже испытывает облегчение, видя, что он уезжает, поскольку это дело явно повредило его репутации. Очевидно, советник знал, что не сможет долго оказывать ему свое покровительство.
Короче, вся Гаага кричала Сен-Жермену вдогонку: «Скатертью дорога!»
53. НЕСКОЛЬКО КРУПИНОК ЗОЛОТА
Северные ветры развеяли первый летний зной. Может, причина всегда кроется на севере?
Недолговечные краски весны – яблоневый цвет, гиацинты и лютики – давно исчезли из лесов и лугов в окрестностях Хёхста. Нежные пастели не продержались и месяца. Отныне пейзажем завладел багрянец маков и пьянящий аромат лилий.
Вдруг Себастьяну вспомнилась их лондонская встреча с Александром. Молодой человек еще был взволнован недавним посещением матери. Даная приезжала к нему всего две недели назад.
Неспешно бродя по лугам вокруг своего дома, Себастьян старался вспомнить черты юной гречанки и бурю, некогда пробужденную в двух телах на берегу Черного моря. Он подумал: сколько же людей прошло перед ним после Мехико? Сотни лиц, и каждое оставило свой хрупкий отпечаток в его памяти, словно бабочка чешуйку своих крыльев на стене.
Взгляд Александра в тот раз был иным. Больше блеска в глазах, больше восхищения. Отец и сын сидели за ужином в доме, унаследованном от Соломона Бриджмена. Лицом друг к другу.
– Мать сказала, что вы трудитесь ради освобождения Греции. Я горжусь этим.
Себастьян онемел. Потом сумел выговорить:
– Не угодно ли объясниться?..
– Не притворяйтесь, отец, – сказал молодой человек со смехом. – Вы служите России еще со времен Констанцы, потому что ваша единственная надежда – избавить нас от турецкого ига. Вот она, ваша тайна, по крайней мере ее часть.
Себастьян испытал что-то вроде головокружения: а ведь правда. Он поступил на службу к графу Банати ради освобождения Греции. Он и забыл об этом.
Но русские больше не подавали признаков жизни. Граф Банати растворился во времени. После поездки Себастьяна в Гаагу испарилась и баронесса Вестерхоф. О Засыпкине в газетах вообще не упоминалось. Но этот-то вполне должен был понять из сообщений послов, что миссия графа де Сен-Жермена провалилась.
Себастьян оставил сыну его иллюзию: то, о чем говорил Александр, все-таки не было неправдой. Но достаточное для полицейского донесения, оно было так же далеко от истины, как утверждение, что Луна сделана из белого сыра.
Перед посадкой на корабль в Хеллеветслуисе Себастьян распрощался с шевалье де Барбере, оставив ему щедро набитый кошелек и записку.
– Соблаговолите лично доставить это письмо получателю и спрячьте, пересекая границу, чтобы его не перехватила полиция Шуазеля.
Записка была сложена таким образом, чтобы ее можно было засунуть в сапог.
– Сударь, – ответил молодой человек, – мы здесь расстанемся, но я с вами не прощаюсь. Дайте мне адрес, куда вам писать. А вот по этому можете писать мне. Я ведь вам понадоблюсь рано или поздно.
Себастьян улыбнулся, тронутый этой упрямой собачьей верностью, и расцеловал его.
– Пишите князю Александру Полиболосу в Лондон, Блю-Хедж-Холл на Темзе. Запомните.
Барбере бросил на него долгий взгляд. Себастьян ощутил разницу в их возрасте: он уже не умел бросать такие. После ухода Бентинка он не сомкнул глаз и чувствовал себя совершенно разбитым.
Письмо было написано в полночь – этой убившей своего мужа баронессе, чьего имени он даже не знал, но образ которой витал в его памяти, словно призрак.
«Сударыня!
Все потеряно, и на сей раз даже вместе с ошметками моей чести. Еду в Лондон, но через несколько недель буду в своем имении в Хёхсте, близ Франкфурта-на-Майне, в герцогстве Гессен-Кассель. Если захотите прокатиться, попросите от моего имени паспорт у маршала де Бель-Иля.
Граф де Сен-Жермен».
Это было больше трех недель назад. Никаких известий из Парижа и Версаля так и не поступило.
Солнце превратило поверхность Майна в серебро. Себастьян перевел взгляд на свой замок: над двумя трубами поднимались струйки дыма. Герберт, слуга-фриз, которого он нанял по возвращении на континент, вышел из дома с топором в руке – колоть дрова.
Пребывание Себастьяна в Лондоне было внезапно сокращено. Через шесть дней после прибытия в Блю-Хедж-Холл к нему явился некий молодой и вежливый человек, объявив:
– Сударь, похоже, газеты осведомлены о вашем приезде. Мой начальник, лорд Холдернесс, обеспокоен этим. Он говорит – передаю вам его слова, – что это умножит отголоски интриги, начавшейся в Соединенных провинциях и взбудоражившей не только эту страну, но также Австрию, Францию и Россию. Прошу вас именем его величества короля проявить любезность и покинуть Англию, пока это дело не будет забыто.
Себастьян некоторое время молчал. Его изгоняли отовсюду.
– Хорошо. Передайте лорду Холдернессу, что я уеду завтра же.
Посланец покачал головой, усмехнувшись.
– Скорее послезавтра. Завтрашнее судно направляется в Соединенные провинции, а я не думаю, что вы захотите туда возвращаться.
Они предусмотрели все.
Александр присутствовал при сцене – сперва опешивший, потом удрученный. Себастьяну пришлось вкратце объяснить ему суть дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44